Нет смысла рассказывать шаг за шагом о том, как с течением времени дело дошло до последних пятидесяти долларов. При той легкости, с какой Герствуд обращался с деньгами, его семисот долларов хватило до июня. Но еще раньше, чем начать последнюю сотню, он стал поговаривать о приближающейся катастрофе.
-- Право, не понимаю, почему у нас так много уходит денег, -- сказал он однажды, придравшись к сумме, израсходованной на мясо.
-- Я вовсе не нахожу, что мы много тратим, -- возразила ему Керри.
-- Мои деньги почти на исходе, -- продолжал он. -- Понять не могу, на что только они ушли!
-- Ты хочешь сказать, что у тебя ушли все семьсот долларов? -- воскликнула Керри.
-- Да, осталось всего лишь сто.
У него был такой безутешный вид, что Керри испугалась. Она стала понимать, что и сама беспомощно плывет по течению. Впрочем, она все время чувствовала это.
-- Но, Джордж, почему же ты не поищешь работы? -- воскликнула она. -- Ты, наверное, мог бы что-нибудь найти!
-- Я искал, -- ответил он. -- Не могу же я заставить людей дать мне работу!
Керри некоторое время пристально глядела на него и, наконец, сказала:
-- Что же ты намерен делать? Ведь ста долларов нам хватит ненадолго.
-- Не знаю, -- ответил он. -- Я могу только искать. Другого ничего не остается.
От слов Герствуда Керри стало страшно. Что же теперь делать? Она часто вспоминала о театре, как о двери, через которую можно проникнуть в столь прельщавшую ее, сверкающую позолотой жизнь, и теперь, как и в свое время в Чикаго, она ухватилась за эту мысль. Необходимо что-то предпринять, и как можно скорее, если только Герствуд в самое ближайшее время не найдет работы. Ведь очень может быть, что ей опять придется начать борьбу за кусок хлеба, и на сей раз совсем одной.
Керри раздумывала о том, как же, собственно, попадают на сцену. Поиски актерской работы в Чикаго убедили ее, что она выбрала тогда неправильный путь. Наверное, есть люди, которые тебя выслушают, испытают и дадут возможность показать свои способности.
Как-то за завтраком, два дня спустя, Керри упомянула об афишах, извещающих о приезде в Америку Сары Бернар. Герствуд тоже знал об этом из газет.
-- Как люди попадают на сцену, Джордж? -- самым невинным тоном спросила Керри.
-- Право, не знаю, -- ответил он. -- Надо полагать, что для этого существуют специальные театральные агентства.
Керри прихлебывала кофе, не поднимая глаз от чашки.
-- И там подыскивают места желающим?
-- Да, я так думаю, -- ответил он.
Тут Герствуд вдруг обратил внимание на какую-то особую нотку в голосе Керри и тотчас спросил:
-- Неужели ты все еще подумываешь о сцене?
-- Нет, мне просто любопытно, -- ответила она.
Не отдавая себе в том ясного отчета, Герствуд был почему-то против подобной затеи. Ему не верилось, что Керри, за которой он имел возможность наблюдать в течение трех лет, способна сделать карьеру на сцене. Слишком уж она простодушна, слишком уступчива по натуре! В его представлении искусство требовало большей помпезности. Если Керри попытается попасть на сцену, она, того и гляди, очутится в лапах какого-нибудь мошенника-антрепренера и станет такой же, как "все они". Герствуд прекрасно знал, что он подразумевает под словами "все они". Керри недурна собой. Что ж, она, пожалуй, неплохо устроится. Но что тогда будет с ним?
-- На твоем месте я выкинул бы из головы всякую мысль о сцене. Это гораздо труднее, чем ты себе представляешь.
Керри усмотрела в его словах пренебрежение к своим артистическим способностям.
-- Тогда, в Чикаго, ты говорил мне, что я играла очень хорошо, -- возразила она.
-- Это верно, -- согласился с ней Герствуд, заметив, что она собирается спорить. -- Но Чикаго -- это не Нью-Йорк.
Керри ничего не ответила. Она была обижена.
-- Сцена очень хороша для первоклассных актеров, -- продолжал Герствуд. -- Но не для мелких сошек. А для того, чтобы пробиться и приобрести известность, нужно много времени.
-- Не знаю, не знаю... -- задумчиво произнесла Керри, которую этот разговор немного взволновал.
