Пока рука моя в состоянии держать этот карандаш, я не перестану записывать все мои переживания и впечатления. Одним нам выпало на долю увидеть этот таинственный мир, а потому я считаю своим священным долгом поделиться с современниками и потомством всеми впечатлениями, пока они еще свежи в памяти и пока судьба, благоприятствовавшая нам до этих пор, окончательно от нас не отвернется. Передаст ли Замбо по назначению эти листки, или же мне удастся каким-нибудь чудесным образом самому довезти их до родины, или их найдет впоследствии какой-нибудь бесстрашный воздухоплаватель, мне знать не дано, но я утешаю себя надеждой, что каким-нибудь образом дневник мой все-таки дойдет до цивилизованного мира и явится бессмертным и классическим примером правдивейшей авантюры.
С того памятного утра, когда Гомец так предательски сделал нас пленниками плато, для нас началась новая эра, хотя не скажу, чтобы первый случившийся с нами инцидент особенно расположил меня в пользу нового мира. Очнувшись на рассвете от краткого сна, слегка освежившего меня после бессонной ночи, я почувствовал острую боль в левой ноге. Оказывается, во время сна брюки мои слегка вздернулись и обнажили краешек голой кожи. И вот прямо на теле, немного повыше чулка, я увидел громадное, пурпурного цвета, насекомое, похожее на виноградинку. Пораженный этим явлением, я нагнулся, чтобы прогнать его, как вдруг, к немалому моему отвращению, насекомое лопнуло у меня между пальцами, сильно брызнув кровью во все стороны. Издав невольный крик, я привлек внимание обоих профессоров.
-- В высшей степени интересный случай, -- промолвил Чалленджер. -- Следовало бы окрестить эту пиявку: "Ixodes Maloni". Надеюсь, вы согласитесь со мной, мой юный друг, что маленькое неудобство, перенесенное вами, ничто в сравнении с увековечением вашего имени в бессмертных анналах зоологии. К несчастью, вы уничтожили этот редкий экземпляр как раз в минуту его насыщения.
-- Какая отвратительная гадина! -- воскликнул я с омерзением.
Насупив в знак протеста брови, Чалленджер умиротворяюще опустил свою мощную ладонь на мое плечо.
-- Не мешало бы вам, молодой человек, раз и навсегда усвоить более научный взгляд на вещи и отрешиться от вздорных предрассудков, -- промолвил он. -- Для человека с философским складом ума, как для меня, например, пиявка с ее ланцетоподобным хоботком и растягивающимся желудком является таким же венцом творения, как какой-нибудь павлин или северное сияние. Меня крайне огорчает ваш пренебрежительный отзыв об этом животном. Будем надеяться, что, при некотором старании, нам удастся раздобыть еще один такой экземпляр.
-- В этом не может быть никаких сомнений, -- проворчал насмешливо Семмерли, -- ибо новый экземпляр как раз забрался к вам за воротник.
Чалленджер сделал невероятный прыжок и заревел, как бык, яростно сдирая с себя пиджак и рубашку. Вид у него был настолько смешной, что мы с профессором Семмерли от душившего нас смеха не в состоянии были помочь ему. В конце концов, нам удалось обнажить его могучую спину (54 вершка в объеме) и из целого леса покрывавших ее черных волос достать злополучную пиявку раньше, чем она успела присосаться.
Теперь нам предстояло обсудить ближайший план действий. Оставив позади кустарник с пиявками, мы добрались до открытой полянки, со всех сторон окаймленной высокими деревьями.
На полянке валялось несколько плоских обломков скалы, и по близости бил студеный ключ. В окружающей листве чирикали птицы, при чем одна из них издавала какие-то неслыханные нами доселе протяжные, стонущие звуки.
