Посадские люди (посажа(е)не) обнимают собою все торгово-промышленное население посадов (от посадити - поставить, устроить), возникавших обыкновенно около городских укреплений. Естественно, что торговля и промыслы ищут более безопасных пунктов поселений. Но в этом отношении не все города представляли одинаково надежную охрану для мирного населения. Московское правительство выдвигало целый ряд укреплений, например по южной границе для защиты страны от татарских набегов. Этим городам и городкам угрожала ежедневная опасность вражеских нападений, а потому в них еще в 70-х гг. XVII в. не было посадских жильцов (ДАИ. СПб., 1875. Т. IX. N 106; СПб., 1862. Т. VIII. N40). С другой стороны, по мере возрастания безопасности в центре, на севере и северо-востоке страны, торговля и промыслы начинают разливаться по селам и деревням. Однако этому нормальному развитию ставятся серьезные преграды со стороны правительства в интересах чисто фискальных. Различные акты торгового оборота обложены были различными сборами в пользу казны. Каков бы ни был порядок взимания этих сборов, происходил ли он при помощи собственных правительственных органов или сдавался в откуп, уследить за всеми торговыми сделками оказалось не под силу московскому правительству. Поэтому оно вынуждено было принимать меры к ограничению торговли в определенных пунктах, преимущественно в городах. Мотивировка такой политики изложена с полной очевидностью в предписании новгородским воеводам по поводу торговых сношений с Швецией в 20-х гг. XVII в.: "велено торговымъ людемъ, которые съ нашей стороны ездять въ Свейскiе городы и ездя торгуютъ въ ихъ стороне по селамъ и по деревнямъ, учинити заказъ крепкой, чтобъ они впередъ ездили въ Свейскую сторону и торговали по городомъ, а по селамъ и по деревнямъ не торговали; а въ нашей бы стороне Свейского короля подданнымъ, рускимъ и немецкимъ торговымъ людемъ, потому жъ прiезжая велети торговать по городомъ, въ Новегороде, въ Ладоге, а не по селамъ и не по деревнямъ, чтобъ въ томъ нашей пошлинъ истери не было" (ААЭ. СПб., 1836. Т. III. N 180). Опасение утерять торговые сборы руководит уже правительством Ивана III. Поэтому оно в уставной Белозерской грамоте 1488 г. предписало всем приезжим из иных земель и всех монастырей "торговати имъ всемъ на Белеозере въ городе житомъ и всякимъ товаромъ; а за озеро имъ всемъ торговати не ездити. А по волостемъ и по монастыремъ не торговати житомъ и всякимъ товаромъ, опрочь одное волости Углы; а на Угле быти торгу по старине". Исключение из этого правила допущено только для белозерцов посадских людей, которым разрешено "за озеро ездити и торговати по старине" (ААЭ. СПб., 1836. Т. I. N 123). В 1539 г. новоторжские таможники донесли, что кроме села Медны Троицкого монастыря "тутошнiе люди да и прiезжiе люди многiе торгуютъ всякимъ товаромъ безпошлинно во Владычне слободке Тверского владыки, да у Николы въ Берновъ, да въ Загорье у Пятницы св., да въ селе въ Ивашкове, да въ селе въ Ильинскомъ, и въ томъ де вел. князя тамге чинится убытокъ великъ". Вследствие этого было предписано: "однолично бы во всемъ Новоторжскомъ уездъ не торговалъ никто ничемъ, опричь Торжку посаду и села Медны"; в других же местах ведено всякий товар отписывать на государя (Там же. N 188; ср. еще N 262 и 263).
По тем же соображениям правительственными распоряжениями совершался перевод торговых пунктов из одних мест в другие. Например, в царской грамоте 1586 г. датскому королю сообщалось: "А что писалъ еси къ намъ о торговле въ нашей отчине въ Лопской земле, что былъ учиненъ торгъ въ Малмiюсе, то есть въ Коле, и намъ бы то торговое место опять въ Малмiюсе велети устроити, - и мы ныне торгъ изо всего поморья, ис своей вотчины Двинскiе земли, и ис Колы и изъ иныхъ местъ перевели и учинили въ одномъ месте на усте Двины реки, у нового города у Двинского. И торговымъ людемъ изо всехъ изъ вашихъ поморскихъ государствъ со всякими товары къ тому месту, къ Двинскому городу, поволили есмя ходити безъ вывета. А въ Коле волости торгу есмя быти не велели, занеже въ томъ месте торгу быти непригоже: то место убогое" (РИБ. СПб., 1897. Т. XVI. С. 235 - 236; ср.: ААЭ. СПб., 1836. Т. I. N 338).
Открытие новых торговых пунктов в селах надо было каждый раз выхлопатывать особо при условии, что данное село от ближайших торгов отстоит далеко, и что от учреждения нового торга не произойдет недобору в тамге ближайшего торгового пункта. Например, в 1588 г. разрешено отдать на откуп сбор тамги в с. Еремсйцове Спасского монастыря в Ярославле, так как "то село отъ городовъ и отъ торговъ далече, версть по 20, и по 30, и по 40, и крестьяномъ того села торговати ездити далече; а напередъ того въ томъ селе тамга въ откупу не бывала ни за кемъ, и на веру ее не сбирывалъ никто; и къ Ярославской тамге и къ наместничю доходу то село тамгою не приписано, и впередъ Ярославской тамге и наместничю доходу отъ того торгу недобору не будет никоторого". Точно так же в 1592 г. разрешено в селах Чаранде и Коротком "уставити торгъ и торговати по вся дни, какъ и въ иныхъ городехъ" (ААЭ. Т. 1. N 342, 356; ср. еще: N 362 и 366).