А Герствуду с внезапной ясностью представилось, что из всего этого может выйти. Теперь, когда его положение стало критическим и близится катастрофа, Керри всеми правдами и неправдами проберется на сцену, а его бросит на произвол судьбы. У Герствуда было ложное представление о моральных качествах Керри. И все потому, что он не понимал величия чувств. Он никогда не знал, что великим человек может быть и благодаря своим чувствам -- не только уму. Что же касается любительского спектакля в масонской ложе, то он был слишком давно, и воспоминание об этом спектакле уже значительно поблекло. Герствуд слишком долго жил с этой женщиной, чтобы преклоняться перед нею.
-- А я знаю, -- настаивал он. -- На твоем месте я и думать не стал бы об этом. Да и вообще это не профессия для женщины.
-- Во всяком случае это лучше голода, -- сказала Керри. -- Если ты не хочешь, чтобы я пошла на сцену, почему ты не подыщешь себе какой-нибудь работы?
На это у Герствуда не было ответа. Но к таким напоминаниям он уже привык.
-- Ах, оставь! -- отмахнулся он.
После этого разговора Керри все же втайне решила осуществить свою мечту. Герствуду до этого нет дела. Она не позволит ему вовлечь ее в нищету лишь потому, что ему так нравится. У нее, несомненно, есть талант. Она поступит в какой-нибудь театр и постепенно добьется успеха. Что он тогда скажет? Она уже вообразила, что выступает в каком-нибудь замечательном спектакле на Бродвее. Каждый вечер она входит в свою артистическую уборную и гримируется. По окончании спектакля, покидая театр, она видит множество экипажей, дожидающихся на улице. Ей, в сущности, сейчас было совершенно безразлично, станет она знаменитостью или нет. Только бы проникнуть на сцену, зарабатывать достаточно на жизнь, одеваться по своему вкусу, идти, куда хочешь, и делать, что хочешь, -- о, как это было бы прекрасно! Весь день она не переставала думать об этом, и еще ярче казалась Керри красота этой жизни, когда она видела опустившегося Герствуда.
Как ни странно, ее идея стала постепенно укореняться и в сознании Герствуда. Быстро таявшие деньги напоминали о том, что в скором времени он будет нуждаться в поддержке. Почему бы Керри и не помочь ему, пока он не найдет работы?
Однажды он вернулся домой, поглощенный этой мыслью.
-- Я встретил сегодня Джона Дрэйка, -- начал Герствуд. -- Он осенью открывает здесь отель и обещает дать мне какое-нибудь место.
-- А кто это такой?
-- Он владелец отеля "Грэнд Пасифик" в Чикаго.
-- Вот как!
-- Я получал бы у него тысячи полторы в год.
-- Что ж, это было бы очень недурно, -- сочувственно отозвалась Керри.
-- Только бы продержаться до осени, и опять все будет хорошо, -- продолжал Герствуд. -- Я снова установил связь с некоторыми старыми друзьями.
Керри доверчиво проглотила эту басню. Ей искренне хотелось помочь Герствуду как-то пережить лето. Он стал таким растерянным и беспомощным.
-- Сколько у тебя осталось денег? -- спросила она.
-- Всего пятьдесят долларов.
-- О боже! -- вырвалось у Керри. -- Что же мы будем делать? Через три недели снова надо будет платить за квартиру.
Герствуд опустил голову на руки и тупо уставился в пол.
-- Может быть, ты поищешь что-нибудь в театрах? -- мягко произнес он наконец.
-- Да, пожалуй, -- согласилась Керри, обрадовавшись, что хоть кто-то одобрил ее идею.
-- А я возьмусь за любую работу, какая попадется, -- добавил Герствуд, заметив, что Керри просияла от его слов. -- Я наверняка что-нибудь найду.
В один из ближайших дней Керри, после ухода Герствуда, убрала квартиру, принарядилась, насколько позволял ее скудный гардероб, и направилась к Бродвею. Она была еще плохо знакома с этой улицей, которая представлялась ей средоточием всего грандиозного и чудесного. Если здесь, на Бродвее, расположены театры, то где-нибудь поблизости должны быть и театральные агентства.
Она решила зайти в театр на Медисон-сквер и узнать там, где находятся агентства. Это казалось ей наиболее разумным. Войдя в вестибюль, Керри обратилась к сидевшему за окошком кассиру.