Первой нашей заботой было ознакомиться с количеством нашего провианта. Просмотрев запасы, мы выяснили, что мы обеспечены на продолжительное время. Из оружия у нас были четыре винтовки, тысяча триста патронов и охотничье ружье; крупного же калибра пуль оказалось сто пятьдесят штук. Провизии должно было хватить на несколько недель, табаку тоже было достаточно; имелись еще телескоп и превосходный полевой бинокль. Все это мы разместили посреди лужайки. Нарубив топором колючего кустарника, мы оградили себя со всех сторон импровизированной изгородью. Эта небольшая площадка, футов в пятнадцать в диаметре, ставшая отныне нашей штаб-квартирой, в то же время должна была служить нам убежищем на случай опасности, а также складом провианта. Прозвали мы свой маленький лагерь фортом Чалленджера. К полудню мы покончили с устройством нашего укрепленного лагеря. Жара была не особенно сильная. Вообще плоскогорье в отношении температуры и растительности носило скорее умеренный характер. Среди окружавших нас деревьев попадались буки, дубы и даже кое-где березы, громадное джинговое дерево своей тонкой листвой покрывало наш новоустроенный форт.
Расположившись под его сенью, мы продолжали обсуждать дальнейший план действий. Лорд Рокстон, быстро забравший себе право командования, приступил к изложению своих соображений.
-- До тех пор, пока о нашем пребывании здесь не подозревают ни люди, ни звери, мы в безопасности,-- промолвил он.-- Но как только нас обнаружат, начнутся тревожные дни. Поэтому нам надо вести себя тише воды ниже травы и со всей осторожностью пускаться на разведку. До обмена визитами следует хорошо ознакомиться с нашими соседями.
-- Однако не сидеть же нам сложа руки, надо продвигаться вперед, -- заметил я.
-- Не беспокойтесь, дружочек, сложа руки сидеть не придется. Только нам не следует забираться очень далеко, в любой момент мы должны иметь возможность вернуться в нашу крепость. Главное же, ни под каким видом не стрелять, разве лишь в случае смертельной опасности...
-- Между тем, вы вчера сами стреляли, -- возразил Семмерли.
-- То был случай исключительный. К тому же ветер сильно дул в ту сторону. Не думаю, чтобы звук выстрела был услышан на плато. Кстати, как мы назовем наше плоскогорье? Надо же дать ему какое-нибудь название?
Были сделаны более или менее удачные предложения, однако, профессор Чалленджер нашел самое верное.
-- Плато может иметь только одно название, -- сказал он. -- Его следует окрестить именем его первооткрывателя. Поэтому предлагаю назвать плоскогорье Страною Мэйпль Байта.
Под этим именем и фигурирует плато на составленной мною впоследствии карте. Под тем же названием оно, вероятно, будет занесено и в будущий географический атлас.
Наша задача теперь состоит в том, чтобы неслышно и незримо проникнуть в сказочную страну Мэйпль Байта.
Мы уже воочию успели убедиться, что на плоскогорье обитают какие-то неведомые существа. Судя по наброскам в альбоме Мэйпль Байта, нам предстояла встреча с кошмарными чудовищами. Что же касается существования на плоскогорье человеческих существ и притом весьма злобных, то об этом красноречиво говорил найденный нами скелет, нанизанный на бамбуковые стволы. Иначе, как мог бы он попасть туда, если его попросту не сбросили с плоскогорья? Все это ясно доказывало, что пребывание наше на плато сопряжено со смертельной опасностью, в виду чего все меры предосторожности, предложенные лордом Джоном, не могли быть признаны нами излишними. С другой же стороны, мы все/Одинаково стремились проникнуть в этот таинственный мир.
Замаскировав отверстие, ведущее в лагерь, колючим кустарником, мы крадучись двинулись в путь, держась берега ручейка, начинавшегося возле нашего лагеря.
Не успели мы пройти и несколько шагов, как уже убедились, что нас ожидают поистине сказочные открытия. Пройдя несколько сот ярдов по густому перелеску и встретив на пути невиданные мной до сих пор породы деревьев, которые, по словам профессора ботаники Семмерли, давно исчезли с лица земли и назывались "кониферы" и "цикадасеи", мы добрались до места, где ручей расширялся, образуя обширное болото. Болото было густо покрыто камышами особого типа, а также деревьями, сильно раскачивавшимися от ветра. Вдруг Рокстон, шедший впереди, остановился и предостерегающе поднял руку.