Эти меры сосредоточения торговли в определенных пунктах не имели таким образом в виду сконцентрировать торговлю только в городах и не обособляли посадского населения от сельского. Посадские люди и лавки упоминаются не только в городах. Например, Тихвинскому монастырю принадлежал посад Тихвинский, и за монастырь поряжались жильцы с обязательством "жити на Тифине посаде съ посадцкими людми, и тягло, посадцкое и монастырьское сделье всякое делати" (АЮ. СПб., 1838. N 195.1 и II). В селе Веси Егоньской Симонова монастыря, в селе Клементьевском Троицкого монастыря, в дворцовом селе Дунилове и в дворцовых слободах Гавриловской и Александровской упоминаются ряды лавок и посадские и непашенные люди (ААЭ. Т. I. N263; Лаппо-Данилевский А.С. Организация прямого обложения в Московском государстве со времен Смуты до эпохи преобразования. СПб., 1890. С. 165, пр. 2). По отписным книгам села Павлова Острогу 151 (1643 г.), составленным после смерти вотчинника боярина кн. Ив. Бор. Черкасского, там описаны различные торговые ряды и посадские дворы (рукоп. частного собрания). С другой стороны, на посадах упоминаются пашенные дворы, и к посадам приписывались пашенные земли и сенокосы. Так, в Устюжне, по сотной 1597 г., описаны 13 пашенных дворов, 245 четей пашни и 4892 копны сена; в XVI в. в псковских пригородах земледелие являлось преобладающим занятием жителей, а в издавна славившемся торговлею Пскове при церквах и монастырях описаны нивы и пожни, о которых сказано: "а пашутъ тъ нивы и пожни псковичи посадскiе люди и волостные крестьяне и даютъ въ монастыри и къ церквамъ изъ хлеба четвертый снопе". В Серпухове показано "земли у города у всехъ городскихъ людей съ оброчники и съ слободскими 1033 чети, сена 3115 копенъ". В Муроме "пашни у всего посаду, и перелогу, и животиннаго выпуску... 608 чети". И в XVII в. наблюдаютсяте же картины. Например, в Н. Новгороде "за посадскими за всякими людми" описаны "ихъ старинные пожни, сенные покосы", всего 745 десятин. А в Шуе "все шуяня посацкiе люди" разделяли пахотную землю по тяглам "впредь на десять летъ до мiрского жъ разделу" (Чечулин Н.Д. Города Московского государства в XVI в. СПб., 1889. С. 73 - 74, 114, 143, 182 прим.; РИБ. СПб., 1898. Т. XVII. С. 289 - 290; Борисов В.А. Описание города Шуи и его окрестностей с приложением старинных актов. М., 1851. С. 63 и сл.).
Торгово-промышленное население посадов не представляло однородной группы и делилось на разряды. Судебник Ц., определяя размеры бесчестья для разных категорий лиц, оценивает честь посадских людей весьма различно: "А гостемъ болшимъ бесчестия 50 рублевъ... А торговымъ людемъ и посадскимъ людсмъ всемъ середнимъ бесчесття пять рублевъ... А боярскому человеку молодчему или черному городскому (посадцкому) безчестiя рубль" (ст. 26). Бесчестье женам назначается вдвое против их мужей. Такая оценка чести к тому же по времени и месту колеблется. Так, по грамоте замосковной Вохонской волости 1561 г. определено бесчестье "посадскимъ людемъ и волостнымъ добрымъ" в пять руб. Так же по уставной грамоте Устюжны-Железопольской 1614 г. такое же бесчестье назначено "посадскимъ торговымъ людемъ" без разделения на группы (ААЭ. Т. I. N 257; Т. III. N 36). По Уложению плата за бесчестье торговым посадским людям колеблется от 50 до 5 р. (X. 94).
Старинное значение гостей, как иноземных и иногородних торговцев, продолжает некоторое время сохраняться. Памятники XIV - XV вв. упоминают о гостях сурожанах и суконниках. "Сурожане" - это купцы, которые вели торговлю с г. Сурожем (иначе Судаком) по р. Дону, как старинные "гречники" с Грецией. Азовское море называлось раньше Сурожским, а товары, вывозимые сурожанами, наз. сурожскими (ныне испорченный термин "суровские"). Сукно тоже было товаром заграничного вывоза и доставлялось к нам преимущественно из немецких городов (т. наз. ип(р)ское и фламандское сукно). По своему экономическому достатку богатые купцы занимали видное общественное положение. Князья взаимно обязуются "гости и суконьниковъ... блюсти ны съ единого, а въ службу ихъ не приимати"; у гостей и суконниковъ князья делают крупные займы; например, перебежавший из Москвы в Тверь Некомат, прозванный "сурожанином", помог тверскому князю добыть ярлык на великое княжение, что сопряжено было с большими расходами в Орде (СГГД. 4.1. С. 57, 102; ААЭ. Т. I. С. 21). Сурожане и суконники принимали участие и в военных походах. Предпринимая в 1470 г. поход под Казань, Иван III "съ Москвы послалъ сурожанъ, и суконниковъ, и купчихъ людей и прочихъ всехъ москвичь, коихъ пригоже, по ихъ силе". А Дмитрий Донской, выступая в поход против Мамая, "поять же тогда съ собою десять мужей сурожанъ гостей, видеша ради: аще что Богъ случитъ, имутъ поведати въ далныхъ земляхъ, яко сходници суть з земли на землю и знаеми всеми и въ Ордахъ и въ Фрязехъ; и другаа вещь: аще что прилучится, да сiи сетворяютъ по обычаю ихъ" (ПСРЛ. СПб., 1853. Т. VI. С. 188; Т. XI. СПб., 1897. С. 54). Из этих указаний явствует, что суконники и сурожане стояли в близких отношениях к княжеским правительствам: князья, в частности, принимали их на службу. Но это была, конечно, не военная служба. Профессиональный опыт и специальные сведения торговых людей нашли гораздо более полезное приложение в некоторых областях финансового управления в Московском государстве.
