Наступает вечер. Мы едем среди высоких кустов, в зелени которых ползёт и пробирается сумрак.
Гаснет день, и в кустах зазвенели цикады, те самые акриды, которыми питался Иоанн. Они звенят всё громче и громче. Этот серебристый, мелодичный звон разливается по всей долине.
Гаснут последние розоватые облачка на небе, и долина радостным звоном цикад приветствует загорающиеся звёзды.
Совсем темно, когда мы подъезжаем к монастырю св. Иоанна Предтечи, маленькому монастырю, построенному, по преданию, близ того места Иордана, где Предтеча крестил приходивших к нему водою и духом.
В монастыре ночуют несколько паломников.
В маленькой диванной в углу стоят несколько пальмовых ветвей, принесённых паломниками из Иерусалима. Завтра они наденут длинные белые рубахи, возьмут эти ветви и пойдут на Иордан, чтобы с пением: "Во Иордане крещающуся Тебе, Господи", погрузиться в воды священной реки.
Мне не спится в маленькой душной келье, которую любезно мне отвёл настоятель, и я выхожу на плоскую крышу дома.
Какая тихая, чудная ночь.
Мягкий свет луны скользит по вершинам высоких кустарников. Миллиарды серебряных колокольчиков звенят в этих кустах.
И в небесах, далёких и тёмных, словно совершается таинство. И как лампады, мерцают большие, яркие звёзды.
Над Иорданом поднялся лёгкий, прозрачный туман, светлые видения спускаются в долину при мягком лунном свете.
Повеяло холодком.
Дрогнул и погас на вершинах кустарника серебристый свет. Сверкающий диск луны бледнеет, дрожит, гаснет на небе.
Одна за другой потухают звёзды.
Предрассветный ветерок пробежал по долине, зашептались кудрявые кусты.
Из-за гор по небу робко потянулись бледные, дрожащие полосы восхода.
Я вошёл в отведённую мне келью с душой, полной тишины и покоя.