Когда подходил к Волге, услыхал протяжные пароходные гудки.
С берега увидал, как один за другим вытянулись гуськом пароходы. В сердце не было ни злобы, ни страха. Где-то в глубине притаилась тревожная мысль об опасности, но за пустым безразличием ко всему никак не могла вылиться в твердое, вполне сознаваемое чувство.
На берегу толпился народ. Прыгали радостные босоногие мальчишки, бросали камнями по направлению уходящих пароходов.
С равнодушным деланным видом обратился к стоявшему рядом дюжему курносому парню.
-- Уплыли?
Парень радостно осклабился.
-- Уплыли!
Протяжно выли гудки. Над пароходом низко стлался густой черный дым.
От пароходной волны закачались у берега лодки.
К берегу подбежал высокий бритый человек в рубахе защитного цвета, выхватил из кармана револьвер и выстрелил вдогонку пароходам.
Кругом засмеялись.
-- Смотри, потопишь!
Лукин неторопливо отошел от толпы и пошел вдоль по берегу, крепче запахнув полы серого пиджачишка. В боковом кармане нащупал бумажник. В бумажнике были керенки, огрызок химического карандаша и старый замызганный паспорт на имя мещанина Селезнева.
Лукин хмуро улыбнулся.
-- Ну, Селезнев так Селезнев, мне все равно.
Далеко впереди, где с противоположных берегов почти вплотную друг к другу наклонились синие горы, исчезали пароходы.
Начинались дачи. Кое-где покачивались рыбачьи лодки. Со звонким смехом плескалась у берега детвора. Встречные подозрительно оглядывали.
Один блеснул белыми зубами, весело подмигнул:
-- Ну, брат, теперь не догонишь!
Лукин неожиданно для себя самого улыбнулся:
-- Догоню!
И бодро зашагал вперед.