Послѣ рѣшительнаго сраженія, случившагося въ Западной Индіи 12-го Апрѣля 1782 года, когда французскій флотъ, подъ начальствомъ Графа де Грасса, былъ разбитъ Лордомъ Родсеемъ, многіе взятые въ плѣнъ и нѣкоторые настоящіе англійскіе корабли погибли на пути въ Англію, куда шли они съ большимъ конвоемъ купеческихъ судовъ. Въ числѣ погибшихъ находился 74-хъ-пушечный корабль Сентавръ, командиръ коего, Капитанъ Ингельфильдъ, со штурманомъ и десятью человѣками нижнихъ чиновъ, чудесною помощію Провидѣнія, спасся на гребномъ суднѣ.
Собственное повѣствованіе Капитана Ингельфильда о семъ необыкновенномъ приключеніи лучше изъяснитъ средства, коими онъ спасъ себя, нежели всякое постороннее описаніе. Тѣ только, кои сами испытали бѣдствія, могутъ описывать ихъ съ надлежащими чувствами и силою, и въ своихъ повѣствованіяхъ показать черты души и твердости духа, кои всегда обращаютъ на себя особенное вниманіе читателя.
Сентавръ (повѣствуетъ Капитанъ Ингельфилъдъ) оставилъ Ямайку, имѣя уже течь, которая занимала всегда двѣ помпы, а когда дулъ свѣжій вѣтеръ, то и пособіе запасной было нужно; но я ни мало не опасался, чтобъ этотъ корабль не былъ въ состояніи выдержать обыкновенный крѣпкій вѣтеръ.
Вечеромъ 16-го Сентября, когда эта пагубная буря начиналась, мы приготовили корабль къ сопротивленію жестокимъ вѣтрамъ, обыкновенно въ этихъ широтахъ встрѣчаемымъ: поставили зарифленный гротъ, и спустили брамъ-стеньги и бизань-рей, хотя въ то время вѣтеръ дулъ и не слиткомъ крѣпкій. Къ полуночи сдѣлался настоящій штормъ, и въ кораблѣ открылась такая сильная течь, что я принужденъ былъ вызвать всѣхъ людей наверхъ и дѣйствовать всѣми помпами; по течь увеличивалась: тогда рѣшился я спуститься на фордевиндъ. Счастливъ былъ бы я, если бъ исполнилъ это намѣреніе! Но мнѣ казалось неприличнымъ оставить конвой иначе, какъ только въ послѣдней крайности, а притомъ надежда, что вѣтеръ скоро смягчится, заставила меня остаться при конвоѣ.
Около двухъ часовъ ночи вѣтеръ нѣсколько утихъ, и мы льстили себя надеждою, что буря прекратилась. Вскорѣ послѣ сего нашли отъ ZO тучи съ дождемъ, громомъ и молніею, и вѣтеръ сталъ дуть сильными порывами, которые заставили насъ взять гротъ на гитовы; тогда корабль остался совсѣмъ безъ парусовъ. Лишь мы успѣли убрать этотъ парусъ, какъ въ ту же минуту самый жестокій шквалъ, какого мнѣ не только не случалось никогда видѣть, но и въ такой силѣ вѣтра я и вообразить себѣ не могъ, положилъ корабль совершенно на бокъ; вода изъ трюма выступила на палубу, и залила служительскія койки, бывшія подъ вѣтромъ. Корабль лежалъ на боку безъ движенія, и, повидимому, не могъ никогда уже встать, будучи готовъ опрокинуться. Вода въ немъ скоро прибывала, пробиваясь въ порты, да нѣкоторые изъ нихъ и подались отъ чрезмѣрнаго давленія воды снизу, почему я тотчасъ велѣлъ срубить гротъ и бизань-мачты, въ надеждѣ, когда корабль встанетъ, поворотить его на другой галсъ. Бизань-мачта сначала упала, когда только перерубили два талрепа; паденіемъ своимъ она ни какого вреда кораблю не причинила, но гротъ-мачта, повалившись по отрубленіи одного талрепа, была, къ несчастію нашему, причиною, что и фокъ-мачта переломилась, а съ нею и бушпритъ. Послѣ сего происшествія корабль немедленно всталъ съ превеликимъ стремленіемъ, и началъ качаться съ такою скоростью, что люди, дѣйствовавшіе помпами, едва могли держаться. Въ то же время на верхнемъ декѣ оторвались три пушки {Англичане не употребляютъ ни сортововъ, ни найталей, а въ самое сильное волненіе прибавляютъ на пушки по другимъ талямъ; но если онѣ хороши, то ихъ совершенно достаточно, лишь бы рымъ-болты не вышли, что иногда случается на гнилыхъ корабляхъ; сортовы же и найтали совсѣмъ лишнія. Прим. перев. }, которыя не скоро можно было опять укрѣпить; причемъ нѣсколько человѣкъ были опасно ранены, а вещи, находившіяся на этомъ декѣ, всѣ были перебиты и переломаны какъ оторванными пушками, такъ и разсыпавшимися ядрами {Это часто случается на корабляхъ, гдѣ для щегольства дѣлаютъ кранцы слишкомъ мелкіе. Впрочемъ не мѣшаетъ дѣлать и мелкіе кранцы, только въ качку надобно на нихъ сверхъ ядеръ прибивать смоленую парусину для удержанія ихъ въ своихъ мѣстахъ, ибо разсыпавшимися ядрами часто весьма опасно ушибаетъ людей. Прим. перев.} и обломками разныхъ частей рангоута, до того даже, что офицеры, выбѣжавшіе наверхъ ночью при нашествіи шквала, почти нагіе, не могли найти послѣ ничего изъ своего платья.