-- Что? Театральные агентства? -- повторил он, выглядывая из окошечка. -- Право, не знаю. Но, может быть, вы найдете нужные вам сведения в "Рекламе". Там публикуются адреса подобных учреждений.
-- А что это такое? -- спросила Керри. -- Газета, журнал?
-- Газета, -- ответил кассир, дивясь такому невежеству. -- Вы достанете ее в любом киоске, -- вежливо добавил он, разглядев, что перед ним хорошенькая женщина.
Керри купила "Рекламу" и тут же у киоска принялась искать в ней адреса агентств. Это оказалось не так-то легко. До Тринадцатой улицы было далеко, но Керри все-таки отправилась домой, крепко зажав в руке драгоценную газету и жалея о потерянном времени.
Герствуд уже успел вернуться и сидел на своем обычном месте.
-- Где ты была? -- спросил он.
-- Я пыталась найти какое-нибудь театральное агентство.
Он не решился расспрашивать, чем кончились ее поиски, но газета у нее в руках привлекла его внимание.
-- Что это у тебя?
-- "Реклама", -- ответила Керри. -- Мне сказали, что в этой газете я найду адреса театральных агентств.
-- И только ради этого ты ходила на Бродвей? Я и сам мог бы тебе сказать это.
-- Почему же ты не сказал? -- спросила Керри, не поднимая глаз от газеты.
-- Ты меня не спрашивала, -- ответил Герствуд.
Взгляд Керри бесцельно скользил по мелкому шрифту. Сейчас она думала лишь о том, как равнодушен к ней этот человек. Все, что он делал и говорил, еще больше огорчало ее. В душе Керри росла жалость к себе. Слезы задрожали у нее на ресницах. Герствуд что-то почувствовал.
-- Дай-ка я посмотрю, -- предложил он.
Чтобы немного успокоиться, Керри ушла в другую комнату и не выходила, пока Герствуд просматривал объявления.
Вскоре она вернулась в столовую. Герствуд что-то писал карандашом на старом конверте.
-- Вот тебе три адреса, -- сказал он.
Керри взяла у него конверт, на котором значились: миссис Бермудес, мистер Маркус Дженкс и третий -- Перси Уэйл. Подумав, она тотчас же направилась к двери.
-- Пойду по адресам, -- на ходу бросила она, даже не оглянувшись на Герствуда.
А тот смотрел ей вслед со смутным ощущением стыда, в нем пробудились остатки мужской гордости, но тотчас исчезли. Посидев немного, Герствуд не вытерпел, встал и надел шляпу.
"Надо погулять!" -- решил он, чувствуя потребность куда-нибудь пойти.
Он вышел на улицу и побрел куда глаза глядят.
Керри же направилась по самому ближнему адресу -- к миссис Бермудес. Контора занимала часть старинного особняка -- две комнаты, видимо, раньше их использовали как запасную спальню и как переднюю. На двери одной из них красовалось: "Без доклада не входить".
Керри вошла в приемную, где дожидались очереди несколько мужчин. Они сидели, почти не разговаривая. Вскоре дверь отворилась, и в приемную вышли две мужеподобные женщины в облегающих костюмах с белыми воротничками и манжетами. Следом за ними показалась дородная дама лет сорока пяти, со светлыми волосами и проницательным взглядом. Судя по внешности, она была довольно добродушна. По крайней мере, она улыбалась.
-- Так вы, пожалуйста, не забудьте, -- сказала ей на прощание одна из женщин.
-- Нет, не забуду, -- ответила дородная дама и тотчас добавила: -- Погодите-ка, где вы будете в начале февраля?
-- В Питсбурге.
-- Хорошо, я вам напишу туда.
-- Отлично, -- согласилась клиентка и вышла вместе со своей спутницей.
В то же мгновение улыбка на лице полной дамы сменилась выражением сухой деловитости. Она оглядела присутствующих и остановила испытующий взгляд на Керри.
-- Ну, сударыня, чем могу вам служить? -- спросила она.
-- Вы миссис Бермудес, не так ли?
-- Да.
-- Так вот, скажите мне, пожалуйста, -- начала Керри, не зная, как приступить к делу, -- вы устраиваете актеров на сцену?
-- Да.
-- Не могли бы вы подыскать что-нибудь для меня?
-- А у вас есть какой-нибудь опыт?
-- Очень незначительный, -- призналась Керри.
-- В какой труппе вы играли?
-- О, ни в какой, -- начала объяснять Керри. -- Это был просто спектакль, устроенный...