-- Смотрите-ка сюда! -- шепнул он, когда мы подошли поближе. -- Клянусь именем св. Георга, эти следы могут принадлежать только прародителю представителей пернатого царства. На вязкой почве ясно отпечатывались громадные следы трехпалых конечностей. Чудовище, по-видимому, через болото прошло в лес. Мы все остановились и с изумлением рассматривали любопытный отпечаток. Если только чудовище действительно принадлежало к пернатым, а иначе, судя по следу, и быть не могло, то по размерам оно раз в десять превосходило страуса.
Рокстон с жадным любопытством вглядывался в близлежащий лес и на всякий случай зарядил свое ружье двумя самыми крупными патронами.
-- Я готов на какое угодно пари, -- произнес он, -- что следы эти совсем недавние. Чудовище проходило здесь не более десяти минут тому назад. Вглядитесь, вон в тот более глубокий след только что набирается вода. Черт возьми! Вот следы меньших размеров.
Действительно, рядом с большими следами шли следы поменьше.
-- Ну-с, а что вы об этом скажете? -- воскликнул победоносно профессор Семмерли, указывая на отпечаток громадного следа, похожего на человеческую ладонь, затерявшегося среди трехпалых следов.
-- Уальдт! -- воскликнул Чалленджер в экстазе,-- эти следы я уже видел в Уальдтоне. Это животные, которые ходят на одних задних трехпалых лапах, иногда опираясь передними пятипалыми о землю. Это не птицы, милейший Рокстон, не птицы!
-- Стало быть, звери?
-- Нет, нет, это громадные пресмыкающиеся -- динозавры. Никакое другое животное не могло бы оставить таких следов. Лет девяносто тому назад подобные же следы, открытые в Суссексе, сбили с толку одного почтенного профессора. Но кто бы мог подумать, что явится возможность увидеть подобные вещи?
Слова замерли на его устах. Взглянув по направлению следов, мы все так и застыли от удивления. Дело в том, что, идя по проторенным следам, мы постепенно выбрались из трясины и, миновав кустарник, очутились на пригорке, поросшем высокими деревьями, с которого открывался вид на обширную поляну.
Там, на открытой поляне, мы увидели чудовищ самого невероятного вида.
Спрятавшись за деревьями, мы имели возможность спокойно наблюдать за ними.
Чудовищ было пять: два взрослых и три детеныша. Размеры их были громадны. Даже детеныши были ростом не меньше слона. Что же касается их родителей, то они значительно превосходили по размерам всякое виденное мною доселе животное.
Спины их, покрытые кожей аспидного цвета и чешуйчатые, как у ящериц, блестели на солнце. Все пять чудовищ сидели на задних лапах и опирались на свои могучие хвосты, а передними небольшими, пятипалыми конечностями перебирали ветви деревьев и обгрызали верхушки. Думаю, что буду близок к истине, если сравню их с гигантскими кенгуру, по крайней мере футов двадцати и с кожей точно у черных крокодилов.
Не помню, сколько времени мы просидели молча, без движения, наблюдая это необыкновенное зрелище. Ветер как раз дул в нашу сторону, и деревья служили нам достаточной защитой. Благодаря этим двум обстоятельствам, мы могли спокойно наблюдать чудовища, не опасаясь быть открытыми. Время от времени детеныши неуклюже принимались кружиться и скакать около своих родителей, дразня их и заигрывая с ними, а последние в свою очередь подпрыгивали и с глухим шумом шлепались на землю.
Сила чудовищ, по-видимому, не имела границ, ибо когда одно из них пожелало сорвать высоко растущую ветку, то, обхватив передними лапами ствол дерева, оно сорвало его с такой же легкостью, как если бы это был тоненький прутик. Такое поведение чудовища указывало на редкую силу его мускулов, но также и на весьма низкий уровень его сообразительности. Сорванное дерево с треском полетело на чудовище, ударив его всей своей тяжестью прямо по голове; животное взвыло от боли, доказав этим, что, несмотря на исполинские размеры и невероятную толщину шкуры, оно все же было уязвимо. Должно быть, такой печальный инцидент показал животному, что дальнейшее пребывание здесь вовсе не безопасно, и оно крадучись поползло по направлению к лесу в сопровождении своей самки и колоссальных детенышей. Перед нами несколько раз блеснули из-за деревьев их широкие спины и затем мы потеряли их из виду.
