Политический быт во втором периоде представляется существенно изменившимся. Те три элемента, из которых слагается понятие о государстве, являются теперь с иными характерными признаками. На месте значительного числа мелких и неустойчивых в своих границах территорий здесь возникают две крупные территории государств Московского и Литовского, мало-помалу поглотившие прежние княжения Древней Руси. Среди свободного населения, на почве различных общественных классов, постепенно зарождаются сословные группы. Наконец, в составе государственной власти наблюдаются иные сочетания образующих ее сил: монархический элемент делает сравнительно быстрые успехи в своем развитии, а элементы - демократический и аристократический, наоборот, постепенно теряют их прежний политический вес, хотя и не уничтожаются совершенно.
Все эти перемены происходят чрезвычайно медленно. Новое наслояется мало-помалу, годами, десятилетиями, полувеками, а старое продолжает сказываться через столетия. Но смена старого новым выразилась, наконец, вовне, когда северо-восточная Русь объединилась под властью великого государя московского и всея Руси. Перемена стала очевидной. Но как она произошла? Хотя этот вопрос поставлен уже очень давно, он не нашел согласного ответа до сих пор. С этого вопроса, можно сказать, началась обработка русской истории. Он привлек к себе внимание русских публицистов и историков уже на первых шагах сознательной оценки прошлого. Но при выяснении того, как возникло единодержавие московских государей, этот вопрос слился с другим: почему это единодержавие отлилось в известную политическую форму.
Первые московские историки-публицисты XVI в. старались разъяснить, откуда появились московские цари-самодержатели. Эти попытки не могут не казаться теперь крайне несовершенными и даже наивными. Людям той эпохи была совсем чужда и недоступна идея исторического развития. Их мировоззрение складывалось под непререкаемым авторитетом прадедовских заветов, седой старины. Перед ними стояла задача не объяснить явление, а оправдать его право на существование, поскольку оно освещалось ореолом старины. И на поставленный вопрос они ответили таким образом, что русских самодержателей отыскали в далеком прошлом, начиная с Владимира св. и Владимира Мономаха, самодержавную их власть объявили дарованной из Византии, а родословное их древо вывели от римского кесаря Августа. При всей своей странности эта историко-политическая доктрина имела глубокое влияние на умы последующих поколений: еще у Н.М. Карамзина заметна унаследованная от XVI в. историческая перспектива. Она даже дожила и до наших дней и находила защитников среди представителей университетской науки.
Методологически правильная постановка вопроса об объединении Руси и росте власти московских государей появилась лишь с того времени, когда в основу исторических изысканий была положена идея постепенного развития всех сторон жизни. С.М. Соловьев и К.Д. Кавелин первые указали схемы этого развития и отметили главные моменты в развитии власти государей всея Руси. Они выводили ее из форм родового быта и указали постепенное ее преобразование: один - под влиянием особых условий политической жизни на севере, где политическая жизнь самим своим существованием была обязана князьям; другой - под влиянием закона распадения родового быта, причем посредствующую стадию сыграл быт вотчинный. К.Д. Кавелин уже в Андрее Боголюбском видел тип вотчинника, господина, неограниченного владельца своих владений, - тип, который окончательно развивается в Москве; С.М. Соловьев также видит в нем собственника своего княжения, хозяина полновластного, у которого впервые появляются понятия о самовластие и о подручничестве - первые элементы понятий о государе и о подданстве.
Уже более 70 лет протекло с тех пор, как высказаны эти взгляды, но и до настоящего времени не выработано общего ответа на один из важнейших вопросов русской истории. Обыкновенно указывается целый ряд причин, вызвавших единодержавие и самодержавие московских государей: 1) иноземные влияния, византийское и монгольское; 2) содействие объединению Руси со стороны разных классов населения: духовенства, бояр и земских людей; 3) особые бытовые условия северо-восточной Руси: роль новых городов, вотчинное начало; 4) личные качества московских князей. Но в относительной оценке указанных причин до сих пор господствует полное разногласие. На первом плане у историков фигурируют то личные качества московских князей, то монгольское иго, то сила земли, в специальном смысле низших классов населения, то, наоборот, боярская инициатива и т.д. Так, одни все дело объединения Руси приписывают личной инициативе московских князей, их ловкости и способностям. На этой точке зрения стоит, например, В.И. Вешняков. Наоборот, проф. В.И. Сергеевич полагает, что московские князья сыграли в этом деле роль вовсе не положительную, а прямо отрицательную: объединение произошло вопреки их стремлениям. Подобные антитезы в мнениях можно указать почти в каждой из вышеуказанных причин.
