На большой перемене в шестой класс зашел пионервожатый Максим Чепурной и сказал дежурной:
- А ну-ка, Скворцова, давай-ка посмотрим, нет ли у нас в классе художников!
Вместе со Скворцовой пионервожатый осмотрел все парты. На одной из них был нарисован корабль. Впрочем, сказать «нарисован» будет не очень точно. Корабль был выцарапан чем-то тонким и острым – не то пером, не то шилом.
Пионервожатый наклонился над этой партой и долго молча рассматривал рисунок. Потом он поднял свою круглую голову с коротко остриженными волосами, точащими, как иголки у ежа, и отрывисто спросил:
- Олег Башмачный сидит?
Скворцова утвердительно кивнула головой.
У пионервожатого светлые глаза с золотыми точечками, и эти точечки светятся с утра до ночи. Но сейчас они не такие, Скворцовой показалось даже, что глаза у Максима сразу потухли, будто он услышал что-то очень, очень неприятное.
Девочке захотелось в эту минуту сказать ему что-то очень хорошее, чтобы ему сразу стало и веселее и легче. Но пионервожатый хмур посмотрел на нее и молча покачал головой.
Он быстро вышел из класса, а Скворцова почувствовала, как краска зажгла ей щеки, будто она сама сделала эту гадость.
Большая перемена в школе – хорошее и веселое время.
Тридцать минут, целых тридцать минут имеет каждый ученик в своем полном. распоряжении. И столько при желании можно сделать за эти полчаса!
Во-первых, можно пробежать шестьдесят раз из одного конца коридора в другой. Во-вторых, можно забраться в физкультурный зал и вертеться на трапеции мельницей, покуда не закружится голова. Конечно, насладиться этим вволю можно только тогда, когда поблизости нет никого из преподавателей, но это ведь бывает не так редко!
Впрочем, силушку свою можно испробовать и не заходя в физкультурный зал. Для этого достаточно возможностей и в классе и в коридоре. Для этого не нужны ни трапеции, ни брусья, ни обитый желтой кожей «конь». Наоборот, все эти приспособления только затруднили бы выполнение самых эффектных номеров. Здесь нужно только одно: присутствие кого-нибудь из товарищей по школе, на кого мог бы наскочить пробующий силушку. Наскакивать на противника нужно непременно сзади, чтобы сразу сбить с ног и повалить наземь.
Можно также подставить и ножку; если это сделать ловко, противник полетит непременно.
Да что и говорить: большая перемена – это чудесное время! И это прекрасно знал Олег Башмачный. Он высокий и сильный парень, и во всем шестом классе не найдется такого силача, который мог бы побороть Олега.
Но самое большое удовольствие Олег Башмачный получает тогда, когда ему удается уложить на обе лопатки Сашка Чайку, лучшего отличника и первого ученика во всем классе. Жалко только, что бывает это не так часто. Сашко Чайка избегает единоборства.
На дворе январь, а солнце сегодня греет, как в мае. Против окон, залитых солнечным светом, весело танцуют в коридоре голубоватые столбы мельчайших пылинок. В такие дни чувствуешь, как быстро бежит кровь по жилам, как наливаются мускулы, и как хочется сделать что-то большое, героическое, необыкновенное - не то слетать на Марс, не то поймать живого тигра!
Так чувствовал себя в этот день и Олег Башмачный. А тут, кстати, была большая перемена. Олег шатался по коридору, решая важную задачу: чем бы удивить сегодня весь мир. Кругом бегали шумливые ребята, но мальчик не обращал внимания ни на кого. Немного помешал Олегу только пионервожатый. Он прошел мимо и с укором покачал головой.
- В чем дело? – спросил Олег.
- Потом поговорим, - бросил, не оборачиваясь, пионервожатый.
Ну, да это мелочь! А вот то: что за окном по-весеннему светит солнце, это важнее! И, того гляди, в саду запоет синица.