Еще в древнерусских княжениях торговля была обложена сборами в пользу княжеской казны. Таковы были мыт (Маш), который взимался при провозе товаров через мосты, перевозы и заставы, весчее и померное, уплачиваемые при взвешивании и измерении товаров. Со времени татарского владычества введен и чисто торговый сбор с объявленной цены товара - тамга. Все эти сборы с дальнейшим их разветвлением продолжают сохраняться и в Москве. Кроме того древнерусские князья принимали участие и в отпускной торговле, сбывая, например, в Грецию продукты натуральных сборов с населения мехами, медом и воском и пр.
Позднее московские князья в значительной мере расширили виды и способы казенного торга; они сосредоточили в своих руках монопольную продажу питий и табака, обставляли некоторыми преимуществами продажу княжеской соли, дорогого пушного товара, объявляли монополию на некоторые продукты отпускной торговли и пр. Как сбор торговых пошлин, так и разные казенные торговые операции требовали от приставленных к этим делам органов специальной подготовки, какой не могло быть у служилых и приказных людей. Поэтому правительство довольно рано начинает привлекать к этой финансово-хозяйственной службе лиц из среды богатого купечества. Уже Дмитрий Донской пожаловал разными привилегиями какого-то торгового человека новоторжца Микулу с детьми по грамоте деда своего. Во второй половине XVI в. один официальный акт свидетельствует, "что была у сурожанъ государева жаловалная грамота въ проездъхъ и о всякихъ государевыхъ пошлинахъ; и государь тое грамоты отставилъ, а велелъ у сурожанъ имати всъ свои пошлины по старинъ" (ДАИ. СПб., 1846. Т. I. N9; ААЭ. Т. I. С. 325). Подобные привилегии давались торговым людям, конечно, не даром; очевидно, они выполняли поручения вел. князей и государей в сфере финансово-хозяйственной службы.
По-видимому, организация этой финансовой службы начала выясняться со второй половины XVI в. Сущность этой организации заключалась в том, что лучшие торговые люди в Москве и по городам призывались к постоянному выполнению обязанностей по сбору торговых пошлин и заведованию казенным торгом. Эта служба была обязательной, но бесплатной и чрезвычайно ответственной. Интересы государственной казны обеспечивались от недоборов и недобросовестных действий прежде всего "верой", т.е. присягой, отчего самая служба на таможнях и в кабаках, у "соболиной казны" и пр. называлась "верной". А затем важнейшим обеспечением казенного интереса являлась имущественная состоятельность этих финансовых приказчиков московского правительства. Взамен вознаграждения они получали разные привилегии, наделение которыми стояло в связи с возведением облеченных доверием торговых людей в особые чины, в числе которых на первом месте стоял чин гостя, на втором - торгового человека гостиной сотни и на третьем - торгового человека суконной сотни.
Гости в качестве чиновных торговых людей существенно отличались от гостей, как бытового прозвания чужеземных или иногородних купцов. В чин гостя торговые люди возводились пожалованием государя. Вероятно, честь таких чиновных гостей оценена Судебником Ц. в десять раз выше чести среднего посадского человека. Во всяком случае при Грозном и при его сыне Федоре, как это видно из челобитья гостей 1648 г., чином гостя уже жаловали и в удостоверение выдавали особые жалованные грамоты, в которых исчислялись дарованные пожалованным льготы. Но старейшая сохранившаяся грамота на звание гостя относится к 1598 г. (ДАИ. Т. I. N 147; см. другие подобные грамоты: Там же. СПб., 1851. Т. IV. N56; СПб., 1857. Т. VI. N53, III; ААЭ. Т. IV. N152; АИ. СПб., 1842. Т. V. N 43; ПСЗ. N 782; Сб. Хилкова. N 92). Привилегии гостей в 1613 г. были обобщены и всем им выдана общая жалованная грамота, но взята обратно вследствие ошибки в дате. В 1648 г., по челобитью гостей и торговых людей гостиной сотни, выдана новая жалованная грамота, в которой исчислены следующие их льготы: 1) "съ ихъ дворовъ тягла и никакихъ податей имати не вельли... а велели имъ жить въ нашемъ царскомъ жалованье на лготе"; 2) "бояре, воеводы и приказные люди ихъ ни въ чемъ не судятъ, а судить ихъ самъ царь или казначей"; 3) "съ черными сотнями никакихъ имъ делъ не делати и не тянути ни въ чемъ, опричь своей гостиной сотни"; 4) "и питье имъ про себя держати безвыимочно, и стоялщиковъ у них во дворехъ и всякихъ иноземцовъ не ставити"; 5) "и во дворехъ у нихъ избы и мылни топити волно безпенно и печатати у нихъ не велели, и огню у нихъ не выимати"; 6) "и подводъ у нихъ во всехъ городехъ нашего государства по ямомъ и на дорогъ не имати"; 7) "куда имъ лучится въ дорогу ехать для своего промыслу, и у нихъ на рекахъ перевозовъ и на мостехъ мостовщины и проезжего мыту не имати, а перевозити ихъ на рекахъ и пропущати на мостехъ безденежно"; 8) "а кто ихъ обезчеститъ, и мы указали безчестья гостемъ по прежнему нашему указу, а лутчимъ людемъ по 20 р., а середнимъ по 15, а молодчимъ по 10" (ДАЙ. СПб., 1848. Т. III. N 44). Сверх того, гости пользовались правом владеть вотчинами. Правда, на земском соборе 1642 г. они заявили, что поместий и вотчин за ними нет никаких, но Котошихин удостоверяет, что гостям "такъ же волно i вотчину купитi, и держатi, и подъ закладъ иматi" (X, 1). Лишь указом 1666 г. это право ограничено в том направлении, что "впредь гостемъ безъ подписныхъ челобитныхъ вотчинъ не покупать и подъ закладъ не имать" (ПСЗ. N 390).