О монгольских влияниях еще Н.М. Карамзин сказал, что "Москва обязана своим величием ханам". Многие исследователи всецело приняли эту мысль, а Н. И. Костомаров посвятил развитию этого положения особую монографию, где утверждал, что Русь, покоренная татарами, сделалась военною добычею хана, его собственностью; все население от князей до холопов стало его рабами. А затем, с постепенным ослаблением ига, старейший русский князь заменяет собою хана со всеми его атрибутами государя и собственника русской земли. Значит, власть московских государей явилась полной заменой ханского деспотизма. Народ был приучен к беспрекословному повиновению своему владыке под впечатлением татарского гнета, и московские князья во имя этой непреоборимой силы требовали и себе полной покорности и казнили непокорных. "Исчезло чувство свободы, чести, сознания личного достоинства; раболепство перед высшими, деспотизм над низшими стали качествами русской души". Вместе с тем, однако, Н.И. Костомаров признал, что с XIV в., с постепенным уничтожением уделов на Руси, должна была, казалось бы, развиться монархия, в которой власть монарха была бы разделена с боярами. Этого не случилось, и власть возросла до полного самодержавия благодаря эгоизму и отсутствию корпоративной сплоченности среди боярства.
Еще дальше Н.И. Костомарова пошел проф. Ф.И. Леонтович. Справедливо заметив, что мысль о монгольских влияниях хотя и давно высказывается, но нигде строго и документально не доказывается, он, на основании сближений Чингизовой Яссы и Ойратских уставов (Цааджин-Бичик), указывает целый ряд заимствований из монгольского права в политической, общественной и административной жизни Московской Руси. У монголов заимствованы: воззрение на государя как верховного собственника всей территории государства; прикрепление крестьян и закрепощение посадских людей; идея об обязательной службе служилого сословия и местничество; московские приказы, скопированные с монгольских палат, и пр. Автору, однако, не удалось найти каких-либо указаний на то, что в руках московского правительства действительно находились изученные автором монгольские уставы.
Воззрения Н.М. Карамзина, Н.И. Костомарова в большей или меньшей мере разделяли проф.: Н.П. Загоскин, И.Е. Энгельман, В.И. Сергеевич. Наоборот, другие (С.М. Соловьев, К.Н. Бестужев-Рюмин, И.Е. Забелин, М.Ф. Владимирский-Буданов) не придают монгольскому игу решающего значения. С. М. Соловьев, например, полагает, что монголы, покорив Русь, остались жить вдали от нее и не вмешивались во внутреннюю жизнь страны, довольствуясь лишь сбором дани. Поэтому он приравнивает значение их влияний влияниям половецких хищников. Признавая это мнение слишком крайним, прочие признают, что в Московском государстве отразились некоторые черты восточных государств, но приписывают это гораздо больше отрицательной стороне монгольского ига, хотя и допускают незначительные положительные влияния в области финансовой и военной администрации.
С исключением монгольского ига или независимо от него выдвигаются на первый план и другие созидательные элементы в деле объединения северо-восточной Руси. Так, И.Е. Забелин полагал, что московское единодержавие развилось в тесной связи с народным единством, зерно которого он видит в мирных и промышленных стремлениях рабочего посадского населения Суздальской земли. Эти стремления, поддержанные северными князьями Юрьевичами, и породили борьбу посада с дружинною боярскою силою, окончившуюся победой первого. Татарская неволя разрушила правильный ход дальнейших успехов объединения, но московские князья усвоили себе народный завет об устроении земского мира и тишины, а потому именно и оказались во главе объединяющейся Руси. Основною почвою для выработки типа самовластного государя в его московской форме послужило черное или серое всенародное множество, которому некогда было думать о каких-либо правах и вольностях в постоянных заботах о насущном хлебе и о безопасности от сильных людей. Это государево самовластие развивалось очень постепенно на русской почве и, быть может, не получило бы так скоро окончательной формы царского самодержавия, если бы не пришли ему на помощь греки и итальянцы при Иване III.
С этой точки зрения боярство является силой, противодействующей общим стремлениям народа и князей, силой крамольной, нарушающей очень часто земский мир и тишину. Но еще со времени М.П. Погодина установилось иное воззрение на историческую роль бояр. М.П. Погодин пришел к выводу, что свидетели духовной Донского были правителями государства во время его малолетства, вместе с некоторыми старцами, оставшимися от времен Калиты. Они же, следовательно, правили государством и во время малолетства сына Дмитриева Василия и имели случай довершить свои благодеяния отечеству. Эти заслуги боярства рельефно отмечены и С.М. Соловьевым. Согласно этим мнениям, бояре вовсе не враги объединения, а деятельные помощники московских князей.
