ЧАСТЬ ШЕСТАЯ И ПОСЛѢДНЯЯ.

I.

Домъ въ Турнельской-Улицѣ.

Раздраженіе замѣняетъ въ нѣкоторыхъ людяхъ истинную страсть, точно такъ, какъ голодъ придаетъ волку и гіеннѣ мнимую храбрость.

Подъ вліяніемъ подобнаго ощущенія, герцогъ анжуйскій, досаду котораго невозможно описать, когда онъ не нашелъ Діаны въ Меридорѣ, воротился въ Парижъ; прибывъ туда, онъ былъ почти влюбленъ въ молодую женщину, имеино потому, что ее у него отнимали.

Въ-слѣдствіе этого, ненависть его къ Монсоро, постоянно возраставшая съ того дня, когда онъ узналъ, что обер-егермейстеръ измѣнялъ ему, превратилась въ нѣкотораго рода ярость, тѣмъ болѣе страшную и опасную, что, испытавъ уже энергическій характеръ графа, онъ хотѣлъ поразить его, не подвергаясь самъ его ударамъ.

Съ другой стороны, онъ не хотѣлъ еще отказываться отъ своихъ политическихъ замысловъ; напротивъ, послѣднія обстоятельства внушили ему весьма-выгодное понятіе о его могуществѣ и важности. Едва воротившись въ Парижъ, онъ опять принялся за мрачныя козни. Время было благопріятное: множество нерѣшительныхъ заговорщиковъ, всегда готовыхъ склониться на сторону сильнѣйшаго, подстрекаемые нѣкотораго рода торжествомъ, доставленнымъ герцогу анжуйскому слабостью короля и лукавствомъ Катерины, окружили его, связывая такимъ-образомъ незамѣтными, но могущественными узами партію принца съ партіею Гизовъ, остававшихся въ сторонѣ и въ спокойствіи, сильно безпокоившемъ Шико.

Герцогъ совершенно измѣнился въ-отношеніи къ Бюсси: онъ не повѣрялъ уже ему своихъ политическихъ видовъ и тайнъ, а поступалъ съ нимъ съ дружескимъ лицемѣріемъ. Присутствіе молодаго человѣка у Монсоро сильно безпокоило принца, и онъ не могъ понять, по какой причинѣ мнительный Монсоро былъ такъ довѣрчивъ къ Бюсси.

Не менѣе того безпокоила его радость, расцвѣтавшая на лицѣ Діаны и придававшая ей свѣжій цвѣтъ. Принцъ зналъ, что цвѣты распускаются и благоухаютъ только на солнцѣ, а любовь -- солнце женщинъ. Счастіе Діаны было очевидно, а для вѣчно-мнительнаго и недоброжелательнаго принца, счастіе другихъ было оскорбленіемъ.

Родившись принцемъ, достигнувъ могущества мрачными, извилистыми путями, привыкнувъ употреблять насилія въ враждѣ и любовныхъ интригахъ и возбуждаемый совѣтами Орильи, герцогъ разсудилъ, что ему стыдно было бы отказаться отъ своихъ намѣреній при встрѣчѣ съ такими ничтожными препятствіями, каковы -- ревность мужа и сопротивленіе жены.

Однажды, послѣ ночи, проведенной безъ сна, въ лихорадочной дремотѣ и тяжкихъ грезахъ, Франсуа всталъ съ твердымъ намѣреніемъ достигнуть своей цѣли и приказалъ своей свитѣ собираться ѣхать съ нимъ къ Монсоро.

Обер-егермейстеръ, какъ читатели уже знаютъ, переселился въ домикъ въ Турнельской-Улицѣ.

Принцъ улыбнулся, узнавъ о новой предосторожности ревнивца. Онъ освѣдомился о новомъ адресѣ Монсоро, и, обратившись къ Бюсси, ѣхавшему съ нимъ, сказалъ:

-- Поѣдемъ въ Турнельскую-Улицу.

Они поворотили къ Бастильѣ, и вскорѣ все въ той уединенной части города пришло въ волненіе при появленіи двадцати-четырехъ нарядныхъ дворянъ, составлявшихъ обыкновенно свиту герцога; за каждымъ изъ этихъ дворянъ слѣдовали два лакея и три лошади.

Принцъ очень-хорошо зналъ и домъ и входъ въ него. Бюсси зналъ и то и другое не хуже его. Они сошли съ лошадей, вошли въ пассажъ и оттуда вдвоемъ отправились наверхъ; только принцъ вошелъ въ покои, а Бюсси остался на лѣстницѣ.

Слѣдствіемъ этого было, что принцъ увидѣлся только съ Монсоро, между-тѣмъ, какъ Бюсси увидѣлся съ Діаной, которая нѣжно обняла его. Гертруда стояла на часахъ,

Блѣдное послѣ болѣзни лицо Монсоро позеленѣло при входѣ принца.

-- Ваше высочество! сказалъ онъ, дрожа отъ бѣшенства:-- ваше высочество, я ничѣмъ не заслужилъ такой чести!..

-- Гдѣ бы ни былъ страдающій другъ мой, отвѣчалъ герцогъ: -- я вездѣ найду его.

-- Ваше высочество, что доставляетъ мнѣ такую честь?.. Вы, кажется, изволили назвать меня другомъ?

-- Назвалъ и прибавлю: мой вѣрный, благородный другъ! Но какъ вы себя чувствуете?

-- Гораздо-лучше, ваше высочество; я хожу, прогуливаюсь и черезъ недѣлю буду совсѣмъ здоровъ.

-- Развѣ возлѣ Бастильи воздухъ лучше? спросилъ принцъ съ коварно-добродушнымъ видомъ.

-- Гораздо-лучше.

-- Но что же худаго на прежней вашей квартирѣ?

-- Туда пріѣзжало ко мнѣ слишкомъ-много гостей; а это безпокоитъ меня.

Графъ произнесъ эти слова съ твердостью, неускользнувшею отъ принца; однакожь онъ притворился, что ничего не замѣчаетъ.

-- Кажется, у васъ здѣсь и сада нѣтъ? спросилъ онъ.

-- Садъ былъ для меня вреденъ, ваше высочество, отвѣчалъ Монсоро.

-- Гдѣ же вы гуляете?

-- Нигдѣ, ваше высочество; отъ-того-то скоро и поправляюсь.

Принцъ закусилъ губу и опустился глубже въ кресло.

-- Знаете ли вы, графъ, сказалъ онъ послѣ краткаго молчанія: -- что на ваше мѣсто, то-есть, на мѣсто обер-егермейстера много охотниковъ?

-- Не-уже-ли?

-- Многіе увѣряютъ, что васъ нѣтъ уже въ живыхъ.

-- А я увѣряю, что я не только живъ, но и здоровъ.

-- Это до меня не касается, но и я вижу, что вы заживо погребли себя.

Монсоро закусилъ губы.

-- Что дѣлать, ваше высочество! сказалъ онъ: -- я лишусь мѣста.

-- Не-уже-ли?

-- Точно; потому-что есть вещи, которыя мнѣ дороже.

-- А! сказалъ принцъ:-- это очень-похвально.

-- Не похвально, а натурально.

-- Въ такомъ случаѣ, не обижайтесь, если король узнаетъ о вашей рѣшимости.

-- Кто скажетъ ему о ней?

-- Не могу же я промолчать, если король спроситъ меня, что вы дѣлаете?

-- Зачѣмъ, ваше высочество, знать королю все, что дѣлается и говорится въ Парижѣ?

-- А что дѣлается, что говорится въ Парижѣ? спросилъ герцогъ, оборотившись съ такою живостію, какъ-будто-бы его ужалила змѣя.

Монсоро замѣтилъ, что мало-по-малу разговоръ принялъ оборотъ слишкомъ-серьёзный для выздоравливающаго, неимѣющаго еще силы дѣйствовать; онъ смирилъ гнѣвъ, кипѣвшій въ глубинѣ души его, и сказалъ съ равнодушнымъ видомъ:

-- Мнѣ ли, бѣдному больному, знать о томъ, что говорится и дѣлается въ городѣ! Я только хотѣлъ сказать, что король напрасно на меня гнѣвается.

-- Отъ-чего же?

-- Отъ-того, что онъ виноватъ...

-- Въ чемъ?

-- Въ томъ, что я раненъ.

-- Объяснитесь.

-- Извольте; г. де-Сен-Люкъ одинъ изъ лучшихъ друзей короля, не такъ ли? Знаете ли, что самъ король показалъ ему ловкій ударъ, которымъ онъ прокололъ мнѣ грудь и, кто знаетъ, быть-можетъ, онъ сдѣлалъ это по порученію короля!

Герцогъ почти-утвердительно кивнулъ головою.

-- Конечно, это можетъ быть, сказалъ онъ: -- но все-таки не должно забывать, что онъ король.

-- До поры, до времени, не правда ли? сказалъ Монсоро.

Герцогъ вздрогнулъ.

-- Ахъ, кстати, спросилъ онъ: -- развѣ графиня не съ вами живетъ?

-- Она больна; иначе не преминула бы явиться засвидѣтельствовать своё почтеніе вашему высочеству.

-- Больна?

-- Да.

-- Не съ горя ли при видѣ вашихъ страданій?

-- Нѣтъ; но переѣздка утомила ее.

-- Я надѣюсь, что болѣзнь ея неопасна, любезный графъ? У васъ такой искусный врачъ.

Съ этими словами Франсуа всталъ.

-- Да, надобно отдать справедливость Реми; онъ дѣлаетъ чудеса.

-- Реми? докторъ Бюсси?

-- Точно-такъ, ваше высочество; г. де-Бюсси уступилъ мнѣ его на время.

-- Вы, кажется, очень-дружны съ Бюсси?

-- Онъ мой лучшій, или вѣрнѣе сказать, мой единственный другъ, холодно отвѣчалъ Монсоро.

-- Прощайте, графъ, сказалъ принцъ.

Приподнявъ занавѣсъ у двери, герцогъ замѣтилъ, какъ въ боковую дверь мелькнуло что-то бѣлое, и въ то же мгновеніе Бюсси очутился на лѣстницѣ.

Подозрѣнія герцога увеличились.

-- Поѣдемъ, сказалъ онъ молодому дворяннну.

Поспѣшно и не отвѣчая ни слова, Бюсси сбѣжалъ внизъ, чтобъ приказать свитѣ готовиться къ отъѣзду, а можетъ-быть и для того, чтобъ скрыть свое смущеніе и краску, покрывавшую его щеки.

Оставшись одинъ на лѣстницъ, герцогъ пошелъ къ боковой двери, за которою исчезъ конецъ платья.

Но въ то же мгновеніе за нимъ послышался легкій шорохъ; онъ оглянулся...

На порогѣ стоялъ Монсоро, блѣдный, съ сверкающими глазами.

-- Вы не туда идете, ваше высочество, холодно произнесъ графъ.

-- Ахъ, виноватъ! ошибся, проговорилъ принцъ.

И онъ сталъ сходить внизъ съ яростью въ сердцѣ.

Во всю дорогу онъ не сказалъ ни слова Бюсси. Послѣдній разстался съ нимъ у двери его дворца.

Герцогъ вошелъ къ себѣ въ кабинетъ и засталъ тамъ Орильи.

-- Мужъ одурачилъ меня! проговорилъ герцогъ, стиснувъ зубы.

-- Кажется, и любовникъ тоже, ваше высочество, отвѣчалъ Орильи.

-- Что ты говоришь?

-- Правду, ваше высочество.

-- Говори же, говори все!

-- Я надѣюсь, что вы простите мнѣ то, что я сдѣлалъ, чтобъ услужить вашему высочеству.

-- Прощаю, все прощаю! Только говори скорѣе.

-- Когда вы ушли наверхъ, я забрался подъ навѣсъ на дворѣ.

-- Ну! Что же ты увидѣлъ?

-- Я увидѣлъ женщину въ бѣломъ платьѣ; она вышла на лѣстницу, наклонилась, и въ то же мгновеніе двѣ руки обвились вокругъ ея шеи... потомъ я явственно разслышалъ звуки долгихъ, сладостныхъ поцалуевъ.

-- Но кто былъ мужчина? спросилъ герцогъ.-- Узналъ ли ты его?

-- По рукамъ не узнаешь, ваше высочество, отвѣчалъ Орильи:-- у перчатокъ лицъ нѣтъ.

-- Правда, но и перчатки можно узнать.

-- Можно, отвѣчалъ Орильи: -- и мнѣ показалось...

-- Ты узналъ его, не правда ли? Говори же скорѣе!

-- Я только предполагаю...

-- Все равно, говори...

-- Мнѣ показалось, ваше высочество, что это были перчатки г-на де-Бюсси.

-- Желтыя буйволовыя перчатки съ золотымъ шитьемъ, не такъ ли? вскричалъ герцогъ съ полнымъ убѣжденіемъ.

-- Буйволовыя, шитыя золотомъ, точно такъ, ваше высочество, отвѣчалъ Орильи.

-- Да, да, это Бюсси, это Бюсси! вскричалъ герцогъ:-- а, мосьё де-Бюсси! такъ-то вы! А я, слѣпецъ, ничего не замѣчалъ... или нѣтъ, я не былъ слѣпъ. Только мнѣ не вѣрилось, чтобъ онъ былъ такъ дерзокъ...

-- Берегитесь, ваше высочество, сказалъ Орильи: -- не говорите такъ громко.

-- Бюсси! повторилъ еще разъ принцъ, припоминая тысячу подробностей, на которыя онъ прежде не обращалъ вниманія и которыя теперь казались ему ясными, неоспоримыми доказательствами.

-- Однакожь, ваше высочество, сказалъ Орильи: -- я могу ошибиться; этотъ человѣкъ, быть-можетъ, былъ прежде спрятанъ въ комнатѣ графини де-Монсоро?

-- Конечно, можетъ-быть; но Бюсси, остававшійся на лѣстницѣ, увидѣлъ бы этого человѣка.

-- И то правда.

-- Притомъ же перчатки, перчатки!

-- Правда; къ-тому же, кромѣ поцалуевъ, я слышалъ еще...

-- Что?

-- Три слова.

-- Какія?

-- Завтра вечеромъ увидимся.

-- О, Боже мой!

-- Такъ-что намъ стоитъ только приняться за прежнее... помните, ваше высочество, когда мы ночью отправлялись...

-- Помню, помню. Завтра вечеромъ мы пойдемъ вмѣстѣ.

-- Я всегда готовъ къ вашимъ услугамъ.

-- Хорошо. А, Бюсси! повторилъ герцогъ вполгоса: -- Бюсси измѣнникъ!.. Бюсси, прославившійся своею честностью!.. Бюсси, противящійся намѣренію моему сдѣлаться королемъ Франціи!..

И, улыбнувшись съ адскою радостію, герцогъ отпустилъ Орильи и погрузился въ размышленія.

II.

Лазутчики.

Орильи и герцогъ анжуйскій сдержали другъ другу слово: герцогъ цѣлый день не отпускалъ отъ себя Бюсси, чтобъ имѣть возможность слѣдить за всѣми его поступками. Бюсси очень-охотно служилъ принцу днемъ; такимъ-образомъ онъ былъ свободенъ вечеромъ.

Въ десять часовъ вечера онъ закутался въ плащъ и, взявъ подъ-мышку свою веревочную лѣстницу, направился къ Бастильи.

Герцогъ, незнавшій, что у одного изъ слугъ Бюсси, ждавшихъ въ передней, была веревочная лѣстница, и не считавъ возможнымъ идти въ такое позднее время безъ проводниковъ, думалъ, что Бюсси зайдетъ еще домой за лошадью, промедлилъ около десяти минутъ; въ эти десять минутъ, влюбленный и проворный Бюсси прошелъ уже болѣе трехъ четвертей дороги.

Счастіе благопріятствовало Бюсси, по пословицѣ: смѣлымъ Богъ владѣетъ; никто не остановилъ его, и, прибывъ къ домику въ Турнельской-Улицѣ, онъ увидѣлъ въ окнѣ свѣтъ.

Это былъ знакъ, условленный между имъ и Діаною.

Онъ взбросилъ лѣстницу на балконъ; желѣзные крючки уцѣпились за перила.

Услышавъ шумъ, Діана погасила лампу и отворила окно, чтобъ укрѣпить лѣстницу.

Все это произошло въ нѣсколько секундъ.

Діана посмотрѣла на улицу: никого не было видно, и она сдѣлала знакъ молодому человѣку, который въ то же мгновеніе сталъ взбираться по лѣстницъ. Не прошло десяти секундъ, какъ онъ былъ уже у окна.

Мы уже сказали и еще разъ повторимъ, что счастіе благопріятствовало Бюсси, ибо въ то самое время, когда онъ взбирался вверхъ, Монсоро, терпѣливо подслушивавшій около четверти часа у двери спальни жены, медленно сходилъ съ лѣстницы, опираясь на одного изъ своихъ слугъ, къ которому питалъ особенную довѣренность.

Едва Бюсси успѣлъ втащить за собою лѣстницу и едва Діана успѣла закрыть окно, какъ дверь на улицу отворилась. Монсоро вышелъ на улицу, осмотрѣлся, но никого не было видно.

-- Не ошибся ли ты? спросилъ графъ слугу.

-- Нѣтъ, ваше сіятельство; я былъ во дворцѣ герцога анжуйскаго у своего пріятеля, который служитъ у его высочества конюхомъ, и узналъ, что герцогъ приказалъ осѣдлать двухъ лошадей; впрочемъ, можетъ-быть, ему надобно куда-нибудь ѣхать.

-- Куда ему ѣхать! спросилъ Монсоро съ мрачнымъ видомъ.

Графъ, подобно всѣмъ ревнивцамъ, воображалъ, что все въ мірѣ клонилось только къ его оскорбленію.

Онъ еще разъ осмотрѣлся.

-- Можетъ-быть, я лучше бы сдѣлалъ, еслибъ вошелъ въ комнату Діаны, проговорилъ онъ вполголоса.-- Но, можетъ-быть, у нихъ есть условленные знаки; она дала бы ему знать о моемъ присутствіи, и я бы ничего не узналъ. Лучше остаться здѣсь и подкараулить ихъ. Проводи же меня къ тому мѣсту, откуда, по твоему мнѣнію, все видно.

-- Пожалуйте, ваше сіятельство, сказалъ слуга.

Упираясь на плечо слуги, а другою рукою придерживаясь за стѣну, Монсоро пошелъ впередъ.

Шагахъ въ двадцати-пяти отъ двери ближе къ Бастильи, была огромная груда камней отъ разрушенныхъ домовъ, служившая мальчикамъ, игравшимъ въ войну, крѣпостью. Посреди этой груды камней, слуга прочистилъ небольшое углубленіе, въ которое легко могли скрыться два человѣка.

Онх положилъ на каменья свой плащъ и усадилъ на него Монсоро; самъ же сѣлъ у ногъ своего господина.

Возлѣ нихъ, на всякій случай, лежало заряженное ружье.

Слуга хотѣлъ приготовить фитиль, но Монсоро остановилъ его.

-- Постой, сказалъ онъ: -- успѣемъ еще. Мы собираемся охотиться за королевскою дичью; надобно быть осторожнѣе и стрѣлять только въ такомъ случаѣ, когда будемъ увѣрены, что мы сами въ безопасности.

И глаза его, блестѣвшіе какъ глаза, волка, засѣвшаго по близости овчарни, устремлялись то на окна Діаны, то въ мрачную даль. Ему хотѣлось поймать виновныхъ, и въ то же время онъ самъ страшился быть пойманнымъ.

Діана закрыла окна массивными занавѣсами; только узкая полоса свѣта, пробивавшаяся по краямъ ихъ, свидѣтельствовала о томъ, что не всѣ еще успокоились въ этомъ мрачномъ домѣ.

Монсоро прождалъ не болѣе десяти минутъ, какъ въ концѣ Сент-Антуанской-Улицы показались два всадника.

Слуга не произнесъ ни слова, но указалъ въ ту сторону.

-- Вижу, вижу, произнесъ Монсоро шопотомъ.

Всадники соскочили съ лошадей и привязали ихъ на углу Турнельской-Улицы къ желѣзнымъ кольцамъ, вдѣланнымъ въ стѣну.

-- Ваше высочество, сказалъ Орильи: -- мнѣ кажется, мы опоздали; онъ, вѣроятно, отправился сюда прямо отъ васъ и теперь уже въ домѣ.

-- Такъ что же? сказалъ принцъ:-- мы не видали, какъ онъ вошелъ, такъ увидимъ, какъ выйдетъ.

-- Да, но когда? спросилъ Орильи.

-- Когда мы захотимъ, отвѣчалъ принцъ.

-- Какимъ образомъ, ваше высочество?

-- Весьма-простымъ. Ты постучишься въ двери и войдешь въ домъ подъ предлогомъ узнать о здоровьѣ господина де-Монсоро. Малѣйшій шумъ пугаетъ влюбленныхъ. Когда ты войдешь въ домъ, онъ, вѣроятно, поспѣшитъ убраться, и я увижу его.

-- А Монсоро?

-- Что Монсоро?

-- Онъ удивится, что я пришелъ такъ поздно...

-- Э, вздоръ! Скажи, что во время сегодняшняго свиданія съ нимъ, я замѣтилъ, что онъ былъ блѣднѣе обыкновеннаго, и потому прислалъ узнать о его здоровьѣ; вотъ и все!

-- Это очень-замысловато, ваше высочество, сказалъ Орильи.

-- Слышишь ли ты, о чемъ они говорятъ? спросилъ Монсоро своего слугу.

-- Нѣтъ, ваше сіятельство; но они скоро подойдутъ, и тогда все будетъ слышно.

-- Ваше высочество, сказалъ Орильи: -- вотъ груда камней; за которую вы можете спрятаться.

-- Да; но постой, нельзя ли будетъ чего разсмотрѣть въ щели между занавѣсками.

Герцогъ и Орильи ходили взадъ и впередъ, становились на разныя мѣста, становились на цыпочки, стараясь найдти точку, съ которой бы можно было заглянуть внутрь комнаты Діаны.

Во все это время, Монсоро дрожалъ отъ ярости и нерѣдко хватался за дуло ружья, которое было не такъ холодно, какъ рука его.

-- О! не-уже-ли я долженъ снести и это оскорбленіе? ворчалъ онъ.-- Нѣтъ, нѣтъ; терпѣніе мое лопнуло. Mordieu! Я не могу ни спать, ни быть спокойнымъ, потому-что постыдная прихоть запала въ праздный мозгъ этого презрѣннаго принца!.. Нѣтъ, онъ не найдетъ во мнѣ низкаго угодника; я графъ де-Монсоро... и пусть только онъ подойдетъ сюда... клянусь честію, я разможжу ему голову. Зажги фитиль, Рене, зажги...

Увидѣвъ невозможность заглянуть по внутренность спальни, принцъ готовился уже спрятаться за груду камней, когда вдругъ Орильи, забывъ разстояніе, бывшее между имъ и братомъ короля, съ живостію схватилъ его за руку.

-- Э, мосьё Орильи! сказалъ принцъ съ изумленіемъ: -- что съ вами?

-- Пойдемте, ваше высочество, пойдемте, сказалъ Орильи.

-- Куда? зачѣмъ?

-- Посмотрите, что тамъ блеститъ налѣво? Пойдемте, скорѣе, ваше высочество.

-- Да... точно... тамъ блеститъ искра...

-- Это фитиль ружья или мушкета, ваше высочество.

-- Ахъ, чортъ возьми!.. Но кто же тамъ засѣлъ?

-- Кто-нибудь изъ друзей или слугъ Бюсси; пойдемте скорѣе и спрячемтесь за уголъ; слуга подастъ знакъ своему господину, и мы увидимъ Бюсси.

-- Ты правъ, сказалъ герцогъ:-- пойдемъ.

Они перешли черезъ улицу и направились къ тому мѣсту, гдѣ стояли ихъ лошади.

-- Они уходятъ, сказалъ слуга.

-- Да, отвѣчалъ Монсоро.-- Узналъ ли ты ихъ?

-- Мнѣ кажется, что это принцъ и Орильи.

-- Именно; но сейчасъ мы убѣдимся въ этомъ.

-- Что вы намѣрены дѣлать, ваше сіятельство?

-- Пойдемъ.

Между-тѣмъ, принцъ и Орильи заворотили за уголъ, съ намѣреніемъ подойдти съ другой стороны.

Монсоро воротился домой и приказалъ заложить свой тяжелый экипажъ.

То, что предвидѣлъ Орильи, случилось; услышавъ шумъ, Бюсси встревожился; Діана погасила лампу, открыла окно; они спустили лѣстницу и Бюсси долженъ былъ, къ крайнему своему сожалѣнію, бѣжать какъ Ромео, съ тою только разницею, что онъ не дождался ни солнечнаго луча, ни пѣнія жаворонка.

Въ то самое время, когда онъ сошелъ на улицу, когда Діана сбросила ему лѣстницу, герцогъ и Орильи вышли изъ-за угла Бастильи и замѣтили подъ самымъ окномъ Діаны чью-то тѣнь, но въ то же мгновеніе тѣнь эта исчезла за угломъ Улицы-св.-Павла.

-- Ваше сіятельство, говорилъ слуга обер-егермейстера:-- вы разбудите весь домъ.

-- Что за бѣда? съ бѣшенствомъ отвѣчалъ Монсоро:-- кажется, я здѣсь хозяинъ и могу распоряжаться какъ мнѣ вздумается.

Карета была заложена; Монсоро велѣлъ разбудить двухъ слугъ, обыкновенно сопровождавшихъ его, сѣлъ въ карету и, четверть часа спустя, двѣ дюжія лошади примчали тяжелую махину ко дворцу герцога анжуйскаго.

Герцогъ и Орильи только-что воротились. Конюхъ водилъ еще лошадей ихъ.

Монсоро, имѣвшій свободный доступъ къ принцу во всякое время, явился на порогѣ въ ту самую минуту, когда герцогъ, бросившись въ кресло, протягивалъ къ слугѣ ногу, чтобъ тотъ снялъ съ него сапоги.

Другой слуга, опередившій Монсоро, доложилъ о прибытіи господина обер-егермейстера.

Еслибъ молнія ударила въ эту минуту въ окно покоя принца, онъ не такъ испугался бы, какъ при этомъ неожиданномъ появленіи.

-- Мосьё де-Монсоро! вскричалъ онъ съ безпокойствомъ, проявлявшимся въ одно время и въ блѣдности, покрывшей щеки его, и въ дрожащемъ голосѣ.

-- Точно-такъ, ваше высочество, это я, отвѣчалъ графъ, кровь котораго страшно кипѣла.

Усиліе, съ которымъ онъ старался скрыть свое волненіе, имѣло на него такое страшное дѣйствіе, что онъ не могъ устоять на ногахъ, и, въ изнеможеніи, опустился на стулъ, стоявшій возлѣ самой двери.

-- Вы убьете себя, другъ мой, вскричалъ герцогъ: -- какъ вы блѣдны! съ вами дѣлается обморокъ!

-- О, нѣтъ, ваше высочество! Нѣтъ, сперва я переговорю съ вами, а потомъ, можетъ-быть, упаду въ обморокъ.

-- Говорите, говорите, любезный графъ! сказалъ Франсуа, видимо встревоженный.

