-- Наконец! -- вскричала она. -- Я тебя застаю... Это счастье!
-- Действительно, -- сказал мой хозяин, удивленный, что молодая женщина, которой он открыл дверь, выразила такое удовольствие его видеть. -- Действительно, моя дорогая, но я так сконфужен твоим воодушевлением и твоей радостью. Я не знаю, как выразить тебе то чувство гордости, которое я испытываю... Большинство женщин не отрешилось еще от чувства благодарности...
-- Какой благодарности?..
-- Моя маленькая Лолотта! Ты ведь очень хорошо знаешь, что я к тебе питаю самую нежную привязанность; и с того незабываемого дня, когда ты очутилась в моих объятиях...
-- Это ничего не значит, -- прервала она. -- Именно поэтому я хочу с тобой поговорить.
-- Ага! Но почему у тебя такой странный тон? Ты как будто сердишься за то воспоминание, которое для меня так приятно.
-- Еще бы, мне кажется есть за что! -- воскликнула она.
-- Как же так?
-- Ты морда! Ты кляча! Ты можешь похвастаться тем, что похож на верблюда!
-- За что ты меня бранишь? Ты меня беспокоишь...
-- Я беременна... И это от тебя!
При таких словах мой хозяин начал от всего сердца смеяться. Я еще ни разу не видала, чтобы он так хохотал. Он бросился в кресло, и слезы показались у него на глазах.
Остолбеневшая Лолотта бессмысленно глядела, как он задыхался от смеха, не будучи в состоянии произнести ни одного слова, чтобы прекратить этот припадок веселости.
-- Ах! моя Лолотта... Я тебя прошу!.. Когда преподносят такие вещи человеку, то его предупреждают по крайней мере накануне... Как?.. ты... ты беременна!.. ты, ты... Это необыкновенно... Что же это за животное, которое наградило тебя этим?
-- Это животное -- ты! -- воскликнула Лолотта.
-- Я? -- спросил мой хозяин, прерывая свой безумный смех. -- Я?.. Ах! Как это смешно... Я себя поздравляю! Мне впервые женщина говорит об этом подобным образом...
Он бросился к молодой женщине, схватил ее в свои объятия, наклонился к ней и стал осыпать ее поцелуями. Когда поцелуи были окончены, он посадил ее к себе на колени и обвил ее шею руками.
-- Милашка, -- сказал он, -- я тебя умоляю! Ты мне должна это рассказать!
-- Это очень просто и вполне возможно, -- сказала Лолотта. -- Прошло три месяца с тех пор, как ты был у меня.
-- Благословенный день, когда твой опозоренный любовник предоставил в наше распоряжение весь день.
-- Да!
-- День, когда этот бесчестный хозяин всей твоей прелести позволил наставить себе рога, которые, хотя и не видны, но все же рога. Так, моя крошка?..
-- Да...
-- Этот день -- счастливейший день в моей жизни. Ты была так хороша, моя крошка; твои длинные русые волосы падали на твои белые плечи! Твои груди были нежно-розового цвета. Твое перламутровое горлышко говорило о твоей пылкости и страстности. Твоя спина вздрагивала при прикосновении моих уст, и я чувствовал, как по ней пробежала дрожь, когда я пощекотал ее усами. Твои тоненькие ручки охватили мою шею так крепко, так крепко, что моя душа ушла в твой поцелуй. Свое признание ты вымолвила таким страстным голосом, что мне поныне слышится эта чудная, незабвенная песнь. Крошка Лолотта, грациозное олицетворение вечной любви, маленькая фея, источник наслаждений, я тебя обожаю!
Лолотта опустила глаза, и несколько слез скатились на ее румяные щеки.
-- О! -- сказал мой хозяин, -- зачем плакать? Какое горе смутило твое прекрасное сердце, твое детское сердце, которое Всемилостивый Творец отлил из куска золота и усыпал его драгоценными камнями, рубинами, диамантами, чтобы сотворить из него величайшую драгоценность мира?
-- Я сердита... на тебя, -- пробормотала она.
-- И почему, Лолотточка?