Не прошло десяти минутъ послѣ паденія мачтъ, какъ мнѣ сказали, что румпель переломился въ самой головѣ руля, и прежде нежели успѣли вставить чоки, оторвало и самый руль. Такимъ образомъ въ нѣсколько минутъ мы доведены были до крайняго бѣдствія, качаясь по волѣ вѣтра и волненія. Но я имѣлъ надежду на помпы, которыя нѣсколько уменьшали воду въ кораблѣ. Поутру 17-го числа вѣтеръ сдѣлался умѣреннѣе, отойдя въ продолженіе бури къ сѣверо-западу.
На разсвѣтѣ увидѣли мы подъ вѣтромъ два линѣйные корабля: одинъ изъ нихъ былъ безъ фокъ-мачты и бушприта, другой безъ гротъ-мачты. Всѣ мы думали, что это были Канада и Глоріё; адмиральскій же корабль Рамилисъ не былъ въ виду. Купеческихъ судовъ въ это время видѣли мы не болѣе пятнадцати.
Около семи часовъ увидѣли мы еще одинъ линѣйный корабль, на которомъ всѣ мачты были цѣлы; я скоро распозналъ, что это былъ Вилль-де-Пари. Мы тотчасъ сдѣлали при пушечномъ выстрѣлѣ сигналъ, что терпимъ бѣдствіе. Флагъ этотъ, послѣдній изъ бывшихъ у насъ, въ минуту оторвало; но мы имѣли удовольствіе увидѣть, что Вилль-де-Пари поворотилъ и шелъ къ намъ. Нѣкоторые изъ купеческихъ судовъ также подошли къ намъ, и тѣ изъ нихъ, которыя были въ близкомъ разстояніи, предлагали свои услуги, но я, въ надеждѣ на помощь военнаго корабля, только благодарилъ ихъ и просилъ, если они увидятъ Адмирала Гревса, донести ему о нашемъ положеніи. Въ это время я былъ совершенно увѣренъ, что Вилль-де-Пари шелъ къ намъ на помощь и тѣмъ болѣе, что онъ, казалось, не потерпѣлъ отъ бури ни какого важнаго поврежденія, и какъ мы сами видѣли поворотъ его чрезъ фордевиндъ, то и знали, что у него руль цѣлъ. Притомъ же въ это время вѣтеръ дулъ столь умѣренно, что купеческія суда поставили марсели; но Вилль-де-Пари, приблизившись къ намъ мили на двѣ, прошелъ у насъ на вѣтрѣ. Одно изъ купеческихъ судовъ, примѣтивъ это движеніе, подошло къ намъ и предлагало свою готовность объявить ему то, чего мы желаемъ; я просилъ корабельщика сказать Капитану Вилькенсону, что Сентавръ лишился руля и мачтъ, и что имѣетъ большую течь, а потому я я прошу его не отходить отъ насъ, пока вѣтеръ не утихнетъ. Послѣ того я видѣлъ, что это купеческое судно подходило столь близко къ Вилль-де-Пари, что могло сообщить ему мое порученіе, но какъ онъ продолжалъ итти прежнимъ галсомъ, то я и заключилъ, что онъ былъ въ худшемъ состояніи, нежели какъ казалось по наружности. Между тѣмъ мы бросили за бордъ всѣ пушки со шканцевъ и съ верхняго дека, кромѣ шести, оторвавшихся отъ портовъ. Корабль же нашъ, качаясь между волнами, терпѣлъ страшныя поврежденія. Я хотѣлъ чѣмъ нибудь привести его къ вѣтру, и на сей конецъ выпустилъ съ носу кабельтовъ съ привязаннымъ къ нему небольшимъ якоремъ и съ нѣсколькими пушечными станками, а на остаткѣ бизань-мачты поставилъ брамсель, но все было безъ успѣха.
Къ вечеру сдѣлалось пасмурно, и крѣпкій вѣтеръ дулъ шквалами; тогда мы потеряли изъ виду Вилль-де-Пари; однако жъ я надѣялся опять его увидѣть поутру. Ночь мы провели въ безпрестанной работѣ у помпъ; вѣтеръ временно стихалъ, тогда и вода въ кораблѣ уменьшалась, а когда онъ дулъ крѣпко, течь увеличивалась.
Предъ разсвѣтомъ 18-го числа, донесли мнѣ, что въ трюмѣ было семь футовъ воды, что у одной помпы изломался микъ, что изъ двухъ запасныхъ ни одинъ ей не впору {Никогда не должно полагаться на адмиралтейскихъ мастеровыхъ: они имѣютъ, подобно гостинодворцамъ, дурную привычку увѣрять и обманывать, и потому надлежитъ всякую запасную вещь тщательно осмотрѣть и примѣрить. Кто изъ насъ не испыталъ, что изъ двухъ стенгъ, дѣланныхъ совершенно по одному размѣру, одна свободно проходитъ въ эзельгофтъ, а другую надобно подчищать! Прим. перев. }, и что гандсъ-помпы засорились и не дѣйствуютъ. Этихъ обстоятельствъ слишкомъ было достаточно, чтобъ насъ встревожить, но открывши ахтеръ-люкъ, чтобъ достать рому для служителей, увидѣли мы, что положеніе наше было еще хуже и опаснѣе.