-- Дѣло мое такъ важно, что я не могу говорить въ присутствіи людей вашего высочества, сказалъ Монсоро.

Герцогъ отпустилъ всѣхъ людей, даже Орильи.

Обер-егермейстеръ и принцъ остались одни,

-- Вы только-что пришли домой, герцогъ? спросилъ Монсоро.

-- Какъ видите, графъ.

-- Вы поступаете очень-неосторожно, ваше высочество, бродя въ такую пору по улицамъ.

-- Кто вамъ сказалъ, что я бродилъ по улицамъ?

-- Пыль на вашихъ сапогахъ.

-- Г. де-Монсоро! сказалъ герцогъ тономъ, въ смыслъ котораго нельзя было ошибаться: -- не-уже-ли вы занимаете еще другую должность, кромѣ должности обер-егермейстера?

-- Должность лазутчика? шпіона? хотите вы сказать, ваше высочество? Ныньче всѣ, болѣе или менѣе, занимаются этимъ, а со всѣми и я.

-- А какую пользу извлекаете вы изъ этого ремесла?

-- Личную. Я знаю, что дѣлается.

-- Это очень-выгодно, сказалъ герцогъ, незамѣтно подходя къ колокольчику, чтобъ позвать въ случаѣ надобности.

-- Очень-выгодно, подтвердилъ Монсоро.

-- Такъ разскажите же мнѣ, что вы... узнали?

-- Я за этимъ и пришелъ.

-- Позвольте же мнѣ сѣсть.

-- Не смѣйтесь, ваше высочество, надъ покорнымъ и преданнымъ слугою, являющимся къ вамъ въ эту пору съ намѣреніемъ оказать вамъ важную услугу. Я сѣлъ только потому предъ вашимъ высочествомъ, что не въ силахъ стоять на ногахъ.

-- Услугу? спросилъ герцогъ.-- Услугу хотите вы мнѣ оказать?

-- Важную.

-- Такъ говорите.

-- Ваше высочество, я пришелъ къ вамъ по порученію могущественной особы.

-- Короля?

-- Нѣтъ, его свѣтлости герцога де-Гиза.

-- А! сказалъ принцъ: -- отъ Гиза? Это другое дѣло! приблизьтесь и говорите тише.

III.

Что подписалъ герцогъ анжуйскій и что онъ потомъ заговорилъ.

Наступила минута молчанія.

Франсуа прервалъ его:

-- Что же, графъ, спросилъ онъ: -- какія вѣсти принесли вы мнѣ отъ герцога де-Гиза?

-- Много вѣстей, ваше высочество.

-- Онъ вамъ писалъ?

-- О, нѣтъ! Гизы не пишутъ болѣе со времени странной смерти Николая Давида.

-- Такъ, стало-быть, вы были въ арміи?

-- Нѣтъ, ваше высочество; гг. Гизы сами въ Парижѣ.

-- Они въ Парижѣ! вскричалъ герцогъ.

-- Точно-такъ, ваше высочество.

-- И я не видалъ ихъ еще!

-- Они слишкомъ-осторожны и не захотятъ подвергать непріятностямъ ни себя, ни вашего высочества.

-- Зачѣмъ же они не увѣдомили меня?

-- Я за тѣмъ и явился къ вамъ.

-- Но зачѣмъ они сюда пріѣхали?

-- Они пріѣхали на свиданіе, которое вы имъ назначили.

-- Я?... я не назначалъ имъ никакого свиданія!

-- Вы забыли, ваше высочество, что въ тотъ самый день, когда король арестовалъ васъ, вы получили письмо отъ герцога де-Гиза, на которое приказали мнѣ отвѣчать словесно, чтобъ Гизы были въ Парижъ около 31-го мая или 2-го іюня. Сегодня 31-ое мая; если вы забыли Гизовъ, то Гизы, какъ вы сами видите, не забыли васъ, герцогъ.

Франсуа поблѣднѣлъ. Съ-тѣхъ-поръ случилось столько различныхъ происшествій, что онъ совершенно забылъ объ этомъ свиданіи, не смотря на всю важность его.

-- Правда, сказалъ онъ:-- но отношеніи, существовавшихъ тогда между мною и Гизами, уже нѣтъ.

-- Въ такомъ случаѣ, вы должны извѣстить ихъ объ этомъ, сказалъ графъ: -- потому-что они совершенно другаго мнѣнія.

-- Какъ такъ?

-- Да, можетъ-быть, вы забыли, что они для васъ сдѣлали, но они помнятъ, чѣмъ поклялись вамъ.

-- Обманъ! любезный графъ, чистый обманъ! Нѣтъ, я не попадусь въ другой разъ въ западню!

-- Развѣ вы попались уже разъ?

-- Какъ! попался ли? Я въ Луврѣ, mordieu!

-- Развѣ герцогъ де-Гизъ виноватъ въ этомъ?

-- Я этого не говорю, проворчалъ герцогъ: -- но помогли ли они мнѣ спастись?

-- Они сами бѣжали изъ Парижа.

-- Правда, проговорилъ герцогъ.

-- Когда же вы бѣжали въ анжуйскую провинцію, они поручили мнѣ сказать вамъ, что вы по-прежнему могли полагаться на нихъ, какъ они сами полагались на васъ, и что въ тотъ самый день, когда вы двинетесь къ Парижу, они подступятъ къ нему же съ другой стороны.

-- И это правда, сказалъ герцогъ: -- но я не подступалъ къ Парижу.

-- Вы вступили въ него, ваше высочество.

-- Да; но вступилъ союзникомъ моего брата.

-- Позвольте мнѣ замѣтить, что вы болѣе, нежели союзникъ Гизовъ.

-- Что же я?

-- Вы сообщникъ ихъ.

Герцогъ анжуйскій насупилъ брови:

-- И они поручили вамъ увѣдомить меня о ихъ прибытіи?

-- Они удостоили меня этой чести.

-- Не сообщили ли они вамъ причины ихъ возвращенія?

-- Они все открыли мнѣ, зная, что я повѣренный вашего высочества; я знаю всѣ ихъ намѣренія.

-- Какія же это намѣренія?

-- Все тѣ же.

-- И они считаютъ ихъ удобоисполнимыми?

-- Они считаютъ ихъ несомнѣнными.

-- А цѣль этихъ намѣреній?...

Герцогъ замолчалъ; онъ не смѣлъ договорить своей мысли.

Монсоро договорилъ ее:

-- Возвести васъ на престолъ Франціи.

Герцогъ почувствовалъ, какъ краска бросилась ему въ лицо.

-- Но благопріятную ли минуту они выбрали?

-- Это рѣшите вы, герцогъ.

-- Я?

-- Позвольте изложить вамъ очевидные, неоспоримые факты.

-- Говорите.

-- Назначеніе короля начальникомъ лиги было признано чистой комедіей. Теперь производится реакція. Войско горитъ негодованіемъ, граждане присоединяются къ войску, агенты наши со всѣхъ сторонъ приносятъ списки новыхъ приверженцевъ лиги; наконецъ, владычество Генриха III клонится къ упадку. Въ подобныхъ обстоятельствахъ, весьма-понятно, что герцоги Гизы желаютъ найдти достойнаго представителя правленію, и выборъ ихъ палъ на васъ. Отвѣчайте, герцогъ, отступаетесь ли вы отъ своихъ словъ?

Герцогъ не отвѣчалъ.

-- Я жду отвѣта, ваше высочество, сказалъ Монсоро.

-- Графъ, отвѣчалъ принцъ: -- мнѣ кажется...

-- Вы знаете, ваше высочество, что со мною можете объясняться откровенно.

-- Мнѣ кажется, продолжалъ герцогъ: -- что такъ-какъ у брата моего нѣтъ дѣтей, то престолъ достанется мнѣ же; братъ мой здоровья слабаго... Зачѣмъ же мнѣ безпокоиться, зачѣмъ рисковать жизнію, именемъ, честію... любовію брата въ ничтожномъ, безполезномъ соперничествѣ? Зачѣмъ, наконецъ, буду я подвергаться опасностямъ для достиженія того, что уже принадлежитъ мнѣ по праву?

-- Въ этомъ-то вы и ошибаетесь, ваше высочество, сказалъ Монсоро: -- престолъ вашего брата будетъ принадлежать вамъ только въ такомъ случаѣ, если вы насильно возьмете его. Герцогъ де-Гизъ не можетъ быть королемъ, но Гизы выберутъ себѣ короля, если вы откажетесь принять предложеніе ихъ.

-- А кто дерзаетъ, вскричалъ герцогъ анжуйскій: -- кто дерзнетъ сесть на престолъ Карла-Великаго?

-- Принцъ изъ рода Бурбоновъ, такой же потомокъ Святаго-Лудовика.

-- Король наваррскій! вскричалъ Франсуа.

-- Отъ-чего же нѣтъ? Онъ молодъ, мужественъ; правда, у него нѣтъ дѣтей; но всѣмъ извѣстно, что онъ можетъ имѣть дѣтей.

-- Онъ гугенотъ.

-- Король наваррскій? Развѣ вы забыли, что онъ принялъ прежнюю вѣру въ варѳоломеевскую ночь?

-- Да; но онъ опять отрекся отъ нея.

-- И, ваше высочество! если онъ воротился къ католической вѣрѣ, чтобъ спастись отъ смерти, такъ то ли онъ сдѣлаетъ, чтобъ овладѣть короной!

-- Не-уже-ли они думаютъ, что я не съумѣю защитить своихъ правъ?

-- Кажется, они приняли мѣры.

-- Я встрѣчу ихъ съ оружіемъ въ рукахъ.

-- Э! они искусные полководцы.

-- Я сдѣлаюсь главой лиги.

-- Они душа лиги.

-- Я соединюсь съ братомъ.

-- Тогда брата вашего не будетъ.

-- Я призову къ себѣ на помощь всѣхъ государей Европы.

-- Европейскіе государи охотно вступятъ въ войну съ королемъ, но не съ народомъ.

-- Какъ съ народомъ?

-- Разумѣется; Гизы на все рѣшились... даже на республику, если того потребуютъ обстоятельства...

Франсуа съ невыразимою боязнію всплеснулъ руками. Рѣшительные отвѣты были страшны.

-- Республику!.. повторилъ онъ.

-- Да, какъ въ Швейцаріи, въ Генуѣ, въ Венеціи.

-- Но моя партія никогда не позволитъ превратить Францію въ республику!

-- Ваша партія? сказалъ Монсоро:-- э, ваше высочество! вы всегда были такъ великодушны, такъ щедры, что вся ваша партія состоитъ изъ двухъ только человѣкъ -- г. де-Бюсси и меня.

Герцогъ не могъ скрыть злобной улыбки.

-- Такъ это неволя? сказалъ онъ.

-- Почти, ваше высочество.

-- Зачѣмъ же они прибѣгаютъ ко мнѣ, если не признаютъ ни моей власти, ни моего могущества?

-- Безъ нихъ вы ничто; съ ними вы могущественны.

-- Съ ними? съ Гизами?

-- Да; скажите одно слово -- и будете на престолѣ.

Герцогъ всталъ и въ сильномъ волненіи началъ прохаживаться по комнатѣ, разбрасывая все, что ни попадалось ему подъ руку; наконецъ, онъ остановился передъ Монсоро.

-- Ты сказалъ правду, графъ; у меня только два друга: ты да Бюсси.

Онъ произнесъ эти слова съ ласковой улыбкой, подъ которою старался скрыть ярость, кипѣвшую въ груди его.

-- Слѣдовательно...? спросилъ Монсоро съ невольною радостію.

-- Говори, другъ мой, говори.

-- Вы приказываете?

-- Прошу.

-- Такъ выслушайте же, ваше высочество; въ двухъ словахъ я сообщу вамъ весь планъ.

Герцогъ поблѣднѣлъ, но сталъ слушать.

Графъ продолжалъ:

-- Черезъ недѣлю праздникъ тѣла Господня? Такъ ли?

-- Такъ.

-- Король давно уже приготовляетъ къ этому великому дню религіозную процессію.

-- Онъ дѣлаетъ это каждый годъ.

-- Вамъ извѣстно, что въ подобныхъ случаяхъ король выходитъ безъ стражей и входитъ въ четыре главные монастыря.

-- Знаю, знаю.

-- Слѣдовательно, онъ войдетъ и въ Сен-Женевьевское-Аббатство.

-- Конечно.

-- Но такъ-какъ передъ аббатствомъ будетъ маленькое поврежденіе...

-- Поврежденіе?

-- Да; ночью провалится подземная водосточная труба.

-- Что же?

-- Такъ алтарь будетъ устроенъ не подъ портикомъ, а на дворѣ аббатства...

-- Далѣе.

-- Сейчасъ. Король войдетъ; пять или шесть человѣкъ войдутъ за нимъ; но за королемъ и этими людьми запрутъ двери.

-- А потомъ?

-- Потомъ... Вашему высочеству извѣстно расположеніе женовевцевъ къ королю?

-- Это тѣ же самые...

-- Которые были свидѣтелями посвященія вашего высочества на царство.

-- Они осмѣлятся поднять руку на помазанника Божія!

-- Вы знаете пѣсню:

De trois couronnes, la première

Tu perdis, ingrat et fuyard;

La seconde court grand hasard,

Des ciseaux feront la dernière.

-- Они осмѣлятся это сдѣлать! вскричалъ герцогъ, дрожа всѣмъ тѣломъ: -- они осмѣлятся прикоснуться къ головѣ короли!

-- Да онъ тогда уже не будетъ королемъ.

-- Отъ-чего?

-- Слышали ли вы о краснорѣчивомъ женовевцѣ, прославившемся своими рѣчами и проповѣдями?

-- О братѣ Горанфло?

-- Именно.

-- Который требовалъ обнародованія лиги съ оружіемъ въ рукахъ?

-- Тотъ самый.

-- Такъ что же?

-- Короля проведутъ къ нему въ келлью; тамъ братъ Горанфло уговоритъ его подписать отреченіе отъ престола; потомъ явится герцогиня де-Монпансье, съ ножницами въ рукахъ. Ножницы уже куплены. Герцогиня носитъ ихъ всегда при себѣ. Я въ жизнь свою не видывалъ такихъ красивыхъ ножницъ; онѣ изъ чистаго золота съ удивительными украшеніями...

Франсуа молчалъ: кошачьи глаза его расширились, какъ у хорошаго звѣря, стерегущаго добычу.

-- Остальнаго вамъ объяснять не зачѣмъ, продолжалъ графъ.-- Народу мы объявимъ, что король, въ порывѣ священнаго раскаянія, пожелалъ не выходить болѣе изъ монастыря; если же народъ въ чемъ-либо усомнится, такъ вспомните, что войско въ рукахъ герцога де-Гиза, духовенство въ рукахъ кардинала, а купечество въ рукахъ г. де-Майенна; съ этими тремя властями можно увѣрить народъ въ чемъ угодно.

-- Но меня обвинятъ въ насиліи! сказалъ герцогъ послѣ минутнаго молчанія.

-- Да васъ тутъ и не будетъ.

-- Меня обвинятъ въ незаконномъ присвоеніи королевства!

-- Вы забываете отреченіе?

-- Слѣдовательно, всѣ мѣры приняты?

-- Всѣ.

-- И вы не боитесь, что я донесу обо всемъ королю?

-- Не боимся, ваше высочество, потому-что въ такомъ случаѣ мы будемъ дѣйствовать по другому плану, для котораго также всѣ мѣры приняты.

-- А! произнесъ Франсуа.

-- Да, ваше высочество; но этого плана мнѣ, какъ человѣку, преданному вамъ, не сообщали. Я знаю только, что есть планъ и ничего болѣе.

-- Въ такомъ случаѣ, я сдаюсь по неволѣ; что же мнѣ дѣлать, графъ?

-- Согласиться?

-- Я соглашаюсь.

-- Да, на словахъ.

-- Какое же вамъ еще нужно согласіе?

-- Письменное.

-- И вы могли подумать, что я буду такъ безразсуденъ!

-- Какое же тутъ безразсудство?

-- Если заговоръ не удастся?

-- Для подобнаго только случая и нужна подпись вашего высочества.

-- Слѣдовательно, заговорщики надѣются стать подъ защиту моего имени?

-- Вы угадали.

-- Въ такомъ случаѣ, я не соглашаюсь. Нѣтъ, тысячу разъ нѣтъ!

-- Да вы уже не можете отказаться?

-- Не могу?

-- Не можете.

-- Вы съ ума сошли!

-- Отказаться -- значитъ, измѣнить.

-- Въ чемъ?

-- Въ томъ, что я высказалъ все по требованію вашего высочества.

-- Хорошо; пускай Гизы дѣлаютъ, что хотятъ, а я самъ избираю себѣ сторону, къ которой присоединюсь.

-- Берегитесь, ваше высочество, попасть на нехорошую сторону.

-- Рискну! отвѣчалъ Франсуа съ нѣкоторымъ волненіемъ, но стараясь сохранить твердость духа.

-- Не совѣтую, ваше высочество, изъ привязанности къ вамъ.

-- Но, подписавъ согласіе, я рискую еще болѣе.

-- Не подписывая его, вы не рискуете, а идете на вѣрную смерть!

Герцогъ задрожалъ.

-- Кто осмѣлится? спросилъ онъ.

-- Лигёры въ такомъ положеніи, что они не побоятся никакихъ мѣръ, лишь бы достигнуть цѣли.

Герцогъ находился въ тягостной, мучительной нерѣшимости.

-- Я подпишу, сказалъ онъ наконецъ.

-- Когда?

-- Завтра.

-- Нѣтъ, ваше высочество, если вы рѣшились, такъ надо подписать сейчасъ.

-- Надобно же дать Гизамъ время составить условіе.

-- Оно уже готово, ваше высочество.

Монсоро вынулъ изъ кармана свертокъ бумаги.

Герцогъ развернулъ его и сталъ читать, и Монсоро видѣлъ, какъ онъ блѣднѣлъ постепенно болѣе и болѣе; когда онъ кончилъ, колѣни его такъ сильно дрожали, что онъ долженъ былъ опуститься на стулъ.

-- Вотъ, ваше высочество, сказалъ Монсоро, подавая ему перо.

-- Не-уже-ли я долженъ подписать? произнесъ Франсуа съ отчаяніемъ и сжавъ обѣими руками лобъ.

-- Не должны, ваше высочество; никто васъ не принуждаетъ.

-- Если не принуждаютъ, такъ зачѣмъ же грозите вы мнѣ смертію?

-- Я не грозилъ, Боже сохрани!.. я только предувѣдомляю ваше высочество; это совсѣмъ другое дѣло.

-- Давайте, сказалъ герцогъ.

И онъ взялъ, или, лучше сказать, вырвалъ перо изъ рукъ графа и подписалъ.

Монсоро слѣдилъ за всѣми движеніями принца глазами, сверкавшими ненавистью и надеждой; когда онъ взялъ письмо, графъ невольно задрожалъ и долженъ былъ прислониться къ столу; лицо его прояснялось по мѣрѣ того, какъ герцогъ писалъ.

-- А! вскричалъ онъ наконецъ.

И, схвативъ съ жадностью бумагу, онъ сложилъ ее, спряталъ на груди, застегнулъ полукафтанье и закутался въ плащъ.

Герцогъ смотрѣлъ на него съ изумленіемъ, не понимая причины дикаго выраженія глазъ его, въ которыхъ сверкала молнія свирѣпой радости.

-- Теперь, ваше высочество, сказалъ Монсоро: -- совѣтую вамъ быть осторожнымъ.

-- Отъ-чего? спросилъ герцогъ.

-- Совѣтую вамъ впередъ не рыскать ночью по городу съ вашимъ Орильи.

-- Что это значитъ?

-- Это значитъ, что вы преслѣдуете вашею любовью женщину, обожаемую мужемъ ея до такой степени, что... да! что онъ готовъ убить того, кто возбудитъ его ревность!

-- Не говорите ли вы о себѣ и о женѣ своей?

-- Да, ваше высочество; такъ-какъ вы угадали съ перваго разу, то я не стану и отпираться. Я женился на Діанѣ де-Меридоръ, она моя и не будетъ никому принадлежать, пока я живъ! Чтобъ болѣе убѣдить васъ въ этомъ, клянусь моимъ именемъ и этимъ кинжаломъ...

И онъ приставилъ остріе кинжала къ груди принца, который невольно отступилъ.

-- Вы мнѣ угрожаете? вскричалъ Франсуа, поблѣднѣвъ отъ гнѣва и ярости.

-- Нѣтъ, ваше высочество, не угрожаю, а только предувѣдомляю.

-- Въ чемъ?

-- Въ томъ, что жена моя не будетъ никому принадлежать!

-- А я говорю вамъ, вскричалъ герцогъ анжуйскій внѣ себя отъ бѣшенства: -- что вы уже опоздали!.. Жена ваша уже измѣнила вамъ!

Монсоро вскричалъ съ яростію, схватившись обѣими руками за волосы.

-- Неправда! проговорилъ онъ задыхающимся голосомъ: -- вы лжете, лжете!

И ему стоило только опустить руку, чтобъ пронзить грудь герцога кинжаломъ.

Франсуа отступилъ.

-- Графъ, вы съ ума сходите, сказалъ онъ, намѣреваясь позвонить.

-- Нѣтъ, я въ полномъ разумѣ... Я все помню... все слышу... вы сказали, что жена моя измѣнила мнѣ! Вы это сказали!

-- И повторяю.

-- Докажите.

-- Кто сидѣлъ въ эту ночь въ двадцати шагахъ отъ вашего дома съ ружьемъ?

-- Я.

-- Вы?.. Такъ въ это самое время...

-- Говорите, говорите!

-- Мужчина былъ у васъ, или, лучше сказать, у вашей жены.

-- Вы видѣли, какъ онъ вошелъ?

-- Я видѣлъ, какъ онъ вышелъ.

-- Въ дверь?

-- Изъ окна.

-- Вы узнали этого мужчину?

-- Узналъ, отвѣчалъ герцогъ.

-- Назовите мнѣ его! вскричалъ Монсоро: -- назовите мнѣ его, ваше высочество, или я за себя не ручаюсь.

Герцогъ провелъ рукою по лбу; злобная улыбка на секунду появилась на лицѣ его.

-- Графъ, сказалъ онъ: -- клянусь именемъ принца крови, клянусь Богомъ и честію, что черезъ недѣлю я назову вамъ человѣка, для котораго измѣняетъ вамъ жена.

-- Клянитесь! вскричалъ Монсоро.

-- Клянусь.

-- Хорошо, ваше высочество! Черезъ недѣлю! сказалъ графъ, ударивъ себя по груди въ томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ лежала бумага, подписанная принцемъ: -- черезъ недѣлю... или... вы понимаете?

-- Приходите черезъ недѣлю, отвѣчалъ принцъ.

-- Тѣмъ лучше, сказалъ Монсоро: -- черезъ недѣлю я буду совсѣмъ здоровъ, а для мщенія я долженъ буду собрать всѣ свои силы!

И, поклонившись принцу движеніемъ, походившимъ болѣе на угрозу, онъ вышелъ.

IV.

Прогулка къ турнельской оградѣ.

Между-тѣмъ, мало-по-малу анжуйскіе дворяне воротились въ Парижъ.

Нельзя сказать, чтобъ они полагались на дѣйствительность заключеннаго мира. Они слишкомъ-хорошо знали короля, брата и достойную мать его, и не забывали, какія непріязненныя дѣйствія заставили ихъ бѣжать изъ столицы.

Слѣдовательно, они возвращались съ осмотрительностію, вооруженные съ головы до ногъ и готовые обороняться при малѣйшемъ подозрительномъ движеніи мирныхъ гражданъ, съ любопытствомъ смотрѣвшихъ на нихъ. Антраге былъ свирѣпѣе другихъ и приписывалъ все продѣлкамъ миньйоновъ, съ которыми рѣшился переговорить при первомъ удобномъ случаѣ.

Онъ сообщилъ объ этомъ намѣреніи Рибераку, человѣку разсудительному, и тотъ отвѣчалъ:

-- Конечно, лучшаго удовольствія мы не можемъ и желать; но для того нужно бы жить возлѣ самой границы.

-- Мы можемъ это устроить, сказалъ Антраге.

Герцогъ ласково принялъ своихъ друзей. Онъ былъ увѣренъ въ преданности ихъ болѣе, нежели король въ преданности Можирона, Келюса, Шомберга и д'Эпернона.

-- Друзья мои, сказалъ онъ:-- на жизнь вашу имѣютъ непріятные замыслы. Остерегитесь.

-- Мы уже распорядились, ваше высочество, возразилъ Антраге:-- но не прикажете ли намъ засвидѣтельствовать его величеству наше глубочайшее почтеніе? Иначе скажутъ, что мы прячемся... какъ вы думаете?

-- Вы правы, отвѣчалъ герцогъ: -- и если хотите, я пойду съ вами.

Молодые люди посовѣтовались между собою взглядами. Въ это самое время вошелъ Бюсси и привѣтствовалъ друзей.

-- Я долго ждалъ васъ, господа! сказалъ онъ:-- но что я слышу? Его высочество хочетъ идти въ Лувръ точно какъ кесарь шелъ въ римскій сенатъ? Не забудьте, что миньйоны съ радостію разорвали бъ герцога въ клочки.

-- Но, любезный другъ, мы сами желали бъ повстрѣчаться съ господами миньйонами.

Бюсси засмѣялся.

-- Не-уже-ли? сказалъ онъ:-- что жь? за этимъ дѣло не станетъ!

Герцогъ пристально смотрѣлъ на Бюсси.

-- Пойдемте въ Лувръ, сказалъ Бюсси:-- только одни; его высочество останется у себя въ саду и будетъ отсѣкать маковыя головки.

Франсуа принужденно засмѣялся. Впрочемъ, въ душѣ онъ былъ очень-радъ, что Бюсси избавилъ его отъ довольно-непріятнаго посѣщенія.

Анжуйцы нарядились со всевозможною роскошью. Всѣ они были знатные, богатые дворяне, мотавшіе доходы съ родовыхъ имѣній на бархатъ, шелкъ и золото.

Блескъ золота, драгоцѣнныхъ каменьевъ и парчи привлекалъ взоры любопытныхъ гражданъ, когда молодые люди проходили по улицамъ. Граждане провожали ихъ дружелюбными кликами, ибо угадывали, что подъ роскошными нарядами скрывались сердца, горѣвшія ненавистью къ миньйонамъ короля.

Генрихъ III не принялъ дворянъ своего брата, и они тщетно прождали въ галереѣ; Келюсъ, Можиронъ, Шомбергъ и д'Эпернонъ извѣстили ихъ объ этомъ.

-- А, господа! сказалъ Антраге, потому-что Бюсси стоялъ въ нѣкоторомъ разстояніи: -- вы сообщаете намъ печальную вѣсть, но ваша любезность и вѣжливость смягчаютъ горестный ударъ.

-- Господа, возразилъ Шомбергъ: -- не смотря на все стараніе, мы не можемъ, однакожь, принять васъ достойнымъ образомъ. Не угодно ли вамъ, въ замѣнъ неудавшагося представленія, прогуляться по городу?

-- О, господа! Мы только-что хотѣли сдѣлать вамъ то же предложеніе, сказалъ Антраге съ живостію.