О времени возникновения гостиной сотни также нет указаний раньше 1598 г., когда члены ее упомянуты в составе земского избирательного собора. Первая жалованная грамота человеку гостиной сотни относится к 1606 г. (ААЭ. СПб., 1836. Т. II. N 49; ср. Сб. Хилкова. N 53). Но из челобитья гостей и людей гостиной сотни 1648 г. можно заключить, что эта сотня уже успела организоваться при Грозном. Остается неясным, в каком отношении к этой сотне оказались сурожане, упоминаемые еще в 1571 г. Случайный намек на устройство в Москве суконной сотни содержится в грамоте 1556 г. о пожаловании и обелении двора, принадлежавшего человеку "суконного тягла"; новому владельцу (монастырю) предоставлено "съ того двора съ суконничимъ старостою и съ тяглецы... ни въ которые проторы, ни въ розметы не тянути" (АИ. СПб., 1841. Т. I. N 164). Люди суконной сотни также упомянуты в составе собора 1598 г. О служебном положении этих двух сотен по сравнению с гостями Котошихин указывает, что "гостиная, суконая сотни, устроены для того: на Москве i въ городехъ бывають у зборовъ царские казны, зъ гостми въ товарыщахъ, въ целовалникахъ" (X, 2). Соответственно этому и льготы, какими они пользовались, были несколько уже. Но "за службы и за таможенные и кабацкiя приборы" эти торговые люди получали "государевы жаловальные грамоты съ гостинымъ имянемъ" (Улож. XVIII, 8).
Все эти привилегированные служебные чины торговых людей пополнялись периодическими наборами из среды лучших торговых людей в Москве и по городам. На этой почве и возникла борьба городовых посадских людей с привилегированными сотнями, так как изъятие из посадской тяглой среды самых состоятельных тяглецов отражалось крайне невыгодно на остальных тяглецах, которые должны были оплачивать тягло и за выбывающих. С другой стороны, гостям и членам гостиной и суконной сотен было выгоднее иметь в составе каждой группы возможно большее число лиц, так как тогда каждому приходилось реже отбывать очередную службу. Картина этой борьбы наглядно рисуется по челобитьям 1648 - 1649 гг.
Гости и гостиная сотня указывали, что по их челобитьям давали им из сотен и слобод лучших людей, но что в смутное время 1648 г. московские черные посадские люди и городские земские просили, чтобы взятые из их среды были возвращены назад и служили бы по городам. Гости же и гостиная сотня просить против их челобитья за боязнью в то смутное время не смели, а между тем разорились, промыслов отбыли и одолжали, так что государевой службы служить стало некому. Поэтому они вновь просят: "дати въ ихъ сотню изъ Кадашева и изъ иныхъ слободъ лутчихъ людей... чтобъ намъ холопемъ твоимъ впредь отъ твоихъ государевыхъ частыхъ и безпрестанныхъ служебъ межъ дворъ не пойтить". Со своей стороны, суконная сотня просит о прибавочных людях в их сотню, так как до московского разоренья в их сотне было 357 семей, из которых ежегодно служили 8 человек, а нынче их в сотне всего 42 служилых человека, из которых ежегодно в службах бывают 18 человек; да в их же сотне обнищалых и не могущих служить службы за бедностью 70 чел. Черные же посадские люди в свою очередь били челом о том, чтоб не оскудить их новыми наборами из их среды; "гости, государь, и гостина и суконна сотни полнятся всеми твоими государевыми городами, изъ розныхъ слободъ лутчими людми, а мы, бедные сироты твои, въ конецъ погибли и всъ стали бедные людишка; а что, государь, у насъ было нарочитыхъ людей, и техъ гостиная и суконная сотни выбрали себе же въ сотни" (ДАИ. Т. III. N 47). Для примирения этих борющихся интересов было постановлено, что московские гости, гостиная и суконная сотни и взятые в эти сотни патриаршие, монастырские и властелинские крестьяне впредь должны служить службы московские, у г. Архангельска и на Холмогорах "и иныя службы, где государь укажеть"; а городовым людям, взятым в эти сотни для московских и отъезжих служб в 1647 г., указано "быти службами и тягломъ въ городехъ въ посадехъ по прежнему и наши таможенныя и кабацкiя и всякiя службы служить, гдъ кто въ которомъ городе живетъ" (ААЭ. Т. IV. N 28).
В противоположность привилегированным торгово-промышленным людям, набранным в служебные чины и сотни, главную массу торгово-промышленного населения составляли черные посадские люди, отбывавшие тягло со своих торгов и промыслов. Окладной единицей при исчислении посадского тягла с XVI в. являлся посадский двор. Поэтому владеющие дворами на посадах посадские люди и должны были принимать участие в уплате падающих на посад прямых сборов и в отбывании повинностей по мирской раскладке. Но в какой мере было трудно сосредоточить торговлю на посадах, в такой же мере представлялось невозможным обособить посадское тягло от уездного. Стремления к такому обособлению наталкивались на разнородные препятствия.