-- Я хотела тебя выругать; я хотела быть злой... И теперь я чувствую, что больше не могу...
-- Да, да, моя милая, нужно быть рассудительной.
-- Ты меня так уверял, что нет никакой опасности, что это не может быть... Зачем ты мне лгал?
-- Но, Лолотта, я тебе не лгал! Я уверяю тебя, что мне чужда страсть к... к воспроизведению потомства, даже вместе с той особой, которую я больше всего люблю, вследствие моей скотской и идиотской природы: комичный случай -- и вдруг! способность стать папой, никогда...
-- Ну, а я-то? -- воскликнула она.
-- Небывалый феномен, дорогая... Твой любовник сделался виновником ужасного преступления, которое, я того мнения, достойно наказания, и... я на твоем месте отомстил бы.
-- Итак, вполне правильно, что ты, ты не можешь?
-- Лучшее доказательство: уже прошло с тех пор шесть месяцев, как молодая женщина, обладательница всего лучшего, чем владеют замужние женщины, пришла, чтобы видеть меня: она мне сказала, не проронив ни единого лишнего слова: "Сударь, я замужем вот уже три года, а у меня нет и не было детей; в моих интересах иметь хотя бы одного ребенка, чтобы упрочить свое положение в семье моего мужа, и поэтому я решила отдаться вам". Что я ей ответил, Лолотта? "Мадам, со смелостью, характеризующей меня, я обязан вам признаться, что не смогу оправдать ваших надежд. Я бы вам посоветовал обратиться к моему соседу, профессору университета; я вас могу представить ему". Я предложил даме руку и повел ее к профессору.
-- Ну и что произошло? -- спросила Лолотта.
-- Она добилась своего.
-- А что же теперь?
-- Мой сосед выбрал имя ребенку; его назвали Антуаном, по имени того, кто не был его отцом.
Лолотта посмотрела моему хозяину в глаза и чистосердечно призналась:
-- Мне теперь будет очень трудно. Я сначала сердилась... Видишь ли ты, когда я думаю, что мой будущий сын будет похож на моего возлюбленного, я себя чувствую несчастной, но мне так хочется мечтать о тебе! Я бы хотела, чтобы он имел твои глаза, твой рот, твой нос, твой лоб, твои маленькие уши, руки, сильные, как твои... Я хочу, чтобы он был весь ты, даже с твоими недостатками...
Когда он вырастет, ты его выучишь, как говорить с женщинами? Ты ему покажешь то, что нужно знать человеку для того, чтобы привлечь в свои объятия маленьких женщин? Не правда ли, ты это сделаешь для него?
-- Но тогда, милая Лолотта, я не буду сам знать всего этого. С годами искусство обольщать забывается. Может быть, когда твой сын будет большим, лет двадцати, я буду уже добродетельным господином, депутатом, защитником благонравия, старым дураком, который больше ничего знать не знает... Но это будет не скоро, а пока в ожидании хорошего, ангел моего сердца, мы можем все время думать о наших удовольствиях, прежде чем задумываться об удовольствиях твоего ребенка. Чувствовать в продолжение почти месяца твою теплоту, созерцать твою красоту, ощущать дыхание молодости и музыку твоего голоса... Я чувствую, что я окончательно влюблен в тебя. Твои уста так сильно впивались в мои, что я и до сих пор опьянен твоим первым поцелуем. Я в каком-то бреду и мои стремления необъятны. Не являешься ли ты тем маленьким перлом, который испускает вокруг себя такой нежный свет, что у меня является желание иметь тебя в колье, окружающим мою шею. Я тебя безумно люблю. Когда ты явилась предо мною в первый раз, это было какое-то затмение; сегодня ты во всем блеске своей грации, и твои глаза светятся божественными огоньками. Полюбим же друг друга так, как любили некогда! Дай же моему пылу то опьянение, которое заставляет забыть все обманутые надежды и которое на минуты возвышает человека до Бога.
Тихие поцелуи говорили о нежных чувствах, робкие ласки быстро дурманили...
-- Спусти занавеси, -- сказала она.
Ее голос звучал уже не так, но он был еще прелестнее.