Бюсси прикоснулся слегка къ плечу его и сказалъ:

-- Молчи; пусть они сами распоряжаются.

-- Куда бы намъ идти? сказалъ Келюсъ.

-- Я знаю одно прекрасное мѣсто близь Бастильи, сказалъ Шомбергъ.

-- Извольте, господа; мы идемъ за вами, сказалъ Риберакъ.

Друзья короля и брата его вмѣстѣ вышли изъ Лувра и пошли вдоль набережной къ старинной турнельской оградѣ, возлѣ которой была въ то время конная площадь, обсаженная тощими деревьями; мѣстами на этой площади виднѣлись столбы съ кольцами и рогатки для привязи лошадей.

Дорогой, молодые люди взялись подъ руки и очень-вѣжливо, даже дружески разговаривали о разныхъ придворныхъ новостяхъ, къ величайшему изумленію гражданъ, говорившихъ, что анжуйскіе дворяне побратались съ миньйонами.

Они прибыли на мѣсто.

Келюсъ первый заговорилъ.

-- Посмотрите, господа, сказалъ онъ: -- какое здѣсь ровное, гладкое и уединенное мѣсто; и какъ тверда земля!

-- Да, отвѣчалъ Антраге, топнувъ нѣсколько разъ ногою:-- чудесное мѣсто!

-- Мы надѣялись, господа, сказалъ опять Келюсъ: -- что вы не откажетесь помочь пріятелю вашему, г. де-Бюсси, удостоившему васъ всѣхъ вызовомъ.

-- Правда, сказалъ Бюсси изумленнымъ товарищамъ.

-- И онъ намъ ничего не говорилъ! вскричалъ Антраге.

-- О! мосьё де-Бюсси знаетъ цѣну вещамъ, возразилъ Можиронъ.-- Угодно ли вамъ, господа?

-- Еще бы! отвѣчали Анжуйцы въ одинъ голосъ: -- мы благодаримъ васъ за эту честь.

-- Прекрасно, сказалъ Шомбергъ, потирая руки:-- не рѣшить ли намъ теперь, кому съ кѣмъ?..

-- Чудесная мысль! сказалъ Риберакъ съ сверкающими глазами: -- и такъ...

-- Нѣтъ, прервалъ его Бюсси: -- это несправедливо; у насъ у всѣхъ одинакія чувства, слѣдовательно, самъ Господь вдохновляетъ насъ; повѣрьте, господа, предоставимъ Господу рѣшить, кому съ кѣмъ сражаться, съ тѣмъ условіемъ, что первый, освободившійся отъ своего противника, долженъ спѣшить на помощь товарищамъ.

-- Непремѣнно! непремѣнно! вскричали миньйоны.

-- Въ такомъ случаѣ, послѣдуемъ примѣру Гораціевъ: кинемъ жребій.

-- Развѣ Гораціи кидали жребій? спросилъ Келюсъ.

-- Кажется, отвѣчалъ Бюсси съ улыбкой.

-- Ну, такъ послѣдуемъ ихъ примѣру.

-- Постойте, сказалъ опять Бюсси:-- прежде условимся на счетъ правилъ поединка.

-- Какія тутъ правила! вскричалъ Шомбергъ: -- будемъ драться на смерть!

-- Разумѣется; но какъ мы будемъ драться?

-- На шпагахъ и кинжалахъ, сказалъ Бюсси:-- этимъ оружіемъ мы владѣемъ одинаково искусно.

-- Пѣшіе? спросилъ Келюсъ.

-- Конечно; на лошадяхъ неловко.

-- Извольте.

-- Когда же?

-- Чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше.

-- Нѣтъ, возразилъ д'Эпернонъ:-- мнѣ надо покончить нѣкоторыя дѣла, написать духовную; подождемте дня два или три... это еще болѣе разгорячитъ насъ.

-- Вы говорите, какъ истинно-храбрый человѣкъ, сказалъ Бюсси иронически.

-- Итакъ, рѣшено?

-- Да. Мы во всемъ одного мнѣнія.

-- Кинемъ же жребій, сказалъ Бюсси.

-- Постойте, господа, сказалъ Антраге: -- еще одно предложеніе: раздѣлимъ мѣсто на равныя части, со всевозможнымъ безпристрастіемъ. Такъ-какъ насъ четыре пары, то раздѣлимъ это мѣсто на четыре полосы.

-- Хорошо придумано.

-- Я беру нумеръ первый, мѣсто между двумя липами.

-- Рѣшено.

-- А солнце?

-- Что жь дѣлать? во второй парѣ оно будетъ свѣтить одному въ глаза.

-- Нѣтъ, господа, сказалъ Бюсси:-- это было бы несправедливо. Будемъ драться благороднымъ образомъ. Опишемъ полкруга: тогда мы всѣ будемъ бокомъ къ солнцу.

Бюсси показалъ, какъ надобно было сдѣлать, и предложеніе его было принято.

Начали бросать жребій.

Первый достался Шомбергу, второй Рибераку: имъ назначили первое мѣсто.

Келюсу и Антраге досталось второе.

Ливаро и Можирону третье; при имени Келюса, Бюсси нахмурилъ брови: онъ надѣялся, что ему прійдется драться съ нимъ.

Д'Эпернонъ, попавшись на долю Бюсси, поблѣднѣлъ и надулся изъ всѣхъ силъ, чтобъ скрыть блѣдность, выступившую на щекахъ его.

-- Теперь, господа, сказалъ Бюсси:-- мы принадлежимъ другъ-другу до самаго дня поединка. Вѣдь мы деремся на-смерть, а потому до-тѣхъ-поръ должны быть друзьями. Не угодно ли вамъ будетъ отобѣдать сегодня у меня?

Приглашеніе было принято съ удовольствіемъ, и всѣ вмѣстѣ отправились къ Бюсси, гдѣ пропировали до утра.

V.

Шико спитъ.

Король и Шико замѣтили переговоры миньйоновъ съ Апжуйцами. Генрихъ сердито ходилъ взадъ-и-впередъ по Лувру, съ нетерпѣніемъ ожидая возвращенія своихъ любимцевъ.

Шико издали послѣдовалъ за молодыми людьми, съ видомъ знатока слѣдовалъ за всѣми движеніями и угадалъ намѣренія ихъ; потомъ направилъ шаги къ дому Монсоро.

Хитеръ былъ Монсоро, но Шико былъ хитрѣе его. Гасконецъ пришелъ освѣдомиться о здоровьѣ обер-егермейстера по порученію короля: можно ли было не принять его ласково?

Шико засталъ Монсоро въ постели. Сильныя ощущенія и усилія послѣдней ночи ослабили весь составъ едва возстановленной организаціи, и Реми съ досадой слѣдилъ за первыми признаками горячки, снова овладѣвавшей больнымъ.

Не смотря на то, Монсоро могъ поддержать разговоръ съ Гасконцемъ; онъ всячески старался скрыть свой гнѣвъ на герцога анжуйскаго; но чѣмъ болѣе онъ скрытничалъ, тѣмъ яснѣе угадывалъ Шико тайную мысль его.

-- Напрасно, думалъ онъ: -- вы скрываетесь, графъ; теперь я убѣжденъ, что вы не въ ладахъ съ его высочествомъ.

Кромѣ того, Шико хотѣлъ еще увѣриться, точно ли боленъ графъ. Но Реми не обманывалъ его: ощупавъ пульсъ больнаго, Гасконецъ убѣдился въ томъ.

-- Онъ точно боленъ, подумалъ Шико:-- слѣдовательно, не можетъ ничего предпринять. Теперь надобно узнать, въ какихъ расположеніяхъ Бюсси.

И онъ немедленно отправился къ молодому графу, въ домѣ котораго всѣ слуги были въ суетахъ. Въ передней поразилъ обоняніе Гасконца запахъ, отъ котораго Горанфло пришелъ бы въ восторгъ.

-- Что это? не женится ли мосьё де-Бюсси? спросилъ Шико лакея.

-- Нѣтъ, отвѣчалъ тотъ:-- его сіятельство помирился съ нѣкоторыми знатными придворными и празднуетъ это примиреніе роскошнымъ обѣдомъ.

-- Не отравилъ бы онъ ихъ! подумалъ Шико:-- впрочемъ, нѣтъ; Бюсси на это неспособенъ; итакъ, и съ этой стороны его величеству опасаться нечего.

Онъ воротился въ Лувръ.

Генрихъ прогуливался по оруженной залѣ. Онъ посылалъ уже трехъ нарочныхъ къ Келюсу; но такъ-какъ эти люди не понимали причины безпокойства его величества, то преспокойно остановились въ гостинницѣ, славившейся вкуснымъ виномъ, отличными окороками и засахаренными плодами.

Когда Шико явился на порогѣ, Генрихъ радостно вскрикнулъ.

-- Ахъ, другъ мой! вскричалъ онъ:-- что сталось съ ними?

-- Съ кѣмъ? съ миньйонами?

-- Да, да! съ моими друзьями.

-- Я думаю, что они теперь лежатъ всѣ на-повалъ, отвѣчалъ Шико.

-- Ихъ убили! вскричалъ Генрихъ, бросивъ на Шико грозный взглядъ:-- убили!

-- Не то что убили, а...

-- Ты смѣешься, извергъ!

-- Я еще не успѣлъ выговорить! Они лежатъ не какъ убитые, а какъ пьяные.

-- Ты было-испугалъ меня... Но зачѣмъ клевещешь ты на моихъ дворянъ?

-- Я не клевещу... я прославляю ихъ.

-- Перестань шутить... говори серьёзно; знаешь ли ты, что они вышли съ Анжуйцами?

-- Еще бы мнѣ не знать этого!

-- Что же было?

-- А было то, что я тебѣ говорилъ: они лежатъ пьяные.

-- Но Бюсси, Бюсси!

-- Бюсси человѣкъ весьма-опасный; онъ п о итъ ихъ.

-- Шико, ради Бога!

-- Что ради Бога? Бюсси угощаетъ королевскихъ друзей: развѣ это хорошо?

-- Бюсси угощаетъ ихъ? О, это невозможно! они заклятые враги.

-- Отъ-того-то онъ и угощаетъ ихъ. Можешь ты дойдти до рѣки?

-- Могу дойдти до конца свѣта, чтобъ собственными глазами убѣдиться въ такомъ дивъ.

-- Такъ дойди только до дома Бюсси, и ты увидишь это диво.

-- Пойдемъ со мною.

-- Я сейчасъ оттуда.

-- Прошу тебя, Шико...

-- Нѣтъ, нѣтъ; я уже видѣлъ, такъ мнѣ не въ чемъ убѣждаться; я оттопталъ себѣ ноги...

Король съ гнѣвомъ взглянулъ на Гасконца.

-- Да и тебѣ не зачѣмъ безпокоиться, сказалъ Шико: -- они смѣются, обѣдаютъ и бранятъ тебя. Будь философомъ, Генрихъ: они смѣются -- будемъ и мы смѣяться; они обѣдаютъ -- вели подать и намъ чего-нибудь вкуснаго и горяченькаго; они бранятъ тебя -- поужинаемъ, да пойдемъ спать.

Король невольно улыбнулся.

-- Были во Франціи, продолжалъ Шико: -- короли смѣлые, храбрые, великіе, лѣнивые: я увѣренъ, что тебя не назовутъ Генрихомъ терпеливымъ... Ахъ, терпѣніе великая добродѣтель... особенно, когда другой нѣтъ!

-- Они измѣнили! говорилъ король:-- измѣнили мнѣ... Да у этихъ людей нѣтъ ни искры чести!

-- Послушай, Генрихъ, я не понимаю тебя! вскричалъ Шико, подвигаясь въ сосѣднюю комнату, гдѣ былъ приготовленъ ужинъ: -- ты плакалъ о своихъ друзьяхъ, воображая, что они убиты, а теперь, когда узналъ, что они живёхоньки, ты опять начинаешь плакать.

-- Мосьё Шико! вы надоѣли мнѣ.

-- Развѣ тебѣ пріятнѣе было, если бъ твои друзья сидѣли на вертелѣ?

-- Мнѣ жаль, что я не могу полагаться даже на друзей, сказалъ Генрихъ съ мрачнымъ видомъ.

-- О, ventre de biche! отвѣчалъ Шико: -- полагайся на меня; я не измѣню тебѣ, если ты не дашь мнѣ умереть съ голода. Дай мнѣ кусокъ фазана... и трюфелей, прибавилъ онъ, протягивая впередъ свою тарелку.

Генрихъ и единственный другъ его легли рано спать. Король долго не могъ уснуть отъ пустоты сердечной, Шико долго вертѣлся съ бока на бокъ отъ полноты желудка.

Рано утромъ, когда король былъ еще въ постели, Келюсъ, Шомбергъ, Можиронъ и д'Эпернонъ вошли къ нему въ комнату.

Шико спалъ еще; король давно уже проснулся.

Увидѣвъ молодыхъ людей, онъ гнѣвно соскочилъ съ кровати и закричалъ:

-- Вонъ отсюда, вонъ!

Изумленный слуга, отворившій молодымъ людямъ дверь, вѣжливо объяснилъ имъ, что король не желаетъ ихъ видѣть.

-- Но мы желали доложить вашему величеству, началъ Келюсъ.

-- Что вы протрезвились? закричалъ Генрихъ:-- не такъ ли?

Шико открылъ одинъ глазъ.

-- Простите, ваше величество, отвѣчалъ Келюсъ съ достоинствомъ: -- вы ошибаетесь...

-- Отъ-чего же мнѣ ошибаться? Я не пилъ анжуйскаго вина!

-- А! понимаю... понимаю... сказалъ Келюсъ улыбаясь.

-- Что вы понимаете?

-- Позвольте намъ объяснить все дѣло, ваше величество.

-- Я ненавижу пьяницъ и измѣнниковъ!

-- Государь! вскричали молодые люди въ одинъ голосъ.

-- Потерпите, господа, потерпите! сказалъ Келюсъ, останавливая товарищей.-- Одно слово успокоитъ нашего уважаемаго повелителя.

Эта смѣлость подѣйствовала на Генриха. Онъ понялъ, что люди, осмѣливавшіеся говорить такимъ-образомъ съ своимъ королемъ, не были преступны.

-- Говорите! сказалъ онъ:-- только не распространяйтесь.

-- Постараемся, ваше величество, хоть это довольно-трудно.

-- Да, я понимаю, что трудно оправдаться въ нѣкоторыхъ случаяхъ.

-- Нѣтъ, государь, намъ оправдываться нечего, возразилъ Келюсъ, взглянувъ на слугу и какъ-бы желая тѣмъ сказать королю, что онъ просилъ уже переговорить съ нимъ однимъ.

Король сдѣлалъ знакъ -- слуга удалился.

Шико открылъ другой глазъ и сказалъ:

-- На меня не смотрите; я сплю, какъ убитый.

И, закрывъ оба глаза, онъ принялся храпѣть изо всѣхъ силъ.

VI.

Шико просыплется.

Никто не обратилъ вниманія на Шико, потому-что всѣ привыкли считать его какъ-бы мёбелью въ комнатѣ короля.

-- Вашему величеству извѣстна только одна половина происшествіи, сказалъ Келюсъ, почтительно поклонившись: -- и смѣю сказать, половина наименѣе-интересная. Конечно, никто изъ насъ не отопрется въ томъ, что мы обѣдали у Бюсси и, смѣю прибавить, обѣдали прекрасно...

-- У него было особенно одно австрійское или венгерское вино, сказалъ Шомбергъ: -- которое мнѣ чрезвычайно понравилось.

-- О, негодный Нѣмецъ! вскричалъ король:-- онъ любитъ вино; я давно уже подозрѣваю въ немъ эту слабость.

-- А я разъ двадцать видѣлъ его пьянымъ, проговорилъ Шико.

Шомбергъ съ сердцемъ обратился къ Гасконцу.

-- Не смотри на меня, сынъ мой: я привыкъ бредить во снѣ; спроси хоть короля.

Шомбергъ опять обратился къ королю.

-- Ваше величество, сказалъ онъ: -- я не скрываю ни того, что люблю, ни того, что ненавижу; а я не прочь отъ хорошаго вина.

-- Вино не можетъ быть хорошимъ, сказалъ король: -- потому-что лишаетъ насъ драгоцѣннѣйшаго дара -- разсудка.

Шомбергъ хотѣлъ-было возражать, но Келюсъ остановилъ его знакомъ.

-- Правда, правда, сказалъ Шомбергъ: -- говори ты.

-- Итакъ, продолжалъ Келюсъ:-- я хотѣлъ сказать вашему величеству, что во время обѣда, и, въ особенности, до обѣда, у насъ были весьма-серьёзныя и интересныя разсужденія, касавшіяся собственно до вашего величества.

-- Вступленіе слишкомъ-пространно, сказалъ Генрихъ: -- это дурной знакъ.

-- Ventre de biche! вскричалъ Шико:-- не перебивай, Генрихъ! Скучно!

-- Ого! дуракъ, сказалъ Генрихъ серьёзно: -- если ты не спишь, такъ ступай вонъ.

-- Я не сплю отъ-того, отвѣчалъ Шико:-- что у тебя такіе говоруны.

Видя, что не возможно было спокойно и серьёзно поговорить о важномъ дѣлѣ, Шико всталъ, пожалъ плечами и вздохнулъ съ досадой.

-- Ваше величество, сказалъ д'Эпернонъ съ важностью: -- дѣло наше чрезвычайно-важно.

-- Чрезвычайно-важно? повторилъ Генрихъ.

-- Разумѣется, если жизнь восьми храбрыхъ дворянъ достойна вниманія вашего величества.

-- Это что значитъ? вскричалъ король.

-- Это значитъ, что я ожидаю, чтобъ его величеству угодно было выслушать меня.

-- Слушаю, сынъ мой, слушаю, сказалъ Генрихъ, положивъ руку на плечо Келюса.

-- Я докладывалъ вашему величеству, что мы разговаривали серьёзно; а вотъ результатъ нашего разговора: власть короля ослаблена, не уважаема.

-- То-есть, всѣ измѣняютъ королю! вскричалъ Генрихъ.

-- Она похожа, продолжалъ Келюсъ: -- на тѣхъ странныхъ боговъ, которые достигали глубокой древности, но не умирали и продолжали шествовать по пути человѣческихъ бѣдствій. Эти боги, достигнувъ такого состоянія, спасаются отъ усиливающейся дряхлости не иначе, какъ самопожертвованіемъ какого-либо человѣка. Это самопожертвованіе оживляетъ, воскрешаетъ ихъ. Тогда, обновленные юною, пламенною, великодушною кровію, они снова становятся сильными и могущественными. Государь! ваша власть подобна этимъ богамъ: она можетъ существовать только жертвами.

-- Экое краснорѣчіе! такъ золотомъ и льется! сказалъ Шико.-- Келюсъ, сынъ мой, выходи на улицу и говори рѣчи народу; бьюсь объ закладъ, что ты затмишь славу Линчестера, Койе, Коттона и даже геніальнаго, молніеноснаго оратора, знаменитаго Горанфло.

Генрихъ не отвѣчалъ ничего; замѣтно было, что большая перемѣна совершалась въ умѣ его; сначала онъ встрѣтилъ миньйоновъ гордымъ, строгимъ взглядомъ, но, мало-по-малу, соглашаясь съ истиной того, что они говорили, онъ становился задумчивъ, мраченъ, безпокоенъ.

-- Говори, говори, сказалъ онъ Келюсу:-- ты видишь, что я слушаю.

-- Ваше величество, продолжалъ Келюсъ:-- вы великій государь, но предъ вами уже нѣтъ горизонта; дворянство поставило предъ вами преграды, за которыми вы не видите ничего, кромѣ еще высшихъ преградъ, сооружаемыхъ вамъ народомъ. Вы, государь, были въ свое время храбрымъ полководцемъ; скажите же, что дѣлаютъ на войнѣ, когда батальйонъ, подобно грозной стѣнѣ, становится въ тридцати шагахъ отъ другаго батальйона? Трусы осматриваются назадъ и, видя, что сзади нѣтъ опасности, пускаются бѣжать; храбрые же идутъ впередъ.

-- Извольте! впередъ! вскричалъ король: -- mordieu! не первый ли я дворянинъ въ моемъ королевствѣ? Не одержалъ ли я въ молодости нѣсколько славныхъ побѣдъ? Много ли въ нашемъ вѣкѣ такихъ славныхъ именъ, какъ имена Жарнака и Монконтура? И такъ, впередъ, господа, впередъ! Я, по обыкновенію своему, пойду первый!

-- Да, да, ваше величество! вскричали молодые люди, наэлектризованные воинственнымъ порывомъ короля:-- впередъ!

Шико вскочилъ.

-- Тише вы тамъ! вскричалъ онъ: -- не мѣшайте говорить моему оратору. Продолжай, Келюсъ, сынъ мой, продолжай; ты уже наговорилъ намъ столько чудесныхъ вещей: скажи еще что-нибудь. Продолжай, сынъ мой, продолжай.

-- Да, Шико, я буду продолжать, чтобъ сказать его величеству, что наступила минута одной изъ тѣхъ жертвъ, о которыхъ я сейчасъ говорилъ, для поддержанія его власти. Противъ всѣхъ преградъ, незамѣтнымъ образомъ воздвигающихся вокругъ его величества, пойдутъ четыре человѣка въ полномъ убѣжденіи, что вы одобрите поступокъ и потомство прославитъ имена ихъ.

-- Что ты говоришь, Келюсъ? спросилъ король; глаза его сверкали радостію, умѣряемою заботливостью:-- кто эти четыре человѣка?

-- Я и мои товарищи, отвѣчалъ молодой человѣкъ съ чувствомъ гордости, одушевляющей всякаго, рискующаго жизнію для поддержанія своего мнѣнія или какой-либо страсти:-- мы жертвуемъ собою, ваше величество.

-- Чему?

-- Вашему спасенію.

-- Отъ кого?

-- Отъ враговъ вашего величества.

-- Господа! вы дѣйствуете по личной ненависти! вскричалъ Генрихъ.

-- О! изъ великодушнаго участія къ намъ вы, государь, прибѣгаете къ этому тривіальному предлогу... Нѣтъ, ваше величество, говорите какъ король, а не какъ какой-нибудь мелкій обитатель Сен-Дениской-Улицы. Вы сами не вѣрите тому, чтобъ Можиронъ ненавидѣлъ Антраге, чтобъ Шомбергъ презиралъ Ливаро, чтобъ д'Эпернонъ завидовалъ Бюсси, и чтобъ Келюсъ не любилъ Риберака. Э, нѣтъ! мы всѣ молоды и добры, мы могли бы любить другъ друга братскою любовью!.. Не личное соперничество заставляетъ насъ стать съ оружіемъ въ рукахъ другъ противъ друга. Нѣтъ, вражда между Франціею и анжуйскою провинціею, вражда права народнаго противъ божественнаго заставляетъ насъ взяться за оружіе... мы выступаемъ защитниками королевской власти на арену съ защитниками лиги и говоримъ вамъ: благословите насъ, государь! Улыбнитесь людямъ, идущимъ за васъ на смерть!.. Ваше благословеніе поможетъ имъ, быть можетъ, побѣдить; ваша улыбка усладитъ послѣднія ихъ минуты!

Генрихъ, проливая слезы, бросился обнимать Келюса и другихъ. Онъ прижалъ ихъ къ своему сердцу... Трогательна была эта сцена, выразительна картина, въ которой юное, пылкое мужество сливалось съ волненіемъ глубокой нѣжности, освященной въ эту минуту неограниченною преданностью.

Шико, мрачный и серьёзный, опершись на одну руку, глядѣлъ на эту сцену изъ алькова; и лицо его, обыкновенно холодное или саркастическое, имѣло въ эту минуту благородное, краснорѣчивое выраженіе.

-- Друзья мои! сказалъ наконецъ король: -- великодушна ваша преданность, благороденъ предпринимаемый вами подвигъ и въ настоящую минуту я болѣе горжусь именемъ вашего друга, нежели титуломъ короля Франціи. Не смотря на то, понимая лучше васъ свои личныя выгоды, я не принимаю пожертвованія, послѣдствія котораго могутъ быть славны для насъ всѣхъ, если вы побѣдите, но если вы падете, тогда я вполнѣ буду во власти враговъ моихъ. Повѣрьте мнѣ, Франція еще такъ-сильна, что можетъ сразиться съ анжуйскою провинціей. Я хорошо знаю моего брата, Гизовъ и лигу; мнѣ часто случалось усмирять болѣе горячихъ и недоступныхъ коней.

-- Но, ваше величество, вскричалъ Можиронъ: -- воинъ такимъ-образомъ разсуждать не можетъ; онъ не долженъ полагаться на слабость или неудачу непріятеля; тутъ дѣло идетъ о чести, о совѣсти, и храбрый человѣкъ долженъ дѣйствовать какъ умѣетъ, лишь бы дѣйствовалъ по убѣжденію.

-- Ошибаетесь, Можиронъ, сказалъ король:-- воинъ можетъ дѣйствовать, слѣпо повинуясь убѣжденію или высшей волѣ, но полководецъ долженъ разсуждать, мыслить.

-- Размышляйте же, ваше величество, и не мѣшайте намъ, простымъ воинамъ, дѣйствовать, сказалъ Шомбергъ: -- тѣмъ болѣе, что я ужасно счастливъ и не знаю неудачи.

-- Другъ, другъ! печально прервалъ его король: -- ты еще молодъ, тебѣ только двадцать лѣтъ, а я уже пожилъ на свѣтѣ.

-- Ваше величество, сказалъ Келюсъ:-- ваше милостивое расположеніе къ намъ только усиливаетъ нашу рѣшимость. Скажите же, когда можемъ мы сразиться съ Бюсси, Ливаро, Антраге и Риберакомъ?

-- Никогда! Слышите ли: никогда! Я строго запрещаю вамъ...

-- Простите, государь! сказалъ Келюсъ:-- вчера передъ обѣдомъ вызовъ и всѣ мѣры были приняты, и мы отъ своихъ словъ отказаться не можемъ.

-- Король имѣетъ право увольнять отъ даннаго обѣщанія! возразилъ Генрихъ:-- мнѣ стоитъ только сказать: "я хочу" или "я не хочу"! Вы всѣ въ моей власти. Прикажите сказать своимъ противникамъ, что я запретилъ вамъ принимать ихъ вызовъ подъ угрозой строжайшаго наказанія и повѣрьте, я сдержу слово... вѣчное изгнаніе...

-- Остановитесь, государь! сказалъ Келюсъ:-- вы имѣете право уволить насъ отъ даннаго слова, но васъ можетъ уволить только Богъ!.. Итакъ не клянитесь... мы охотно готовы подвергнуться вашему гнѣву и идти въ изгнаніе, потому-что дѣло наше правое и потому-что за границей никто не помѣшаетъ намъ встрѣтиться съ нашими противниками.

-- Если эти господа осмѣлятся подойдти къ вамъ на ружейный выстрѣлъ, я велю ихъ всѣхъ заключить въ Бастилью, вскричалъ Генрихъ.