С одной стороны, то имущество, с которого исчислялось и отбывалось посадское тягло, т.е. посадский двор, могло перейти в другие руки. Интересы посадского тягла не страдали бы при этом лишь при условии, если новый владелец принимал на себя все обязательства продавца. Такое начало и было прежде всего установлено, сначала по междукняжеским договорным грамотам, правда, относительно земель: "А хто будетъ покупилъ земли данные, служни или черныхъ людий... а тъ хто взможеть выкупити инъ выкупать; а не взмогутъ выкупите, инъ потянуть къ чернымъ людемъ; а хто не въсхочетъ тянути, инъ ся земль съступятъ, а земли чернымъ людемъ даромъ" (СГГД. Ч. I. N 33). Это начало применялось к посадским черным землям и дворам еще в XVII в. Так, по уставной грамоте Устюжны-Железопольской 1614 г. указано, если "кто учнетъ жити на черной землъ, сынъ боярской или приказной человекъ... или монастырьской, или чей кто ни буди:., и тягло имъ съ техъ дворовъ оброки и всяюе розметы тянути по вытно, что на нихъ целовалники положатъ". Это правило подтверждено особой грамотой воеводе 1623 г.: "Будетъ на Устюжнъ дворяне и дети боярсюе и всякiе съезжiе уездные люди у посадскихъ людей посадскую землю, пашни и пожни, и дворы и лавки, покупали въ осадное время и ныне теми посадскими землями... владеютъ... а нашихъ податей и мiрскихъ розметовъ съ ними съ посадскими людми съ техъ своихъ дворовъ и съ лавокъ и съ земель не платятъ: и ты бъ темъ людемъ, кто владеетъ, всякiя наши подати велелъ платити... по окладу земскихъ целовалниковъ, а безданно бъ и безоброчно никто въ избылыхъ не жилъ" (ААЭ. Т. III. N37, 138). Такие же правила применялись в Сольвычегодске, Устюге, Вятке; а в 1677 г. издано и общее постановление об обложении податями всех владевших черными землями на посадах (Лаппо-Даншевский А.С. Организация прямого обложения... С. 154, пр. 2).
Но служилые люди, владевшие в городах осадными дворами, с которых посадское тягло не взималось, стремились и приобретенные ими посадские дворы и земли обелить, т. е. исключить из посадского тягла, что им нередко и удавалось. По крайней мере за 20 - 40-е годы XVII в. известен ряд челобитий от тяглецов черных сотен и черных слобод на своих же общественников, что они закладывают и продают беломестцам тяглые места и дворы, а беломестцы хотят их обеливать, отчего черные слободы и сотни пустеют. На эти челобитья последовал ряд указов, которыми ограничивался и запрещался переход тяглых посадских мест в руки беломестцев. Так, уже в 1620 г. велено приписывать пустые черные места на посадах к посадам, "потому что мимо посадскихъ людей пустыми месты владеть никому не велено" (Выпись из Тверск. писцовой книги. Тверь, 1901. С. 80). В 1621 г. предписано, "тягловыхъ дворовъ и дворовыхъ местъ беломестцомъ не продать, и не заложить, и по душъ и въ приданые никому не отдать". Это подтверждено и в 1627 г., хотя для завладевших уже беломестцев сделано были изъятие в том смысле, что им разрешено было жить на своих местах по-прежнему, а вместо этих мест отвести тяглым людям новые места. В 1634 г. последовал новый указ, запрещающий закладывать и продавать тяглые дворы и места всяких чинов людям, с тем дополнением, что если посадские люди "для бедности или избывая сотенного тягла" будут дворы и места закладывать, продавать и пустошить, то по закладным дворы и места "имати въ сотни безденежно" и не обеливать "для тягла, чтобъ впредь изъ сотенъ тягла не убывало, а досталнымъ сотеннымъ людемъ въ томъ налога бъ не было", а закладчиков и продавцов "сыскивая бить кнутомъ". В 1642 г. состоялся новый указ, в силу которого имущество стоящих на правеже тяглых посадских людей, а именно их дворы и лавки, "продавать тяглымъ же людемъ техъ же сотенъ, а беломестцомъ техъ дворовъ и лавокъ въ искъ продавать и отдавать не велено" (Хрест. Вып. 3. С. 124 - 126, 144, 163; АПД. М., 1917. Т. П. Вып. 1. N 177. С. 433 и ел.; М, 1913. Т. I. N 137). Все эти правила перешли и в Уложение, которое хотя и не возбраняло закладывать тяглые посадские имущества крестьянам и боярским людям, но запретило им таковые осваивать и обелять, беломестцам же и закладывать было нельзя (Ул. Гл. X, 269; XIX, 15, 16 и 39). Но в 1677 г. состоялось новое предписание сводить с тяглых земель беломестцев. А в 1686 г. издано общее узаконение о чернослободских дворах и местах, разрешившее оставить за беломестцами приобретенные ими дворы и места с обязательством платить с них тягло; в случае же уклонения их от тягла тяглые места у них отбирать. Впредь же закладывать и продавать беломестцам тяглые места запрещалось; закладчиков и продавцов, поступивших, вопреки указу, предписывалось бить кнутом, а отчужденные места отбирать безденежно; в иски же продавать лишь хоромы (ПСЗ. N 1157. Отд. I. Ст. 1 и 2). Таким образом, через весь московский период проходит двойственная политика правительства относительно права владения тяглым посадским имуществом.