Коридор поворачивает налево, туда, где начинается лестница на второй этаж. Олег смотрит на широкое окно и останавливается. На подоконнике сидит Сашко Чайка. Возле него примостилась Галина Кукоба, и Сашко читает ей по тетрадке стихи.
- А-а! - протянул насмешливо Олег. - Друзья-приятели косить наладили! Стишки читаете? Вроде как Пушкин Онегиной Татьяне? Да?
Олег ждал, что Сашко непременно сорвется с места, а Кукоба покраснеет и убежит. Но все повернулось по-другому. Чайка фыркнул и залился веселым громким смехом.
- Как ты сказал? Да разве Пушкин читал стихи Татьяне? Ха-ха-ха!
А Галина, посмеиваясь, прибавила тоже:
- Олег слышал звон, да не знает, откуда он!
- И звона не разобрал и «Онегина» не читал! – подхватил Чайка.
Это было последней каплей.
- Поцелуйся со своим Евгением! - отрубил Олег. - Вот уж зубрила несчастный! Мне говорили, что в море акула подохла о твоих стихов. По-эт!
И, чувствуя, что эти слова мало трогают Чайку, Олег тут же приступил к решительным действиям. Он вырвал из рук Сашка тетрадь и бросил ее на пол. Эффект получился совершенно неожиданный. Сашко молнией сорвался с подоконника и бурей налетел на обидчика. Переплетенные тела клубком покатились по полу. Испуганно крикнула Галина, но не успела она даже и опомниться, как Сашко уже лежал на обеих лопатках, а на нем в позе победителя возвышался торжествующий Олег.
- Сдаешься? - спрашивал он.
- Нет! - глухо отвечал Сашко.
- Сдаешься?
- Нет!
- Все равно! Моя сверху!
Уже растаскивали борцов подоспевшие ребята, уже спешил по длинному коридору Василий Васильевич, но Олег все еще продолжал кричать, вырываясь из рук.
- Смотрите все, как шлепнулся зубрила и поэт! А я на нем – как мунумент! Ага, стихи! Стихи! В рифму сказал.
- Во-первых, не «мунумент», а «монумент», поправил кто-то из ребят, - а во-вторых, довольно глупостей!
- Пусти Чайку!
- Хватит!
- Пусти! – крикнула Кукоба.
Башмачный бросил на нее торжествующий взгляд:
- Видела поэта?
- Хулигана вижу! – с выкриком ответила ему Галина.
Подошедший Василий Васильевич внимательно посмотрел на раскрасневшиеся лица противников.
- Дрались?
Сашко и Олег молчали. Зазвенел звонок. Большая перемена кончилась.
- По классам! - сказал Василий Васильевич. - А обо всем поговорим сегодня на собрании.
На уроке Сашко боялся даже оглянуться, чтобы не увидеть как-нибудь Галю Кукобу, сидевшую на задней парте. Ему казалось, что Галя теперь уж навсегда потеряла к нему всякое уважение. Недаром же она была свидетельницей его позора. Недаром она видела, как он лежал, распластавшись на спине, придавленный к полу коленкой Башмачного. Правда, он не покорился неприятелю, но это уже не имело значения.
И все это видела Галина! Как же она будет теперь дружить с ним, с таким слабосильным и ничтожным?
И стыд и злость переполнили сердце Сашка. Но злился Сашка больше на себя, чем на Башмачного. Он ругал себя самыми обидными словами, он не мог простить себе, что так по-дурацки позволил одержать над собой верх. Разве нельзя было подставить Олегу ножку? Правда, такие приемы сурово осуждались неписанными школьными законами, но, если эту борьбу видит Галя Кукоба, можно пойти на все! Только бы не позор!
Кто-то легонько толкнул Сашка в спину. Сашко узнал тонкую руку девочки. Он узнал и тетрадку. Это была тетрадка со стихами, которые Сашко Чайка читал Кукобе как раз за минуту до схватки с Башмачным.