Здѣсь нужно сказать, что у насъ задній трюмъ отдѣляла переборка, находившаяся позади льяла; въ этомъ трюмѣ хранились всѣ сухія провизіи и ромъ, подъ коими было положено двадцать чалдроновъ {Чалдронъ угля вѣситъ тонъ съ четвертью или 77 1/2 пудовъ. Прим. перев. } землянаго угля, который, къ бѣдѣ нашей, тронулся съ мѣста, и мелкій изъ онаго, попавши въ льялъ, засорилъ помпы. Цѣпи же въ помпахъ такъ истерлись, что почти не годились къ употребленію, а кожа, которая могла бы прослужить дней двадцать, если бъ льялъ былъ чистъ, теперь вся изорвалась въ недѣлю. Въ это же самое время усмотрѣли мы, что вода изъ задняго трюма не имѣла прохода въ льялъ, ибо въ ономъ было ея такое количество, что она плескалась на кубрикъ. Всѣ наши бочки съ ромомъ, коихъ было 26, и съ провизіею, достаточною на два мѣсяца, были разбиты; плавая съ одной стороны на другую, по мѣрѣ качки корабля, онѣ съ великою силою ударялись въ борты и между собою, такъ что ни одной изъ нихъ не осталось въ цѣлости; не уцѣлѣло даже ни одного бочечнаго дна. Что принадлежитъ до главнаго трюма, то онъ представлялъ намъ неизбѣжную гибель, хотя бы корабль и былъ въ состояніи еще держаться въ морѣ; всѣ наши бочки съ водою были разбиты, кромѣ находившихся въ нижнемъ лагѣ, но надъ ними плавала морская провизія, бочки средней руки съ соленою водою и разные обломки съ такимъ стремительнымъ движеніемъ, что безъ самой очевидной опасности никто не могъ въ этотъ трюмъ спуститься; и такъ намъ не осталось ничего другаго дѣлать, какъ только выливать воду ведрами изъ форъ-люка и капитанскаго погреба. Открывши послѣдній, мы, къ счастію, нашли тамъ въ цѣлости принадлежащія мнѣ двѣ бочки рому, тотчасъ подняли ихъ наверхъ и выдавали временно служителямъ но рюмкѣ: одинъ только этотъ ромъ и небольшое количество лимоннаго соку могли подкрѣпить ихъ.
Мы скоро убавили воды въ кораблѣ отливаніемъ; между тѣмъ поставили одну запасную помпу въ форъ-люкъ, а другую въ капитанскій погребъ; но сильнымъ движеніемъ корабля истерло уголье въ такія мелкія части, что онѣ могли пробраться въ трюмѣ повсюду, и вскорѣ засорили эти помпы. Не смотря на то, отливая воду ведрами, мы къ полудню убавили ее довольное количество; но со всѣмъ тѣмъ не было возможности спасти корабль, если буря продолжилась бы еще нѣсколько дней. Работа для служителей была слишкомъ утомительна, и они едва могли переѣносить ее, не имѣя прѣсной воды, но къ чести ихъ должно сказать, что они работали безъ ропоту и даже съ охотою.
Въ это время вѣтеръ сдѣлался еще умѣреннѣе, и мы уже приготовили стрѣлы, чтобъ ставить фальшивую фокъ-мачту; но съ наступленіемъ вечера вѣтеръ опять превратился въ бурю. Сего числа во весь день мы видѣли только одинъ корабль безъ гротъ-мачты; казалось, что онъ имѣлъ столько же нужды въ помощи, какъ и мы, ибо нѣсколько разъ палилъ изъ пушекъ. Прежде нежели настала ночь, сломило у него фокъ-мачту.
Корабль нашъ ломало качкою столько, что я боялся, чтобъ онъ не потонулъ въ продолженіе ночи; однако жъ помощію помпъ и отливанія ведрами, мы удерживали воду въ трюмѣ въ одной высотѣ; но недостатокъ въ питьѣ мучилъ насъ чрезвычайнымъ образомъ: до того даже, что многіе изъ служителей пили морскую воду, и никакъ нельзя было ихъ отъ этого удержать.
По разсвѣтѣ 19-го числа не было у насъ въ виду ни одного судна, а потому мы заключили, что корабль, коего пламя отъ пушечныхъ выстрѣловъ мы въ продолженіе ночи видѣли, потонулъ. Къ десяти часамъ утра вѣтеръ нѣсколько утихъ, и вода въ трюмѣ уменьшилась; это самое ободрило людей и заставило удвоить усиліе, чтобъ отливъ какъ можно болѣе воды изъ трюма, достать изъ нижняго лага бочки съ прѣсною водой. Для сего предпріятія употреблены были самые проворные и смѣлые матросы, которые и успѣли около полудня вытащить одну бочку. Прѣсная вода, хотя и по малому количеству доставшаяся на каждаго человѣка, принесла намъ большое облегченіе. Теперь всѣ не настоящіе морскіе Офицеры, пассажиры и юнги употреблены были къ приготовленію паруса, который мы подвели подъ корабль, и который, по моему мнѣнію, имѣлъ нѣкоторое дѣйствіе въ уменьшеніи течи. Стрѣлы для постановленія фокъ-мачты были утверждены, и погода обѣщала хорошее время; волненіе сдѣлалось легче: ночью мы могли смѣнять людей при помпахъ и при выливаніи воды ведрами, чрезъ каждые два часа.