-- Государь, сказалъ Келюсъ:-- если вы поступите такимъ-образомъ, мы всѣ босыми ногами съ веревкой на шеѣ явимся къ Лорану Тестю, коменданту Бастильи, съ просьбой заключить насъ вмѣстѣ съ нашими противниками.

-- Mordieu! Они умрутъ на плахѣ!.. Вѣдь я король!

-- Въ такомъ случаѣ, мы зарѣжемся возлѣ плахи.

Генрихъ долго молчалъ. Наконецъ, онъ устремилъ свои черные глаза на молодыхъ людей.

-- Вы храбрые и благородные дворяне, сказалъ онъ.-- Если Богъ не поможетъ такимъ людямъ, тогда...

-- Не богохульствуй! торжественно вскричалъ Шико. сходя съ постели и приближаясь къ королю.-- Да, у нихъ благородныя сердца. Боже! да будетъ твоя святая воля... Генрихъ! продолжалъ Шико, обратившись къ королю;-- назначь имъ день. Вотъ твое дѣло; не тебѣ предписывать условія Всемогущему.

-- О, Боже мой! Боже мой! проговорилъ Генрихъ.

-- Государь, умоляемъ васъ! сказали молодые люди, преклонивъ колѣни.

-- Хорошо! Пусть будетъ по-вашему. Да, Господь справедливъ, онъ поможетъ намъ побѣдить; но во всякомъ случаѣ вы должны приготовиться къ этому великому подвигу. Любезные друзья, помните, что Жарнакъ исповѣдался и причастился передъ битвой съ Шатепьере: послѣдній былъ храбрый, отчаянный воинъ, но увеселенія, пиры ослабили его... Это страшный грѣхъ, друзья мои! Словомъ, онъ прогнѣвилъ Господа, который, быть-можетъ, и пощадилъ бы его, ради его молодости, красоты и силы... и Жарнакъ убилъ его... Послушайте, мы будемъ говѣть... у насъ есть мощи святой Женевьевы: они дѣйствительнѣе всѣхъ другихъ святынь. Будемъ вмѣстѣ поститься и воздавать Господу хвалу въ великій день праздника тѣла Господня... на другой же день...

-- О, благодаримъ, благодаримъ, ваше величество! вскричали молодые люди:-- черезъ недѣлю...

И они бросились цаловать руки короля, который еще разъ обнялъ ихъ и, зарыдавъ, поспѣшно ушелъ въ свою молельню.

-- Слѣдовательно, теперь мы можемъ назначитъ день и часъ, сказалъ Келюсъ.-- Садись, Можиронъ, и пиши... перомъ короля; на другой день послѣ праздника тѣла Господня!

-- Готово, отвѣчалъ Можиронъ:-- какому герольду поручимъ мы снести это письмо?

-- Мнѣ, если позволите! сказалъ Шико:-- только позвольте подать вамъ благой совѣтъ, юноши: его величество толкуетъ о постѣ, молитвахъ и мощахъ... все это прекрасно послѣ одержанной побѣды; но передъ битвой гораздо-дѣйствительнѣе помощь сытнаго стола, вкуснаго вина и благодѣтельнаго сна. Ничто лучше не укрѣпляетъ мускуловъ, -- только замѣтьте, что излишество во всемъ вредно. Вы хорошо сдѣлаете, если поудержитесь...

-- Браво, Шико! вскричали молодые люди въ одинъ голосъ.

-- Прощайте, львёнки, отвѣчалъ Гасконецъ: -- я иду къ Бюсси.

Онъ ступилъ три шага и вернулся.

-- Кстати, сказалъ онъ:-- въ день праздника тѣла Господня не отходите отъ короля ни на шагъ. Ходите за нимъ, точно привязанные. Понимаете?.. Ну, ладно; теперь я снесу ваше письмо.

И Шико ушелъ крупными шагами.

VII.

Праздникъ тѣла Господня.

Въ-продолженіе этой недѣли, событія готовились точно гроза, собирающаяся на горизонтѣ въ удушливые, жаркіе лѣтніе дни.

Монсоро, вставшій опять на ноги послѣ двухсуточной лихорадки, самъ сталъ подсматривать, не откроетъ ли человѣка, похитившаго честь его; но такъ-какъ онъ ничего не замѣчалъ, то болѣе и болѣе убѣждался въ лицемѣріи герцога анжуйскаго и въ недобрыхъ его намѣреніяхъ.

Бюсси по-прежнему извѣщалъ больнаго. Только Реми предувѣдомилъ его о увеличивавшейся мнительности и ревности обер-егермейстера, и молодой человѣкъ прекратилъ ночныя посѣщенія.

Шико употреблялъ свое время съ двоякою пользою:

Первую половину посвящалъ онъ своему возлюбленному государю, Генриху де-Валуа, отъ котораго почти не отходилъ, заботясь о немъ какъ мать.

Вторая принадлежала любезному другу его, брату Горанфло, котораго онъ уговорилъ воротиться въ монастырь, куда самъ проводилъ его и гдѣ былъ весьма-ласково принятъ настоятелемъ Жозефомъ Фулономъ.

Пріоръ очень-хорошо зналъ, какое вліяніе Шико имѣлъ на короля, и потому всячески угождалъ ему, чтобъ онъ уговорилъ Генриха провести сутки въ монастырѣ наканунѣ великаго праздника, на что самъ король, по просьбѣ пріора, уже согласился. Что же касается до Горанфло, онъ еще болѣе заслужилъ уваженіе монаховъ за то, что съ такимъ искусствомъ умѣлъ спискать довѣренность и пріязнь Шико.

По приглашенію пріора, Шико часто навѣщалъ Горанфло; а такъ-какъ онъ всегда приносилъ съ собою нѣсколько бутылокъ самаго рѣдкаго и дорогаго вина, то братъ Горанфло принималъ его еще лучше, нежели пріоръ.

Тогда онъ запирался въ келлью, чтобъ внимать, какъ всѣ говорили, поучительнымъ рѣчамъ его. Наканунѣ праздника тѣла Господня, Шико провелъ всю ночь въ монастырѣ, и на другой день разнесся слухъ, что Горанфло уговорилъ Шико постричься въ монахи.

Король, между-тѣмъ, давалъ друзьямъ своимъ уроки фехтованія, придумывая новые удары и преимущественно занимаясь д'Эпернономъ, которому жребій доставилъ опаснаго противника, что видимо безпокоило его.

Запоздалые прохожіе встрѣчали въ окрестностяхъ Аббатства-св.Женевьевы странныхъ монаховъ, походившихъ болѣе на рейтаровъ. Домъ же герцога Гиза сдѣлался самымъ таинственнымъ и шумнымъ притономъ лигёровъ; внутри собиралось множество народа; снаружи все было тихо, пусто; въ парадной залѣ этого дома каждый вечеръ происходили совѣщанія за плотно-закрытыми ставнями. Совѣщанія эти слѣдовали обыкновенно за обѣдами, къ которымъ были приглашаемы одни мужчины; не смотря на то, главное мѣсто за столомъ занимала герцогиня де-Монпансье.

Мы вынуждены сообщить эти подробности читателямъ по той причинѣ, что въ архивахъ полиціи нельзя наидти этихъ подробностей. Полиція того благословеннаго царствованія не подозрѣвала даже заговора, хотя онъ, какъ мы увидимъ, былъ весьма-важенъ; а ночные дозоры безпечно прохаживались по городу, заботясь только о томъ, не было ли гдѣ пожара, поровъ, бѣшеныхъ собакъ, или буяновъ-пьяницъ.

Иногда патрули и останавливались у гостинницы Прекрасной-Звѣзды, но хозяинъ ея, ла-Гюрьеръ, былъ извѣстенъ за ревностнаго католика, и никто не сомнѣвался въ томъ, что сборища и совѣщанія, у него происходившія, клонились къ прославленію святой религіи.

Въ такомъ глухомъ броженіи находился Парижъ, когда наступило утро великаго торжества, уничтоженнаго конституціоннымъ правительствомъ и извѣстнаго подъ именемъ праздника тѣла Господня.

Утромъ этого великаго дня погода была прекрасная, и цвѣты, разсыпанные по улицамъ, распространяли въ воздухѣ пріятнѣйшее благоуханіе.

Въ это утро, Шико, спавшій съ нѣкотораго времени каждую ночь въ спальнѣ короля, разбудилъ его очень-рано. Никто не дерзалъ еще нарушать покоя короля.

-- Ахъ, Шико, вскричалъ Генрихъ: -- убирайся къ чорту! Вотъ не въ пору разбудилъ меня. Мнѣ въ жизнь не снились еще такія пріятныя вещи!

-- А что же тебѣ снилось, сынъ мой? спросилъ Шико.

-- Мнѣ снилось, что Келюсъ прокололъ насквозь Антраге и плавалъ, бѣдненькій, въ крови своего противника... Однако, уже свѣтло. Пойдемъ просить Бога, чтобъ сонъ мой осуществился. Позови кого-нибудь, Шико.

-- Что тебѣ нужно?

-- Я хочу, чтобъ мнѣ принесли покаятельное платье и бичъ.

-- Не лучше ли велѣть подать позавтракать?

-- Еретикъ! Не-уже-ли ты хочешь идти къ обѣднѣ съ полнымъ желудкомъ?

-- А развѣ нельзя?

-- Позови скорѣе кого-нибудь! нетерпѣливо возразилъ король.

-- Потерпи, отвѣчалъ Шико: -- потерпи; теперь нѣтъ еще восьми часовъ; успѣешь еще. Лучше побесѣдуемъ.

-- Теперь мнѣ не до твоей бесѣды.

-- Эй, побесѣдуемъ! Не раскаешься, другъ мой Валуа, честное слово, не раскаешься!

-- Ну, такъ говори; только скорѣе.

-- На сколько частей раздѣлишь ты день свой?

-- На три.

-- Въ честь святой троицы; это очень-похвально, сынъ мой. Что же ты будешь дѣлать въ первой части?

-- Слушать обѣдню въ соборѣ Сен-Жермен-л'Оксерруа.

-- Во второй?

-- По возвращеніи въ Лувръ -- обѣдъ.

-- Далѣе.

-- Потомъ покаятельная процессія по улицамъ съ остановками въ главныхъ парижскихъ монастыряхъ, начиная съ якобинскаго и кончая Сен-Женевьевскимъ, гдѣ я обѣщалъ пріору пробыть сутки въ келльѣ святаго мужа, чтобъ помолиться объ успѣхѣ нашего оружія...

-- Я знаю его.

-- Кого?

-- Святаго мужа.

-- Не-уже-ли?

-- Мы съ нимъ на ты.

-- Тѣмъ лучше; ты пойдешь со мною, Шико; мы будемъ вмѣстѣ молиться.

-- Непремѣнно.

-- Такъ одѣвайся же и пойдемъ.

-- Погоди еще немножко.

-- Зачѣмъ?

-- Мнѣ нужно еще кое-о-чемъ разспросить тебя.

-- Развѣ ты не можешь спрашивать, когда меня будутъ одѣвать?

-- Нѣтъ; при постороннихъ нельзя.

-- Такъ говори же скорѣе; мнѣ некогда.

-- Что твой дворъ?

-- Пойдетъ со мной.

-- А братъ?

-- Тоже.

-- А стража?

-- Французская стража подъ начальствомъ Крильйона ждетъ меня у Лувра, швейцарская у аббатства.

-- Чудесно! сказалъ Шико: -- теперь я все знаю.

-- Слѣдовательно, я могу позвать?

-- Зови.

Генрихъ позвонилъ.

-- Церемонія будетъ величественная, продолжалъ Шико.

-- Во славу Господа.

-- Конечно. Но, Генрихъ, не скажешь ли ты мнѣ чего-нибудь.

-- Нѣтъ. Развѣ я забылъ что-нибудь въ церемоніалѣ?

-- Я не о томъ говорю.

-- О чемъ же?

-- Ни о чемъ.

-- Такъ что же ты мнѣ за вздоръ толкуешь?

-- Нѣтъ, я только хотѣлъ спросить, непремѣнно ли ты пойдешь въ Сен-Женевьевское-Аббатство?

-- Непремѣнно.

-- И останешься тамъ на ночь?

-- Я обѣщалъ.

-- Прекрасно! Позволь же мнѣ теперь сказать, что твои распоряженія мнѣ не нравятся.

-- Отъ-чего?

-- Такъ.

-- Да, наконецъ, объясни...

-- Когда мы отобѣдаемъ, я сообщу тебѣ планъ церемоніала, придуманнаго много.

-- Пожалуй.

-- Пожалуй или нѣтъ, а будетъ по-моему.

-- Что это значитъ?

-- Тише! сюда идутъ.

Лакеи отворили двери, и въ спальню вошли цирюльникъ, парфюмеръ и каммердинеръ, которые немедленно овладѣли его величествомъ и принялись снаряжать его по порядку, описанному въ началѣ этого разсказа.

Когда туалетъ былъ почти конченъ, слуга доложилъ о герцогѣ анжуйскомъ.

Генрихъ приготовилъ самую ласковую улыбку, чтобъ принять брата.

За герцогомъ слѣдовали Монсоро, д'Эпернонъ и Орильи.

Д'Эпернонъ и Орильи остановились въ нѣкоторомъ отдаленіи.

При взглядѣ на блѣдное, болѣе прежняго страшное лицо обер-егермейстера, король сдѣлалъ"движеніе изумленія.

Движеніе это не ускользнуло ни отъ принца, ни отъ графа.

-- Ваше величество, сказалъ герцогъ: -- графъ де-Монсоро пришелъ засвидѣтельствовать вамъ свое глубочайшее почтеніе.

-- Благодарю васъ, графъ, сказалъ Генрихъ: -- посѣщеніе ваше меня тѣмъ болѣе радуетъ, что я вижу васъ здоровымъ. Вы были ранены, не правда ли?

-- Точно такъ, ваше величество.

-- На охотѣ?

-- На охотѣ, ваше величество.

-- Но теперь вамъ лучше?

-- Теперь я здоровъ.

-- Не угодно ли будетъ вашему величеству, сказалъ герцогъ анжуйскій:-- чтобъ послѣ обѣдни графъ Монсоро отправился въ Компьенскій-Лѣсъ приготовить намъ охоту?

-- Но, возразилъ Генрихъ: -- развѣ вы не знаете, что завтра...

Король хотѣлъ сказать, что на завтра назначенъ поединокъ между моими и вашими друзьями, но опомнился и замолчалъ.

-- Я ничего не знаю, ваше величество, отвѣчалъ герцогъ анжуйскій.

-- Я хотѣлъ сказать, продолжалъ Генрихъ: -- что я намѣренъ провести ночь въ Сен-Женевьевскомъ-Аббатствѣ, а потому завтра мнѣ нельзя будетъ охотиться. Но пусть г. обер-егермейстеръ ѣдетъ: мы можемъ поохотиться и послѣ завтра.

-- Слышите? сказалъ герцогъ обер-егермейстеру.

-- Слышу, ваше высочество, отвѣчалъ графъ, поклонившись.

Въ это время, вошли Шомбергъ и Келюсъ; король принялъ ихъ съ отверстыми объятіями.

-- Еще одинъ день, сказалъ Келюсъ, поклонившись королю.

-- Только одинъ день, прибавилъ Шомбергъ.

Въ то же время, Монсоро говорилъ герцогу:

-- Вы, кажется, изгоняете меня, ваше высочество?

-- Заботиться о королевской охотѣ есть долгъ обер-егермейстера, отвѣчалъ герцогъ.

-- Понимаю, возразилъ Монсоро.-- Сегодня вечеромъ конецъ срока, назначеннаго вашимъ высочествомъ, и вы отсылаете меня въ Компьенъ, чтобъ не сдержать даннаго слова. Берегитесь, ваше высочество, однимъ словомъ я могу...

Франсуа схватилъ графа за руку.

-- Молчите, сказалъ онъ: -- я приступаю уже къ исполненію даннаго слова.

-- Объяснитесь.

-- Всѣ узнаютъ объ отъѣздѣ вашемъ на охоту.

-- Такъ что же?

-- Вы не уѣдете; спрячьтесь по близости отъ своего дома; человѣкъ, котораго вы желаете узнать, не замедлитъ явиться... до остальнаго мнѣ дѣла нѣтъ; я исполню свое обѣщаніе, вы же вѣдайтесь какъ сами знаете.

-- Могу ли я положиться?..

-- Порукой служитъ мое честное слово, сказалъ герцогъ.

-- У меня есть другая, болѣе вѣрная порука -- ваша подпись, сказалъ Монсоро.

-- Э, mordieu! знаю.

И герцогъ отошелъ отъ Монсоро, чтобъ подойдти къ брату; между-тѣмъ, Орильи коснулся руки д'Эпернона.

-- Кончено, сказалъ онъ ему.

-- Что, что кончено?

-- Графъ де-Бюсси не будетъ драться завтра.

-- Бюсси не будетъ драться?

-- Я за это ручаюсь.

-- Отъ-чего?

-- Онъ не будетъ драться, вотъ все, что я знаю.

-- Если это правда, то вы получите тысячу экю.

-- Господа, сказалъ Генрихъ: -- мы отправляемся въ церковь Сен-Жермен-л'Оксерруа.

-- А оттуда въ Сен-Женевьевское-Аббатство? спросилъ герцогъ.

-- Непремѣнно, отвѣчалъ король.

-- Какъ-бы не такъ! проворчалъ Шико, застегивая пряжку своей шпаги.

Генрихъ III пришелъ въ галерею, гдѣ уже весь дворъ ждалъ его.

VIII.

Предшествовавшія событія объясняются.

Наканунѣ вечера, въ который все было условлено и рѣшено между Гизами и Анжуйцами, Монсоро, воротившись домой, засталъ у себя Бюсси.

Вспомнивъ, что молодой дворянинъ, къ которому онъ по-прежнему питалъ большую дружбу, не будучи ни о чемъ предувѣдомленъ, могъ подвергнуться опасности, Монсоро отвелъ его въ сторону.

-- Любезный графъ, сказалъ онъ ему: -- позвольте мнѣ подать вамъ совѣтъ.

-- Сдѣлайте одолженіе! отвѣчалъ Бюсси: -- я буду вамъ очень-благодаренъ.

-- На вашемъ мѣстѣ я завтра отлучился бы изъ Парижа.

-- Зачѣмъ?

-- Это можетъ избавить васъ отъ большой непріятности.

-- Отъ большой непріятности? повторилъ Бюсси, пристально смотря графу въ глаза и какъ-бы желая угадать мысль его:-- какая же это непріятность?

-- Вы не знаете, что готовится къ завтрашнему дню?

-- Не знаю.

-- Честное слово?

-- Честное слово дворянина.

-- Герцогъ анжуйскій не повѣрялъ вамъ ничего?

-- Ничего. Герцогъ анжуйскій повѣряетъ мнѣ только тѣ вещи, которыя онъ можетъ говорить вслухъ.

-- Я не герцогъ анжуйскій, и люблю друзей своихъ не изъ личныхъ выгодъ; итакъ, скажу вамъ, что готовится важное событіе, что партіи герцога анжуйскаго и Гизовъ задумали дѣло, слѣдствіемъ котораго весьма-легко можетъ быть низверженіе короля съ престола.

Бюсси посмотрѣлъ на Монсоро съ нѣкоторою недовѣрчивостью, но лицо обер-егермейстера выражало совершенную искренность.

-- Графъ, отвѣчалъ молодой человѣкъ:-- вы знаете, что я принадлежу герцогу анжуйскому, слѣдовательно, ему принадлежитъ и рука, и жизнь моя. Король, противъ котораго я никогда ничего не предпринималъ, гнѣвается на меня и не упускаетъ случая оскорбить меня. И завтра же -- Бюсси понизилъ голосъ,-- вамъ однимъ открою я эту тайну... понимаете ли? вамъ однимъ я открою, что завтра же я рискую жизнію, чтобъ унизить Генриха де-Валуа въ лицѣ его любимцевъ.

-- Итакъ, спросилъ Монсоро: -- вы рѣшились идти на встрѣчу опасностямъ, могущимъ произойдти отъ вашей привязанности къ герцогу анжуйскому.

-- Рѣшился.

-- Знаете ли, до чего это можетъ довести васъ?

-- Я знаю, гдѣ я могу и долженъ остановиться; не смотря на всѣ оскорбленія, нанесенныя мнѣ королемъ, я никогда не подниму руки на помазаиника Божія; пусть дѣйствуютъ другіе, а я все-таки послѣдую за герцогомъ анжуйскимъ, чтобъ защитить его въ случаѣ опасности.

Монсоро задумался и, послѣ минутнаго молчанія, положивъ руку на плечо молодаго человѣка, сказалъ:

-- Любезный графъ, герцогъ анжуйскій коварный, низкій измѣнникъ; въ случаѣ опасности, онъ готовъ пожертвовать своимъ вѣрнѣйшимъ слугою, преданнѣйшимъ другомъ... Оставьте его; послѣдуйте совѣту друга, уѣзжайте на завтра въ свой венсеннскій загородный домъ или куда хотите, но не являйтесь на праздничную процессію.

Бюсси посмотрѣлъ на него пристально.

-- А зачѣмъ же вы сами слѣдуете за герцогомъ анжуйскимъ? спросилъ онъ.

-- Потому-что онъ мнѣ нуженъ еще... по дѣламъ, касающимся моей чести.

-- Такъ и я, графъ, отвѣчалъ Бюсси: -- долженъ слѣдовать за принцемъ по дѣламъ, касающимся моей чести.

Графъ де-Монсоро пожалъ Бюсси руку, и они разстались.

Въ предшествовавшей главѣ, мы уже сообщили читателямъ, что произошло на другой день въ спальнѣ короля.

Воротившись домой, Монсоро объявилъ женъ объ отъѣздъ своемъ въ Компьень.

Діана выслушала это извѣстіе съ тайною радостью. Мужъ разсказалъ ей о поединкѣ Бюсси съ д'Эпернономъ; но послѣдній не славился ни искусствомъ, ни неустрашимостью, а потому, помышляя о предстоящемъ поединкѣ, Діана ощущала только боязнь, смѣшанную съ гордостью.

Бюсси съ утра явился къ герцогу и послѣдовалъ за нимъ во дворецъ, но остался въ передней. Вышедъ отъ брата, Франсуа опять взялъ его съ собою, и со всею своею свитою поѣхалъ въ церковь Сен-Жермен-л'Оксерруа.

Взглянувъ на открытое, благородное лицо великодушно преданнаго ему Бюсси, герцогъ ощутилъ угрызенія совѣсти; но два обстоятельства побѣдили въ немъ минутное раскаяніе: во-первыхъ, власть, которую имѣлъ надъ нимъ Бюсси и по которой онъ угадывалъ, что даже на престолѣ онъ будетъ ему повиноваться; во-вторыхъ, любовь молодаго человѣка къ графинѣ де-Монсоро, любовь, пробуждавшая въ сердцѣ принца всѣ мученія ревности и оскорбленной гордости.

Но, съ другой стороны, и Монсоро крайне безпокоилъ герцога, и Франсуа разсуждалъ такимъ-образомъ:

-- Если Бюсси послѣдуетъ за мною и своимъ мужествомъ поможетъ мнѣ восторжествовать, тогда Монсоро мнѣ не опасенъ... Если же Бюсси покинетъ меня, я ему ничѣмъ не буду обязанъ.

Въ-слѣдствіе этого размышленія, предметомъ котораго былъ Бюсси, принцъ не сводилъ съ него глазъ: онъ видѣлъ, какъ молодой человѣкъ вошелъ въ церковь со спокойнымъ, улыбающимся лицомъ, вѣжливо далъ дорогу д'Эпернону, своему противнику и, отступивъ нѣсколько назадъ, сталъ на колѣни.

Тогда принцъ знакомъ подозвалъ Бюсси, чтобъ и тутъ не терять его изъ вида.

Обѣдня уже началась, когда Реми вошелъ въ церковь и преклонилъ колѣни возлѣ молодаго графа. Герцогъ невольно вздрогнулъ при видѣ доктора, повѣреннаго всѣхъ тайнъ Бюсси.

И точно, минуту спустя Реми шепнулъ что-то на ухо графу и вручилъ ему тайкомъ записочку.

Хололная дрожь пробѣжала по всему тѣлу герцога.

-- Это отъ нея, подумалъ онъ:-- она пишетъ ему, что мужъ ея уѣзжаетъ изъ Парижа.

Бюсси опустилъ записочку въ шляпу, развернулъ ее и прочиталъ.

Принцъ не могъ видѣть записки, но онъ замѣтилъ, что лицо Бюсси засіяло радостью и любовью.

-- Горе, горе тебѣ, проговорилъ онъ:-- если ты отстанешь отъ меня!

Бюсси поднесь записку къ губамъ и спряталъ ее на сердцѣ.

Герцогъ осмотрѣлся. Еслибъ онъ увидѣлъ Монсоро, то, быть-можетъ, не дождался бы вечера и немедленно назвалъ бы ему Бюсси.

По окончаніи обѣдни, процессія отправилась обратно въ Лувръ, гдѣ для короля былъ приготовленъ обѣдъ въ его покояхъ, а для придворныхъ въ галереѣ. Швейцарская стража образовывала цѣлую аллею отъ церкви до Лувра. Крилльнонъ съ французской стражей стоялъ на дворѣ.

Шико точно такъ же слѣдилъ за королемъ, какъ герцогъ анжуйскій за Бюсси.

Войдя въ Лувръ, Бюсси подошелъ къ герцогу.

-- Простите, ваше высочество, сказалъ онъ поклонившись:-- мнѣ нужно сказать вамъ два слова.

-- О чемъ-нибудь важномъ? спросилъ герцогъ.

-- О весьма-важномъ.

-- Можешь сказать во время процессіи; мы пойдемъ рядомъ.

-- Извините; я именно хотѣлъ просить васъ уволить меня.

-- Зачѣмъ? спросилъ герцогъ голосомъ, волненія котораго онъ не могъ скрыть.

-- Вашему высочеству извѣстно, что завтра великій день; завтра должно рѣшиться преимущество которой-либо изъ двухъ властей; и потому я желалъ бы удалиться на цѣлый день въ свой венсенскій загородный домъ.

-- И ты не хочешь принимать участія въ процессіи, на которой присутствуетъ весь дворъ короля?

-- Нѣтъ, если вы позволите.

-- Ты даже не хочешь идти со мною въ Сен-Женевьевское-Аббатство?

-- Я желалъ бы провесть цѣлый день у себя.

-- Однакожь, если представится какой-нибудь случай, гдѣ мнѣ нужна будетъ помощь друзей моихъ?..

-- Такъ-какъ подобная помощь можетъ быть вамъ нужна только противъ особы короля, то я вторично прошу меня уволить, отвѣчалъ Бюсси: -- я не могу располагать своею жизнію; я далъ слово господину д'Эпернону.

Наканунѣ, Монсоро сказалъ герцогу, что онъ можетъ положиться на Бюсси; слѣдовательно, перемѣна, происшедшая съ нимъ, была слѣдствіемъ записки, принесенной ему Годуэномъ.

-- Такъ ты покидаешь своего друга и повелителя, Бюсси? сказалъ герцогъ, стиснувъ зубы.

-- Ваше высочество, возразилъ Бюсси:-- человѣкъ, готовый рисковать жизнію въ отчаянномъ, кровавомъ, смертномъ поединкѣ долженъ помышлять объ одномъ только Повелителѣ... и къ нему-то я намѣренъ обратить всѣ свои помышленія.

