IV. NB. СЮЖЕТЫ ДЛЯ РОМАНОВ

Мне хотелось бы изобразить твердого и умиленного человека. Знаете ли вы генерала Гаса (каторжные).

Мне хотелось бы очень твердого из русских. Чиновник. Подкидыши.

Вот таких людей у нас нет, желательно, чтобы были. Личностей, самостоятельностей мало. Оскудели. Отчего бы это. (Pierre le Grand, {Петр Великий (франц.). } недоверие, кредит к русским упал, и наконец, двухсотлетняя опека. Сами себя в грош не ставим и даже с умилением, тем самым признаем неизбежность опеки.) {Сами себя ~ опеки.) вписано. }

Оно хорошо, опека, только не слишком ли уже долго.

Нам говорят: живи самостоятельно, -- вот вам учреждения. Но ведь самостоятельность нечто живое и самобытное, и плохо, если обратит<ся> только в учреждение. В опеку над несовершеннолетними. Сначала наивно, потом организация. А как не обратиться, если никто сам жить не хочет. Лучшие говорят: дай мне сначала права, обеспечь меня. Да право же, это иногда нельзя -- положить себя не в одном протесте. Не могу положить. Я заеден средой. Борьба. {Лучшие говорят ~ Борьба, вписано между строк и на полях. }

Вот, например, все говорят о воспитании. Экзамены из педагогических предметов. Всякая система принимается, преподает<ся>, Фребель. Песталоцци.

Если б мать родила совсем взрослого. {Если б мать ~ взрослого, вписано на полях. }

Я уверен, что детский сад дрянь, но у самого Фребеля это не дрянь. Живой самостоятельный дух нужен -- и тот, который у своих. Это самостоятельно и у того не дрянь.

Анекдот из воспитания -- студент, онанизм. Он и не приготовлялся к педагогии, а педагоги-то исключили и не справились, а он справился.

Нельзя же требовать. Так. Но не стеснить и желающих быть полезными. {Но не стеснить ~ полезными, вписано. } Но надо с одной (с административной) стороны больше свободы к приложению сил, с другой (собственной) -- самостоятельных личностей.

Но, во 1-х, как дать свободу? {Но, во 1-х со свободу? вписано. }

Не стесни его -- ведь у нас, знаете, что наделают?

Это конечно. {Не стесни его ~ конечно, вписано. }

Без сомнения, вздору наговорят. Как же его не ограничить?

Начинают сами страданиями, трудом. {Напивают ~ трудами, вписано. }

Это без сомнения. Но с другой стороны, Колумб, Галилей везде бы казались безумными. Без сомнения, и у нас. До Колумба далеко. (А почему же?) Но не худо бы веровать в русский ум. Из-за границы принято, что всё умнее. Если б изобрел русский систему воспитания, господи, да его бы съели.

Но у нас старый либерал избалован.

Нет, я хочу тему обозначить <?> {Если б изобрел ~ обозначить <?> вписано между строк и на полях. }

Но, вероятно, виноваты мы сами. Сами мы веруем мало в русский ум. Мы только веруем в свой ум, каждый лично. Тут разъединеньем сахмолюбия. Но в русский -- о, тут все согласились -- верить нельзя. { Рядом с теистом: Вот таких людей у нас нет ~ верить нельзя! -- помета: Короче. Все рассуждения короче. Вздор. Это всё неправильно.}

И тем самым свидетельствуем о необходимости опеки. {И тем самым ~ опеки, вписано. }

Это прилично швейцарцу, немцу -- ну, так и выписать его, а я генерал. Конечно, нельзя же, но чтобы дух-то этот пролился. Убедились бы, что мы не представляем, и что в самом деле заниматься делами -- вовсе не стыдно даже генералу. Тогда не надо бы выписывать швейцарца. {Конечно, нельзя же ~ швейцарца, вписано на полях. }

А дела-то сколько? Русские особенности изучить. Поверить ему. Не считать ничтожными, но ровнями. {А дела-то ~ ровнями, вписано на полях. }

(Он генерал, а его назовут brave homme {добрый малый (франц.). }.) Швейц<арец> brave homme, конечно, его можно иметь в виду. { Он генерал ~ в виду, вписано на полях. }

Brave homme, конечно.

Есть нечто оскорбительное в этом brave homme. {Brave homme ~ в этом brave homme, вписано на полях. }

За неимением педагогов поневоле действуют циркулярами; у нас выключаются и перенимают лишь форму. Цербет, директор. Эти люди не стыдятся своего призвания и не смотрят на него цинично.