Поутру 20-го числа мы очистили главный трюмъ, и видѣли всѣ признаки хорошей погоды: они насъ и не обманули. Я рѣшился воспользоваться оною, и употребилъ всевозможное усиліе и способы: офицеровъ и служителей раздѣлилъ я на отряды и каждому отдѣленію поручилъ особенную должность, какъ-то: ставить фальшивую фокъ-мачту, бросать пушки нижняго дека за бордъ, очищать трюмы отъ обломковъ, приготовлять временной руль, и дѣйствовать помпами. Къ ночи мы совершенно очистили задній трюмъ, и, къ великому нашему удивленію, не нашли тамъ ни одной лопатки угольевъ; слѣдовательно отъ начала бури до сего числа двадцать чалдроновъ мы выкачали съ водою помпами. Трюмъ былъ наполненъ разными обломками, состоящими изъ перегородокъ, бочечныхъ досокъ, части внутренней обшивки, и проч., и проч., кои всѣ мы побросали въ море, чтобъ они не мѣшали намъ выливать воду, если бы трюмъ опять ею наполнился. Наконецъ всѣ пушки были брошены за бордъ, фокъ-мачта поставлена и укрѣплена; машина на мѣсто руля по примѣру той, которая была употреблена на фрегатѣ Ипсвичъ {Я имѣлъ намѣреніе въ продолженіе сего перевода помѣстить разные способы дѣлать временные рули, но Г. чиновникъ 7-го класса А. Я. Глотовъ, извѣстный нашему флоту своими сочиненіями, составилъ, и напечаталъ описаніе всѣхъ такихъ способовъ, донынѣ изобрѣтенныхъ. Это твореніе нужно для всѣхъ морскихъ офицеровъ, и я увѣренъ, что труды Г. Глотова будутъ во флотѣ приняты съ благодарностью. Пр. перев. }, приходила къ концу. И такъ я надѣялся, въ случаѣ продолженія умѣреннаго вѣтра, въ полдень слѣдующаго дня быть въ состояніи править кораблемъ, и, по крайней мѣрѣ, спасти экипажъ на одномъ изъ Асорскихъ Острововъ. Я долженъ однако жъ сказать, что если бы сего числа былъ съ нами какой либо другой корабль, то я счелъ бы долгомъ своимъ перевести на него весь экипажъ.
Въ эту ночь люди, работая посмѣнно, могли нѣсколько отдохнуть, но поутру 21-го числа мы съ горестью увидѣли, что погода угрожала намъ новою бурею, которая и дѣйствительно начала свирѣпствовать около полудня. Корабль ужасно много терпѣлъ отъ качки: въ переднемъ и заднемъ трюмахъ показалась вода и начала прибывать. Тимерманъ донесъ мнѣ, что въ помпахъ кожа почти совсѣмъ истерлась, а также и цѣпи столько повредились, что скоро будутъ вовсе безполезны.
Видя, что теперь кромѣ ведеръ мы не имѣли другаго способа отливать воду, я приказалъ по всему деку въ палубѣ прорубить диры, чтобъ мы были въ состояніи употребить къ этому дѣлу сколько возможно болѣе людей; для сего парусники день и ночь занимались приготовленіемъ парусинныхъ ведеръ. Кубрикъ упалъ на лѣвую сторону, а потому канатъ бухтова якоря я приказалъ изрубить и бросить за бордъ. Въ это время вѣтеръ дулъ прямо отъ W. и какъ корабль лежалъ лѣвымъ галсомъ, то и прибирали мы разныя средства, чтобъ поворотить его на другой галсъ, дабы дрейфовать въ меньшія, не столь бурныя широты, и приблизиться къ Азорскимъ Островамъ, но ни одно изъ нихъ не удалось, а такъ какъ мы имѣли весьма мало плотниковъ, которые едва успѣвали управляться съ помпами, то работа надъ временнымъ рулемъ шла очень медленно. Мы подвели другой парусъ подъ корабль, но не получили отъ него ни какой пользы; да и въ самомъ дѣлѣ мы не находили ни какого способа къ нашему спасенію, которое теперь совершенно зависѣло отъ перемѣны погоды. Большая течь открылась въ переднемъ трюмѣ, а другая на кормѣ: мы ихъ остановили; но корабль такъ разслабъ во всѣхъ своихъ членахъ, что мы всякую минуту ожидали гибели. Задній кубрикъ провалился въ трюмъ, передній также упалъ со всѣми шкиперскими и другими каютами. Старпъ-постъ такъ разслабъ, что имѣлъ движеніе и при качкѣ вода по обѣимъ его сторонамъ ручьями лилась въ корабль, и мы не могли ея остановить.
Ночь наступила и, покрывъ насъ мракомъ, увеличила ужасъ нашего отчаяннаго положенія; мы провели ее въ безпрестанныхъ трудахъ, отливая воду. Поутру 22-го числа мы ничего вокругъ себя не видали, и погода не перемѣнялась; во весь этотъ день мы употребляли всевозможныя усилія удержать корабль на водѣ. Къ ночи еще одна помпа испортилась и сдѣлалась безполезною, потому что въ льялѣ было слишкомъ много воды, мѣшавшей починить ее, и у насъ оставалось только шесть кожъ, слѣдовательно смерть уже находилась отъ насъ не далеко; со всѣмъ тѣмъ какъ Офицеры, такъ и нижніе чины работали, не показывая ни какого отчаянія и были послушны.