-- Ты знаешь, что дѣло идетъ о престолѣ Франціи и покидаешь меня?

-- Ваше высочество, я уже довольно трудился для васъ, и завтра, быть-можетъ, въ послѣдній разъ докажу вамъ свою преданность. Больше жизни я ничего не могу дать вамъ.

-- Хорошо! возразилъ герцогъ глухимъ голосомъ: -- вы свободны; идите, мосьё де-Бюсси.

Не обращая вниманія на внезапную холодность принца, Бюсси вышелъ изъ Лувра и поспѣшно направилъ шаги къ своему дому.

Герцогъ позвалъ Орильи.

Орильи явился.

-- Что прикажете, ваше высочество? спросилъ онъ.

-- Бюсси самъ произнесъ свой приговоръ.

-- Онъ не идетъ съ вами?

-- Нѣтъ.

-- Онъ идетъ на свиданіе?

-- Да.

-- Стало-быть, сегодня вечеромъ?..

-- Сегодня вечеромъ.

-- Господинъ де-Монсоро знаетъ?

-- О свиданіи? да; но онъ еще не знаетъ, кого встрѣтитъ.

-- Итакъ, вы рѣшились пожертвовать графомъ?

-- Я рѣшился мстить, отвѣчалъ принцъ: -- и опасаюсь теперь только одного.

-- Чего?

-- Если Монсоро понадѣется на собственную силу и ловкость, то Бюсси можетъ спастись.

-- Успокойтесь, ваше высочество... Точно ли вы отказались отъ господина де-Бюсси?

-- Конечно, mordieu! Я отказался отъ человѣка, съ которымъ не имѣю своей воли, который отбилъ у меня женщину, страстно мною любимую... Да, да, Орильи, я отказался отъ него!..

-- Успокойтесь же, ваше высочество; если онъ и уйдетъ отъ Монсоро, такъ не уйдетъ отъ другаго.

-- А кто этотъ другой?

-- Прикажете назвать его?

-- Приказываю.

-- Д'Эпернонъ.

-- Д'Эпернонъ!.. вѣдь онъ будетъ съ нимъ драться завтра?

-- Будетъ, либо нѣтъ.

-- О, разскажи, разскажи, какимъ образомъ...

Орильи хотѣлъ начать разсказывать, какъ вдругъ позвали герцога. Король сидѣлъ уже за столомъ и удивлялся отсутствію герцога анжуйскаго.

-- Разскажешь во время хода, сказалъ герцогъ и послѣдовалъ за придворнымъ, позвавшимъ его.

Скажемъ читателямъ, что произошло между д'Эпернономъ и музыкантомъ на лютнѣ.

Утромъ, на разсвѣтѣ, д'Эпернонъ пришелъ во дворецъ герцо, за и спросилъ Орильи, съ которымъ давно уже былъ знакомъ: музыкантъ нѣкогда давалъ ему уроки, и они подружились.

Кромѣ того, д'Эпернонъ, какъ хитрый Гасконецъ, слѣдовалъ методѣ вкрадчивости, состоящей въ томъ, чтобъ чрезъ посредство слугъ достигать до господъ, и Орильи сообщалъ ему почти всѣ танцы герцога анжуйскаго.

Прибавимъ еще, что, въ-слѣдствіе своего дипломатическаго искусства, онъ старался угождать и королю и герцогу, чтобъ быть въ милости какъ у царствующаго, такъ и у будущаго государя.

Онъ пришелъ къ Орильи, чтобъ поговорить съ нимъ о предстоящемъ поединкѣ, сильно его безпокоившемъ; никогда д'Эпернонъ не славился храбростію, а тутъ, на бѣду, судьба назначила ему въ противники мужественнаго Бюсси; драться съ нимъ -- значило идти на вѣрную смерть.

Послѣ первыхъ словъ д'Эпернона о безпокоившемъ его предметѣ, музыкантъ, знавшій тайную ненависть своего господина къ Бюсси, сталъ сожалѣть о бѣдномъ ученикѣ своемъ, стараясь преувеличивать опасность и говорилъ, что каждое утро Бюсси упражнялся два часа сряду въ фехтованьи съ искуснѣйшимъ фехтмейстеромъ, настоящимъ художникомъ, много-странствовавшимъ и заимствовавшимъ у Итальянцевъ осторожность, у Испанцевъ коварныя ухватки, у Германцевъ неподвижность и хладнокровіе, наконецъ у дикихъ Поляковъ, называвшихся въ то время Сарматами, отчаянные скачкй, уклоненія и рукопашныя схватки.

Со время исчисленія геройскихъ качествъ Бюсси, д'Эпернонъ со страху слизалъ съ ногтей весь карминъ, которымъ они были выкрашены.

-- Такъ, стало-быть, мнѣ нѣтъ спасенія? сказалъ онъ, поблѣднѣвъ и принужденно смѣясь.

-- Я думаю, отвѣчалъ Орильи.

-- Однако жь нелѣпо выходить на поединокъ съ полною увѣренностію быть убитымъ! вскричалъ д'Эпернонъ.-- Это все равно, что играть въ кости съ человѣкомъ, у котораго кости со всѣхъ сторонъ отмѣчены шестью точками.

-- Объ этомъ надобно было прежде подумать.

-- Я подумаю и теперь, сказалъ д'Эпернонъ: -- не даромъ же я Гасконецъ. Глупъ тотъ, кто въ двадцать-пять лѣтъ разстается съ жизнію! Постой, у меня славная мысль...

-- Какая?

-- Ты говоришь, что Бюсси навѣрное убьетъ меня?

-- Я въ томъ не сомнѣваюсь.

-- Такъ, стало-быть, это ужь не поединокъ, а убійство.

-- Почти.

-- А коли убійство, такъ... чортъ возьми!

-- Что чортъ возьми?

-- Убійство можно предупредить...

-- Чѣмъ?

-- Убійствомъ же.

-- Разумѣется.

-- Если онъ хочетъ меня убить, такъ и я имѣю право убить его... только прежде.

-- Я самъ то же думалъ.

-- Вѣдь справедливо?

-- Совершенно.

-- И позволительно?

-- Конечно.

-- Только я поступлю человѣчнѣе его: онъ хочетъ собственноручно пролить мою кровь, а я... я не хочу быть убійцей; я предоставлю это другому.

-- То-есть, вы наймете убійцъ?

-- Я сдѣлаю то же, что герцоги де-Гизъ и де-Майеннъ сдѣлали для Сен-Мегрена.

-- Это будетъ стоять вамъ дорого.

-- Я заплачу три тысячи экю.

-- Когда сбирры узнаютъ, кого должны убивать, такъ потребуютъ на человѣка по пятисотъ экю; за эту сумму вы найдете только шесть человѣкъ.

-- Развѣ этого не довольно?

-- Шесть человѣкъ! Да у Бюсси не будетъ ни одной царапины, когда четыре сбирра будутъ убиты. Вспомните только тотъ случай, когда Бюсси ранилъ Шомберга въ ляжку, васъ въ руку и когда онъ оглушилъ Келюса.

-- Такъ я заплачу шесть тысячь экю, когда на то пойдетъ! Я не люблю торговаться.

-- Есть ли у васъ кто-нибудь на примѣтѣ? спросилъ Орильи.

-- Есть, отвѣчалъ д'Эпернонъ: -- люди безъ дѣла, отставные солдаты...

-- Хорошо, хорошо! Только берегитесь: если имъ не удастся, такъ они выдадутъ васъ.

-- Король за меня.

-- Это очень-хорошо; но король не спасетъ васъ отъ Бюсси.

-- Справедливо, совершенно-справедливо, сказалъ д'Эпернонъ задумавшись.

-- Если хотите, я подамъ вамъ совѣтъ...

-- Говори, другъ мой, говори,

-- Впрочемъ, вы, можетъ-быть, не согласитесь...

-- На все, что угодно, лишь-бы только избавиться отъ этой бѣшеной собаки.

-- У вашего противника есть врагъ -- ревнивый мужъ...

-- А-га!

-- Который теперь же...

-- Что теперь же? Говори, не мучь меня!

-- Который теперь же задумываетъ, какъ бы отдѣлаться отъ Бюсси.

-- Далѣе?

-- У него нѣтъ денегъ: дайте ему шесть тысячь экю, и онъ однимъ разомъ услужитъ вамъ и отмститъ за себя. Вѣдь вамъ все равно, вы ли отправитъ Бюсси на тотъ свѣтъ, или другой?

-- Рѣшительно все равно! Я даже желаю, чтобъ обо мнѣ и помину не было.

-- Пошлите же своихъ людей на назначенное мѣсто, и все будетъ исполнено.

-- Однакожь, во всякомъ случаѣ, я бы желалъ знать имя этого человѣка?

-- Я покажу вамъ его сегодня же.

-- Гдѣ?

-- Въ Луврѣ.

-- Такъ вы дворянинъ?

-- Да.

-- Орильи, я тебѣ сегодня же вручу шесть тысячь экю.

-- Стало-быть, вы согласны?

-- Совершенно.

-- Итакъ, до свиданія.

-- До свиданія.

Читатели помнятъ, что въ предшествовавшей главѣ Орильи сказалъ д'Эпернону:

-- Будьте спокойны, Бюсси не будетъ драться съ вами.

IX.

Процессія.

Послѣ обѣда, король пошелъ съ Шико въ свою комнату, чтобъ надѣть покаятельное платье, и нѣсколько минутъ спустя, вышелъ оттуда босой, опоясанный веревкой и съ опущеннымъ капюшономъ.

Между-тѣмъ, придворные нарядились такимъ же образомъ.

Погода была прекрасная; мостовая усѣяна цвѣтами; всѣ говорили о торжествахъ, приготовленныхъ въ монастыряхъ, особенно въ Сен-Женевьевскомъ.

Духовенство открыло шествіе. Архіепископъ парижскій несъ святыя тайны. Между духовенствомъ и архіепископомъ шли, обратившись лицомъ къ архіепископу, мальчики съ кадильницами и цвѣтами.

Потомъ шелъ король, и вслѣдъ за нимъ, друзья его въ костюмѣ, уже описанномъ нами.

Далѣе -- герцогъ анжуйскій въ обыкновенномъ придворномъ костюмѣ, и за нимъ всѣ анжуйскіе дворяне съ государственными сановниками, каждый на мѣстѣ, предписанномъ этикетомъ.

Наконецъ, граждане и народъ.

Было уже около часа пополудни, когда шествіе тронулось изъ Лувра. Крильйонъ съ французской стражей хотѣлъ послѣдовать за королемъ, но Генрихъ сдѣлалъ ему знакъ, чтобъ онъ остался у Лувра.

Около шести часовъ вечера, побывавъ въ трехъ монастыряхъ, процессія приближалась къ готическому портику древняго аббатства, на лѣстницъ котораго стояли въ три ряда женовевцы и пріоръ ихъ, ожидавшіе прибытія его величества.

По выходѣ изъ третьяго кануцинскаго монастыря, герцогъ анжуйскій, бывшій на ногахъ съ утра, почувствовалъ такую усталость, что не могъ идти далѣе и просилъ у короля позволенія воротиться домой. Король позволилъ.

Тогда дворяне принца отдѣлились отъ кортежа, какъ-бы желая показать королю, что они слѣдовали не за нимъ, а за герцогомъ анжуйскимъ.

Главной же причиной удаленія анжуйскихъ дворянъ былъ предстоящій поединокъ: они хотѣли отдохнуть и собраться съ силами.

У входа въ аббатство король разсудилъ, что Келюсу, Можирону, Шомбергу и д'Эпернону такъ же нуженъ былъ покой, какъ и Ливаро, Рибераку и Антраге, и отпустилъ ихъ домой.

Архіепископъ, вышедшій съ утра и небравшій въ ротъ куска хлѣба, едва держался на ногахъ; король сжалился надъ нимъ и у двери аббатства распустилъ все духовенство.

Потомъ, обратившись къ пріору Жозефу Фулону, онъ сказалъ ему:

-- Отецъ мой, вы видите грѣшника, желающаго обрѣсти покой въ вашемъ мирномъ и уединенномъ жилищѣ.

Пріоръ поклонился.

Потомъ, взглянувъ на остальныхъ придворныхъ, король сказалъ имъ:

-- Благодарю васъ, господа; идите съ Богомъ!

Всѣ почтительно поклонились, а король медленно сталъ подниматься по ступенямъ, ударяя себя въ грудь.

Едва онъ переступилъ черезъ порогъ аббатства, какъ двери за нимъ захлопнулись.

Король былъ такъ углубленъ въ благочестивыя размышленія, что не замѣтилъ этого обстоятельства, которое, впрочемъ, и не имѣло въ себѣ ничего чрезвычайнаго.

-- Позвольте проводить ваше величество въ склепъ, украшенный нами въ честь небеснаго и земнаго владыки, сказалъ пріоръ.

Король утвердительно кивнулъ головою и послѣдовалъ за пріоромъ.

Но едва онъ ступилъ подъ мрачный сводъ, по сторонамъ котораго стояли въ рядъ монахи, едва только поворотилъ за уголъ, къ часовнѣ, какъ монахи откинули капюшоны, и во мракѣ засверкали радостные, гордые, торжествующіе взоры.

Лица эти не походили на лица монаховъ; густые усы, смуглый цвѣтъ, свидѣтельствовали о силѣ, энергіи, дѣятельности этихъ людей. Многія лица были украшены славными шрамами, и возлѣ самаго гордаго, величественнаго и знаменитаго изъ этихъ мнимыхъ монаховъ, являлось торжествующее, лукавое лицо женщины въ монашеской рясѣ.

Эта женщина подняла золотыя ножницы, висѣвшія на шнуркѣ у ея пояса, и вскричала:

-- А, братья! Валуа въ вашихъ рукахъ.

-- Кажется, сестра, отвѣчалъ Генрихъ де-Гизъ.

-- Погодите, погодите! проговорилъ кардиналъ.

-- Отъ-чего?

-- Достанетъ ли у насъ силъ, чтобъ одолѣть стражу Крильйона?

-- Достанетъ, возразилъ герцогъ де-Майеннъ: -- повѣрьте, не будетъ ни одного выстрѣла.

-- Жаль, сказала герцогиня де-Монпансье:-- а я надѣялась, что будетъ суматоха, драка...

-- Надежды ваши, сестрица, не сбудутся. Когда мы овладѣемъ королемъ, онъ пріимется кричать, но никто не услышитъ крика его. Убѣжденіями или силой мы, не показываясь, однакожь, сами, заставимъ его подписать отреченіе... Лишь-только оно будетъ подписано, мы распустимъ слухъ но городу и тѣмъ склонимъ на свою сторону гражданъ и воиновъ.

-- Планъ хорошъ и вѣренъ, сказала герцогиня.

-- Онъ довольно-грубъ, замѣтилъ кардиналъ, покачавъ головой.

-- Король откажется подписать отреченіе, прибавилъ Генрихъ де-Гизъ:-- онъ не трусъ и лучше согласится умереть...

-- Такъ пусть умираетъ! вскричали герцогъ де-Майенпъ и герцогиня.

-- Нѣтъ, съ твердостью возразилъ герцогъ де-Гизъ: -- нѣтъ! я готовъ вступить на престолъ послѣ короля, отреченіемъ своимъ оправдавшаго наше дѣло; но я не хочу замѣнить короля, убитаго измѣной и, по этой самой причинѣ, оплакиваемаго. Впрочемъ, въ планѣ своёмъ вы забыли герцога анжуйскаго... Если король будетъ убитъ, такъ онъ его наслѣдникъ.

-- Mordieu! Это не бѣда, сказалъ Майеннъ: -- братъ нашъ, кардиналъ, придумалъ средство и на этотъ случай. Генрихъ упоминаетъ въ отреченіи своёмъ и о герцогѣ анжуйскомъ: имѣвъ сношенія съ гугенотами, онъ не достоинъ короны!

-- Развѣ онъ имѣлъ сношенія съ гугенотами?

-- А какъ же! Король наваррскій помогъ ему бѣжать.

-- Правда.

-- За этимъ условіемъ послѣдуетъ другое, уже прямо въ нашу пользу; по этому условію, вы, Генрихъ, будете правителемъ королевства, а отъ правителя до короля одинъ шагъ.

-- Да, да, сказалъ кардиналъ: -- я старался предупредить всѣ могущія встрѣтиться препятствія; но весьма можетъ быть, что французская стража прорвется въ аббатство, чтобъ убѣдиться, точно ли отреченіе дѣйствительно и добровольно. Крильйонъ шутить не любитъ; онъ скажетъ: "конечно, мы рискуемъ жизнію, но честь дороже жизни!"

-- Это не по вашей части, кардиналъ! сказалъ Майеннъ: -- это обстоятельство касалось до полководца -- и полководецъ принялъ свои мѣры. У насъ здѣсь для отпора аттаки восемьдесятъ дворянъ и сто вооруженныхъ монаховъ. Этотъ монастырь лучше вслкой крѣпости; мы здѣсь долго можемъ выдерживать осаду, не говоря уже о томъ, что, въ случаѣ опасности, можемъ укрыться въ подземелье съ своей добычей.

-- Что дѣлаетъ теперь герцогъ анжуйскій?

-- Онъ, по обыкновенію своему, струсилъ въ самую рѣшительную минуту и ушелъ къ себѣ, гдѣ ожидаетъ новостей, оградивъ себя графами де-Бюсси и де-Монсоро.

-- Ахъ, Боже мой! жаль, что его здѣсь нѣтъ.

-- Ошибаетесь, братъ, сказалъ кардиналъ: -- еслибъ онъ былъ здѣсь, то дворянство и народъ увидѣли бы, что мы составили заговоръ противъ всей королевской фамиліи. Я уже говорилъ, что мы всячески должны стараться отклонить отъ себя подозрѣніе... Не какъ заговорщики, а какъ законные наслѣдники должны мы вступить на престолъ. Не отнимая свободы у герцога анжуйскаго, независимости у матери его, мы заслужимъ одобреніе всего народа, и никто уже не осмѣлится обвинить насъ. Въ противномъ же случаѣ, противъ насъ возстанутъ Бюсси и сотни другихъ подобныхъ ему храбрыхъ людей.

-- Ба! Бюсси дерется завтра съ миньйонами.

-- Большая важность!.. Онъ убьетъ ихъ -- и дѣло съ-концомъ. Намъ во всякомъ случаѣ нужно будетъ склонить Бюсси на свою сторону, сказалъ герцогъ де-Гизъ.-- Я назначу его генераломъ арміи, которую отправлю въ Италію, гдѣ, вѣроятно, возгорится война. Графъ де-Бюсси человѣкъ рѣдкій, и я весьма уважаю его.

-- Въ доказательство того, что я его уважаю не менѣе васъ, сказала герцогиня де-Монпансье: -- я выйду за него замужъ, когда овдовѣю.

-- Вы выйдете за него! вскричалъ де-Майеннъ.

-- Отъ-чего же нѣтъ?

-- Хорошо, хорошо, сказалъ Майеннъ: -- это мы послѣ увидимъ; теперь же надо дѣйствовать!

-- Кто съ королемъ? спросилъ герцогъ де-Гизъ.

-- Пріоръ и братъ Горанфло, отвѣчалъ кардиналъ.-- Надобно дѣйствовать осторожно, чтобъ не съ разу испугать его.

-- Да, сказалъ де-Майеннъ: -- пусть другіе собираютъ плоды; мы же съѣдимъ ихъ.

-- Провели ли его въ келлью? спросила герцогиня де-Монпансье, нетерпѣливо желавшая употребить въ дѣло ножницы, которыми она давно уже запаслась.

-- О, нѣтъ! Ему сначала покажутъ склепъ и святыя мощи.

-- А потомъ?

-- Потомъ пріоръ произнесетъ нѣсколько звучныхъ фразъ на счетъ суетности всего мірскаго; наконецъ, братъ Горанфло... знаете тотъ, который произнесъ краснорѣчивую рѣчь въ ночь собранія лигёровъ...

-- Знаю; что же?

-- Братъ Горанфло постарается убѣжденіемъ достигнуть того, что мы возьмемъ силой, если король будетъ упорствовать.

-- Да, хорошо было бы, еслибъ ему удалось уговорить его, сказалъ герцогъ де-Гизъ задумчиво.

-- Вотъ еще! Генрихъ малодушенъ и суевѣренъ, сказалъ Майеннъ:-- я убѣжденъ, что его такъ напугаютъ адомъ...

-- А я не убѣжденъ, прервалъ его герцогъ де-Гизъ: -- но теперь отступать поздно. И если попытка пріора, убѣжденія Горанфло не подѣйствуютъ, то мы прибѣгнемъ къ послѣднему средству...

-- И тогда я остригу почтеннаго Валуа! вскричала герцогиня, размахивая ножницами.

Въ это время подъ мрачными сводами послышался звукъ колокольчика.

-- Король сходитъ въ склепъ, сказалъ герцогъ де-Гизъ:-- Майеннъ, собери своихъ друзей и превратимся опять въ монаховъ.

Капюшонами опять закрылись свѣтлыя лица, сверкающіе глаза и выразительные шрамы; и тридцать или сорокъ монаховъ послѣдовало за тремя братьями ко входу въ склепъ.

X.

Шико-Первый.

Король былъ погруженъ въ благочестивыя размышленія, предсказывавшія успѣхъ намѣреніямъ трехъ Гизовъ.

Онъ обошелъ склепъ со всѣми монахами, цаловалъ мощи, не переставая ударять себя въ грудь и читая псальмы.

Пріоръ началъ говорить проповѣдь; король слушалъ его съ тѣми же знаками покаянія.

Наконецъ, по знаку герцога де-Гиза, Жозефъ Фулонъ поклонился Генриху и сказалъ:

-- Государь, не угодно ли вамъ будетъ сложить земное величіе къ стопамъ Владыки вѣчнаго?

-- Пойдемте... простодушно отвѣчалъ король.

И всѣ монахи отправились вслѣдъ за королемъ къ келльямъ.

Генрихъ III былъ, по-видимому, глубоко тронутъ. Онъ не переставалъ бить себя руками въ грудь или съ живостію перебиралъ четки, висѣвшія у его пояса.

Наконецъ, подошли къ келльѣ: на порогѣ рисовался Горанфло; лицо его было красно, глаза сверкали.

-- Сюда? спросилъ король.

-- Сюда, отвѣчалъ Горанфло.

Не удивительно, что король остановился въ нерѣшимости, потому-что въ концѣ корридора находилась таинственная рѣшетка, за которою было темно, какъ въ трубѣ.

Генрихъ вошелъ въ келлью.

-- Hic portus salulis? проговорилъ онъ взволнованнымъ голосомъ.

-- Да, отвѣчалъ Фулонъ:-- здѣсь спасеніе!

-- Оставьте насъ, сказалъ Горанфло, сдѣлавъ величественное движеніе рукою.

Въ то же мгновеніе дверь затворилась...

И все смолкло.

Король сѣлъ на табуретъ.

-- А! попался, попался, Навуходоносоръ! вскричалъ Горанфло, безъ всякаго предварительнаго вступленія и уперъ кулаки въ бока.

Король съ изумленіемъ поднялъ голову.

-- Вы это мнѣ говорите, почтенный братъ? спросилъ онъ.

-- Да, тебѣ, тебѣ! Кто болѣе тебя заслуживаетъ этихъ словъ?

-- Братъ мой! проговорилъ король.

-- У тебя здѣсь нѣтъ брага! Я давно уже сочиняю рѣчь... давно... приготовляюсь сказать тебѣ, что ты свергнутъ съ престола; вотъ о чемъ я буду держать рѣчь!

-- Свергнутъ съ престола! вскричалъ король, отодвинувшись въ болѣе-темный уголъ келльи.

-- Точно такъ, свергнутъ! И отсюда ты не убѣжишь... здѣсь вѣдь не Польша!

-- Измѣна! насиліе!..

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Въ это время, дверь отворилась; на порогѣ явился пріоръ.

-- Братъ мой, сказалъ онъ Горанфло:-- ваше усердіе увлекаетъ васъ.

И, обратившись къ королю, онъ прибавилъ:

-- Мы даемъ вамъ время на размышленіе, -- и опять затворилъ дверь.

Генрихъ впалъ въ глубокую задумчивость.

-- Нечего дѣлать! сказалъ онъ:-- надо согласиться.

Прошло десять минутъ; кто-то постучался въ двери келльи.

-- Кончено, сказалъ Горанфло:-- онъ соглашается.

По корридору пронесся радостный ропотъ.

-- Прочтите ему актъ, произнесъ голосъ, заставившій короля вздрогнуть и обратить взоръ къ двери.

Въ то же мгновеніе одинъ изъ монаховъ подалъ брату Горанфло листъ пергамента.

Горанфло по складамъ прочиталъ актъ королю, съ отчаяніемъ закрывшему лицо обѣими руками.

-- А если я не подпишу? произнесъ онъ жалобнымъ голосомъ.

-- То вы вдвойнѣ погубите себя, отвѣчалъ изъ-подъ капюшона голосъ герцога де-Гиза.-- Вы умерли для свѣта, и потому не заставляйте подданныхъ пролить кровь человѣка, бывшаго королемъ ихъ.

-- Никто не принудитъ меня! сказалъ Генрихъ.

-- Что я говорилъ? произнесъ герцогъ, обращаясь къ сестрѣ, въ глазахъ которой сверкнула мрачная мысль.

-- Идите, братъ мой, продолжалъ де-Гизъ, обратившись къ Майенну:-- вооружите людей и готовьтесь.

-- Къ чему? спросилъ король жалобнымъ голосомъ.

-- Ко всему! отвѣчалъ Жозефъ Фулонъ.

Отчаяніе короля удвоилось.

-- Потерпите, потерпите, сказалъ король:-- позвольте мнѣ обратиться къ небесному Владыкѣ; пусть онъ внушитъ мнѣ покорность...

-- Онъ хочетъ еще подумать, сказалъ Горанфло.

-- Оставимъ его въ покоѣ до полуночи, сказалъ кардиналъ.

-- Благодарю! вскричалъ король въ припадкѣ отчаянія:-- Богъ наградитъ тебя!

-- Вы видите, какъ онъ малодушенъ, сказалъ герцогъ де-Гизъ:-- мы оказываемъ услугу Франціи...

Горанфло, между-тѣмъ, напоминалъ Генриху всѣ недостатки его.

Вдругъ за монастырскими стѣнами пронесся глухой шумъ.

-- Тише! вскричалъ голосъ де-Гиза.

Наступила глубочайшая тишина. Въ то же время послышались сильные и ровные удары въ дверь аббатства.

Не смотря на свою дородность, Майеннъ прибѣжалъ со всѣхъ ногъ.

-- Братья! вскричалъ онъ запыхавшись:-- къ воротамъ монастыря подошла толпа вооруженныхъ людей.

-- Это за нимъ пришли! вскричала герцогиня.

-- Тѣмъ болѣе надобно заставлять его подписать, сказалъ кардиналъ.

-- Подписывай! кричалъ Горанфло громовымъ голосомъ.

-- Вы мнѣ дали сроку до полуночи, возразилъ король..

-- А! ты надѣешься на помощь...

