Последний звук песни замер вдали. Наши ребята пытались не отстать от буера, но тщетно: им казалось, будто они катятся назад. Они переглянулись.
-- Вот красота! -- воскликнул ван Моунен.
-- Прямо как сон! -- сказал Людвиг.
Якоб подкатил к Бену и, одобрительно кивая головой, сказал по-английски:
-- Это хорошо. Это лучший способ. Я хочу сказать: лучше отправиться в Лейден на такой лодке.
-- На буере! -- ужаснулся Бен. -- Что ты! Ведь мы решили путешествовать на коньках, а не сидеть на буере, как малые ребятишки.
-- Тейвельс! (Черти!) -- выругался Якоб. -Это не пустяк, не для ребятишек... на буере-то!
Мальчики смеялись, но смотрели друг на друга смущенно. Если б им выпал случай прокатиться на буере, вот была бы радость!.. Но отказаться от своей великолепной затеи?.. Позор!.. Кто решится на это?
Тотчас же возник оживленный спор.
Капитан Питер утихомирил свой отряд.
-- Ребята, -- сказал он, -- по-моему, в этом вопросе нам нужно считаться с пожеланиями Якоба. Ведь это он первый предложил отправиться в экскурсию, не забудьте!
-- Чушь! -- язвительно усмехнулся Карл, бросив презрительный взгляд на Якоба. -- А разве кто-нибудь из нас устал? Мы всю ночь будем отдыхать в Лейдене.
У Людвига и Ламберта лица были встревоженные и разочарованные. Не пустяк -- отречься от славы, которую заслужишь, когда пробежишь на коньках весь путь от Брука до Гааги и обратно. Но оба согласились, что решать должен Якоб.
Добродушный, изнемогающий Якоб! Он сразу угадал настроение товарищей.
-- Нет-нет, -- сказал он по-голландски, -- я пошутил. Мы, конечно, побежим на коньках.
Мальчики испустили восторженный крик и снова помчались с обновленными силами.
Все, кроме Якоба. Он всячески старался скрыть свою усталость и молчал, чтобы сберечь дыхание и энергию для тяжелой конькобежной работы. Но все было напрасно. Вскоре его тучное тело стало казаться ему все более и более тяжелым, ноги подкашивались и слабели. В довершение всего кровь Якоба, видимо стремившаяся удрать подальше ото льда, прилила к пухлым добродушным щекам, а лицо побагровело до корней редких светлых волос.
От этого недалеко до головокружения, про которое пишет славный Ханс Андерсен, того самого головокружения, что сбрасывает с гор отважных молодых охотников, или швыряет их вниз с самых острых пиков ледника, или одолевает их, когда они по камням переходят горный поток.
Незаметно подкралось головокружение и к Якобу. Сначала оно помучило его, то обдавая холодом с головы до ног, то опаляя, каждую его жилку лихорадочным огнем. Потом заставило канал дрожать и качаться под его ногами, а белые плывущие мимо паруса -- кланяться и вертеться; и наконец оно тяжело швырнуло его на лед.
-- Эй! -- крикнул ван Моунен. -- Поот шлепнулся!
Бен поспешно подскочил к нему:
-- Якоб! Якоб, ты ушибся?
Питер и Карл уже поднимали Якоба. Лицо у него совсем побелело. Оно казалось мертвым; исчезло даже его добродушное выражение.
Собралась толпа. Питер расстегнул куртку бедному малому, развязал его красный шарф и подул в полуоткрытый рот.
-- Отойдите в сторону, друзья! -- крикнул он. -- Дайте ему подышать воздухом!
-- Положите его! -- крикнула какая-то женщина из толпы.
-- Поставьте его на ноги! -- крикнула другая.
-- Дайте ему вина, -- проворчал толстяк, правивший санями с грузом.
-- Да-да! Дайте ему вина! -- подхватили все.
Людвиг и Ламберт крикнули в один голос:
-- Вина! Вина! У кого есть вино?
Какой-то голландец с сонными глазами, в тяжелейшей синей куртке принялся с таинственным видом шарить у себя за пазухой, твердя при этом:
-- Потише, молодые господа, потише! Ну и чурбан этот парень, если упал в обморок, как девчонка!
-- Вина, скорее! -- крикнул Питер, вместе с Беном растирая Якоба с головы до ног.