Въ продолженіе ночи количество воды въ трюмѣ прибыло, а около семи часовъ утра 20-го числа мнѣ сказали, что въ переднемъ трюмѣ вода вдругъ необыкновенно возвысилась. Я тотчасъ пошелъ туда, и съ ужасомъ увидѣлъ, что извѣстіе это было справедливо: всѣ бочки нижняго лага были въ движеніи, и чрезъ короткое время ни одной изъ нихъ не осталось въ цѣлости. Мы увѣрились, что новая течь открылась въ другомъ мѣстѣ. Ночью еще приготовили мы парусъ, который я теперь велѣлъ подводить подъ носовую часть, но тогда же увидѣлъ, что корабль носомъ сталъ погружаться, и что уже порты нижняго дека были почти наравнѣ съ водою.
Въ это самое время тимерманъ увѣдомилъ меня, что разные обломки выломили въ трюмѣ переборки льяла и сдвинули помпы съ своихъ мѣстъ, отчего онѣ теперь сдѣлались безполезными. И такъ намъ не осталось другаго средства, какъ только употребить послѣднее общее усиліе и отливать воду ведрами, но и эту работу производить было весьма трудно по причинѣ множества бочечныхъ обломковъ, досокъ, якорныхъ штоковъ и другихъ вещей, которыя всѣ водою были вынесены изъ галереи, и плавали, ударяясь съ одной стороны на другую. Служители до сего времени работали усердно, и, какъ казалось, рѣшились, во что бы то ни стало, преодолѣвать всѣ затрудненія безъ ропоту; но теперь, увидѣвъ, что всѣ ихъ усилія не имѣли ни какого успѣха, предались крайнему отчаянію, и многіе изъ нихъ начали плакать навзрыдъ, какъ малые ребята. Я велѣлъ бросить въ море два остальные якоря.
Всякій разъ, при осматриваніи люковъ находилъ я, что вода прибывала, и въ полдень начала она уже равняться съ кубрикомъ. Тимерманъ увѣрялъ меня, что корабль долженъ вскорѣ потонуть, и потому совѣтовалъ сдѣлать плоты для спасенія служителей, которыхъ я уже теперь не могъ ничѣмъ ободрить или утѣшить. Нѣкоторые изъ нихъ съ великою твердостью предались судьбѣ своей, пошли на низъ, легли въ койки, и равнодушно просили своихъ товарищей завязать ихъ; другіе, напротивъ, привязывали себя къ люкамъ и къ разнымъ деревьямъ, которыя имъ попадались; большая же часть изъ всѣхъ старались надѣть чистое бѣлье и лучшее свое платье.
Вѣтеръ около полудня немного смягчился, и потому я обязанностью счелъ принять совѣтъ тимермана, спасти служителей на плотахъ. Хотя я очень зналъ, что мы не имѣли столько деревъ, чтобъ плоты, изъ нихъ сдѣланные, могли поднять даже и половину экипажа, но мы находились въ такомъ положеніи, что готовы были ухватиться за соломинку. Я собралъ всѣхъ служителей наверхъ, объяснилъ имъ мое намѣреніе, и совѣтовалъ наблюдать порядокъ и повиноваться офицерамъ. Немедленно сдѣланы были всѣ нужныя приготовленія: мы очистили запасный рангоутъ; гребныя суда, которыхъ у насъ осталось еще три: катеръ, шлюпка и пятивесельный ботъ, были свѣшены на таляхъ за бордъ; я велѣлъ въ каждое изъ нихъ положить по мѣшку сухарей и по нѣскольку воды и водки. Намѣреніе мое было самому ѣхать на пятивесельномъ ботѣ, и потому я приказалъ квартирмейстеру взять у моего дворецкаго что было нужно и положить въ ботъ. На каждое гребное судно послалъ я по двое изъ лучшихъ нашихъ людей, чтобъ не пускать въ нихъ никого, доколѣ не будетъ сдѣлано надлежащаго распредѣленія. Но пока эти распоряженія дѣлались, корабль сталъ мало по малу погружаться въ море, и орлопъ-декъ уже выбило водою: это произошло оттого, что матросы на нѣсколько времени перестали отливать воду.
Послѣ полудня погода опять приняла грозный видъ; вѣтеръ дулъ шквалами, и развелъ большое волненіе, которымъ изломало одно изъ гребныхъ судовъ, пяти-весельный ботъ. При наступленіи вечера корабль нашъ едва могъ держаться на водѣ; мы ожидали съ минуты на минуту, что онъ пойдетъ на дно. Теперь-то любовь къ жизни, которая никогда болѣе не обнаруживается, какъ при появленіи смерти, уничтожила всякое между нами различіе, и сдѣлала всѣхъ насъ равными. Никто не могъ обмануться ложною надеждой спастись посредствомъ плотовъ, которые, кромѣ того, что были недостаточны для помѣщенія экипажа, могли быть увлечены и разрушены водоворотомъ, долженствовавшимъ произойти послѣ погруженія корабля, въ это время уже готоваго опуститься на дно.