Выяснению исторической роли боярства особенно посчастливилось за последнее время: ему посвящены труды проф. В.О. Ключевского и проф. В.И. Сергеевича. То, что Н.И. Костомарову казалось лишь возможным, а именно возникновение на Руси монархии, ограниченной боярским правлением, по мнению В.О. Ключевского, оказывается исторической действительностью, если не вполне, то в значительной мере. Московская Русь оказывается вовсе не в такой мере неограниченно-самодержавной, как думали раньше, а скорее монархически-боярской, так как царь всея Руси правит землею не единолично, а при посредстве и с помощью боярской аристократии. Отдельные же случаи столкновений монарха с этою аристократией приводят даже к попыткам специальной записью ограничить власть московских самодержцев.
Не менее важны и выводы проф. В.И. Сергеевича. Вопреки общепринятому мнению о развитии Московского государства из удела московских князей, он доказывает, что не из этой вотчины выросла объединенная территория северо-восточной Руси, а на обломках старого Владимирского великого княжения, после приобретения его Дмитрием Донским в наследственное владение своего дома. Не усилиями московских князей и даже вопреки их стремлениям начато дело объединения. Московские князья, начиная с Калиты и до Дмитрия Донского, вовсе не были созидателями того порядка, который привел Московское государство к единовластию и величию, а были, наоборот, решительными проводниками взгляда на княжение как на частную собственность, со всеми его противогосударственными последствиями. Инициаторами и сторонниками воссоединения территории под властью одного князя были бояре, выступившие защитниками этой идеи еще в старой Ростовской земле. С Ивана Калиты за именами князей скрывается "боярская рука, создающая камень за камнем Московское государство.
Нет согласия и в относительной оценке византийских влияний и политической роли духовенства. С.М. Соловьев давно заметил, что с принятием христианства духовенство получает важное политическое значение по своему влиянию на княжеские правительства и проводит в жизнь византийские идеалы, так как единственным образцом государственного устройства для духовенства могла быть только Византия. Для выяснения этого вопроса сделано довольно много в специальной литературе. Но ряд исследователей смотрит на вопрос совершенно отрицательно. Так, Н.И. Костомаров, настаивая на монгольских влияниях, утверждал, что Софья Палеолог могла только укреплять Ивана III в помыслах самодержавия, а не зарождала их в нем. Обстоятельства, к которым приведена была Русь всей ее предшествующей судьбой, были достаточны для возбуждения решительных стремлений к самодержавию без посторонних чуждых влияний. Точно так же проф. В.И. Сергеевич хотя и признает правильною мысль С.М. Соловьева, что для возвышения московских князей над другими нужна была помощь преданий империи, но в то же время утверждает, что власть московских государей является результатом вековой работы нашей истории, а не позаимствованием чего-то из Византии.
Столь различные, нередко исключающие друг друга, мнения в вопросе столь существенной важности ставят изучающего в весьма трудное положение. Чтобы разобраться в подобных разногласиях, необходимо овладеть главнейшими фактами и знать, по какой группе источников они могут быть проверены и обоснованы.
Литература
Соловьев С.М. 1) История отношений между князьями Рюрикова дома. М., 1847; 2) Взгляд на историю установления государственного порядка в России до Петра Великого. М., 1851, перепечатано в: Соловьев С.М. Собр. соч. СПб., 1882; Кавелин К.Д. 1) Взгляд на юридический быт древней России // Современник. 1847. N 1; 2) Собр. соч. СПб., 1897. Т. 1; Вешняков В.И. О причинах возвышения Московского княжества. СПб., 1851; 2-е изд. СПб., 1909; Костомаров Н.И. 1) Начало единодержавия в России // Вестник Европы. 1870. N 12; 2) Монографии. Т. XII; Леонтович Ф.И. К истории права русских инородцев: древний монголо-калмыцкий или Ойратский устав взысканий. Одесса, 1879; Забелин И.Е. Взгляд на развитие московского единодержавия // Исторический вестник. 1881. N2 - 4; Погодин М.П. 1) Древняя русская аристократия. М., 1847; 2) Исторические критические отрывки. М., 1867. Кн. 2; Ключевский В. О. Боярская дума Древней Руси. 3-е изд. М.. 1902; Сергеевич В.И. 1)Как и из чего возникла территория Московского государства // Новь. 1886. Янв. Кн. 2; Февр. Кн. 1; 2) Вольные и невольные слуги московских государей J/ Наблюдатель. 1887. N 2. 3; 3) Древности русского права. 3-е изд. СПб., 1908. Т. II; Пыпш А.Н. Московская старина // Вестник Европы. 1885. N 1; Дьяконов М.А. Власть московских государей. СПб., 1889; Пресняков А.Е. Образование великорусского государства. Очерки по истории XIII - XV столетий. Пг.. 1918. Дальнейшие указания см. в отделе о власти государей.