-- А, понимаю! -- прервала ее миссис Бермудес. -- Нет, в данную минуту я ничего не могу вам предложить.
У Керри вытянулось лицо.
-- Вам нужно сначала поработать в Нью-Йорке, -- сказала в заключение "добродушная" миссис Бермудес. -- Но я на всякий случай попрошу вас оставить нам свой адрес.
Керри не двигалась с места, провожая взглядом дородную даму, поплывшую к себе в кабинет.
-- Где вы живете? -- обратилась к Керри молодая девица, сидевшая за письменным столом, продолжая прерванный полной дамой разговор.
-- Я миссис Джордж Уилер, -- сказала Керри, подходя к ней ближе.
Девица записала имя и адрес и кивком дала понять, что больше от Керри ничего не требуется.
Приблизительно то же самое произошло и в конторе мистера Дженкса, с той только разницей, что на прощание этот джентльмен сказал:
-- Если бы вы выступали в каком-нибудь из местных театров или у вас была программа с вашим именем, я мог бы что-нибудь для вас придумать.
А в третьем месте ее сразу спросили:
-- Какого рода работу вы ищете?
-- Я вас не совсем понимаю, -- сказала Керри.
-- Ну, где, например, хотели бы вы выступить: в комедии, в водевиле? Или, может быть, хористкой?
-- Я хотела бы получить роль в какой-нибудь пьесе, -- ответила Керри.
-- Гм! -- промычал театральный агент. -- Это вам будет кое-что стоить.
-- Сколько? -- спросила Керри, которая, как это ни смешно, никогда раньше не думала о подобной возможности.
-- А это предоставляется решить вам самой, -- с лукавым видом ответил тот.
Керри в изумлении уставилась на него. Она положительно не знала, как продолжать разговор.
-- А если бы я вам заплатила, вы устроили бы меня? -- спросила она.
-- Обязательно! В противном случае вы получили бы свои деньги обратно.
-- Ах, вот как! -- сказала Керри.
Агенту было ясно, что он имеет дело с человеком совершенно неопытным, поэтому он продолжал:
-- Вам нужно оставить залог долларов в пятьдесят, не меньше. Никто не станет возиться с вами за меньшую сумму.
Керри начала понимать.
-- Благодарю вас, -- сказала она. -- Я подумаю.
И она направилась к двери, но вдруг, вспомнив о чем-то, остановилась.
-- А скоро вы могли бы подыскать для меня место? -- спросила она.
-- Ну, на это трудно ответить! -- отозвался агент. -- Может пройти неделя, а то и месяц. Во всяком случае, вам была бы предоставлена первая подходящая вакансия.
-- Понимаю, -- сказала Керри и, застенчиво улыбнувшись, вышла из конторы.
Театральный агент несколько секунд смотрел ей вслед, потом произнес про себя:
"Просто умора, как эти женщины стремятся на сцену!"
Последнее предложение заставило Керри задуматься. "А вдруг у меня возьмут деньги и ничего не дадут взамен?" -- подумала она. У нее были кое-какие драгоценности: колечко с бриллиантом, брошка и несколько безделушек. Если пойти в ломбард, то она, пожалуй, получит за все это пятьдесят долларов.
Герствуд был уже дома. Он не думал, что Керри так долго будет бегать по конторам.
-- Ну, что слышно? -- начал он, не решаясь прямо спросить, к чему привели ее поиски.
-- Я еще ничего не нашла, -- сказала Керри, снимая перчатки. -- Все они требуют денег и только тогда берутся достать место.
-- А сколько они просят? -- поинтересовался Герствуд.
-- Пятьдесят долларов.
-- Однако и аппетиты же у них!
-- О, они не хуже других, -- ответила Керри. -- И даже нельзя знать заранее, достанут ли тебе работу после того, как ты дашь деньги.
-- Да, я не стал бы давать пятьдесят долларов за одни обещания! -- сказал Герствуд, точно деньги были у него в руках и от него зависело решение вопроса.
-- Не знаю, -- задумчиво произнесла Керри. -- Пожалуй, попытаю счастья у кого-нибудь из антрепренеров.
Герствуд спокойно выслушал это: до его сознания даже не дошло, как ужасен этот план. Он тихо раскачивался взад и вперед и грыз ногти. Все казалось ему приемлемым при создавшемся положении. Впоследствии он постарается исправить дело.