* Во всей книгѣ числа означены по новому стилю.
** Господинъ Дункенъ, назвавъ книгу свою Исторіею Кораблекрушеній, не расположилъ ея однако жъ хронологическимъ порядкомъ. Это, впрочемъ, по цѣли, съ какою она писана, и ненужно, а потому и въ переводѣ моемъ всѣ примѣры помѣщены безъ отношенія къ времени, когда они случились.
Капитанъ Диксонъ, командиръ фрегата Аполлонъ, имѣя подъ своимъ начальствомъ еще фрегатъ Карисфордъ и 69 купеческихъ судовъ, назначенныхъ плыть въ Западную Индію, отправился изъ Коркской Гавани, что въ Ирландіи, 26-го Марта 1804 года. 27-го числа, говоритъ повѣствователь, потеряли мы изъ виду берега, и плыли, при весьма крѣпкомъ попутномъ вѣтрѣ, на WSW. 28-го, 29-го и 30-го числъ вѣтеръ и погода были такіе же, и конвой шелъ почти тѣмъ же курсомъ; но 31-го Марта вѣтеръ нѣсколько смягчился и отошелъ болѣе къ W. Въ Воскресенье, 1-го Апрѣля, находились мы, по наблюденіямъ въ полдень, въ широтѣ 40° 51', въ долготѣ по счисленію 12° 29' W. Въ 8 часовъ вечера вѣтеръ перешелъ къ SW, и дулъ крѣпко; тогда мы легли на SSO. Въ 10 часовъ взяли у насъ гротъ на гитовы и поставили гротъ-стаксель, который чрезъ четверть часа изорвался въ куски оттого, что шхотъ лопнулъ {Весьма рѣдко случается, чтобъ крѣпкій парусъ весь изорвало, когда онъ хорошо стоитъ и не заполаскиваетъ его вѣтромъ; по но большей части сначала нѣсколько надорветъ, и тогда можно съ осторожностью спустить оный и починить; если же порвется шхотъ или лееръ, то конечно въ нѣсколько минутъ изорветъ его въ куски, а потому непремѣннымъ правиломъ должно себѣ поставить, чтобъ шхоты и лееры штормовыхъ стакселей всегда были сдѣланы изъ лучшихъ новыхъ росовъ. Прим. перев.}. Въ это время вызвали всѣхъ людей наверхъ. Съ половины 11-го часа сталъ дуть крѣпкій вѣтеръ со шквалами: тогда мы принуждены были закрѣпить форъ-марсель и поставить фокъ. Около полуночи изорвало гротъ-марсель, почему и закрѣпили его; въ это время фрегатъ остался подъ фокомъ и двумя задними штормовыми стакселями, вѣтеръ дулъ крѣпко при весьма сильномъ волненіи.
2-го Апрѣля, около трехъ часовъ по полуночи, фрегатъ сталъ на мель къ величайшему нашему удивленію и ужасу, ибо мы полагали, основываясь на своемъ счисленіи, что нашли на неизвѣстную банку. Потомъ било его страшнымъ образомъ, отчего подводная часть такъ повредилась, что началась сильная течь; всѣ помпы были приведены въ дѣйствіе; но минутъ черезъ десять, послѣ многихъ весьма сильныхъ ударовъ, перекинуло фрегатъ черезъ мель; мы хотѣли было править оный, но какъ руль былъ оторванъ, то посредствомъ парусовъ привели его на фордевиндъ, и хотя дѣйствовали всѣ помпы, однако жъ количество воды, волнами на фрегатъ бросаемое, было столь велико, что онъ началъ тонуть, и конечно потонулъ бы, если бъ минутъ черезъ пять не сталъ опять на мель. Въ семъ случаѣ удары были весьма сильны и ужасны, и мы каждую минуту ожидали, что фрегатъ развалится на части. Мы тотчасъ отрубили талрепы у гротъ и бизань-мачтъ, и онѣ съ чрезвычайнымъ трескомъ повалились на лѣвую сторону, а фокъ-мачта упала вслѣдъ за ними; между тѣмъ фрегатъ продолжало бить объ мель, несло ближе къ берегу, и страшные валы лились черезъ него; наконецъ повалился онъ на правую сторону, такъ, что шкафутъ былъ подъ водою: отъ стремленія, съ какимъ ударился онъ о дно, и отъ тяжести шканечныхъ пушекъ, оторвались онѣ отъ борда, и только осталось изъ нихъ четыре или пять, коими могли мы извѣстить конвой объ опасности и о нашемъ бѣдствіи. Когда фрегатъ ударился во второй разъ, то въ палубѣ раздался ужасный вопль; многіе изъ служителей лишились всякой надежды спастись, и предались совершенному отчаянію. Мнѣ сказали, что все равно: внизу оставаться или наверхъ итти, ибо гибель наша неизбѣжна. Однако жъ я рѣшился выбраться на шканцы, но прежде хотѣлъ зайти въ свою каюту, чего