Людвиг умоляюще протянул руку голландцу, а тот с чрезвычайно важным видом все еще шарил у себя под курткой...
-- Скорей же! Он умрет! Нет ли еще у кого вина?
-- Он уже умер! -- послышался из толпы зрителей чей-то испуганный голос.
Голландец вздрогнул.
-- Осторожней! -- сказал он, нехотя вынимая маленькую синюю фляжку. -- Это шнапс (водка). Ему хватит и одного глотка.
И правда, одного глотка оказалось довольно. Бледное лицо мальчика чуть-чуть порозовело. Якоб открыл глаза и, не то растерянный, не то смущенный, сделал слабую попытку освободиться от тех, кто его поддерживал.
Теперь у нашего отряда не было другого выхода: надо было во что бы то ни стало доставить изнемогшего товарища в Лейден. Не приходилось и думать о том, чтобы он в этот день бежал дальше на коньках. По правде говоря, к этому времени все мальчики втайне уже начали мечтать о буерах, так что они по-спартански решили не покидать Якоба. К счастью, подул легкий северный ветер. Только бы нагнал их какой-нибудь покладистый шкипер, и, в общем, все устроится неплохо, думали они.
Питер махнул рукой, как только показался первый парус; но люди на корме даже не взглянули на него. Проехало трое ломовых саней, но они и так были перегружены. Потом стрелой пронесся красивый заманчивый буерок. Мальчики едва успели с надеждой взглянуть на него, как он уже скрылся из виду. Отчаявшись, они решили поддерживать Якоба и как-нибудь дотащить его до ближайшей деревни. Но тут появился какой-то очень жалкий буер. Питер, почти не надеясь на успех, снял шапку и, размахивая ею, окликнул его.
Парус опустился, послышался лязг тормоза, и кто-то приветливо крикнул с палубы:
-- Что вам нужно?
-- Подвезите нас! -- крикнул Питер и вместе со спутниками помчался что было силы догонять буер, остановившийся далеко впереди. -- Подвезите нас!
-- Мы заплатим за проезд! -- заорал Карл.
Человек на палубе даже не взглянул на него, только пробормотал, что его судно не трексхейт. Глядя на Питера, он спросил:
-- Сколько вас всех?
-- Шестеро.
-- Ну ладно... нынче праздник святого Николааса... полезайте! Молодой человек болен? -- кивнул он на Якоба.
-- Да... выбился из сил... бежал на коньках от самого Брука, -- ответил Питер. -- Вы едете в Лейден?
-- Смотря какой будет ветер. Сейчас дует в ту сторону... Лезьте!
Бедный Якоб! Если бы в тот миг появилась будущая его супруга, самоотверженная госпожа Поот, готовая в случае нужды взвалить его себе на спину, ее услуги очень пригодились бы. Мальчикам едва удалось втащить толстяка в лодку. Наконец влезли все. Шкипер, попыхивая трубкой, поставил парус, поднял тормоз и сел на корме, сложив руки.
-- Ой! Ну и мчимся же мы! -- воскликнул Бон. -- Вот здорово! Тебе лучше, Якоб?
-- Гораздо лучше, спасибо.
-- Ну, через десять минут ты будешь совсем молодцом. Тут чувствуешь себя птицей.
Якоб кивнул и заморгал глазами.
-- Не засыпай, Якоб, ведь сейчас очень холодно. Заснешь, да, пожалуй, и не проснешься. Так вот люди и замерзают до смерти.
-- Я не сплю, -- сказал Якоб решительным тоном... и спустя две минуты захрапел.
Карл и Людвиг рассмеялись.
-- Надо его разбудить! -- крикнул Бен. -- Говорю вам, это опасно... Якоб! Я-а-а-а... коб...
Тут пришлось вмешаться капитану Питеру, так как остальные трое принялись помогать Бену потехи ради.
-- Глупости! Не трясите его! Оставьте его в покое, ребята. Когда люди замерзают, они так не храпят. Укройте его чем-нибудь... Вот хоть этим плащом... Можно, шкипер? -- И Питер оглянулся на корму, ожидая позволения взять плащ.
Шкипер кивнул.
-- Так, -- сказал Питер, ласково укрывая Якоба плащом. -- Пусть поспит. Проснется бодрым, как ягненок... Как далеко мы от Лейдена, шкипер?