Горячее чувство благодарности к Гале шевельнулось в сердце мальчика. После всего, что произошло, после всего этого сама она еще обращается к нему, она поднимает с полу его стихи; она спасает заветную тетрадку! А ведь сам Сашко в пылу битвы забыл об этой тетрадке.
Мальчик хочет обернуться, чтобы крепко пожать Гале руку, но на пороге класса стоит Евгения Самойловна.
Сейчас начнется урок географии. Поверх доски повесили карту, преподавательница переворачивает страницы классного журнала. А на улице, возле школьных ворот, уже, наверно, сидят и поджидают окончания уроков мохнатые овчарки и дворняжки. Они боятся пропустить Евгению Самойловну. Пропустят - и прощайте хлебные корочки! Да еще такие поджаристые, вкусные!
Галя поспешно перечитывает сегодняшний урок.
Она так и не выучила его. Вчера вечером снова плакала мать, снова ссорилась с отцом, и девочка напрасно смотрела в раскрытую книгу. Мысли ее разбегались, как ни старалась она сосредоточиться и хоть что-нибудь понять из прочитанного. Нет! Сейчас уже не выучить! Правда, на большой перемене она успела прочесть заданные страницы, но разве с одного раза запомнишь все это?
«Южный Китай расположен в бассейнах рек, впадающих в Южно-Китайское море, - торопливо читает Галина. – Самая большая из этих рек - Сицзян, при которой стоит город Кантон. Сицзян, Кантон, Сицзян, Кантон... Ну, Кантон еще можно запомнить, Галя знает смешную скороговорку: «Пекин, Нанкин и Кантон сели вместе в фаэтон и поехали в Шанхай закупать Шанхайский чай». Кантон не страшно, а вот Сицзян куда страшнее. Попробуй найти на карте. А еще порт Гонконг, а еще целая глава: «Главнейшие особенности политического устройства». Есть, правда, надежда, что Евгения: Самойловна не вызовет ее сегодня. Может, пошептать про себя: «Не вызовет, не вызовет, не вызовет,» В младших классах это делают. Вдруг поможет! Только при этом надо смотреть прямо на педагога, не спуская с него глаз. «Не вызовет, не вызовет, не вызовет!»
Но Евгения Самойловна тоже глядит прямо на Галю.
- Вижу, вижу, Кукоба что-то шепчет. Она, верно, хочет первой рассказать нам сегодняшний урок, - говорит, весело улыбаясь, преподавательница. - Правда, Галя?
Галя густо краснеет и молча кивает головой. Она чувствует, как к горлу ее подступает какой-то клубок, и она напрасно старается проглотить его.
- Ну, Кукоба, подойди к карте и расскажи нам, что ты знаешь о сельском хозяйстве Китая и о его промышленности.
- О сельском хозяйстве - переспрашивает Галина и чувствует, что у нее что-то обрывается внутри, у самого сердца.
- Да, о сельском хозяйстве.
- Ну, вот... значит, так... Там разводят чай. И пьют его. И вот... И еще... И еще рис...
Галина замолкает. Она безнадежно глядит на класс, на ряды голов над партами и на лицах своих одноклассников видит настороженность и удивление.
- Ну, - удивленно поднимает брови Евгения Самойловна. - Что с тобою, Кукоба? Ну, скажи, чем замечательно сельское хозяйство Китая?
Галина молчит. В классе нависает тяжелая тишина.
Слышно, как звенит где-то перо, воткнутое в парту, и тут же затихает.
Подсказывать не решается никто.
То, что одна из лучших учениц, отличница Кукоба, не выучила урока, поражает всех.
- Ты... не читала заданного? - спрашивает учительница.
Галина молчит. Еще секунда – и она не выдержит, она заплачет. Слезы, горячие слезы подступают к горлу.
- «Плохо», - шелестит по классу, будто беспокойный ветер пробегает по партам.
Галина садится, и ей кажется, что тяжелая и бурная волна сердитого моря швырнула ее наконец на берег. Щеки горят у девочки, дрожат пальцы.