В связи с переходом посадского тяглого имущества в руки беломестцев стоит и вопрос о выходе с посадов значительного количества тяглецов. Это явление уже довольно рано обратило на себя внимание правительства, так как от такого выхода страдало посадское тягло. Уже в Судебнике Ц. можно отметить первые нерешительные шаги к закреплению посадских людей к посадам; там сказано: "а торговымъ людемъ городскимъ въ монастырехъ не жити, а жити имъ въ городскихъ дворехъ; а которые торговые люди учнуть жити въ монастырехъ, и техъ съ монастырей сводити" (ст. 91). Легко понять, почему речь идет только о возвращении вышедших тяглецов из-за монастырей. Около посадов нередко возникали властелинские и монастырские слободы, куда и могли ближайшим образом выходить посадские жильцы. Но что они могли выходить не только за монастыри, и что против таких выходов также принимались меры, свидетельствует грамота 1546 г. на Вятку, из которой видно, что "Слободского городка тягловые люди вышли отъ нихъ жити въ Шестаковской городокъ"; слобожане с приставами приехали требовать обратно ушедших, но щестаковцы приставам "на поруки не даются и отъ нихъ отбиваютца, и техъ имъ тяглыхъ людей слобожанъ изъ городка не выдадутъ, а отымаются слобоцкими и полетними грамотами на пусто" (Труды Вятской археографической комиссии. 1905. Вып. 3. Отд. III. С. 87). Во второй половине XVI в. можно указать ряд случаев обратного вывода в старые дворы разошедшихся посадских жильцов и слобожан в Серпухове, в Короле, Кашире и Свияжске за время 1552 - 1586 гг. (Дьяконов М.А. Очерки из истории сельского населения в Московском государстве XVI - XVII вв. СПб., 1898. С. 2 - 6). В уставной Торопецкой грамоте 1590 г. предоставлено разошедшихся с посада жильцов вывозить на старые места безоброчно и безпошлинно в заповедные лета (Побойнин И. Торопецкая старина // ЧОИДР. 1902. Кн. 2. Прил. I). Все эти данные бесспорно указывают на начинающееся прикрепление посадских людей к посадам.
Но наряду с этими данными существует целый ряд указаний на то, что многие города, особенно в центре государства, пустеют. Так, по сотной выписи 1574 г. в Муроме на посаде было тяглых черных дворов жилых 111, дворов пустых 107 и пустых дворовых мест 520, причем по сотной 1566 г. там числилось живущими 587 дв. и убыло "изъ жива въ пусто" за восемь лет 476 дв. В Коломне в 70-х годах было всего жилых посадских 34 дв., пустых 56 дв. и дворовых мест пустых 606. В Можайске в конце XVI в. описано жилых посадских 203 дв., пустых 127 дв. и пустых дворовых мест 1446 (АЮ. N229; Чечулин Н.Д. Города Московского государства... С. 156 - 158). После смутного времени, когда все государство от литовских людей разорилось и запустело, наблюдалось общее запустение городов, вследствие чего уплата тягла для оставшихся посадских тяглецов сделалась невозможною. На земском соборе 1619 г. было указано, что "изъ за-Московныхъ и изъ Украинныхъ городовъ посадцкiе многiе люди, лготя себе, чтобъ имъ въ городехъ податей никакихъ не платить, прiехали къ Москве и живуть на Москве и по городомъ у друзей, а по городомъ, где кто жилъ напередъ сего, ехати не хотятъ; а изъ иныхъ Украинныхъ и разореныхъ городовъ и всякiе люди бьють челомъ о лготе, что имъ для ихъ разоренья во всякихъ податъхъ дати лготы. А иныя посадцкхе и уъездные люди заложились въ закладчики за бояръ и за всякихъ людей, а податей никакихъ съ своею братьею съ посадцкими и съ уездными людми не платять, а живуть себе въ покое". Вследствие этого собор приговорил послать писцов и сыщиков для новой описи городов и уездов и для сыска и водворения на старые места разошедшихся и заложившихся посадских тяглецов (РК. СПб., 1853. Т. I. С. 613). По-видимому результаты этого сыска оказались не особенно плодотворными в смысле водворения посадских людей на прежние их места. По крайней мере в 1638 г. поручено было специальному Приказу вновь сыскивать в Москве и по городам за властями, монастырями и помещиками, и вотчинниками "закладчиковъ и въ черныхъ сотняхъ и в слободахъ и въ городехъ тяглыхъ людей, которые вышли изъ черныхъ сотенъ и изъ слободъ и въ городехъ съ посаду съ тягла, съ московского разоренья", т.е. с воцарения Михаила Федоровича. Производить сыск по всем городам предписано было "по росписямъ, каковы росписи подадуть сотскiе и старосты за руками" (ААЭ. Т. III. N 279). К сожалению, обширное делопроизводство по этому сыску до сих пор недостаточно еще изучено (Павлов-Сильванский Н.П. Акты о посадских людях-закладчиках // ЛЗАК. 1910. Вып. XXII).