-- Не больше чем в двух трубках, -- послышался из дымного облака голос -- точь-в-точь голос джинна в волшебных сказках, -- а пожалуй (пых! пых!), не больше чем в полутора трубках (пых! пых!)... если ветер не переменится (пых! пых! пых!).
-- Что он говорит, Ламберт? -- спросил Бен, приложив к щекам руки в варежках, чтобы защититься от резкого ветра.
-- Он говорит, что мы в двух трубках от Лейдена. Почти все лодочники здесь на канале измеряют расстояние временем, которое тратят на курение одной трубки.
-- Какая нелепость!
-- Слушай, Бенджамин Добс... -- отпарировал Ламберт, неизвестно почему возмущенный спокойной улыбкой Бена, -- слушай, у тебя привычка называть почти все, что ты видишь по сю сторону Немецкого моря, "нелепым". Тебе, может быть, нравится это слово, но оно не нравится мне. Уж если говорить о нелепостях, вспомни один ваш английский обычай: когда лондонский лорд-мэр вступает в должность, он считает гвозди на лошадиной подкове, чтобы показать свою ученость.
-- Кто тебе сказал, что у нас есть такой обычай? -- воскликнул Бен, и лицо его тотчас же сделалось серьезным.
-- Я это знаю, вот и все... Никто мне не говорил, и говорить незачем: об этом написано во многих книгах, и это правда. Меня удивляет, -- продолжал Ламберт с невольным смехом, -- что ты пребываешь в блаженном неведении тех нелепостей, каких много на твоем участке географической карты.
-- Хм! -- фыркнул Бен, удерживаясь от улыбки. -- Когда я вернусь домой, я наведу справки об этом обычае. Тут, наверное, что-нибудь да не так... У-у-у-у, как быстро мы несемся! Ну и прелесть!
Чудесное это было плавание или поездка -- не знаю, как правильнее назвать. Пожалуй, лучше всего сказать "полет"; ведь мальчики чувствовали себя примерно так, как Синдбад, когда он, привязанный к лапам птицы Рох, мчался в облаках, или как Беллерофон, когда он несся в воздухе на спине своего крылатого коня Пегаса. Но все равно, "плыли" они, "ехали" или "летели", -- все окружающее мчалось мимо них назад, и не успели они хорошенько передохнуть, как сам Лейден с его островерхими крышами уже понесся им навстречу.
Когда впереди показался город, пришлось будить спящего. Этот трудный подвиг все-таки как-то удалось совершить. И тут предсказание Питера исполнилось: к Якобу вернулись и силы и прекрасное настроение.
Шкипер слабо сопротивлялся, когда Питер, горячо благодаря его, попытался сунуть несколько серебряных монет в его жесткую коричневую ладонь.
-- Видите ли, молодой человек, -- сказал он, отдернув руку, -- одно дело заниматься извозом, другое -- оказать любезность.
-- Я знаю, -- сказал Питер, -- но ваши сыновья и дочки будут просить сластей, когда вы вернетесь домой. Так купите им конфет во имя святого Николааса.
Шкипер усмехнулся:
-- Что правда, то правда: ребятишек у меня целая куча, хватит всю лодку загрузить. Вы мастер угадывать.
И узловатая рука протянулась вперед, как будто невольно, но -- ладонью кверху. Питер поспешно положил в нее монеты и отошел.
Вскоре парус поник. Заскрежетал тормоз, рассыпая вокруг лодки целую кучу ледяной пыли.
-- До свиданья, шкипер! -- кричали мальчики, забирая свои коньки и по одному соскакивая с палубы. -- Большое вам спасибо!..
-- До свиданья! До сви... Стойте! Эй! Стойте! Отдайте мой плащ!
Бен осторожно помогал Якобу перелезть через борт.
-- Что он кричит, этот человек?.. Ах, понимаю, у тебя на плечах его плащ.
Это верно, -- ответил Якоб по-английски и, соскакивая с лодки, споткнулся о раму на полозьях. -- Вот отчего ему так тяжело.
-- Ты хочешь сказать, тебе тяжело, Поот?
-- Ну да, тебе тяжело... это верно, -- не поняв, ответил Якоб, выпутываясь из широкого плаща. -- Вот, передай прямо ему и скажи -- я очень благодарю за это.
-- Вперед! В гостиницу! -- крикнул Питер, когда они вошли в город. -- Поторопитесь, ребятки!