Я оглянулся на своих спутников. Лорд Рокстон стоял неподвижно, со сверкающим взором, опустив палец на курок винтовки. Что бы он дал за возможность пристрелить одно из животных и повесить его голову у себя над камином между скрещенными веслами, украшающими один из уголков его уютного жилища в квартале Альбани!
Но, несмотря на сильное искушение, он все-таки удержался от соблазна, очевидно, понимая, что мы сможем успешно проникнуть в недра этой чудесной страны, только если наше пребывание на плоскогорье останется необнаруженным.
Оба профессора стояли рядом в немом экстазе. Под влиянием овладевшего ими волнения они взялись за руки и стояли неподвижно, точно дети, увидевшие чудо. По лицу Чалленджера разлилась блаженная улыбка; насмешливое лицо Семмерли как-то тоже смягчилось, он стоял точно зачарованный.
-- Nunc dimittis! -- воскликнул он наконец. -- Любопытно, что скажут об этом у нас в Англии!
-- Дорогой Семмерли! -- произнес Чалленджер. -- Хотите я под строжайшей тайной скажу вам, как отнесутся в Англии к вашему рассказу. Они скажут, что вы -- бессовестный лгун и наглый шарлатан, то есть повторят все то, что они, да и вы тоже, неоднократно уже говорили в мой адрес.
-- Как, несмотря на фотографии?
-- Снимки можно подделать. Все это надувательство, Семмерли, голое надувательство!
-- При наличии экземпляров чудовищ?
-- Разве при этом условии! Да, Мэлоуну и его грязной компании на Флит-стрит придется теперь воздать нам справедливую хвалу. Августа двадцать восьмого мы собственными глазами удостоились увидеть пять живых игуанодонов на одной из полян в стране Мэйпль Байта. Занесите это в свой протокол, мой юный друг, и отошлите и свою газетенку.
-- Но и приготовьтесь в благодарность за это, получить редакторские тычки, -- вмешался в разговор лорд Рокстон.-- Под лондонским меридианом вещи представляются в несколько ином виде. Существует немало людей, никогда не рассказывающих о своих приключениях, ибо они никогда не встретят доверия, а только окажутся осмеянными своими современниками. Можно ли обвинять их за это? Нам самим месяца через два все это покажется сном. Как вы назвали этих зверей?
-- Игуанодоны, -- ответил Семмерли, -- Вы можете найти отпечатки их следов в песках Кента и Суссекса. Весь юг Англии кишел ими когда-то, пока они находили там достаточно сытную пищу для себя. Но условия изменились, и чудовища вымерли. Здесь же, по-видимому, этого не случилось, и они выжили.
-- Если только мне удастся выбраться отсюда, то я заберу с собой одну из этих голов, -- воскликнул лорд Рокстон. -- Воображаю, как позеленели бы от ужаса мои добрые друзья по охоте из Уганды при виде подобного зрелища! Не знаю, каково ваше мнение, но мне сдается, что мы находимся на весьма зыбкой почве.
Я сам был весь охвачен чувством страха перед неведомыми опасностями. В окружавшем нас лесу чудились мне различные ужасы. Сердце холодело при мысли о тех чудовищах, которые могли скрываться в этих девственных чащах. Правда, игуанодоны -- животные безобидные. Питаясь исключительно растительной пищей, они вряд ли способны были принести кому-либо вред. Но, вероятно, не ими одними населено плоскогорье. Кто знает, какие кровожадные, свирепые чудовища внезапно могли напасть на нас из-за скал или кустарника? Хотя я до сих пор мало интересовался доисторической жизнью, однако, вспомнил, что как-то в юности мне пришлось просматривать книгу, в которой были нарисованы чудовища настолько колоссальные, что они также легко могли проглотить льва или тигра, как кошка мышонка. Что, если нам суждено встретиться с подобными зверями в лесах страны Мэйпль Байта?