У нас считают жалование и стыдятся что-нибудь делать. Это чудак <?> За brave homme, mais за чудака.

Не одни чиновники. Исаков. Ротшильд сидел за прилавком. А директор Цербетский занимается <?> искренно. Принялся серьезно и с призванием.

Возьмем хоть Фребеля, порешили циркулярами. Циркулярами порешать легко. Педагогические съезды, курсы, средине легко. Ломай матерьял. {Возьмем ~ матерьял. вписано между строк. }

Правда ли, что у нас, если гимназист выключен, то не принимают нигде?

Прошиб голову. Лев Толстой. Исключить.

Вот другой еще случай: бежал.

Как же быть? Вникать в каждую личность? {Как же ~ личность? вписано. }

Это великолепный сюжет для романа. Диккенс, Оливер Твист и Копперфильд. {Диккенс ~ Копперфильд, вписано. } Маркизовы острова. Стокгольм.

Я воображаю, как выбежал мальчик. Деревня. Тетка. Снаряжала. Жутко. Наша военная школа: репцы, репец. Робкий мальчик. К генералу или директору: Что прикажете?

Предметы, классы в 50 минут.

Бежал. Искали, ходили, нашли где-то -- представили. Исключить. Замок ломает. Как он явится в семью. Лишен прав состояния. Побольше бы директорского Цербет<ско>го <?> поменьше административной беспечности, свысока холодности, у них квартиры--расписаны часы, учение <?>.

Побольше человеческого отношения, самостоятельности Церб<етско>го <?> Пожалуй, боится, что его засмеют. {директору ~ засмеют, вписано на полях. Все последующие записи расположены на листе в различных направлениях на полях и по краям листа. }

У нас это нельзя. Не так величественно.

Мальчики добры, но циничны. Представьте, что мальчик у меня, и развит, но не настолько, чтоб не бежать.

Ну, это некогда долго рассматривать, возиться с каждым мальчишкой.

Большинство, мерзкие шалят, веселят, мальчик не видит, что очи, пожалуй, добрые мальчики, а в большинстве, может быть, ниже его (середина).

-- Что у них совсем нет деревни, матерей? -- думает он.

Он не прав. Без сомнения, он избраннее.

Программа.

Вздор это всё.

Я<?> исправлюсь.

А то сказали <?>, что мы самостоятельны. А нас не обеспечут...

-- Да ты докажи, что ты самостоятелен.

-- Не могу, заедят <?>

-- Да ты начни -- чего вы все боитесь?

-- Что начинать! Хорошо за границей, а у нас нет.

-- Да ведь и там ничего не было. Там добились. Получили, когда видно было, что есть кому дать самостоятельность.

Да ведь всё лишь начинается сначала, мать, история.

Меня сейчас осмеют. Лучше протестовать. {Меня сейчас ~ протестовать вписано. }

-- Я смеюсь <?> и буду, если буду пробовать действовать положительно. Я тогда либералом не буду.

Положим, правда, я занимаю место, где ожидают от меня чего-нибудь положительного. Но я лучше буду отрицать и протестовать. Этак я кажусь умнее.

-- То-то и есть. Прослыть за умного можно отрицая. Фельетонная тайна. А спросить бы их: ну, так как бы вы сделали? Сбрендили бы тотчас. Они думают, что без труда, без опыта, без вдумчивости <?>.

О, если б дали им возможность высказаться! (Цензура).

А пока не хотели ничего делать.

Да наивно, легко ведь как.

И умный человек, и деньги получает, и отрицает, и ничего не делает.

Цензура. Но, видно, нельзя. И благодаря тому долго, долго они будут слыть за гениев. Достигнутая цель. Помилуйте. Пока они гении, они навредят. А если б упали -- кто бы за ними пошел.

-- Займись делом.

-- Не дают.

-- Да ведь и тем не давали.

-- Колумб смешон.

-- Я не променяю жребия Колумба.

-- Колумб был смешон, я не хочу быть смешон, я лучше хочу судить и отрицать.

-- Да вы займитесь прямо делом, а потом начнете с обеспечением хлопотать.

-- Да ведь эта обеспеченность не дает<ся> никакими законами. С другой стороны, может быть при всяких законах.

Если б все считали за серьезное, а то служат и точно представляют.

Великосветский актер какого-нибудь учителя, великосветские люди представляют какую-то комедию.

-- Не правда ли, comtesse, {графиня (франц.). } я-то был хорош педагогом?