мнѣ сдѣлать никакъ не удалось, ибо сундуки и изломавшіяся переборки въ палубѣ повсюду были бросаемы водою и могли ушибить меня, и потому я оставилъ намѣреніе это, а старался пробраться наверхъ; наконецъ, это, къ счастію моему, и удалось мнѣ сдѣлать послѣ многихъ неудачныхъ и весьма опасныхъ покушеній, ибо волненіемъ, почти безпрестанно чрезъ фрегатъ ходившимъ, меня бросало нѣсколько разъ съ лѣстницы. Волненіе продолжало бить фрегатъ объ мель ужаснымъ образомъ, и съ такимъ стремленіемъ лилось черезъ него, что непремѣнно нужно было за что нибудь крѣпко держаться, чтобъ оно не унесло насъ въ море. Почти весь экипажъ находился у лѣваго борда на шканцахъ и на гротъ-русленяхъ, держась кому за что случилось, а капитанъ нашъ, не имѣя на себѣ почти ни какой одежды, стоялъ на люкѣ, и держался за оставшійся обломокъ бизань-мачты. Онъ старался словами и поступками своими, сколько возможно, успокоивать и ободрять офицеровъ и нижнихъ чиновъ, изъ коихъ большая часть были въ однѣхъ рубашкахъ. Между тѣмъ ужасное наше положеніе становилось часъ отъ часу отчаяннѣе, и мы пребывали въ страшной неизвѣстности до самаго разсвѣта, который, около половины пятаго часа, открылъ намъ берегъ въ разстояніи отъ насъ около двухъ кабельтововъ (полуверсты). Берегъ этотъ состоялъ изъ песчаной низменности, простиравшейся до мыса Мондего, который находился отъ насъ къ югу въ трехъ лигахъ. Когда совсѣмъ разсвѣло, мы увидѣли отъ 20-ти до 30-ти судовъ нашего конвоя, стоявшихъ на мели въ разныхъ отъ насъ направленіяхъ; многія изъ нихъ были совсѣмъ изломаны и почти покрыты водою. Увидѣвъ вышепомянутый мысъ, мы увѣрились, что находимся у португальскихъ береговъ, чего, къ величайшему моему прискорбію, я долженъ сказать, никто изъ насъ прежде не ожидалъ {Этотъ несчастный случай первый подалъ поводъ Англійскому Верховному Морскому Правленію обратить свое вниманіе на способы, какими до сего вели счисленіе на военныхъ ихъ судахъ; въ слѣдствіе чего и постановлено закономъ, не иначе опредѣлятъ штурмановъ въ Королевскій флотъ, какъ совершенно знающихъ лунными наблюденіями и хронометрами опредѣлять долготу мѣста на морѣ, о чемъ прежде самая большая часть сихъ чиновниковъ не имѣли ни какого понятія. Ужасное кораблекрушеніе фрегата Аполлонъ и его конвоя служитъ однимъ изъ весьма многихъ примѣровъ, показывающихъ, сколь ненадежно бываетъ обыкновенное корабельное счисленіе. Прим. перев.}. Вѣтеръ дулъ тогда весьма крѣпко съ превеликимъ волненіемъ или, какъ говорится, волны подымались горами, и мы не находили ни какихъ средствъ спасти себя. Около осьми часовъ утра мы имѣли причину думать, что фрегатъ нашъ скоро развалится на части. Увидѣвъ, что корма опустилась ниже, Капитанъ Диксонъ приказалъ всѣмъ перейти на бакъ, что и было исполнено, только съ большимъ трудомъ и опасностью {Сей случай показываетъ, до какой степени простираются порядокъ и дисциплина на Англійскихъ военныхъ судахъ, нужные во всѣхъ хорошо устроенныхъ войскахъ: въ минуты самой гибели экипажъ сохранилъ повиновеніе къ своему начальнику. Это дѣлаетъ ему большую честь. Пр. перев.}, происходившими оттого, что гротъ-мачта сильно билась о лѣвый шкафутъ, по которому только и можно было пробраться со шканцевъ впередъ. Между тѣмъ боцманъ хотѣлъ спустить яликъ на воду, но въ этомъ покушеніи переломилъ себѣ ногу. Изъ шести нашихъ прекрасныхъ гребныхъ судовъ ни одно не уцѣлѣло; всѣ переломало волненіемъ и унесло въ море вмѣстѣ съ росторами и многими другими вещами. Вскорѣ послѣ того, какъ люди перешли на бакъ, фрегатъ разломился надвое въ шкафутахъ. Теперь мы должны были какъ нибудь помѣститься, прижавшись плотно другъ къ другу, на форъ-русленяхъ и по бушприту до самаго конца его. Всѣхъ насъ было 240 человѣкъ, и изъ этого числа, при началѣ нашего бѣдствія, двадцать погибли въ палубѣ.