Судьбе было угодно, чтобы и в это утро -- утро первого дня нашего пребывания на плоскогорье -- мы выдержали целый ряд испытаний. До сих пор меня пробирает дрожь, когда я вспоминаю об омерзительных событиях этого памятного дня. Если встреча наша с игуанодонами, по верному определению лорда Рокстона, должна была впоследствии показаться нам сном, то встреча с птеродактилями навсегда останется в моей памяти ужасающим кошмаром. Только послушайте, что мы переживали!
Подвигались мы сквозь чащу очень медленно, отчасти потому что приходилось чуть не на каждом шагу останавливаться и выжидать указаний Рокстона, шедшего впереди в качестве разведчика, отчасти же вследствие бесконечной любознательности наших профессоров, то и дело застывавших в немом восхищении перед каким-нибудь любопытным цветком или новой неведомой доселе разновидностью насекомого. Прошли мы мили три, все время придерживаясь правого берега речки, пока снова не вышли на усыпанную обломками скал полянку. Перед нами расстилался кустарник, а вдалеке виднелась линия скал. Пробираясь сквозь траву, местами доходившую нам по пояс, мы вдруг услышали резкие, свистящие звуки, исходившие, по-видимому, из-за скалистой стены. Лорд Рокстон подал нам знак остановиться, а сам, согнувшись, осторожно стал красться по направлению скал. Мы издали видели, как он взобрался на один из утесов и отшатнулся в изумлении.
То, что представилось его взору, до такой степени поразило его, что он на мгновение даже забыл о нашем существовании, не будучи в силах оторваться от поразительного зрелища. Наконец, он поманил нас рукой и в то же время поднес палец к губам в знак предостережения. Судя по его виду, нас ожидало интересное, но также и опасное зрелище.
Подкравшись к утесам, мы осторожно взобрались на них. Перед нами зияла глубокая, широкая яма, представлявшая собою, по-видимому, жерло давно потухшего вулкана. Яма имела форму чаши; на самом дне виднелись лужи с зеленоватой, стоячей водой, окруженные камышами. Уже само по себе место это имело достаточно отвратительный вид, но то, что в ней происходило, напоминало прямо-таки сцену из дантовского ада. Яма оказалась убежищем птеродактилей. Тут их были целые сотни. Вокруг луж так и кишели детеныши их; там же восседали безобразные самки птеродактилей, высиживая желтые, кожистые яйца. Отсюда-то, из этой омерзительной кучи пресмыкающихся, и исходили пронзительные, свистящие звуки и тошнотворные, одуряющие миазмы. Несколько выше, по уступам скал, неподвижно, точно мертвые, расположились самцы. Лишь по вращающимся красным зрачкам свирепых глаз, да по раскрывающимся время от времени при приближении добычи клювам, снабженным челюстями с многочисленными острыми зубами, можно было догадаться, что перед нами живые существа. Колоссальные перепончатые крылья были сложены на груди, так что издали они были похожи на гигантских старух, завернутых в шали, точно сотканные из паутины. Всех вместе, больших и малых, тут было не менее тысячи.
Оба профессора охотно провели бы здесь целый день в изучении особенностей этих пережитков доисторической эпохи. Они указывали друг другу на валявшиеся там и сям по скалам трупы птиц и дохлой рыбы, служившие, очевидно, пищею для птеродактилей. Они радовались, как дети, что им наконец удалось выяснить причины скопления столь большого количества костей так называемого летучего дракона на сравнительно небольших пространствах в скалистых местностях, встречаемых около Кембриджа. Причиной тому, как теперь выяснилось, являлся обычай птеродактилей селиться, подобно пингвинам, целыми стаями.