Все такие меры к возвращению на посады вышедших оттуда тяглецов, хотя бы они далеко не всегда приводили к намеченным целям, показывают, что московское правительство установило и проводило принцип прикрепления к посадам посадских тяглецов. Даже переход с посада на посад не признавался правомерным. Уложение признало этот принцип, хотя в то же время санкционировало все состоявшиеся ранее перечисления в другие посады и сотни. В Уложении сказано: "А которые московскихъ слободъ посадскiе люди ныне живуть въ городехъ, а городовые посадскiе люди живуть на Москве и въ розныхъ городехъ, и темъ тяглымъ посадскимъ людемъ и впредь жити въ техъ местъхъ, где они ожилися, а съ Москвы въ городы по старине и изъ городовъ къ Москве и изъ города въ городъ ихъ посадскихъ тяглыхъ людей не переводити" (XIX, 19). Вместе с тем там постановлено сыскивать всех посадских тяглецов, покинувших тягло и проживающих в закладчиках, "и свозити на старые ихъ посадскiе места, где кто живалъ напредь сего, безлетно и безповоротно" (ст. 13). Целый ряд статей более детального характера имел в виду обеспечить начало прикрепления к посадам (XIX, 22 - 32). Но и после Уложения приходилось правительству делать серьезные уступки настоятельным нуждам текущей практики. В 1682 г., например, было предписано не возвращать на старые посады тех жильцов, которые перешли на другие посады и попали на новых местах жительства в переписные книги, начиная с 1674 г.; но впредь переходы с посада на посад вновь запрещались, и перешедших велено возвращать на старые места (ПСЗ. N 980).
Прикрепление к посадам имело целью прекратить выход тяглых людей с посадов и тем предотвратить увеличение платежей для оставшихся, так как за вышедших должны были платить оставшиеся посадские жильцы. Падающее на них бремя платежей возрастало с выбытием из тягла прежних плательщиков. Но затруднения в отбывании посадского тягла зависели не только от перехода посадских дворов и мест в руки беломестцев и ухода тяглецов, но еще и от конкуренции в торговле и промыслах, какую приходилось выдерживать посадским жильцам с лицами, не приписанными к посадам, но занимавшимися торгом и промыслами. Это были главным образом жители слобод, устраиваемых нередко вплотную с посадами по почину духовных властей, монастырей и крупных частных собственников. Влиятельные устроители слобод населяли их своими людьми и крестьянами и выхлопатывали для своих слобожан разные льготы (отсюда и название "слободы"). Не платя вовсе посадского тягла или отбывая его далеко не в полном объеме, слободские жильцы занимались торгом и промыслами при более выгодных условиях в ущерб посадским людям. На ненормальность такого положения дел уже давно было обращено внимание правительства. Грозный на Стоглавом соборе указывал на то, что от слобод "государьская подать иземьская тягль изгибла", и предлагал применять старый "указ слободам", сохранившийся в уставных книгах его деда и отца. Этот указ до нас не сохранился. Стоглавый собор в своих постановлениях подтвердил недавний приговор 1550 г., по которому предписано "слободамъ всемъ новымъ тянута з грацкими людми во всякое тягло и з судомъ". И сверх того, собор установил, что "новыхъ бы слободъ не ставити и дворовъ многихъ (новых) въ старыхъ слободахъ не прибавливати", кроме случаев выселения в новые дворы отделившихся членов семьи; "а опричнымъ прихожимъ людемъ градскимъ и сельскимъ въ тъхъ старыхъ слободахъ новыхъ дворовъ не ставити", только в опустевшие старые дворы разрешено называть сельских и городских не тяглых людей (Жданов И.Н. Материалы для истории Стоглавого собора // Жданов И.Н. Сочинения. СПб., 1904. Т. I. С. 178; Стоглав. Казань: Изд. Казанской духовной академии, 1862. С. 412-414).
В какой мере эти постановления собора исполнялись даже относительно властелинских и монастырских слобод, сказать очень трудно. Несомненно лишь то, что в XVI и XVII вв. около посадов существовали многие слободы, с которыми посадские люди вели упорную борьбу, добиваясь зачисления их в тягло, хотя далеко не всегда с успехом. Так, в Коломне, где в 1577 г. было всего 34 жилых посадских двора, в двух владычных слободках сосчитано 123 дв., жильцы которых владели и лавками. В конце XVI в. в Можайске на 203 жилых посадских дв. в четырех монастырских слободах оказалось 45 дв., в которых жили "торговые и мастеровые молодчте люди, а съ посадцкими съ черными людми тягла не тянуть, опричь городового дела". Но в то же время на Устюжне упомянута "въ Ильинской улице слободка, что поставилъ Никольскiй игуменъ на черныхъ местъхъ после пожару... и после того по челобитью посадскихъ людей та слободка приписана къ посадскимъ къ тяглымъ людямъ, а къ Илье пророку дають руги по Юр., а сами тянуть государево тягло съ посадскими людьми ровно". В Серпухове приписаны в тягло 127 дв. разных слободок; в Муроме на посаде показаны "дворы белые, а приписаны они въ тяглые къ чернымъ же дворамъ", всего 75 дв. (Чечулин Н.Д. Города Московского государства... С. 156, 168, 171, 175 и сл.). Те же данные наблюдаются и в XVII в. С одной стороны, можно отметить приписку слобод к посадам на том основании, что жители их "живутъ не на пашне, промышляютъ торжишкомъ" (Лаппо-Данилевский А.С. Организация прямого обложения... С. 166). С другой стороны, слободы существуют при посадах на совершенно льготных условиях. Так, по нижегородской писцовой книге 1621 - 1622 гг. там описаны две слободы, одна Печорского монастыря, другая Благовещенского патриарша монастыря; в первой насчитано 89 дв. и про жильцов сказано: "а тягла те люди с посадцкими людми и никакихъ государевыхъ податей не платять, а платять с своихъ дворовъ и зъ дворишковъ оброкъ в монастырь на монастырьское строенье и делаютъ въ монастырь i въ монастырьскихъ в подгородныхъ селехъ всякое монастырьское изделье"; во второй - 53 дв., "а промышляютъ тъ люди своимъ рукодельемъ, а оброкъ платять в монастырь на монастырьское строенье, а с нижегородцы с посадцкими людми никакихъ государевыхъ податей не платять и в сошное письмо не положены" (РИБ. Т. XVII. С. 345, 352). У нижегородского посада с Благовещенским монастырем с 1592 по 1636 г. велись нескончаемые тяжбы из-за монастырской слободки и ее жильцов с переменным счастьем то для одной, то для другой стороны; но все же слобода сохранила свою независимость от посада (Дьяконов М.А. Очерки из истории сельского населения... С. 28 - 30).