Никто не предпринималъ ничего для своего спасенія, доколѣ артиллерійскій Офицерь Лотонъ не подалъ перваго тому примѣра: онъ хотѣлъ выплыть на берегъ, но утонулъ; потомъ Лейтенантъ Вильсонъ, лекарь, подлекарь, одинъ штурманскій помощникъ и нѣсколько нижнихъ чиновъ имѣли такую же участь, по причинѣ страшнаго прибоя, разливавшагося по берегамъ огромными волнами; только человѣкъ тридцать были столь счастливы, что, держась за доски и за разныя деревья, составлявшія рангоутъ, достигли берега: въ числѣ ихъ находились Лейтенантъ Гарвей и одинъ штурманскій помощникъ.
Въ ночи на 5-е число положеніе наше сдѣлалось, если можно, еще ужаснѣе: нѣсколько человѣкъ изъ престарѣлыхъ служителей и мальчиковъ померли отъ холоду и изнуренія; въ числѣ послѣднихъ лишились жизни Мичманы Проби и Гейсъ. Капитанъ Диксонъ во всю эту ночь находился на бушпритѣ.
Утро не доставило намъ ни малѣйшаго утѣшенія: смерть приступала къ намъ со всѣхъ сторонъ и казалась неизбѣжною; вѣтеръ дулъ свирѣпѣе, и волненіе было гораздо больше. Около полудня блеснулъ было лучъ надежды: мы увидѣли на берегу Лейтенанта Гарвея, покушавшагося спустить на воду гребное судно, но прибой былъ столь великъ, что онъ никакъ не могъ этого сдѣлать, не смотря на то, что болѣе ста человѣкъ спасшихся съ конвоя матросовъ и португальскіе поселяне употреблены были къ этому дѣлу.
Послѣ сего нѣсколько человѣкъ нашего экипажа, сдѣлавъ изъ разныхъ обломковъ плоты, пустились на нихъ къ берегу, но ни одинъ изъ нихъ не спасся, ибо перемѣнившимся вѣтромъ и противнымъ теченіемъ унесло ихъ въ море; между ими находился и несчастный нашъ капитанъ: онъ, около трехъ часовъ пополудни съ тремя матросами покусился было спастись на утлегарѣ, но слишкомъ понадѣялся на свои силы; готовясь броситься въ воду, сказалъ онъ оставшимся на фрегатѣ: "Друзья, я спасу всѣхъ васъ"! Это были послѣднія его слова, ибо черезъ нѣсколько часовъ его оторвало отъ дерева, котораго онъ уже не могъ достичь, и онъ погибъ, когда теченіемъ несло его въ море. Такая же участь постигла и тѣхъ отважныхъ людей, которые хотѣли жить и умереть съ своимъ начальникомъ {Это ошибка: одинъ изъ нихъ, по имени Тоузеръ, спасся, удержавшись за утлегарь; онъ послѣ служилъ со мною на фрегатѣ фисгардъ, и былъ вѣстовымъ у Лейтенанта Нарикота. Прим. перев.}.