В пылу спора с Семмерли по поводу какой-то особенности находившихся перед нами чудовищ, Чалленджер чуть было не погубил нас всех, высунув за утес свою голову. В одно мгновение ближайший к нам самец, издав пронзительный, свистящий звук, расправил свои могучие двадцатифутовые крылья и поднялся ввысь. Самки и детеныши сбились тотчас в кучу, в то время как стоявшие на страже самцы один за другим взлетали ввысь. Трудно передать те ощущения, которые мы переживали, глядя на сонм отвратительных гадов, реющих взад и вперед над самыми нашими головами подобно ласточкам. Вскоре, однако, мы убедились, что время терять нам нечего. Вначале чудовища летали на довольно значительной высоте, образуя круг над нашими головами, точно желая ознакомиться со степенью угрожающей им опасности. Постепенно, однако, полет их становился все медленнее, круг все больше и больше суживался, пока, наконец, они не стали пролетать совсем близко от нас, оглушая нас бряцающими взмахами своих могучих аспидно-серых крыльев, напоминавших шум гигантских пропеллеров на аэродроме.
-- Бежим к лесу! -- крикнул Рокстон, хватаясь за свое ружье. -- Держись вместе, они собираются напасть на нас!
Но в тот момент, когда мы только двинулись в отступление, круг настолько сузился, что ближайшие гады своими крыльями стали задевать наши головы. Мы принялись было дубасить их прикладами, но нам не удалось нанести им большого вреда, так как удары наши не достигали их тела.
Вдруг из плотной, черной завесы наших противников вытянулась длинная шея и страшный разинутый клюв ударил по нам. За первым ударом последовал другой, третий. Семмерли с воплем схватился за лоб, по которому струилась кровь. Я в свою очередь получил удар в шею и упал наземь, почти лишившись чувств от страха. Чалленджер тоже был свален с ног одним из чудовищ, я бросился его поднимать, но получил второй удар по шее, от которого прямо свалился на уважаемого профессора. В тот же момент я услышал звук выстрела и, приподнявшись, увидел одного из птеродактилей бьющимся на земле с подбитым крылом и разинутым отвратительным клювом. Тяжело храпя и стеная, чудовище смотрело на нас своими красными, налитыми кровью глазами; оно походило на дьявола с картин средневековья; остальных птеродактилей неожиданный выстрел заставил подняться выше, но они продолжали, однако, кружиться над нашими головами.
-- Ну, а теперь, -- закричал лорд Рокстон, -- спасайся кто может!
Мы помчались через кустарник, но у самой опушки леса наши гарпии снова настигли нас. Семмерли был свален с ног, но мы быстро подхватили его и бросились в самую чащу леса. Здесь мы были в безопасности, так как исполинским крыльям птеродактилей мешала развернуться густая листва. Потрепанные, пробирались мы по лесу назад к нашему лагерю и долго еще видели их летающими в поднебесье, откуда они продолжали следить за нами, испуская дикие вопли. В конце концов, они отказались от преследования и скрылись из наших глаз, когда мы уже достигли густого леса.
-- Весьма интересный и поучительный инцидент! -- оживленно говорил Чалленджер, промывая окровавленное колено в болотце, около которого мы остановились для отдыха. -- Нам с вами, Семмерли, удалось достаточно близко ознакомиться с привычками и нравами этих бешеных тварей.
Семмерли смывал в это время кровь со лба, тогда как я перевязывал раненую шею. У лорда Рокстона оказался оторванным рукав куртки, но зубы нападавшего животного только скользнули по его коже.
-- Следует отметить, -- продолжал Чалленджер, -- что нашему юному другу нанесена колотая рана, тогда как у лорда Рокстона разорван рукав; на мою же долю пришелся удар крылом по голове. Отсюда нам ясно все разнообразие их способов нападения.
-- Жизнь наша висела на волоске, -- серьезно произнес Рокстон. -- Я просто не представляю себе более мерзкой смерти, нежели та, которая грозила мне со стороны этих грязных тварей. Не хотелось стрелять, но выбора не было.
-- Нас бы уже и в помине не было, если бы вы не выстрелили, -- убежденно возразил я.