Около пяти часовъ вечера, вышедъ изъ своей каюты, увидѣлъ я многихъ изъ служителей съ великимъ безпокойствомъ смотрѣвшихъ черезъ бордъ въ воду, и узналъ, что нѣкоторые изъ нихъ силою ворвались на шлюпку, и что гораздо болѣе того еще покушались на то же; я тотчасъ рѣшился сберечь это судно отъ потопленія, что непремѣнно долженствовало бы случиться отъ множества людей, въ него стремившихся. Мнѣ оставалась только одна минута на размышленіе о томъ, что я долженъ былъ избрать: остаться ли на кораблѣ и погибнуть вмѣстѣ съ моими подчиненными, которымъ ни въ какомъ отношеніи уже не могъ быть полезенъ, или воспользоваться единственнымъ случаемъ, мнѣ предстоявшимъ къ спасенію жизни, и оставить экипажъ, которымъ я всегда былъ совершенно доволенъ, и для спасенія коего охотно пожертвовалъ бы собственною жизнью. Этотъ выборъ въ чувствахъ моихъ произвелъ страшную борьбу, которой, я думаю, никто достаточно описать не въ состояніи, и о которой никто надлежащаго понятія имѣть не мажетъ, кто самъ не былъ въ подобномъ положеніи. Наконецъ любовь къ жизни одержала верхъ надъ всѣми другими разсужденіями {Въ продолженіе моей службы на англійскихъ корабляхъ, я часто имѣлъ случай разговаривать о семъ поступкѣ Капитана Ингельфильда со многими весьма свѣдущими морскими офицерами, его соотечественниками: одни его оправдывали, другіе винили. Что принадлежитъ до меня, то я думаю, нельзя оправдать его ни въ какомъ случаѣ: пусть такъ, что онъ на кораблѣ былъ уже безполезенъ, и что корабль и экипажъ непремѣнно потонули бы, если бъ онъ и не оставилъ ихъ; въ этомъ никто и не сомнѣвается; и это также справедливо, какъ-то защитники его поступка утверждаютъ, что потонувъ съ кораблемъ, онъ лишилъ бы свое отечество искуснаго офицера, и послѣ былъ ему полезенъ; но примѣръ-то этотъ чего стоитъ? Ингельфильдъ оставилъ свой экипажъ, когда уже не было ни какой возможности спасти его, и оправданъ, а слѣдуя его примѣру, другой оставитъ его, когда есть еще возможность и надежда къ спасенію; да и бывали уже примѣры, что многіе изъ нашей братьи предпочитали лучше заблаговременно убраться въ безопасное мѣстечко, чѣмъ дожидаться послѣдней крайности на кораблѣ, ставшемъ на мель. Морскіе законы подъ смертною казнію запрещаютъ капитану, въ бѣдствіи корабля, оставлять его прежде нежели весь экипажъ съ него свезенъ будетъ, для того, что отсутствіе капитана въ такихъ случаяхъ непремѣнно произведетъ неповиновеніе и безпорядокъ, отъ коихъ корабль можетъ погибнуть, когда, при настоящемъ управленіи онымъ, могъ бы онъ еще быть спасенъ. Прим. перев. }: я подозвалъ Г. Ренни, который изъ офицеровъ въ это время одинъ только и былъ на шканцахъ, приказалъ ему слѣдовать за собою, и въ ту же минуту съ руслень вскочили мы на шлюпку, но съ великимъ трудомъ могли оттолкнуть ее отъ корабля. Между тѣмъ число людей, вдвое превосходящее то, которое могла поднять она, покушались попасть въ нее, и многіе на этотъ конецъ бросились въ воду. Мичманъ Бейлисъ, мальчикъ лѣтъ пятнадцати, бросился, когда шлюпка уже отвалила, однако жъ мы взяли его къ себѣ. Судно наше пронесено было за корму корабля, и мы хотѣли было поворотить оное къ вѣтру, чтобъ пройти выше его, но въ этомъ покушеніи едва было насъ не залило, ибо волненіе было чрезвычайно велико, и потому мы не находили другаго средства спастись, какъ только пуститься по вѣтру. Въ это время я увидѣлъ, сколь мала была разность между нашимъ положеніемъ и тѣхъ, которые остались на кораблѣ: она состояла только въ продолженіи нѣсколько долѣе бѣдственной нашей жизни. Мы находились, въ числѣ двѣнадцати человѣкъ, въ Западномъ Океанѣ, на подверженномъ течи гребномъ суднѣ, у котораго одинъ бордъ былъ поврежденъ; не имѣя съ собою ни компаса, ни октана, ни паруса, ниже какой либо епанчи или шинели, и будучи сверхъ того весьма легко одѣты, и притомъ въ крѣпкій вѣтеръ, при большомъ волненіи.
Мы отвалили отъ корабля въ пять часовъ вечера, и чрезъ полчаса потеряли его изъ виду. Вскорѣ послѣ того нашли мы въ шлюпкѣ байковое одѣяло, которое, поднявъ на случившихся въ ней распоркахъ, шли подъ онымъ на фордевиндъ во всю ночь, ежеминутно ожидая смерти въ морскихъ волнахъ. Съ великимъ трудомъ успѣвали отливать воду, отъ одного большаго вала до другаго. Кромѣ занимавшихся этою работою, всѣ другіе изъ насъ сидѣли на низу шлюбки вполовину въ водѣ. Поутру вѣтеръ сдѣлался умѣреннѣе, и, какъ мы замѣтили по солнцу, отошелъ къ югу.