Потеря нашего капитана, который дотолѣ ободрялъ всѣхъ насъ, и какъ бы давалъ намъ жизнь, и неудачныя покушенія Лейтенанта Гарвея спустить ботъ, привели насъ въ совершенное отчаяніе; гибель наша была очевидна: не только стужа, голодъ и изнуреніе силъ грозили намъ смертію, но и остатокъ фрегата, на коемъ мы находились, не могъ долго сопротивляться свирѣпости волнъ, и долженъ былъ скоро разбиться въ куски. Если-бъ Аполлонъ не былъ новый, хорошо построенный фрегатъ, то не могъ бы столь долго сопротивляться такому сильному волненію, а особливо когда оставалась еще неразрушенною только одна носовая его часть. Какъ стоялъ почти отвѣсно, такъ что вся тяжесть пушекъ и двухъ якорей висѣла на лѣвомъ его бордѣ, а послѣднихъ и отрубить было нельзя, потому что на нихъ сидѣли люди: мы, будучи теперь въ числѣ около 150-ти человѣкъ, не имѣли другихъ мѣстъ, гдѣ бы удержаться, какъ только на лѣвыхъ форъ-русленяхъ, крамболѣ и на этихъ якоряхъ; на гальюнѣ же и на бушпритѣ послѣ невозможно было уже сидѣть, по причинѣ сильнаго волненія, безпрестанно ходившаго чрезъ нихъ. Наконецъ наступила ночь и нашла насъ въ самомъ ужасномъ, отчаянномъ положеніи: вѣтеръ усиливался съ частыми порывами и съ дождемъ: валы, сильно ударяя, ходили черезъ насъ и всякую минуту угрожали разбить на части наше убѣжище, слѣдовательно каждую минуту мы должны были ожидать смерти. Зрѣлище это было ужасно; одно воспоминаніе о немъ приводитъ меня въ содроганіе. При каждомъ ударѣ вала, случавшемся чрезъ двѣ минуты, несчастные мои товарищи испускали самый жалостный, пронзительный вопль; вода лилась на насъ, и мы безпрестанно были мокры съ головы до ногъ. Въ эту страшную ночь всякій изъ насъ напрягалъ послѣднія силы для своего спасенія, но со всѣмъ тѣмъ нѣкоторые изъ слабѣйшихъ лишились жизни отъ тѣсноты, будучи, такъ сказать, сжаты одинъ съ другимъ, и отъ жажды. Положеніе наше напоминало мнѣ о такъ называемой черной ямѣ {Black hole: такъ Англичане называютъ тюрьму, въ которую одинъ индѣйскій владѣлецъ велѣлъ насажать столько изъ плѣнныхъ ихъ соотечественниковъ, сколько можно было натолкать, или, лучше сказать, набить въ нее, и запереть тамъ, гдѣ они въ нѣсколько часовъ всѣ задохлись. Прим. перев.}, съ тою только разностью, что тамъ несчастные страдальцы были сжаты крѣпкими стѣнами, а мы водою: мы не могли пошевелиться, ибо малѣйшее движеніе могло бы стоить намъ жизни. Нѣкоторые изъ насъ пили морскую воду или собственную свою урину; другіе жевали кожу; я же и еще многіе жевали свинецъ; этотъ способъ доставлялъ намъ большое облегченіе произведеніемъ слюны, которую мы глотали. Съѣстныхъ же припасовъ мы ни какихъ имѣть не могли, ибо менѣе чѣмъ черезъ часъ послѣ перваго удара фрегата объ мель, трюмъ наполнился водою, и всѣ они были затоплены.