-- Быть может, большого вреда выстрел мой нам не причинит, -- ответил он, -- В этих лесах, вероятно, нередко с треском ломаются ссохшиеся деревья и напоминают по звуку выстрел из ружья. Как мне кажется, сегодня мы пережили достаточно, и самое лучшее, что мы можем сделать, это вернуться в лагерь и продезинфицировать карболкой наши раны. Кто знает, не отравили ли нас мерзостные клювы этих гадов.
Вероятно, с самого сотворения мира не выпадало на долю смертного подобного дня; однако, нас ожидали новые сюрпризы. Когда, все время держась берега ручейка, мы наконец очутились на поляне, перед колючей изгородью нашего лагеря, то полагали, что приключения дня пришли к концу. Не тут-то было. Вместо отдыха пришлось заняться кое-чем другим. Несмотря на то, что вход в форт Чалленджера был по-прежнему забаррикадирован, а изгородь осталась нетронутой, какое-то таинственное, могучее существо все-таки посетило наш лагерь. На земле не было видно никаких следов, лишь сломанные сучья громадного джингового дерева указывали на тот путь, по которому явился и исчез непрошеный гость; о его таинственной силе и злонамеренности, однако, можно было судить по состоянию наших припасов. Все вещи оказались разбросанными; герметически закупоренный цинковый ящик с мясными консервами оказался вдребезги разбитым, при чем от содержимого банок не осталось и следа. Ящик с патронами был также буквально обращен в щепу и одна из гильз валялась разорванная возле него. Снова в души нам закралось чувство безмерного страха, а наши глаза с ужасом вглядывались в окружавший нас мрак, таивший в себе неведомые для нас опасности. Как отрадно было услышать громкий голос верного Замбо, усевшегося на вершине одинокой скалы и встретившего нас приветливыми гримасами.
-- Все в порядке, масса Чалленджер, все в порядке! -- кричал он, -- Я все время здесь буду. Не бойтесь. Когда понадобится, вы всегда найдете меня здесь.
Его честное черное лицо, а также раскинувшийся перед нашими глазами бесконечно далекий вид на горизонт, напомнили нам, что мы все-таки на земле, принадлежим к двадцатому столетию, а не пересажены каким-нибудь волшебником на другую планету в первичную эпоху ее существования. Как-то не верилось, что видневшаяся вдали, на горизонте, фиолетовая полоска находится недалеко от громадной судоходной реки, по которой взад и вперед шныряют быстрые пароходы и люди болтают о своих повседневных делишках в то время, как мы заброшены в доисторическую эпоху, лишены возможности вернуться в цивилизованный мир и можем только с тоской вглядываться вдаль.
Из впечатлений этого дня упомяну еще об одном, надолго застрявшем в моей памяти. Наши профессора затеяли оживленный спор о том, к какому разряду следует причислить наших недавних преследователей: к птеродактилям или же к диморфодонам, и оба легко
раздражающихся ученых принялись осыпать друг друга обидными словами. Таким образом, спор, мирный вначале, мало-помалу перешел в ссору. Я отодвинулся подальше от спорящих, сел на пенек и принялся мирно курить свою сигару, как вдруг ко мне подошел лорд Рокстон.
-- Послушайте, Мэлоун, вы не забыли характера той местности, где мы наткнулись на птеродактилей?
-- Отлично помню.
-- Яма, напоминающая жерло вулкана, не правда ли?
-- Очевидно! -- сказал я.
-- Вы внимательно осмотрели почву?
-- Там сплошь скалы.
-- Нет, а на дне, вокруг луж, -- там, где камыши?
-- Почва синеватого цвета. Выглядит, как глина.
-- Вот, вот! Жерло потухшего вулкана, наполненное синей глиной.
-- Так что это значит? -- спросил я.
-- О, так, ничего! -- сказал он и снова направился в ту сторону, откуда доносился дуэт задорных мужей науки: высокий, пронзительный голос Семмерли, смешивавшийся со звучным басом Чалленджера. Я бы не обратил внимания на слова Рокстона, если бы ночью снова явственно не услышал, как он бормочет про себя: "Синеватая глина -- глина в жерле вулкана!" Это были последние слова, которые я слышал перед тем, как погрузился в глубокий сон.