В общей форме вопрос об отношении слобод к посадам возбужден был на соборе 1648 г. по челобитью всяких чинов людей 30 окт. В этом челобитьи указывалось, что около Москвы и по городам заведены дворы, а около посадов на государевой земле построены слободы духовных и служилых людей, и в этих дворах и слободах живут многие торговые и ремесленные люди и крестьяне и торгуют большими торгами и занимаются промыслами, а государевых податей не платят и служб не служат, от чего торговым тяглым людям "въ торгехъ и въ промыслехъ и въ ихъ многихъ обидахъ чинится смятеше и межусобiе и ссоры болыше". В пример челобитчики указали на слободу Благовещенского монастыря в Н. Новгороде, в которой за патриархом сверх писцовых книг проживало свыше 600 чел. торговых и ремесленных людей, собравшихся сюда из разных городов "для своего промыслу и легости". Челобитчики просили, чтобы таких слобод в Москве и городах не было бы, и велел бы государь во всех городах, на посадах и около посадов в слободах всяким торговым и промышленным людям быть за собою вел. государем в тягле со всеми ровно, чтобы никто в избылых не был, и чтобы во всем народе мятежа, и ссоры и междоусобия от той розни не было. К этой просьбе несколько позднее земские старосты и посадские люди присоединили новое челобитье, чтобы к посадам были приписаны села и деревни на землях частных землевладельцев, лежащие в ряд с посадами и около посадов (ААЭ. Т. IV. N 32).
Ответом на эти челобитья и явилась XIX гл. Уложения. В ней прежде всего и решен вопрос относительно слобод и в том смысле, что все слободы на Москве и в городах и около Москвы и городов, принадлежащие духовным учреждениям и частным лицам и построенные на государевой посадской земле, со всеми людьми, кроме кабальных, велено взять на государя. "А впредь опричь государевыхъ слободъ ничьимъ слободамъ на Москве и въ городехъ не быти" (ст. 1 и 5). Предписано было отобрать и слободы, построенные на белой купленной и не купленной земле за то: "не строй на государевой земле слободъ и не покупай посадской земли" (ст. 7). Далее предписано было взять на государя чьи бы то ни было вотчины и поместья на посадах или около посадов, "а сошлися съ посады дворы съ дворами или близко посадовъ", равно и построенные на этих землях села и деревни, "и устроити ихъ съ посады въ рядъ съ своими государевыми тяглыми людьми всякими податьми и службами" (ст. 8 и 9). Крестьянам и иным людям, кроме стрельцов, казаков и драгун, запрещено было владеть на посадах лавками и промышленными предприятиями, если они не состоят в посадском тягле; имеющиеся у них торговые заведения они должны были продать посадским людям и впредь не приобретать под угрозой конфискации (ст. 9, 11 и 12). Все эти меры резче выделили посад от уезда, так как посадские люди прикреплялись к посадскому тяглу и месту жительства, но зато в их руках сосредоточивалась торговая и промышленная деятельность на посадах. В первые три года по издании Уложения отписано было в посадское тягло из состава слобод и отдельных дворов всего 10 000 дв. с 21 000 населения (Гарелт Я. Старинные акты, служащие преимущественно дополнением к описанию г. Шуи и его окрестностей... М., 1853. N 140).
Литература
Сергеевич В.И. Древности русского права. 3-е изд. СПб., 1909. Т. 1. С. 335 - 358; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. 4-е изд. СПб.; Киев, 1905. С. 130 - 134; Плошинский Л.О. Городское или среднее состояние русского народа в его историческом развитии от начала Руси до новейших времен. СПб., 1852; Пригара А.П. Опыт истории состояния городских обывателей в Восточной России. СПб., 1868; Градовский А.Д. 1) История местного управления в России. СПб., 1868. С. 145 - 212; 2) Собр. соч. СПб., 1900. Т.П. С. 250 - 314; Чечулин Н.Д. Города Московского государства в XVI в. СПб., 1889; Лаппо-Даншевский А.С. Организация прямого обложения в Московском государстве со времен смуты до эпохи преобразований. СПб., 1890. С. 112 - 179; Ильинский А.Г. Городское население Новогородской области в XVI в. // ЖМНП. 1876. N 6; ИО. 1897. Т. IX; Неволт К.А. Общий список русских городов // Неволин К.А. Поли. собр. соч. СПб., 1857. Т. VI; Богоявленский С.А. Некоторые статистические данные по истории русского города в XVII в. // Древности. Труды Археографической комиссии Московского археологического общества. 1899. Т. I. Вып. 3; Павлов-Сильванский Н.П. Акты о посадских людях-закладчиках // ЛЗАК. 1910. Вып. XXII; Сташевский Е.Д. Очерки по истории царствования Михаила Федоровича. Киев, 1913. Passim; Шаховская Н. Сыск посадских тяглецов и закладчиков в первой половине XVII в. // ЖМНП. 1914. N 10.