-- Конечно, я имѣю надежду...

-- Умереть, если сейчасъ не подпишешь, возразила рѣзкимъ, повелительнымъ голосомъ герцогиня.

Горанфло подалъ королю перо.

Передъ монастыремъ шумъ увеличивался.

-- Еще отрядъ! вскричалъ прибѣжавшій монахъ: -- насъ окружили.

-- Подписывай! нетерпѣливо вскричали Маненнъ и герцогиня.

Король обмакнулъ перо въ чернильницу.

-- Швейцарская стража! закричалъ Фулонъ: -- солдаты пробрались уже за ограду.

-- Будемъ защищаться! смѣло и рѣшительно вскричалъ Майеннъ:-- насъ голодомъ не уморятъ, потому-что самъ король у насъ въ закладѣ.

-- Онъ подписалъ! вскричалъ Горанфло, выхвативъ бумагу изъ рукъ Генриха, съ уныніемъ и отчаяніемъ опустившаго голову.

-- Теперь вы король! сказалъ кардиналъ герцогу:-- унесите скорѣе этотъ драгоцѣнный актъ.

Въ припадкѣ отчаянія, король опрокинулъ единственную лампу, освѣщавшую эту сцену, но пергаментъ былъ уже въ рукахъ герцога де-Гиза.

-- Что дѣлать? Что дѣлать? кричалъ запыхавшись монахъ, подъ рясой котораго звучало оружіе:-- Крильйонъ прибылъ съ французской стражей и грозитъ разломать двери. Слушайте, слушайте!..

-- Именемъ короля! кричалъ Крильйонъ громовымъ голосомъ.

-- Короля на лицо уже не имѣется, отвѣчалъ ему Горанфло изъ окна.

-- Кто это смѣетъ говорить? спросилъ Крильйонъ.

-- Я! я! я! отвѣчалъ Горанфло съ гордостью, отскочивъ, однакожь, отъ окна.

-- Отъпщите мнѣ того, кто кричитъ, сказалъ Крильйонъ: -- и всадите ему пулю въ лобъ!

Увидѣвъ, что стражи подняли мушкеты, Горанфло присѣлъ и ползкомъ добрался до средины келльи.

-- Прикажи ломать двери, Крильйонъ! произнесъ посреди всеобщаго молчанія голосъ, звуки котораго заставили задрожать отъ ужаса всѣхъ мнимыхъ и настоящихъ монаховъ, стоявшихъ въ корридорѣ.

Слова эти произнесъ человѣкъ, вышедшій изъ рядовъ солдатъ и направившій шаги къ двери аббатства.

-- Сейчасъ, ваше величество, возразилъ Крильйонъ, ударивъ топоромъ въ дверь съ такою силою, что стѣны задрожали.

-- Что вамъ надобно?... спросилъ пріоръ дрожащимъ голосомъ, подойдя къ окну.

-- А, это вы, почтеннѣйшій настоятель! произнесъ тотъ же спокойный и повелительный голосъ.-- Отдайте мнѣ, пожалуйста, моего шута, котораго вы заперли у себя; Шико мнѣ нуженъ въ Луврѣ; мнѣ скучно безъ него.

-- А мнѣ ужасно-весело! отвѣчалъ Шико, откинувъ капюшонъ и пробиваясь сквозь толпу монаховъ, закричавшихъ отъ ужаса.

-- Въ то же время де-Гизъ, при свѣтѣ лампы, прочелъ подпись подъ отрѣченіемъ:

Шико Первый.

-- Шико первый! вскричалъ онъ: -- тысячу проклятій!

-- Мы погибли, сказалъ кардиналъ: -- если не спасемся бѣгствомъ!

-- А, дружище! говорилъ Шико, ударяя полуобезпамятѣвшаго Горанфло веревкой: -- а, дружище!

XI.

Проценты и капиталъ.

Когда заговорщики узнали короля, ими овладѣлъ невыразимый ужасъ.

Подпись Шико І-го на отреченіи превратила ужасъ въ ярость.

Шико отступилъ, скрестилъ руки на груди, съ твердостью и улыбкой смотря на заговорщиковъ.

Горанфло пустился бѣжать со всѣхъ ногъ.

Опасность была велика. Взбѣшенные дворяне бросились къ Гасконцу, съ твердымъ намѣреніемъ отомстить за мистификацію, жертвой которой сдѣлались.

Но этотъ безоружный человѣкъ, смѣло скрестившій руки на груди и съ насмѣшливой улыбкой взиравшій на грозныхъ, сильныхъ враговъ своихъ, остановилъ ихъ болѣе, нежели убѣжденія кардинала, говорившаго, что смерть Шико не только не послужитъ имъ въ пользу, но, напротивъ, навлечетъ на нихъ страшное мщеніе короля, сообщника въ этой мистификаціи.

Шпаги сверкали, а Шико, изъ преданности ли, -- на которую онъ былъ способенъ, -- или угадавъ ихъ тайную мысль, продолжалъ иронически смѣяться.

Страшнѣе и страшнѣе становились угрозы короля; сильнѣе и сильнѣе ударялъ Крильйонъ топоромъ въ дверь, готовую уже разлетѣться въ дребезги и никѣмъ незащищаемую.

Послѣ минутнаго совѣщанія, герцогъ де-Гизъ приказалъ отступать.

Это приказаніе вызвало саркастическую улыбку на лицо Шико.

Во время бесѣды съ Горанфло, онъ имѣлъ случай и возможность осмотрѣть подземелье, узналъ, гдѣ находится выходъ, и объявилъ о томъ королю, который отправилъ туда Токно, лейтенанта швейцарской стражи.!

Слѣдовательно, лигерамъ не было спасенія.

Кардиналъ ушелъ первый съ двадцатью дворянами; за нимъ послѣдовалъ герцогъ де-Гизъ съ такимъ же числомъ мнимыхъ монаховъ; наконецъ герцогъ де-Майеннъ, по причинѣ своей тучности, по-неволѣ замыкалъ ретираду.

Увидѣвъ герцога майеннскаго, покачивавшагося со стороны на сторону и поддерживавшаго животъ свой, Шико пересталъ улыбаться и громко захохоталъ.

Прошли десять минутъ и Шико прислушивался къ шуму шаговъ бѣжавшихъ заговорщиковъ; онъ все ожидалъ возвращенія, но, къ величайшему его изумленію, шумъ утихалъ.

Тогда внезапная мысль заставила Гасконца заскрежетать зубами съ отчаянія и досады. Время проходило, лигёры не возвращались, слѣдовательно, они замѣтили, что у выхода стояла стража, и открыли другой выходъ.

Шико намѣревался выскочить изъ келльи, какъ вдругъ огромная масса преградила ему дорогу и повалилась на полъ.

-- Ахъ, я несчастный! злодѣй! кричалъ Горанфло, клочками вырывая себѣ бороду. О! добрѣйшій мосьё Шико! простите меня! пощадите!

-- Какимъ образомъ воротился Горанфло, обратившійся первый въ бѣгство?

Вотъ вопросъ, естественно представившійся уму Шико.

-- О! добрѣйшій мосьё Шико! Благотворитель мой, продолжалъ ревѣть Горанфло: -- простите недостойному другу вашему! Пощадите, на колѣняхъ умоляю васъ!

-- Зачѣмъ же ты не ушелъ съ другими? спросилъ Шико.

-- Я не могъ пролѣзть тамъ, гдѣ пролѣзли другіе... Судьба, чтобъ покарать меня, грѣшника, надѣлила меня непомѣрнымъ дородствомъ!... О, несчастный животъ! презрѣнное брюхо! кричалъ Горанфло, обѣими руками ударяя по части, къ которой взывалъ: -- ахъ, зачѣмъ я не надѣленъ такою стройностью, какъ вы, великодушный мосьё Шико! О, какое счастіе, какое благополучіе быть худощавымъ!

Шико не понималъ жалобъ Горанфло.

-- Развѣ другіе уходятъ? вскричалъ Шико громовымъ голосомъ.

-- Да что же прикажете имъ дѣлать? отвѣчалъ Горанфло.-- Не ждать же имъ, чтобъ ихъ повѣсили? О, противное, гнусное брюхо!

-- Не реви, закричалъ Шико: -- а отвѣчай на мои вопросы.

Горанфло выпрямился.

-- Какъ они спасаются?

-- Со всѣхъ ногъ.

-- Понимаю... но откуда?

-- Черезъ продушину.

-- Mordieu! черезъ какую продушину?

-- Выходящую на кладбище.

-- Изъ подземелья? Отвѣчай скорѣе.

-- Нѣтъ, любезнѣйшій мосьё Шико. У выхода изъ подземелья стояли солдаты. Великій кардиналъ нашъ де-Гизъ слышалъ, какъ кто-то за дверьми сказалъ: mich durstet, что на швейцарскомъ нарѣчіи, кажется, значитъ: пить хочется.

-- Ventre de biche! вскричалъ Шико: -- я понимаю, что это значитъ: итакъ, заговорщики обратились въ другую сторону?

-- Да, любезнѣйшій мосьё Шико, они обратились къ проходу, находящемуся подъ кладбищемъ.

-- А куда ведетъ этотъ проходъ?

-- Съ одной стороны въ склепъ, а съ другой подъ Сен-Жакскія-Ворота.

-- Лжешь!

-- Клянусь, что вѣтъ!

-- Если они ушли въ склепъ, такъ воротились бы сперва сюда.

-- Отъ-того-то они и пролѣзли черезъ продушину, чтобъ не потерять время.

-- Черезъ какую продушину?

-- Выходящую на кладбище и освѣщающую проходъ.

-- А ты?

-- Я слишкомъ толстъ...

-- Слѣдовательно?

-- Не могъ пролѣзть; меня оттащили за ноги, потому-что я засѣлъ въ отверстіи!

-- Ты не могъ пролѣзть! вскричалъ Шико съ внезапною, странною радостью.

-- Не могъ, не смотря на всѣ усилія...

-- А онъ еще толще тебя.

-- Кто, онъ?

-- О, Боже мой! вскричалъ Шико: -- какъ я радъ!

-- Мосьё Шико...

-- Вставай.

Горанфло вскочилъ.

-- Веди меня къ продушинѣ.

-- Куда прикажете.

-- Ступай впередъ, несчастный!

Горанфло поплелся впередъ, подымая по-временамъ руки къ небу; Шико понукалъ его, по-временамъ, веревкой.

Они прошли корридоръ и сошли въ садъ.

-- Сюда, сказалъ Горанфло: -- сюда.

-- Молчи и иди.

Наконецъ, они дошли до группы деревъ, за которой слышался жалобный стонъ.

-- Вотъ здѣсь, сказалъ онъ: -- здѣсь.

И, выбившись изъ силъ, онъ опустился на траву.

Шико ступилъ три шага впередъ и въ уровень съ землею увидѣлъ что-то движущееся.

Всмотрѣвшись ближе, Шико замѣтилъ, что герцогъ Майеннскій снялъ съ себя все, чтобъ только уменьшить толщину свою. Въ двухъ шагахъ отъ него лежала шпага и разбросанное платье.

Подобно Горанфло, онъ употреблялъ всѣ усилія, чтобъ пролѣзть въ узкое отверзтіе.

-- Mordieu! ventrebleu! sangdieu! говорилъ онъ задыхающимся голосомъ.-- Я бы охотнѣе пробился черезъ всю стражу.-- Тише, тише, друзья! Не тащите такъ крѣпко... я подвигаюсь... тихо, тихо подвигаюсь...

-- Ventre de biche! мосьё де-Майеннъ! проговорилъ Шико съ восторгомъ.

-- Меня не даромъ прозвали Геркулесомъ, продолжалъ герцогъ задыхающимся голосомъ: -- я выдавлю этотъ камень... Эхъ!

И онъ сдѣлалъ такое отчаянное движеніе, что камень точно тронулся.

-- Постой, проговорилъ шопотомъ Шико:-- постой, дружокъ!

И онъ сталъ стучать ногами, какъ-будто кто-то быстро приближался.

-- Идутъ! произнесли нѣсколько голосовъ въ подземельи.

-- А! это ты, почтенный Горанфло! закричалъ Шико запыхавшись, какъ-будто-бы только-что прибѣжалъ.

-- Не отвѣчайте, ваша свѣтлость, проговорили тѣ же голоса въ подземельи: -- онъ принимаетъ васъ за Горанфло.

-- А, это ты, тяжелая масса, pondus immobile! это ты, indegesta moles! Вотъ я тебя!

И за каждымъ словомъ, Шико, достигнувшій наконецъ цѣли своего мщенія, принялся колотить по мясистымъ частямъ герцога веревкой, которою онъ передъ тѣмъ билъ брата Горанфло.

-- Не говорите ни слова, повторяли тѣ же голоса: -- онъ принимаетъ васъ за Горанфло.

Майеннъ стоналъ отъ боли и употреблялъ всѣ усилія, чтобъ выломить камень.

-- А, заговорщикъ! продолжалъ Шико: -- а, недостойный монахъ! вотъ тебѣ за пьянство, вотъ тебѣ за лѣность, вотъ тебѣ за злобу! вотъ тебѣ за обжорство; жаль, что только семь смертныхъ грѣховъ; ну, да все равно... вотъ тебѣ, вотъ тебѣ, вотъ тебѣ!..

-- Мосьё Шико, говорилъ тихимъ голосомъ Горанфло: -- пощадите.

-- А, измѣнникъ, продолжалъ Шико: -- вотъ тебѣ за измѣну.

-- Пощадите! проговорилъ Горанфло, которому казалось, что всѣ удары, въ-самомъ-дѣлѣ, сыпались на него:-- пощадите, добрѣйшій мосьё Шико!

Но Шико наслаждался своимъ мщеніемъ и продолжалъ колотить съ-плеча.

Не смотря на все терпѣніе де-Майенна, онъ, однакожь, невольно вскрикнулъ.

-- А! продолжалъ Шико: -- я сожалѣю еще объ одномъ, именно о томъ, что подъ твоей грубой шкурой не скрывается высокопочтенная фигура герцога майеннскаго, которому я состою долженъ порядочное количество ударовъ... Въ семь лѣтъ на капиталъ наросло много процентовъ... Вотъ тебѣ, вотъ тебѣ, вотъ тебѣ!

Горанфло глубоко вздохнулъ.

-- Шико! заревѣлъ наконецъ герцогъ.

-- Да, Шико; точно, Шико; недостойный рабъ моего короля; ничтожный Шико, который былъ бы счастивъ, еслибъ въ эту минуту у него было сто рукъ!

И Шико продолжалъ бить съ такою силою и простью, что страдалецъ, собравъ послѣднія силы, въ пароксизмъ боли, сдвинулъ камень и съ избитой поясницей, съ окровавленными боками упалъ въ объятія друзей.

Тогда Шико оглянулся: настоящій Горанфло лежалъ безъ чувствъ, не отъ боли, но отъ страха.

XII.

Что происходило близъ Бастильи въ то время, когда Шико уплачивалъ свой долгъ въ Сен-Жерменскомъ аббатствѣ.

Было одиннадцать часовъ вечера; герцогъ нетерпѣливо въ своемъ кабинетъ, гдѣ онъ заперся, воротившись съ процессіи, ожидалъ посланнаго отъ герцога де-Гиза съ извѣстіемъ объ отреченіи короля.

Онъ прохаживался отъ окна къ двери кабинета и отъ двери къ окнамъ передней, посматривая на огромные стѣнные часы, маятникъ которыхъ глухо стучалъ въ вызолоченномъ деревянномъ ящикъ.

Вдругъ онъ услышалъ ржаніе коня на дворѣ; онъ подумалъ, что это, вироятпо, вѣстникъ, и выбѣжалъ на балконъ; но то была лошадь одного изъ дворянъ, подведенная конюхомъ къ крыльцу. Минуту спустя, изъ дворца вышелъ Бюсси; по обязанности капитана стражи герцога, онъ пріѣхалъ назначить пароль на слѣдующую ночь. Взглянувъ на молодаго, прекраснаго собою и храбраго дворянина, преданнаго ему, онъ ощутилъ угрызеніе совѣсти... но по мѣрѣ того, какъ Бюсси подходилъ подъ свѣтъ факела, бывшаго въ рукахъ у конюха, герцогъ прочелъ на лицѣ его столько радости, благополучія и надежды, что ревность съ прежнею яростью пробудилась въ немъ.

Не зная, что герцогъ слѣдилъ за всѣми движеніями его, Бюсси набросилъ плащъ на плеча, вскочилъ на лошадь и, пришпоривъ ее, шумно проскакалъ подъ сводомъ воротъ,

Болѣе-и-болѣе обезпокоенный тѣмъ, что не получалъ никакихъ вѣстей, герцогъ хотѣлъ-было уже послать за Бюсси, будучи увѣренъ, что онъ заѣдетъ еще къ себѣ; но онъ представилъ себѣ молодаго человѣка смѣющагося съ Діаной надъ его отвергнутой любовію, и, ставъ на одну линію съ обманутымъ мужемъ, принцъ опять уступилъ внушеніямъ злобы и ревности.

Удаляясь, Бюсси радостно улыбался; эта улыбка оскорбила принца, и онъ не удержалъ его; если бъ Бюсси былъ печаленъ, грустенъ, быть-можетъ, принцъ не пустилъ бы его.

Выѣхавъ изъ дворца, Бюсси пріудержалъ копя; прибывъ къ себѣ, онъ засталъ Реми, дававшаго ветеринарныя наставленія одному изъ конюховъ.

-- Здравствуй, Реми, сказалъ Бюсси молодому доктору.

-- Здравствуйте, графъ.

-- Я думалъ, что застану тебя въ постели.

-- Я только-что хотѣлъ лечь. Повѣрите ли, графъ, что съ-тѣхъ-поръ, какъ мои больной выздоровѣлъ, маѣ кажется, что сутки состоятъ не изъ двадцати-четырехъ, а изъ сорока-восьми часовъ.

-- Ужь не скучаешь ли ты? спросилъ Бюсси.

-- Кажется.

-- А любовь?

-- Я уже не разъ говорилъ вамъ, что боюсь любви и прибѣгаю къ ней не для собственнаго препровожденія времени.

-- Стало-быть, ты разошелся съ Гертрудой?

-- Совершенно.

-- Тебѣ надоѣло?...

-- Быть битымъ: такимъ-образомъ выказывала мнѣ свою любовь моя амазоика; впрочемъ, она добрая дѣвушка.

-- И сердце твое не чувствуетъ сегодня вечеромъ ни малѣйшаго влеченія къ ней?

-- Отъ-чего же сегодня вечеромъ?

-- Отъ-того, что я взялъ бы тебя съ собою.

-- Въ Турнельскую-Улицу?

-- Да.

-- Развѣ вы туда ѣдете?

-- Ѣду.

-- А Монсоро?

-- Онъ въ Компьенѣ: устроиваетъ охоту для его величества.

-- Точно ли?

-- Онъ получилъ сегодня утромъ оффиціальное приказаніе.

-- А!

Реми задумался.

-- Что жь изъ этого слѣдуетъ? спросилъ онъ послѣ минутнаго молчанія.

-- Изъ этого слѣдуетъ, что цѣлый день я благодарилъ Господа за счастіе, которымъ буду наслаждаться всю ночь.

-- Хорошо. Журденъ, принеси мнѣ шпагу, сказалъ Реми. Конюхъ поспѣшно удалился.

-- Итакъ, ты идешь со мною? спросилъ Бюсси.

-- Иду.

-- Къ Гертрудѣ?

-- Нѣтъ, я провожу васъ только до дверей, по двумъ причинамъ: во-первыхъ, изъ опасенія, чтобъ вамъ не приключилось по дорогѣ какой-либо непріятности.

Бюсси улыбнулся.

-- Э, Боже мой! смѣйтесь, графъ, смѣйтесь. Я знаю, что вы не боитесь подобныхъ непріятностей и что докторъ Реми плохой защитникъ: но на двоихъ не такъ скоро нападаютъ, какъ на одного. Во-вторыхъ, мнѣ надобно дать вамъ нисколько добрыхъ совѣтовъ.

-- Пойдемъ, мой добрый Реми, пойдемъ. Мы будемъ говорить о ней...

-- Въ ожиданіи блаженства увидѣться съ нею.

-- Погода довольно-непріятная, сказалъ Бюсси.

-- Напротивъ; небо то мрачно, то ясно. Я люблю разнообразіе.-- Благодарю, Журденъ, сказалъ Реми конюху, принесшему ему шпагу; потомъ, обратившись къ графу, прибавилъ:-- Я готовъ, пойдемте.

Бюсси взялъ руку молодаго доктора, и оба пошли по направленію къ Бастильи.

Реми сказалъ графу, что желалъ подать ему нисколько добрыхъ совѣтовъ,-- и точно, едва они прошли нисколько шаговъ, какъ онъ сталъ приводить самыя краеворичивыя цитаты, чтобъ доказать Бюсси, что ему не слѣдовало идти въ эту ночь на свиданіе, что онъ, напротивъ, долженъ былъ спокойно лечь спать, потому-что послѣ безсонной ночи рука нетверда, глазъ невѣренъ; послѣ латинскихъ цитатъ онъ сталъ приводить доказательства изъ миѳологіи, говоря, что обыкновенно Венера обезоруживала Марса.

Бюсси улыбался; Реми настоятельно упрашивалъ его воротиться.

-- Послушай, Реми, возразилъ графъ: -- когда у меня въ руки шпага, то рука дѣлается твердою и гибкою, какъ сталь, а шпага оживляется, какъ рука. Во время поединка, рука моя становится шпагой, а шпага рукой; слѣдовательно, тутъ никакое обстоятельство не можетъ повредить мнѣ. Сталь не устаетъ.

-- Нѣтъ, но она притупляется.

-- Не бойся!

-- Ахъ, графъ! продолжалъ Реми: -- вспомните только, что завтра вы должны явиться Геркулесомъ, Тезеемъ, Баярдомъ,-- существомъ гомерическимъ, гигантскимъ; надобно, чтобъ о завтрашнемъ поединкѣ говорили потомки наши!.. Мнѣ бы хотѣлось, чтобъ вы вышли изъ этого поединка совершеннымъ побѣдителемъ... даже безъ малѣйшей царапины!

-- Будь спокоенъ, мой добрый Реми; сегодня утромъ я испытывалъ силы свои съ четырьмя отчаянными рубаками; въ-продолженіи восьми минутъ ни одинъ изъ нихъ не тронулъ меня, между-тѣмъ, какъ я изорвалъ полукафтанья ихъ въ клочки. Я дрался, какъ тигръ.

-- Я въ этомъ не сомнѣваюсь, но будете ли вы завтра такъ же сильны, какъ сегодня?

Тутъ они вступили въ латинскій разговоръ, часто прерываемый смѣхомъ.

Такимъ-образомъ, они дошли до конца Сен-Дениской-Улицы.

-- Прощай, сказалъ Бюсси: -- теперь ты можешь идти.

-- Не подождать ли мнѣ васъ?

-- Зачѣмъ?

-- Чтобъ вы, изъ состраданія ко мнѣ, скорѣе воротились и успѣли еще выспаться передъ поединкомъ.

-- Я долго не останусь. Даю тебѣ честное слово.

-- Довольно. Въ честномъ словъ Бюсси никто не усомнится.

-- Черезъ два часа я буду дома.

-- Прекрасно. Прощайте, графъ.

-- Прощай, Реми.

Молодые люди разстались; но Реми остался; онъ видѣлъ, какъ Бюсси подошелъ къ дому и, по случаю отсутствія Монсоро, вошелъ въ него не въ окно, а въ дверь, отворенную Гертрудой.

Потомъ, погрузившись въ философскія разсужденія, онъ преспокойно пошелъ домой.

Подходя къ площади Бодуане, онъ увидѣлъ въ нѣкоторомъ разстояніи отъ себя пятерыхъ вооруженныхъ людей, закутанныхъ въ широкіе плащи.

Это показалось ему подозрительнымъ, и онъ спрятался за уголъ.

Не доходя десяти шаговъ до него, эти люди остановились, и дружески распрощавшись, разошлись въ разныя стороны: только одинъ изъ нихъ остановился и какъ-бы задумался.

Въ эту минуту луна выступила изъ-за облака и освѣтила лицо этого человѣка.

-- Г-нъ де-Сен-Люкъ! вскричалъ Реми.

Услышавъ свое имя, Сен-Люкъ осмотрѣлся.

-- Реми! вскричалъ онъ, узнавъ молодаго человѣка, шедшаго къ нему.

-- Вашъ покорнѣйшій слуга, сказалъ Реми: -- въ услугахъ котораго вы, по счастію, не нуждаетесь. Осмѣливаюсь спросить, что ваше сіятельство дѣлаете здѣсь въ такое позднее время?

-- Изучаю, по приказанію короля, физіономію города. Онъ сказалъ мнѣ: "Сен-Люкъ, прогуляйся, пожалуйста, по улицамъ, и если услышишь, что кто-нибудь скажетъ, что я отрекся отъ престола, такъ потрудись увѣрить его въ противномъ.

-- Что же вы слышали?

-- Ни слова. А такъ-какъ теперь полночь, все успокоилось, и такъ-какъ я не встрѣчалъ никого, кромѣ графа де-Монсоро, то собираюсь идти домой.

-- Какъ! вы видѣли графа де-Монсоро?

-- Видѣлъ.

-- Вы его встрѣтили?

-- Съ толпой вооруженныхъ людей; ихъ было, по-крайней-мѣрѣ, человѣкъ пятнадцать.

-- О! это не можетъ быть.

-- Отъ-чего не можетъ быть?

-- Потому-что онъ уѣхалъ въ Компьень.

-- Долженъ былъ уѣхать, но не уѣхалъ.

-- Но приказаніе короля?

-- Ба! Кто теперь повинуется королю?

-- Вы встрѣтили г. де-Монсоро съ толпой вооруженныхъ людей?

-- Ну, да.

-- Узналъ ли онъ васъ?

-- Кажется.

-- Васъ было только пять человѣкъ?

-- Только.

-- И онъ не напалъ на васъ?

-- Напротивъ, онъ старался отъ насъ спрятаться; это меня чрезвычайно удивило, потому-что я ожидалъ отчаянной битвы.

-- Куда онъ шелъ?

-- Кажется, къ Турнельской-Улицѣ.

-- Боже мой! вскричалъ Реми.

-- Что такое? спросилъ Сен-Люкъ, испуганный выраженіемъ голоса молодаго доктора.

-- Графъ, я предвижу страшное несчастіе!

-- Несчастіе?

-- Г-нъ де-Бюсси въ опасности!

-- Бюсси! Mordieu! говорите, говорите; вы знаете, что Бюсси мнѣ другъ.

-- Боже мой! а онъ думалъ, что Монсоро въ Компьенѣ...

-- Такъ что же?

-- И воспользовался его отсутствіемъ... Онъ теперь у графини де-Монсоро!

-- А! вскричалъ Сен-Люкъ: -- плохо!

-- Да; понимаете ли вы: кто-нибудь внушилъ ему подозрѣніе, и онъ нарочно объявилъ, что ѣдетъ, намѣреваясь напасть въ-расплохъ.

-- Постойте! вскричалъ Сен-Люкъ, ударивъ себя рукою въ лобъ.