Сохранивши жизнь свою въ продолженіе ночи, мы стали теперь помышлять о пашемъ положеніи и о дальнѣйшемъ спасеніи. Когда мы оставили корабль, вѣтеръ дулъ NW или WNW, и островъ Фаялъ отъ насъ находился на OSO въ разстояніи около 800 миль. Если бъ этотъ вѣтеръ продолжился пять или шесть дней, то весьма вѣроятно, что мы, идучи безпрестанно на фордевиндъ, могли достигнуть одного изъ Асорскихъ Острововъ; но перемѣна вѣтра была совершенною для насъ гибелью, ибо если бъ онъ усилился, то намъ непремѣнно должно было, чтобъ не потонуть, итти на фордевиндъ. И такъ мы удалились бы къ N, гдѣ должны были погибнуть.
Освидѣтельствовавъ наши съѣстные припасы, мы нашли мѣшокъ сухарей, одинъ окорокъ, кусокъ свинины, двѣ бутылки воды и нѣсколько бутылокъ французскихъ ликеровъ. Вѣтеръ отъ S продолжалъ дуть дней восемь или девять и, благодаря Провидѣніе, такъ умѣренно, что мы всегда могли итти въ полвѣтра, хотя и безпрестанно были мокры и чувствовали холодъ. Путь свой мы исчисляли какъ могли, но не видя иногда цѣлыя сутки и болѣе ни солнца, ни звѣздъ, не могли сдѣлать ни какого точнаго заключенія о своемъ плаваніи. Мы полагали, что со времени отплытія нашего съ корабля, прямой нашъ курсъ былъ ONO, потому и надѣялись увидѣть островъ Корву; но какъ этого не случилось, то мы стали опасаться, что насъ унесло южнымъ вѣтромъ слишкомъ далеко къ N, а потому и желали сѣвернаго вѣтра. Состояніе наше, и безъ того весьма дурное, начало теперь становиться еще отчаяннѣе отъ холода и голода, ибо въ пятый день мы нашли, что соленая вода испортила почти всѣ наши сухари; почему мы стали получать ихъ порціями: по одному сухарю на всѣхъ насъ къ завтраку, и по одному на обѣдъ. Отбитое отъ бутылки горлышко съ воткнутою съ одного конца пробкою, служило намъ вмѣсто рюмки: такая порція воды выдавалась въ сутки на каждаго человѣка. Раздѣлъ былъ безъ всякаго пристрастія или различія, но со всѣмъ тѣмъ мы должны были умереть отъ жажды, если бъ не собрали шести бутылокъ дождевой воды; чего не удалось бы намъ никакъ сдѣлать безъ двухъ простынь, кои, къ счастію нашему, нашли мы въ шлюпкѣ. Когда шелъ дождь, мы ихъ растягивали и проходящую сквозь нихъ дождевую воду сбирали въ деревянную лейку, которая употреблялась также для выливанія воды изъ шлюпки. Отъ такой скудной пищи, которая едва могла продлить наше существованіе, мы чрезвычайно ослабѣли, а отъ безпрестанной мокроты платья, на тѣлѣ у насъ сдѣлались нарывы.
13-го числа настала тишина, а вскорѣ послѣ того подулъ вѣтеръ отъ NNW, который въ непродолжительномъ времени такъ усилился, что мы шли на фордевиндъ подъ своимъ парусомъ по пяти и шести миль въ часъ, дотолѣ, пока, по нашему расчету, мы находились къ ZW отъ Фаяла въ разстояніи 240 миль; но править къ нему не позволялъ крѣпкій вѣтеръ, и потому мы желали, чтобъ онъ перешелъ къ W. Это былъ уже пятнадцатый день нашего плаванія на шлюпкѣ, и у насъ оставалось сухарей только на одинъ день и одна бутылка воды. Страданія наши теперь дошли до такой степени, что болѣе того едва ли человѣкъ можетъ вытерпѣть; но мы увѣрились, что въ такихъ случаяхъ присутствіе духа надежнѣе, чѣмъ тѣлесныя силы; ибо сего числа квартирмейстеръ Матеусъ, самый сильный человѣкъ изъ всѣхъ насъ, умеръ отъ голода и холода; за день до того онъ жаловался, что въ горлѣ, какъ онъ изъяснялся, потерялъ онъ всю силу, и ни одного куска проглотить не можетъ; ночью напился онъ морской воды, сталъ бредить и умеръ, не испустивъ ни одного вздоха, и какъ мы навѣрное, можно сказать, ожидали черезъ день или два такой же участи, то смерть его нѣсколько насъ утѣшала, ибо мы видѣли, что умереть съ голода не такъ ужасно и мучительно, какъ воображеніе наше намъ представляло. Другіе также жаловались на боль въ горлѣ; нѣкоторые утоляли жажду своею мочею, и всѣ, кромѣ меня, пили соленую воду.
Доколѣ еще отчаяніе и надежда поперемѣнно обладали нашимъ духомъ, по вечерамъ, вмѣсто ужина, мы пѣли пѣсни поочереди или разсказывали какія нибудь повѣсти; но сегодня я не могъ склонить къ тому ни одного человѣка. Ночью сдѣлался штиль, а около полуночи задулъ вѣтеръ, какъ намъ казалось по направленію зыби, отъ запада; но какъ мы не видали ни одной звѣзды, то и опасались, чтобъ не миновать своего предмета, а потому съ нетерпѣніемъ ожидали восхожденія солнца.