Проведя эту страшную и ужасную ночь, на разсвѣтѣ увидѣли мы на берегу Лейтенанта Гарвея, который опять старался спустить гребное судно на воду, нѣсколько разъ покушался достичь своей цѣли, но все безъ успѣха. Въ сихъ покушеніяхъ многіе изъ матросовъ конвоя были ушибены; мы въ это время находились между страхомъ и надеждою. Между тѣмъ пятнадцать человѣкъ изъ нижнихъ чиновъ сего утра благополучно достигли берега на разныхъ корабельныхъ обломкахъ. Наконецъ, около трехъ часовъ послѣ полудня, въ Среду, 4-го Апрѣля, къ неизъяснимой нашей радости, увидѣли мы, что Г. Гарвей, при помощи командировъ, спасшихся съ купеческихъ судовъ, ихъ матросовъ и Португальцевъ, коихъ ободрялъ Англійскій Консулъ изъ Фигары Г. Вигнси, спустилъ удачно гребное судно, посредствомъ коего, съ Божіею помощію, перевезли на берегъ всѣхъ людей съ разбитаго фрегата. Такимъ образомъ мы спасли свою жизнь при самомъ ужасномъ кораблекрушеніи, какое едва ли когда случалось. Лишь только я вышелъ на берегъ, какъ со всѣхъ сторонъ сострадательные люди предлагали мнѣ пищу и крѣпкіе напитки, по ихъ мнѣнію, для подкрѣпленія силъ. Въ самомъ же дѣлѣ причиняли намъ существенный вредъ. Можно себѣ вообразить нашу слабость, помысливъ, что четверо сутокъ мы ничего не пили и не ѣли, и безпрестанно были подвержены холоду и мокротѣ. Поѣвъ и выпивъ немного, я почувствовалъ себя слабѣе, нежели прежде; нѣкоторые изъ матросовъ, вскорѣ по пріѣздѣ на берегъ, померли отъ того, что выпили слишкомъ много водки, не понимая, что теперь она была для нихъ смертоносна. Весь нашъ экипажъ находился въ истощеніи; многіе получили опасные ушибы и раны. Въ одно съ нами время погибло на этомъ опасномъ берегу около тридцати судовъ; нѣкоторыя изъ нихъ потонули со всѣми своими экипажами, и почти каждое судно, при семъ случаѣ, потеряло отъ двухъ до двѣнадцати человѣкъ, но со всѣмъ тѣмъ положеніе спасшихся съ нихъ было не такъ ужасно, какъ состояніе, въ коемъ находился фрегатскій экипажъ: купеческія суда, находясь менѣе въ грузу принесены были къ берегу гораздо ближе, а потому послѣ перваго утра уже не осталось на нихъ ни одного человѣка. Экипажи, съ нихъ спасшіеся, разбили палатки, которыя, равно какъ и нѣсколько съѣстныхъ припасовъ, спасенныхъ ими съ разбитыхъ судовъ своихъ, раздѣлили весьма охотно съ нами, и вообще оказали намъ всякую помощь, какую только могли.
Такимъ образомъ погибъ одинъ изъ лучшихъ фрегатовъ Британскаго флота и 61 человѣкъ изъ его экипажа. Число погибшихъ съ конвоя также весьма значительно. Мертвыя тѣла каждый день приносило на берегъ, и весь берегъ на пространствѣ десяти миль былъ усѣянъ корабельными обломками.
Это неслыханное и гибельное происшествіе вообще приписываютъ безпечности и нерадѣнію командира {Описаніе это составилъ одинъ изъ офицеровъ разбитаго фрегата; но онъ напрасно винитъ Капитана Диксона. Въ Англійскомъ флотѣ за корабельное счисленіе отвѣчаетъ одинъ штурманъ, и если капитанъ хочетъ положиться на него совершенно и не будетъ вступаться въ его дѣло, его ни какой отвѣтственности за разбитіе корабля не подвергаютъ. Впрочемъ онъ въ правѣ приказать штурману, какимъ курсомъ править и когда его перемѣнить; но тогда уже и отвѣтственность онъ принимаетъ на себя. Капитанъ Диксонъ не входилъ въ должность штурмана, слѣдовательно въ этомъ несчастіи и виноватъ штурманъ; но какъ онъ спасся, а капитанъ погибъ, то, для оправданія перваго, нѣкоторые изъ офицеровъ согласились сказать, что курсъ былъ взятъ по волѣ капитана, вопреки мнѣнію штурмана. Наши законы весьма хороши тѣмъ, что за ошибку въ счисленіи подвергаютъ взысканію и капитана и штурмана: умъ хорошо, а два лучше. Желательно только, чтобъ капитаны наши поболѣе обращали вниманія на сей важный предметъ. Прим. перев. }: если бъ эта несчастная ночь продолжилась еще четверть часа, то весь конвой погибъ бы вмѣстѣ съ прочими.