-- Что такое?

-- Это продѣлка герцога анжуйскаго!

-- Но самъ герцогъ первый подалъ поводъ къ отъѣзду Монсоро.

-- То-то и есть! Реми, можете ли вы бѣжать?

-- Какъ лошадь.

-- Такъ побѣжимъ, не теряя болѣе ни минуты. Вы знаете домъ Монсоро?

-- Знаю.

-- Побѣжимъ.

Молодые люди пустились бѣжать съ быстротою оленей, слышащихъ за собою погоню.

-- Давно ли вы его видѣли? спросилъ Реми, не останавливаясь.

-- Кого?

-- Монсоро.

-- За четверть часа до того, какъ съ вами встрѣтился, сказалъ Сен-Люкъ, перескочивъ черезъ груду камней, вышиною футовъ въ пять.

-- Лишь бы намъ не опоздать, сказалъ Реми, обнажая на всякій случай шпагу.

XIII.

Убійство.

Бюсси безъ всякаго опасенія вошелъ въ домъ. Діана приняла его безъ боязни, будучи твердо увѣрена въ отсутствіи мужа.

Никогда еще молодая женщина не была такъ весела: никогда Бюсси не былъ такъ счастливъ; въ извѣстныя минуты, всю важность которыхъ постигаетъ душа, человѣкъ соединяетъ свои нравственныя качества со всѣми физическими наслажденіями, доставляемыми ему чувствами: онъ сосредоточивается, размножается. Онъ всѣми силами вдыхаетъ въ себя жизнь, могущую съ минуты на минуту покинуть его, хотя онъ самъ не знаетъ, какимъ образомъ это можетъ случиться.

Діана была тронута и взволнована тѣмъ-болѣе, что старалась скрывать свое волненіе; она была нѣжнѣе обыкновеннаго къ своему возлюбленному, потому-что тайная, необъяснимая грусть обыкновенно придаетъ любви болѣе поэзіи; истинная любовь рѣдко бываетъ радостна, и глаза истинно-любящей женщины чаще омрачаются слезами, нежели блещутъ радостію.

-- Бюсси, говорила Діана, обнявъ одною рукою шею своего возлюбленнаго и впиваясь глазами въ его глаза: -- ты храбрѣйшій дворянинъ въ цѣлой Франціи; умоляю тебя, не старайся увеличивать своей славы!... Ты уже столько выше другихъ, что не великодушно съ твоей стороны стараться возвыситься еще болѣе. Ты говоришь, что любишь меня, и я вѣрю тебѣ -- не-уже-ли жь тебѣ не жаль разстаться со мною на вѣки, Луи?... Старайся жь сохранить себя для меня! Я не говорю тебѣ, защищай жизнь свою, потому-что въ цѣломъ мірѣ нѣтъ человѣка такого сильнаго, могучаго, который бы могъ убить моего Луи... тебя можно побѣдить только измѣной. Но подумай о ранахъ... вѣдь я помню, когда ты лежалъ здѣсь безъ чувствъ, раненный...

-- Успокойся, сказалъ Бюсси, улыбаясь: -- я постараюсь защитить лицо, чтобъ не быть обезображеннымъ.

-- О! не одно лицо... Защищая себя, думай, что ты защищаешь меня. Вообрази себѣ, какъ бы ты страдалъ, еслибъ увидѣлъ меня раненною, окровавленною; тѣ же страданія сдавятъ и мою грудь при видѣ твоей крови. Будь остороженъ, мой храбрый, неустрашимый Луи, -- вотъ все, о чемъ я прошу тебя. Послѣдуй примѣру того Римлянина, исторію котораго ты мнѣ недавно читалъ: пусть друзья твои сражаются каждый за себя; спѣши только на помощь слабѣйшему. Но если двое, если трое разомъ нападутъ на тебя, бѣги отъ нихъ, какъ сдѣлалъ Горацій, и потомъ, на разныхъ разстояніяхъ, ты убьешь ихъ по-одивачкв.

-- Хорошо, милая Діана, сказалъ Бюсси.

-- О! ты отвѣчаешь, не слушая меня, Луи...

-- За то я смотрю на тебя... какъ ты прекрасна!

-- Теперь не о красотѣ моей идетъ рѣчь, мой Луи, а о тебѣ, о твоей жизни, о нашей жизни!... Слушай, Луи, на что я рѣшилась: я буду зрительницей вашего поединка.

-- Ты!

-- Это заставитъ тебя позаботиться о своей безопасности.

-- Но какимъ-образомъ? Это невозможно, Діана!

-- Возможно; слушай: тамъ, въ сосѣдней комнатѣ, есть окно, выходящее на маленькій дворикъ и на турнельскую ограду.

-- Да, помню; подъ окномъ есть еще желѣзная рѣшетка...

-- Именно. Оттуда мнѣ можно будетъ все видѣть. Постарайся стать такъ, чтобъ и ты могъ меня видѣть... или нѣтъ, какъ я безразсудна! не смотри на меня; противникъ твой можетъ воспользоваться этимъ...

-- И убить меня! Не правда ли? О, Діана, если бъ меня приговорили къ смерти, я желалъ бы умереть, смотря на тебя.

-- Это очень-хорошо; но ты не приговоренъ къ смерти, а потому долженъ заботиться о своей жизни.

-- Я останусь живъ, успокойся; ты не знаешь моихъ друзей. Антраге такъ же хорошо владѣетъ шпагой, какъ я; Риберакъ на полѣ битвы становится каменнымъ: вся жизнь его сосредоточивается въ глазахъ, которыми онъ пожираетъ противника, и въ рукѣ, которою разитъ; Ливаро быстръ и гибокъ, какъ тигръ. Повѣрь мнѣ, очаровательная Діана, всѣ выгоды на нашей сторонѣ. Я бы желалъ встрѣтить болѣе опасностей, чтобъ побѣда была славнѣе!

-- Вѣрю тебѣ, другъ мой, -- вѣрю и надѣюсь; но послушайся меня...

-- Во всемъ; не приказывай мнѣ только удалиться.

-- Объ этомъ-то я и хотѣла просить тебя.

-- О, ради Бога!...

-- Другъ мой, повиновеніе -- лучшій признакъ истинной любви.

-- Приказывай.

-- Тебѣ нуженъ отдыхъ... мы должны разстаться.

-- О, нѣтъ еще!

-- Я помолюсь, мы обнимемся и простимся.

-- Зачѣмъ тебѣ, ангелу, молиться!

-- Не-уже-ли ты думаешь, что ангелы не молятся? спросила Діана, преклоняя колѣни.

Обративъ взоръ къ небу, она произнесла голосомъ, выходившимъ изъ глубины души ея:

-- Боже!... защити того, съ которымъ твоя неисповѣдимая воля соединила меня...

Она произнесла эти слова, и Бюсси наклонился къ ней, чтобъ поцаловать ее въ лобъ, какъ вдругъ одно изъ стеколъ окна разлетѣлось въ дребезги, вслѣдъ за тѣмъ другое стекло, и три вооруженные человѣка появились на балконѣ, между-тѣмъ, какъ четвертый перелѣзалъ еще черезъ перила.

У послѣдняго на лицѣ была маска, въ лѣвой рукѣ пистолетъ, въ правой обнаженная шпага.

Бюсси простоялъ секунду неподвиженъ, пораженный страшнымъ крикомъ Діаны, бросившейся, къ нему на шею.

Замаскированный человѣкъ сдѣлалъ знакъ рукою, и трое вооруженныхъ людей ступили шагъ впередъ; одинъ изъ нихъ былъ вооруженъ мушкетомъ.

Одной рукой Бюсси отстранилъ Діану, а другою выхватилъ шпагу.

Потомъ онъ отступилъ, сжавъ эфесъ шпаги въ рукѣ и не спуская глазъ съ своихъ противниковъ.

-- Впередъ, впередъ! произнесъ гробовый голосъ, выходившій изъ-подъ бархатной маски: -- онъ уже чуть живъ; страхъ убилъ его.

-- Лжешь! отвѣчалъ Бюсси:-- я не знаю страха!

Діана хотѣла къ нему броситься.

-- Не подходите, Діана, сказалъ онъ твердымъ голосомъ.

Но Діана не повиновалась. Она бросилась къ нему на шею и заслонила его собою.

-- Вы погубите меня, графиня, сказалъ онъ.

Діана отскочила. Она поняла, что только однимъ могла помочь своему возлюбленному: слѣпо повинуясь ему.

-- А! произнесъ прежній глухой голосъ: -- это точно его сіятельство графъ де-Бюсси; а я не хотѣлъ еще тому вѣрить! Въ-самомъ-дѣлѣ, графъ, вы достойный, благородный другъ!

Бюсси молчалъ и по-временамъ бросалъ вокругъ себя быстрые взгляды, чтобъ пріискать средства къ защитѣ.

-- Графъ де-Бюсси узналъ, продолжалъ тотъ же голосъ съ ироніей, придававшей ему болѣе злобы: -- что обер-егермейстеръ уѣхалъ, что жена его одна, и изъ угожденія пришелъ занять жену его... и когда еще?.. наканунѣ поединка! Право, вы достойный, рѣдкій другъ, ваше сіятельство!

-- А! такъ это вы, мосьё де-Монсоро, сказалъ Бюсси.-- Снимите маску. Теперь я знаю, съ кѣмъ имѣю дѣло.

-- Извольте, отвѣчалъ обер-егермейстеръ, и сбросилъ съ себя черную бархатную маску.

Діана вскрикнула отъ ужаса.

-- Графъ, сказалъ Бюсси:-- я не люблю ни эффектныхъ сценъ, ни длинныхъ фразъ передъ битвой: это пристало героямъ Гомера, потому-что они были полубоги; я же простой служивый, не боящійся, однакожь, смерти; итакъ -- либо аттакуйте меня, либо дайте мнѣ пройдти.

Монсоро отвѣчалъ глухимъ, мрачнымъ смѣхомъ. Діана задрожала отъ страха, Бюсси отъ негодованія.

-- Пустите, вскричалъ молодой человѣкъ, чувствуя, какъ кровь его закипѣла.

-- Пустить! повторилъ Монсоро:-- не-уже-ли вы, мосьё де-Бюсси, не шутите?

-- Такъ выходите впередъ! Мнѣ некогда... я живу не близко отсюда.

-- Я думалъ, что вы пришли сюда на всю ночь? съ ядовитой ироніей спросилъ обер-егермейстеръ.

Въ это самое время, на балконѣ явились еще два человѣка.

-- Итого шестеро, сказалъ Бюсси: -- а другіе гдѣ?

-- Они остались внизу, у выхода изъ этого дома, отвѣчалъ Монсоро.

Діана упала на колѣни и, не смотря на всѣ усилія ея заглушить свои рыданія, Бюсси услышалъ ихъ.

Онъ бросилъ на нее быстрый взглядъ; потомъ, обратившись къ обер-егермейстеру, сказалъ:

-- Графъ, вы знаете, что я честный человѣкъ?

-- Знаю; я знаю еще, что жена моя добродѣтельная, честная женщина.

-- Хорошо же, отвѣчалъ Бюсси, кивнувъ головою:-- мы разсчитаемся за все вмѣстѣ. Только, такъ-какъ я далъ слово увидѣться завтра съ четырьмя извѣстными вамъ дворянами, то покорнѣйше прошу васъ позволить мнѣ удалиться сегодня; даю вамъ честное, благородное слово, что послѣ этой встрѣчи явлюсь гдѣ и когда вамъ будетъ угодно.

Монсоро пожалъ плечами.

-- Послушайте, продолжалъ Бюсси:-- клянусь Богомъ, что, раздѣлавшись съ гг. Шомбергомъ, д'Эпернономъ, Келюсомъ и Можирономъ, я буду весь къ вашимъ услугамъ... буду весь принадлежать вамъ. Если они убьютъ меня... такъ отомстятъ и за васъ. Въ противномъ же случаѣ, я останусь вашимъ должникомъ...

Монсоро оборотился къ наемщикамъ.

-- Впередъ! сказалъ онъ имъ:-- бейте его!

-- А! вскричалъ Бюсси:-- я ошибся: это не поединокъ, а убійство!

-- Разумѣется! отвѣчалъ Монсоро.

-- Вижу, вижу: мы оба ошибались на-счетъ другъ друга... Берегитесь, графъ: герцогъ анжуйскій не проститъ вамъ этого убійства!

-- Ха, ха! герцогъ анжуйскій самъ подослалъ меня.

Бюсси затрепеталъ. Діана съ отчаяніемъ подняла руки къ небу.

-- Въ такомъ случаѣ, вскричалъ молодой человѣкъ: -- вся моя надежда на Бога и Бюсси!.. Впередъ, убійцы!

И въ одно мгновеніе ока онъ уронилъ налой, придвинулъ столъ и два стула, образовавъ такимъ-образомъ преграду своимъ непріятелямъ.

XIV.

Семнадцать противъ одного.

Это движеніе Бюсси было такъ быстро, что пуля изъ мушкета ударилась въ налой, дерево котораго затрещало; въ то же время молодой человѣкъ снялъ со стѣны висячій шкапикъ временъ Франциска I и также поставилъ его передъ собою.

За шкапикомъ скрылась Діана; она поняла, что только молитвами могла помогать Бюсси и -- молилась.

Бюсси осмотрѣлъ свою баррикаду, противниковъ, бросилъ взглядъ на Діану и сказалъ:

-- Нападайте теперь! только берегитесь, шпага моя остра -- уколетесь!

По знаку Монсоро, сбирры бросились впередъ; одинъ изъ нихъ ухватился уже за налой, чтобъ оттащить его, по въ то же мгновеніе шпага Бюсси проткнула ему руку до самого плеча.

Сбирръ вскрикнулъ и отступилъ къ окну.

Тогда Бюсси услышалъ въ корридорѣ скорые шаги.

Онъ находился между двумя огнями, бросился къ двери, чтобъ запереть ее на задвижки, но не успѣлъ...

Дверь отворилась.

Молодой человѣкъ отскочилъ въ сторону, чтобъ быть въ состояніи защищаться съ обѣихъ сторонъ.

Два человѣка вбѣжали въ комнату.

-- Не опоздали ли мы? вскричалъ знакомый голосъ.

-- Реми! вскричалъ графъ.

-- И я! произнесъ другой голосъ: -- что это? Здѣсь, кажется, разбой!

Бюсси узналъ и этотъ голосъ и съ невыразимою радостью вскричалъ:

-- Сен-Люкъ!

-- Къ вашимъ услугамъ.

-- А-га! вскричалъ Бюсси съ торжествующимъ видомъ:-- совѣтую вамъ, любезный Монсоро, не удерживать насъ болѣе... или мы пройдемъ по вашимъ трупамъ.

-- Еще трое, сюда! закричалъ Монсоро.

Ето три человѣка влѣзли на балконъ.

-- Боже всесильный, защити его! произнесла Діана.

-- Презрѣнная тварь! закричалъ Монсоро и бросился къ ней. Бюсси увидѣлъ его движеніе. Съ быстротою тигра онъ ринулся впередъ.

Монсоро сталъ въ оборонительное положеніе; шпаги ихъ встрѣтились... Видя опасность, обер-егермейстеръ отступилъ, и Бюсси только оцарапалъ ему шею.

Пять или шесть убійцъ бросились на молодаго человѣка.

Одинъ изъ нихъ палъ подъ ударомъ Сен-Люка.

-- Впередъ! закричалъ Реми.

-- Нѣтъ, возразилъ Бюсси:-- Реми, возьми Діану и унеси ее отсюда.

Монсоро заревѣлъ и вырвалъ пистолетъ изъ рукъ одного изъ вновь-прибывшихъ сбирровъ.

Реми колебался.

-- А вы? спросилъ онъ.

-- Унеси ее, унеси! кричалъ Бюсси.-- Я ввѣряю ее тебѣ.

-- Боже! Боже! молилась Діана: -- защити его!

-- Пойдемте, графиня, сказалъ Реми.

-- Ни за что!.. Я не разстанусь съ нимъ.

Реми насильно взялъ ее за руки.

-- Бюсси! кричала Діана: -- Бюсси, помогите, помогите!

Діана была въ безпамятствѣ; она не отличала уже друзей отъ враговъ... она видѣла спасеніе только въ одномъ Бюсси.

-- Иди, Діана, сказалъ Бюсси: -- я скоро прійду къ тебѣ.

-- Да, заревѣлъ Монсоро: -- скоро, скоро!

Раздался выстрѣлъ.

Бюсси увидѣлъ, какъ Годуэнъ покачнулся и упалъ вмѣстѣ съ Діаной.

-- Ничего, сказалъ Реми: -- ничего... пуля попала въ меня... она не ранена!

Три человѣка кинулись на Бюсси; Сен-Люкъ подоспѣлъ, и одинъ изъ нихъ упалъ.

Остальные отступили.

-- Сен-Люкъ, сказалъ Бюсси: -- именемъ жены твоей умоляю тебя, спаси Діану.

-- А ты?

-- Я не женщина!

Сен-Люкъ подошелъ къ Діанѣ, взялъ ее на руки и вынесъ изъ комнаты.

-- Сюда! кричалъ Монсоро:-- сюда всѣ!

-- Подлый убійца! закричалъ Бюсси.

Монсоро отступилъ и скрылся за наемщиками.

Бюсси нанесъ два удара; первымъ онъ прокололъ голову въ високъ, вторымъ прокололъ грудь.

-- Дорога прочищается, сказалъ онъ, отступивъ опять за баррикаду.

-- Бѣгите, графъ, бѣгите! проговорилъ Реми.

-- Бѣжать!.. отъ убійцъ!

Потомъ, обратившись къ молодому доктору, Бюсси спросилъ:

-- Но что съ тобою?

-- Берегитесь! вскричалъ Реми: -- берегитесь!

Четыре человѣка вбѣжали въ дверь, въ которую за минуту вошли Реми и Сен-Люкъ.

Но у Бюсси была только одна мысль.

-- А Діана! вскричалъ онъ: -- Діана!

И, не теряя ни минуты, онъ кинулся на четырехъ человѣкъ. Не ожидая этого быстраго пападенія, двое изъ нихъ не успѣли защититься: одинъ упалъ раненный, другой мертвый.

Замѣтивъ, что Монсоро приближался, онъ отскочилъ въ сторону.

-- Запирайте двери, кричалъ обер-егермейстеръ: -- запирайте двери! Онъ въ нашихъ рукахъ!

Реми доползъ до ногъ Бюсси и тѣломъ своимъ старался защитить его.

Наступила секунда страшнаго молчанія...

Прислонившись къ стѣнѣ, выставивъ одну ногу впередъ, крѣпко сжавъ эфесъ шпаги, Бюсси осмотрѣлся.

Семь человѣкъ лежали на полу; девятеро готовились къ аттакѣ.

Бюсси сосчиталъ ихъ.

Услышавъ поощренія Монсоро, увидавъ семь обнаженныхъ шпагъ, чувствуя, что нога его скользила въ крови, Бюсси, неустрашимый Бюсси, потерялъ надежду на спасеніе...

-- Изъ девяти, подумалъ онъ:-- я могу еще убить пятерыхъ, по остальные четверо убьютъ меня. На десять минутъ у меня достанетъ еще силъ... Все равно! я не дамся имъ живой въ руки!

Тогда, быстро обвернувъ лѣвую руку плащомъ, онъ выскочилъ на средину комнаты, какъ-бы считая недостойнымъ своей чести скрываться долѣе.

Шпага его мелькала съ быстротою молніи; трижды она встрѣтила препятствіе, трижды горячая кровь брызнула ему на руку, двадцать разъ отражалъ онъ удары лѣвою рукою... плащъ его былъ изорванъ въ клочки.

Убійцы перемѣнили тактику, увидѣвъ, что двое изъ нихъ упали, а третій отступилъ: они бросили шпаги и схватились за пистолеты и мушкеты... раздалось нѣсколько выстрѣловъ... съ гибкостью и проворствомъ тигра Бюсси то наклонялся, то отскакивалъ въ сторону...

Въ эту грозную минуту, все существо его какъ-бы учетверилось, потому-что онъ не только видѣлъ, слышалъ и дѣйствовалъ, но какъ-бы угадывалъ самыя тайныя мысли своихъ противниковъ. Это была одна изъ тѣхъ минутъ, когда человѣкъ достигаетъ апогея своего могущества...

Онъ подумалъ, что со смертію Монсоро долженъ кончиться бой; глаза его сверкнули и встрѣтила холодное лицо обер-егермейстера, стоявшаго въ нѣкоторомъ отдаленіи и спокойно заряжавшаго пистолеты, или издали стрѣлявшаго въ Бюсси.

Съ неимовѣрнымъ усиліемъ и неустрашимостью Бюсси бросился въ средину сбирровъ, прочистилъ себѣ дорогу и явился передъ Монсоро.

У послѣдняго въ эту минуту былъ въ рукахъ заряженный пистолетъ...

Онъ прицѣлился... выстрѣлилъ...

Бюсси отклонился... пуля ударила въ лезвее шпаги его и сталь разлетѣлась на куски.

-- Онъ безоруженъ! закричалъ Монсоро: -- безоруженъ!

Бюсси наклонился и схватилъ съ полу отбитое острее шпаги.

Въ одну секунду онъ обвернулъ тупой конецъ платкомъ и битва снова возгорѣлась съ большею яростію.

Пока Бюсси защищался, Монсоро, замѣтивъ, что онъ старался прочистить себѣ дорогу къ одной изъ лежавшихъ на полу шпагъ, сталъ подбирать ихъ къ себѣ.

Бюсси быль окруженъ со всѣхъ сторонъ; усталость овладѣвала имъ; рука его не могла болѣе держать обломка шпаги...

Вдругъ одинъ изъ труповъ, лежавшихъ на полу, поднялся на колѣни и протянулъ къ Бюсси руку...

Въ рукѣ была шпага... трупъ былъ Реми... послѣднее усиліе его было доказательствомъ преданности къ Бюсси.

Молодой человѣкъ радостно вскрикнулъ и отскочилъ въ сторону, чтобъ сбросить съ руки платокъ.

Въ это самое время Монсоро подошелъ къ Реми, и приставивъ пистолетъ почти къ головѣ его, выстрѣлилъ.

Реми повалился навзничъ съ разможженною головою.

Бюсси закричалъ или, лучше сказать, заревѣлъ, какъ разъяренный левъ. Послѣдній поступокъ Реми далъ ему средство защиты, послѣдній поступокъ Монсоро возвратилъ ему силы. Въ одно мгновеніе онъ прочистилъ себѣ дорогу къ двери. Онъ ударилъ въ нее съ такою силою, что стѣны задрожали, но дверь уцѣлѣла.

Оборотившись лицомъ къ убійцамъ, Бюсси защищался правою рукою; лѣвою же старался отодвинуть задвижки. Въ эту самую секунду раздался выстрѣлъ... пуля ударила его въ ляжку, правая рука его невольно опустилась... двѣ шпаги ранили его въ бока.

Но онъ успѣлъ отодвинуть задвижки и обернуть ключъ.

Съ торжествующимъ, бѣшенымъ крикомъ кинулся онъ на Монсоро и ранилъ его въ грудь.

Монсоро произнесъ страшное проклятіе.

-- А! закричалъ Бюсси, отворяя дверь:-- теперь есть надежда!

Четверо убійцъ бросили оружіе и уцѣпились за Бюсси; оружіемъ они не могли достигнуть до него, а потому рѣшились задушить его.

Но Бюсси поражалъ ихъ безпощадно. Монсоро два раза бросался къ нимъ на помощь и два раза былъ раненъ. Тогда три человѣка ухватились за шпагу Бюсси и вырвали ее у него изъ рукъ.

Молодой человѣкъ схватилъ съ полу табуретъ и, размахивая имъ, разможжилъ одному голову, а другаго оглушилъ. На плечахъ третьяго табуретъ разбился...

Этотъ убійца направилъ кинжалъ къ груди молодаго графа, но послѣдній схватилъ его за руку, оборотилъ се и вонзилъ кинжалъ въ грудь злодѣя.

Изъ семнадцати человѣкъ оставался одинъ.

Тотъ бросился къ окну.

Бюсси послѣдовалъ за нимъ, но въ то же мгновеніе Монсоро, лежавшій на полу, поднялся и ножомъ ударилъ его въ ногу. Молодой человѣкъ вскрикнулъ, схватилъ съ полу шпагу и съ такою силою вонзилъ ее въ грудь обер-егерменетера, что пригвоздилъ его къ полу.

-- Можетъ-быть, и мнѣ не остаться въ живыхъ, вскричалъ Бюсси:-- но, по-крайней-мирѣ, ты умеръ отъ моей руки.

Монсоро хотѣлъ что-то отвѣчать, но послѣдній вздохъ вылетѣлъ изъ груди его.

Тогда Бюсси ползкомъ добрался до двери; кровь сильно струилась изъ двухъ ранъ въ ногѣ...

Онъ осмотрѣлся отуманившимся взоромъ...

Тучи разсѣялись; луна ярко свѣтила на небѣ; лучи ея проникали въ комнату, облитую кровію; они играли на оборванныхъ и пробитыхъ пулями обояхъ и придавали еще болѣе страшный видъ лицамъ мертвецовъ, сохранившимъ свирѣпое и грозное выраженіе отчаянныхъ убійцъ...

Невольная, возвышенная гордость проникла въ душу молодаго человѣка при взглядѣ на это зрѣлище.

Онъ сказалъ правду: онъ не дался имъ живой въ руки... и не бѣжалъ отъ убійцъ.

Теперь онъ могъ бѣжать, потому-что погони за нимъ быть не могло.

Но этимъ не кончились еще страданія молодаго человѣка.

Сходя съ лѣстницы, онъ увидѣлъ на дворикѣ вооруженныхъ людей; раздался выстрѣлъ и пуля пролетѣла ему сквозь плечо.

На дворѣ ждали его новые враги.

Тогда онъ вспомнилъ о маленькомъ окнѣ, о которомъ въ ту же ночь говорила ему Діана и, собравъ послѣднія силы, добрался туда.

Окно было открыто, и въ него было видно ясное небо, усѣянное звѣздами. Бюсси заперъ за собою дверь, заставилъ ее, подошелъ къ окну, глазами смѣрялъ разстояніе до земли и посмотрѣлъ на рѣшетку.

-- О., нѣтъ! проговорилъ онъ: -- у меня не достанетъ силъ.

Въ то же мгновеніе на лѣстницѣ послышались шаги: новая толпа убійцъ приближалась.

Бюсси собралъ послѣднія силы и выскочилъ изъ окна... ноги его поскользнулась на каменномъ подоконникѣ... ноги его были въ крови.

Бюсси упалъ на острые концы желѣзной рѣшетки... одни вонзились въ тѣло его, другіе зацѣпились за платье, и онъ повисъ.

Въ эту минуту онъ вспомнилъ о единственномъ, остававшемся у него другѣ.

-- Сен-Люкъ! вскричалъ онъ: -- Сен-Люкъ, ко мнѣ!

-- А! это вы, мосьё де-Бюсси, произнесъ возлѣ него чей-то голосъ.

Бюсси вздрогнулъ. Это не былъ голосъ Сен-Люка.