Коль скоро показалась заря, мы нашли, что вѣтеръ дулъ точно по нашему желанію: отъ WSW. Мы немедленно подняли парусъ и пошли прямо по вѣтру со скоростью миль четырехъ въ часъ. Сего утра мы употребили на завтракъ послѣдніе наши сухари и воду, и въ то же время квартирмейстеръ Грегори увѣрялъ насъ, что онъ къ SO видѣлъ землю, но какъ мы уже часто принимали туманныя облака за берегъ, то я и не расположенъ былъ ему вѣрить, да и другимъ совѣтовалъ не слишкомъ радоваться этой новости, чтобъ послѣ менѣе отчаиваться, когда откроется ошибка. Наконецъ одинъ изъ матросовъ съ клятвою вскричалъ, что если то, что онъ видитъ, не земля, то онъ во всю свою жизнь никогда земли не видывалъ. Хотя я съ моей стороны и сомнѣвался въ существованіи этого берега, но мы тотчасъ направили къ нему свой курсъ. Вѣтеръ усилился, и шлюпка наша шла со скоростью пяти или шести миль въ часъ. Чрезъ два часа весьма ясно открылся берегъ, такъ, что никто уже въ томъ не сомнѣвался; только онъ находился отъ насъ въ такомъ большомъ разстояніи, что мы подошли къ нему не прежде десяти часовъ вечера; слѣдовательно мы долженствовали быть отъ него по крайней мѣрѣ въ шестидесяти миляхъ, когда усмотрѣли его въ первый разъ. Я не могу вспомнить сего происшествія безъ благодаренія Провидѣнію за великое милосердіе, въ семъ случаѣ намъ оказанное, ибо кругомъ насъ весь горизонтъ былъ покрытъ такою мрачностью, что зрѣніе наше не могло простираться далѣе двухъ или трехъ миль, кромѣ той части, гдѣ находился берегъ. Фаялъ, по нашему счисленію, отстоялъ отъ насъ на OtN, которымъ курсомъ мы и правили, и если бъ погода не прочистилась и не показала намъ берега, то чрезъ нѣсколько часовъ мы увеличили бы свое отъ него разстояніе и миновали островъ.
Но мѣрѣ приближенія нашего къ берегу, мы болѣе и болѣе увѣрялись, что это былъ Фаялъ, и если бъ былъ видѣнъ островъ Пико, то эта загадка скоро бы разрѣшилась, но онъ скрывался въ облакахъ. Мы не прежде въ томъ совершенно увѣрились, какъ прошедъ два часа вдоль острова, котораго берега въ этомъ мѣстѣ были каменисты и неприступны; это выводило насъ изъ терпѣнія, ибо мы ласкались надеждою, подойдя къ берегу, тотчасъ выйти и утолить жажду свѣжею водою; но встрѣтивъ такую неудачу, болѣе и сильнѣе чувствовали позывъ на питье, до того даже, что многихъ изъ насъ жажда доводила до нѣкотораго рода сумасшествія, и мы хотѣли было пристать къ берегу въ такомъ мѣстѣ, гдѣ шлюпку нашу навѣрное буруномъ разбило бы въ куски. Наконецъ усмотрѣли мы рыбацкую лодку, которая проводила насъ около полуночи на Фаяльскій рейдъ, гдѣ однако жъ, по установленію порта, не позволили намъ выйти на берегъ, доколѣ не освидѣтельствовалъ насъ карантинный надзиратель. Проводившій насъ рыбакъ доставилъ намъ хлѣба, вина и воды, но спать въ шлюпкѣ я не могъ {Кто бы могъ вообразить, чтобъ въ европейскомъ портѣ заставили ночевать въ шлюпкѣ людей, претерпѣвшихъ такія бѣдствія, и до такой степени изнуренныхъ, въ числѣ коихъ находился морской капитанъ? Но Португалецъ, готовый оказывать чужестранцу всякія услуги, въ постелѣ забываетъ человѣколюбіе, и не встанетъ для отца роднаго; такъ лѣнивъ и безпеченъ этотъ народъ! Прим. перев. }. Поутру навѣстилъ насъ Англійскій Консулъ Г. Грегамъ, который, своимъ человѣколюбивымъ къ намъ вниманіемъ, съ избыткомъ вознаградилъ насъ за огорченіе и безпокойство, претерпѣнныя нами отъ Португальцевъ. Я не могу достаточно возблагодарить сего достойнаго человѣка за его къ намъ вниманіе: въ продолженіе нѣсколькихъ дней, единственною его заботою было возстановленіе потеряннаго нашего здоровья. Правду сказать, что никогда еще не было людей, заслуживавшихъ большаго сожалѣнія. Самые крѣпкіе и сильные матросы изъ всего нашего экипажа не могли сами итти со шлюпки до назначенной намъ квартиры; я и штурманъ Рейни были, кажется, въ лучшемъ противъ прочихъ положеніи, но и насъ надлежало поддерживать, да и послѣ того нѣсколько дней, при хорошей пищѣ и всемъ нужномъ спокойствіи, мы болѣе слабѣли; наконецъ стали поправляться.
Дж. Н. Ингельфильдъ.
Фаялъ, 12-го Октября 1782.