-- Сен-Люкъ! вскричалъ онъ опять: -- ко мнѣ, на помощь! Діанѣ опасаться нечего. Я убилъ Монсоро!

Онъ надѣялся, что Сен-Люкъ скрывается гдѣ-нибудь по близости и прійдетъ къ нему на помощь.

-- А! Монсоро убитъ? сказалъ другой голосъ.

-- Да.

-- Тѣмъ-лучше.

И два человѣка вышли изъ-за группы деревъ. Оба были въ маскахъ.

-- Господа, сказалъ Бюсси:-- именемъ Бога умоляю васъ, спасите бѣднаго дворянина, который можетъ еще остаться въ живыхъ, если вы поможете ему!

-- Какъ вы думаете, ваше высочество? спросилъ вполголоса одинъ изъ незнакомцевъ.

-- Неосторожный! произнесъ другой.

-- Ваше высочество, вскричалъ Бюсси, слышавшій послѣднія слова: -- ваше высочество! спасите меня. Клянусь, я прощу вамъ вашу измѣну!

-- Слышишь? сказалъ замаскированный.

-- Что же прикажете?

-- Помоги ему...

Потомъ онъ прибавилъ шопотомъ и съ злобнымъ смѣхомъ:

-- Избавиться отъ страданій.

Бюсси поворотилъ голову къ человѣку, дерзавшему смѣяться въ такую минуту, и проговорилъ:

-- Я погибъ!...

Въ то же мгновеніе, что-то холодное коснулось обнаженной груди его... и раздался выстрѣлъ.

Голова Бюсси опустилась на плечо... руки упали...

-- Убійца! проговорилъ онъ: -- будь проклятъ!

И онъ умеръ, произнеся имя Діаны.

Кровь его брызнула на того, кого онъ назвалъ за минуту его высочествомъ.

-- Умеръ?... вскричало нѣсколько человѣкъ, появившихся у маленькаго окна.

-- Да, отвѣчалъ Орильи:-- но бѣгите!... Не забывайте, что его высочество герцогъ анжуйскій покровитель и другъ Бюсси!

Убійцы пустились бѣжать въ безпорядкѣ.

Герцогъ прислушивался къ удалявшимся шагамъ. Наконецъ все смолкло.

-- Теперь, сказалъ Франсуа: -- ступай, Орильи, на верхъ, и выбрось въ окно тѣло Монсоро.

Орильи побѣжалъ наверхъ, отъискалъ, между грудой мертвецовъ, трупъ оберъ-егермейстера, взвалилъ его на плечи и, повинуясь приказанію своего господина, выбросилъ трупъ въ окно.

Франсуа бросился къ нему, сталъ его объискивать, нашелъ подписанную имъ бумагу и, крѣпко стиснувъ ее въ рукѣ, сказалъ:

-- Вотъ чего я искалъ! Теперь намъ здѣсь больше нечего дѣлать; пойдемъ.

-- А Діана?

-- Богъ съ нею! Я уже больше не влюбленъ; а такъ-какъ она не узнала насъ, такъ отвяжи ее... отвяжи и Сен-Люка: пускай они идутъ куда хотятъ.

Орильи исчезъ.

-- Я не достигъ еще престола, сказалъ герцогъ, разрывая на клочки бумагу: -- по, по-крапней-мѣрѣ, спасъ свою голову отъ плахи.

XV.

Какъ братъ Горанфло больше прежняго находился между висѣлицей и званіемъ настоятеля.

Всѣ событія заговора до конца походили на забавную комедію; ни швейцарская стража, поставленная у выхода изъ подземнаго прохода, ни французская стража, стоявшая у входа въ монастырь, чтобъ поймать главныхъ заговорщиковъ, не поймали даже самыхъ незначительныхъ.

Всѣ спаслись другимъ ходомъ.

Разломавъ двери, стража, подъ предводительствомъ Крильйона, ворвалась въ монастырь и стала объискивать всѣ углы.

Мертвое молчаніе господствовало въ мрачномъ, обширномъ зданіи. Крильйону, какъ капитану опытному, пріятнѣе было бы услышать шумъ: онъ опасался засады или нечаяннаго нападенія.

Но тщетно принималъ онъ всевозможныя мѣры предосторожности, тщетно ошаривали солдаты его всѣ углы,-- нигдѣ не было ни души.

Король шелъ впереди съ шпагой въ рукѣ, и кричалъ:

-- Шико! Шико!

Не было отвѣта.

-- Ужь не убили ль они его? сказалъ король.-- Mordieu! они заплатятъ мнѣ за моего шута кровію двухъ дворянъ!

-- Справедливо, ваше величество, отвѣчалъ Крильйонъ: -- мосьё Шико стоитъ двухъ храбрыхъ дворянъ.

Шико не отвѣчалъ на зовъ короля, потому-что былъ занятъ отплатою долга герцогу майеннскому и исполнялъ это дѣло съ такимъ усердіемъ, что не слышалъ и не видѣлъ ничего, около него происходившаго.

Однако, когда герцогъ исчезъ, когда Горанфло лишился чувствъ, Шико услышалъ, что его звали, и узналъ голосъ короля.

-- Сюда! кричалъ онъ изъ всѣхъ силъ и стараясь посадить Горанфло: -- сюда, сюда!

Такъ-какъ онъ употреблялъ всѣ усилія, чтобъ поднять тучную массу, которую наконецъ ему удалось прислонить къ дереву, то Генриху показалось, что Шико кричалъ жалобнымъ голосомъ.

Между-тѣмъ, торжествующій Гасконецъ смотрѣлъ на собирателя милостыни, не зная, на что рѣшиться: предать ли измѣнника въ руки правосудія, или сжалиться надъ глупой бочкой.

Горанфло приходилъ мало-по-малу къ себя, и, не смотря на всю свою глупость, очень-хорошо понималъ, что ожидало его. Не открывая еще глазъ, онъ сдѣлалъ жалобную гримасу и потомъ открылъ глаза.

-- Мосьё Шико! произнесъ онъ.

-- А-га! сказалъ Гасконецъ: -- стало-быть, ты не умеръ еще?

-- Добрый, великодушный, благородный дворянинъ, г. де-Шико, продолжалъ Горанфло, съ трудомъ сложивъ руки на животѣ: -- не-уже-ли вы не сжалитесь надъ своимъ пріятелемъ? Не-уже-ли предадите въ руки гонителей вашего Горанфло?

-- Негодяй! произнесъ Шико, не будучи въ состояніи придать голосу своему выраженіе надлежащей строгости.

Горанфло завылъ.

-- Г. Шико, я ли не дѣлалъ чести вашимъ обѣдамъ, говорилъ онъ всхлипывая: -- я ли не пилъ съ такою граціею и непринужденностью, что вы пожаловали меня въ цари губокъ; я ли не ѣлъ вашихъ гіулярдокъ съ такимъ аппетитомъ, что оставались однѣ косточки!...

Эти слова показались Гасконцу верхомъ совершенства въ своемъ родѣ и расположили его къ снисхожденію.

-- Вотъ они! Боже праведный! вскричалъ Горанфло, тщетно стараясь встать: -- идутъ, идутъ!... Я погибъ. О, добрый мосьё Шико, сжальтесь надо мною!

И, послѣ тщетныхъ усилій встать на ноги, рѣшился броситься лицомъ къ землѣ.

-- Встань, сказалъ Шико.

-- Прощаете ли вы меня?

-- Увидимъ.

-- Вы такъ крѣпко прибили меня, что я довольно наказанъ.

Шико захохоталъ. Бѣдный братъ-собиратель подаянія до того растерялся, что вообразилъ, будто бы удары, падавшіе на спицу герцога де-Майенна, въ-самомъ-дѣлѣ достались ему.

-- Вы смѣетесъ, добрый г. де-Шико? спросилъ онъ.

-- Разумѣется, смѣюсь, животное.

-- Стало-быть, жизнь моя спасена?

-- Можетъ-быть.

-- Нътъ, навѣрное!... Вы не стали бы смѣяться, если бъ вашъ бѣдный Горанфло былъ въ опасности.

-- Это не отъ меня зависитъ, отвѣчалъ Шико: -- одинъ король имѣетъ право располагать твоею жизнію.

Горанфло сдѣлалъ отчаянное усиліе, и ему удалось встать на колѣни.

Вдругъ эта сцена ярко освѣтилась; толпа вооруженныхъ людей окружила двухъ пріятелей.

-- А, Шико! мой любезный Шико! вскричалъ король: -- какъ я радъ, что вижу тебя!

-- Слышите ли, добрый мосьё Шико, сказалъ шопотомъ Горанфло: -- какъ великій король нашъ радъ васъ видѣть.

-- Такъ что жь?

-- Такъ на радости онъ ни въ чемъ не откажетъ вамъ; просите, чтобъ онъ меня помиловалъ!

-- Кто онъ?

-- Великій монархъ.

-- Гнусный Иродъ?

-- О, ради Бога, мосьё Шико!

-- Ну, что, ваше величество, спросилъ Шико, обратившись къ королю: -- сколькихъ вы переловили?

-- Confiteor! Помилуй мя, Боже! проговорилъ Горанфло.

-- Ни одного! возразилъ Крильйонъ.-- У измѣнниковъ, вѣроятно, былъ еще какой-нибудь выходъ.

-- Вѣроятно, сказалъ Шико.

-- Но ты видѣлъ ихъ? спросилъ король.

-- Разумѣется, видѣлъ.

-- Всѣхъ?

-- Отъ перваго до послѣдняго.

-- Confiteor! пробормоталъ Горанфло.

-- И вѣроятно, узналъ ихъ?

-- Не узналъ.

-- Какъ! не узналъ?

-- То-есть, узналъ только одного, да и то...

-- Что?

-- Не по лицу.

-- Кого же ты узналъ?

-- Герцога майенискаго.

-- Герцога майеннскаго? Твоего кредитора?...

-- Мы квиты, ваше величество.

-- Какимъ-образомъ?

-- Послѣ разскажу, Генрихъ, отвѣчалъ Шико: -- теперь займемся настоящимъ.

-- Confiteor! повторялъ Горанфло.

-- А! да вы сами поймали одного, вскричалъ вдругъ Крильйонъ, опустивъ тяжелую руку на Горанфло.

Братъ-собиратель-подаянія прикусилъ со страха языкъ.

Шико нарочно молчалъ, чтобъ помучить толстаго пріятеля, который опять чуть не лишился чувствъ, увидѣвъ вокругъ себя столько грозныхъ лицъ.

Наконецъ, послѣ минутнаго молчанія, Шико сказалъ:

-- Ваше величество, посмотрите на эту бочку.

Одинъ изъ присутствовавшихъ приблизилъ факелъ къ лицу Горанфло; онъ закрылъ глаза, готовясь уже переселиться на тотъ свѣтъ,

-- Проповѣдникъ Горанфло! вскричалъ Генрихъ.

-- Confiteor, confiteor, confiteor, шопотомъ проговорилъ монахъ.

-- Именно, отвѣчалъ Шико.

-- Тотъ самый...

-- Да, да! поспѣшно прервалъ Гасконецъ короля.

-- А! съ удовольствіемъ произнесъ Генрихъ.

Можно бы собрать въ чашку потъ, катившійся по лицу толстяка. Да и было отъ-чего. Нѣсколько человѣкъ подняли шпаги.

Горанфло почувствовалъ приближеніе ихъ и слегка вскрикнулъ.

-- Постойте, сказалъ Шико:-- я долженъ все открыть его величеству.

И, отведя Генриха въ сторону, онъ сказалъ ему тихимъ голосомъ:

-- Сынъ мой, благодари Бога, что этотъ человѣкъ родился на свѣтъ: онъ спасъ насъ всѣхъ.

-- Какимъ-образомъ?

-- Онъ открылъ мнѣ весь заговоръ.

-- Когда?

-- Около недѣли тому назадъ; а потому, если онъ попадется въ руки враговъ вашего величества, то погибнетъ безвозвратно.

Горанфло услышалъ только два послѣднія слова.

-- Погибну безвозвратно! произнесъ онъ жалобнымъ голосомъ и повалился лицомъ къ землѣ.

-- Достойный мужъ, проговорилъ король, бросивъ снисходительный, благосклонный взглядъ на безобразную массу: -- достойный мужъ! я защищу его!

Горанфло, приподнявъ голову, на-легу схватилъ милостивый взглядъ короля, и надежда проникла въ душу его.

-- И хорошо сдѣлаешь, мой добрый король, отвѣчалъ Шико: -- потому-что онъ вѣрный, полезный слуга!

-- Какъ же ты думаешь, что мнѣ съ нимъ дѣлать? спросилъ король.

-- Я думаю, что, пока онъ будетъ въ Парижѣ, жизнь его въ опасности.

-- Я приставлю къ нему стражу, сказалъ король.

Горанфло услышалъ эти слова.

-- Ладно! подумалъ онъ: -- видно я отдѣлаюсь тюрьмой. Ничего! лишь-бы кормили хорошо.

-- Нѣтъ, сказалъ Шико: -- не надобно; позволь мнѣ взять его съ собой.

-- Куда?

-- Ко мнѣ.

-- Бери, бери, мой добрый Шико; а потомъ воротись въ Лувръ, куда соберутся друзья наши, чтобъ приготовиться къ завтрашнему поединку.

-- Встань, почтеннѣйшій отецъ, сказалъ Шико монаху.

-- Онъ еще насмѣхается надо мною! проговорилъ Горанфло: -- фи, какое у него дурное сердце!

-- Вставай же, тюлень! тихимъ голосомъ произнесъ Шико, ударивъ проповѣдника колѣномъ въ спину.

-- Вотъ что я заслужилъ! вскричалъ Горанфло.

-- Что онъ говоритъ? спросилъ король.

-- Онъ вспоминаетъ всѣ трудности, ваше величество, отвѣчалъ Шико: -- всѣ трудности, перенесенныя имъ; а такъ-какъ я ему обѣщалъ покровительство вашего величества, то онъ вскричалъ: вотъ что я заслужилъ!

-- Бѣднякъ! сказалъ король: -- побереги его, другъ мой.

-- Будьте спокойны, ваше величество; когда онъ со мною, ему ни въ чемъ нѣтъ недостатка.

-- Ахъ, мосьё Шико! вскричалъ Горанфло:-- любезнѣйшій мосьё Шико, куда это меня ведутъ?

-- Сейчасъ узнаешь. Ступай, чудовище, благодари его величество! благодари, бочка, наполненная коварными замыслами!

-- За что же я буду благодарить его?

-- Ступай благодари, и не разсуждай!

-- Ваше величество, проговорилъ Горанфло:-- милостивое расположеніе...

-- Да, сказалъ Генрихъ: -- мнѣ извѣстно все, что вы сдѣлали во время поѣздки въ Діонъ, въ вечеръ Лиги и, наконецъ, сегодня. Будьте спокойны, вы будете награждены по заслугамъ.

Горанфло глубоко вздохнулъ.

-- Гдѣ Панюржъ? спросилъ Шико.

-- Въ конюшнѣ.

-- Ступай за нимъ и приведи его сюда.

-- Слушаю, мосьё Шико.

И Горанфло ушелъ скорымъ шагомъ, удивляясь, что никто изъ стражей не пошелъ за нимъ.

-- Теперь, сказалъ Шико: -- оставь при себѣ двадцать человѣкъ стражей, а десятерыхъ съ Крильйономъ отправь...

-- Куда?

-- Къ герцогу анжуйскому.

-- Зачѣмъ?

-- Чтобъ его привели къ тебѣ.

-- Ко мнѣ?..

-- Да; а не то онъ опять убѣжитъ.

-- Развѣ братъ мой?..

-- Не спрашивай. Хорошіе ли совѣты я подавалъ тебѣ?

-- Отличные, mordieu!

-- Ну, такъ посылай за братомъ.

Генрихъ приказалъ капитану Французской стражи немедленно привести къ нему въ Лувръ герцога анжуйскаго.

Крильйонъ, неотличавшійся привязанностью къ принцу, скоро удалился.

-- А ты? спросилъ Генрихъ.

-- Я жду Горанфло.

-- Прійдешь въ Лувръ?

-- Черезъ часъ.

-- Такъ прощай.

-- Съ Богомъ.

Генрихъ удалился со стражей.

Шико же пошелъ къ конюшнямъ и увидѣлъ Горанфло, выѣзжавшаго на своемъ Панюржѣ.

Бѣдный ораторъ былъ до того напуганъ, что мысль о бѣгствѣ и не приходила ему на умъ.

-- Скорѣй, скорѣй, сказалъ Гасконецъ, взявъ Панюржа подъ уздцы: -- пойдемъ, насъ ждутъ.

Горанфло и не думалъ сопротивляться; онъ молча проливалъ слезы.

-- Я говорилъ, что плохо кончится! ворчалъ онъ: -- я говорилъ, что плохо кончится!..

Шико тянулъ Панюржа къ себѣ, пожимая плечами.

XVI.

Какъ Шико понялъ, отъ-чего у д'Эпернона ноги въ крови, а щеки блѣдны.

Когда король воротился въ Лувръ, друзья его спали сладкимъ, спокойнымъ сномъ.

Историческія событія имѣютъ странное свойство отражать свое величіе на предшествовавшія имъ обстоятельства.

Слѣдовательно, обративъ вниманіе на опасность, которой избѣгнулъ король, и на опасность, предстоявшую друзьямъ его, нельзя безъ участія видѣть короля, тихо входящаго въ спальню молодыхъ людей.

Генрихъ съ любовію смотрѣлъ на свѣжія лица юношей, но вдругъ лицо его нахмурилось.

Одна кровать была не занята. Д'Эпернона не было въ спальнѣ.

-- Онъ не вернулся еще, безразсудный! проговорилъ король:-- а! несчастный! Онъ долженъ драться съ Бюсси, храбрѣйшимъ дворяниномъ въ цѣлой Франціи, и ни мало о томъ не заботится!

-- И въ-самомъ-дѣлѣ, странно! сказалъ Шико, слѣдовавшій за королемъ.

-- Найдти его! насильно привести сюда! вскричалъ король.-- Да призвать сюда Мирона; пускай онъ насильно усыпитъ безразсуднаго! Я хочу, чтобъ сонъ укрѣпилъ его, чтобъ онъ былъ въ состояніи сразиться съ Бюсси.

-- Ваше величество, сказалъ одинъ изъ слугъ: -- г. д'Эпернонъ самъ идетъ домой.

Д'Эпернонъ точно воротился. Узнавъ о возвращеніи короля, онъ тайкомъ пробирался въ общую спальню, надѣясь, что отсутствіе его не замѣчено.

Но его поджидали и доложили уже о немъ королю. Видя, что не было возможности избавиться выговора, онъ переступилъ черезъ порогъ и въ смущеніи подходилъ къ королю.

-- А! это ты, несчастный! вскричалъ Генрихъ:-- ступай сюда и посмотри на своихъ товарищей.

Д'Эпернонъ молча осмотрѣлся.

-- Посмотри на своихъ товарищей, продолжалъ Генрихъ:-- они благоразумны; они поняли всю важность предстоящаго поединка; а ты, несчастный, вмѣсто того, чтобъ помолиться и лечь спать, бѣгаешь по гостинницамъ и корчмамъ!.. Cordieu! Какъ ты блѣденъ! Что же будетъ завтра, если ты теперь уже едва стоишь на ногахъ?

Д'Эпернонъ былъ, въ-самомъ-дѣлѣ, блѣденъ; такъ блѣденъ, что замѣчаніе короля заставило его покраснѣть.

-- Ну, ладно, сказалъ Генрихъ: -- ложись же скорѣе спать! Слышишь? И спи... непремѣнно спи! Хоть, я думаю, у тебя совѣсть не совсѣмъ чиста.

-- У меня! вскричалъ д'Эпернонъ, обиженный словами короля.

-- Ну, хорошо, хорошо. Ты забылъ, что вы деретесь на разсвѣтѣ, а что въ это несчастное время года разсвѣтаетъ въ четыре часа? Теперь уже два часа; много ли тебѣ осталось?

-- Два часа отдыха подкрѣпятъ меня.

-- Да будешь ли ты спать?

-- Непремѣнно буду.

-- А я думаю, что ты меня обманываешь.

-- Отъ-чего?

-- Отъ-того, что ты взволнованъ; ты думаешь о завтрашнемъ днѣ. Увы! ты правъ: потому-что этотъ завтрашній день уже наступилъ...

-- Ваше величество, сказалъ д'Эпернонъ:-- я непремѣнно засну, если только вы не будете мѣшать мнѣ.

-- Справедливое замѣчаніе, сказалъ Шико.

Д'Эпернонъ сталъ раздѣваться и улегся съ спокойствіемъ, показавшимся королю добрымъ признакомъ.

-- Настоящій цезарь по храбрости! шепнулъ король Шико.

-- Такой цезарь, отвѣчалъ Шико, почесываясь за ухомъ:-- что я не узнаю его.

-- Смотри, спитъ!.. право, спитъ!

Шико подошелъ къ постели. Ему не вѣрилось, чтобъ спокойствіе духа д'Эпернона было такъ велико.

-- Ого! произнесъ вдругъ Шико.

-- Что такое? спросилъ король.

-- Погляди-ка.

И Шико пальцемъ показалъ королю сапоги д'Эпернона.

-- Кровь! проговорилъ король.

-- Онъ купался въ крови!.. Экой храбрецъ!

-- Ужь не раненъ ли онъ? спросилъ король съ безпокойствомъ.

-- Гдѣ ему!.. Онъ бы сказалъ. Впрочемъ, онъ, можетъ-быть, раненъ въ нятку, какъ Ахиллесъ.

-- Посмотри, и полукафтанье его забрызгано кровью; посмотри рукавъ... Боже мой! Что съ нимъ случилось?

-- Онъ, можетъ-быть, убилъ кого-нибудь, сказалъ Шико.

-- Зачѣмъ?

-- Чтобъ набить руку.

-- Странно, сказалъ король.

Лицо Шико приняло серьёзное выраженіе, но онъ не переставалъ почесываться за-ухомъ.

-- Гм, гм!

-- Ты молчишь? сказалъ король.

-- Какое молчу! развѣ ты не слышалъ, какъ я сдѣлалъ гм, гм!

-- Что же это значитъ?

-- Очень-многое, отвѣчалъ Шико.

-- Боже мой! проговорилъ Генрихъ: -- что все это значитъ? Какая будущность ожидаетъ меня?.. По счастію, завтра...

-- Сегодня, Генрихъ, -- ты все забываешь.

-- Да, правда.

-- Что же, по счастію?

-- По счастію сегодня я буду, наконецъ, спокоенъ.

-- Отъ-чего?

-- Отъ-того, что они убьютъ проклятыхъ Анжуйцевъ.

-- Ты думаешь?

-- Я въ томъ увѣренъ; они храбры.

-- А развѣ Анжуйцы трусы?

-- Нѣтъ, я этого не говорю; но посмотри, какъ мои друзья мощны!.. Посмотри, какая красивая, сильная, мускулистая рука у Шомберга.

-- Посмотрѣлъ бы ты руку Антрагё.

-- Посмотри величественное лицо Келюса и открытое чело Можирона, гордое даже во снѣ. Съ такими качествами нельзя не восторжествовать. Одни молніи этихъ глазъ вполовину побѣждаютъ непріятеля.

-- Любезный другъ, возразилъ Шико, печально покачавъ головою: -- я знаю лица величественнѣе, гордѣе, взгляды страшнѣе тѣхъ, на которыхъ ты надѣешься... Не-уже-ли ты на этомъ основываешь всю свою надежду?

-- Нѣтъ... пойдемъ, я тебѣ кое-что покажу.

-- Куда идти?

-- Ко мнѣ въ кабинетъ.

-- Не хочешь ли ты мнѣ показать что-нибудь, обѣщающее тебѣ побѣду?

-- Да.

-- Такъ пойдемъ.

-- Погоди!

И Генрихъ сдѣлалъ шагъ, чтобъ приблизиться къ молодымъ людямъ.

-- Что ты хочешь дѣлать?

-- Я не хочу огорчать ихъ завтра или, лучше-сказать, сегодня, а потому сейчасъ прощусь съ ними.

Шико покачалъ головой.

-- Прощайся, сказалъ онъ.

Выраженіе голоса его было такъ печально, что холодная дрожь пробѣжала по всѣмъ жиламъ короля, и слеза выступила на глазахъ его.

-- Прощайте, друзья, проговорилъ король: -- прощайте, добрые друзья мои.

Шико отворотился: онъ былъ глубоко тронутъ.

Но тотчасъ же глаза его, какъ-бы невольно, опять обратились на молодыхъ людей.

Генрихъ цаловалъ каждаго въ лобъ.

Блѣдный свѣтъ свѣчи изъ розоваго воска освѣщалъ эту сцену и отражался на драпировкахъ и лицахъ.

Шико не былъ суевѣренъ, но, когда онъ смотрѣлъ на Генриха, цаловавшаго въ лобъ Можирона, Келюса и Шомберга, ему казалось, что онъ видитъ отца, плачущаго надъ трупами дѣтей!

-- Странно! сказалъ Шико: -- я никогда не ощущалъ къ нимъ ничего подобнаго... бѣдныя дѣти!

Едва король удалился изъ комнаты, какъ д'Эпернонъ открылъ глаза.

Шико ушелъ вмѣстѣ съ королемъ.

Д'Эпернонъ вскочилъ съ постели и сталъ тщательно вытирать кровь съ сапоговъ и платья.

Это занятіе навело мысли его на сцену въ Турнельской-Улицѣ.

-- Господи! проговорилъ онъ: -- у меня никогда не достало бы крови для насыщенія этого кровопійцы!

И онъ опять легъ.

Генрихъ провелъ Шико въ свой кабинетъ и тамъ открылъ ему ящикъ изъ чернаго дерева, обитый изнутри бѣлымъ атласомъ.

-- Посмотри, сказалъ онъ.

-- Двѣ шпаги, отвѣчалъ Шико,-- Что же дальше.

-- Да, шпаги... но шпаги освященныя!

-- Кѣмъ?

-- Его святѣйшествомъ папой!.. Чтобъ достать этотъ ящикъ изъ Рима, четверо изъ посланныхъ моихъ умерли, затавъ двадцать лошадей; но все равно, шпаги у меня въ рукахъ!

-- Колятся ли онѣ? спросилъ Шико.

-- Конечно; но это вздоръ... главное то, что онѣ освящены.

-- Знаю, знаю, по все-гаки не мѣшаетъ, чтобъ онѣ были и остры.

-- Еретикъ!

-- Полно, Генрихъ; поговоримъ лучше о дѣлѣ.

-- Изволь, только торопись.

-- Тебѣ спать хочется?

-- Нѣтъ; я хочу молиться.

-- Въ такомъ случаѣ, поговоримъ лучше о дѣлѣ. Посылалъ ли ты за Анжуйцемъ?

-- Да, онъ въ Луврѣ.

-- Что ты намѣренъ дѣлать съ нимъ?

-- Я посажу его въ Бастилю.

-- Это очень-умное распоряженіе. Только выбери темницу поглубже, понадежнѣе. Хорошо было бы посадить его туда, гдѣ нѣкогда сидѣлъ у тебя Сен-Поль, или туда, гдѣ сидѣлъ д'Арманьякъ.

-- О! не безпокойся.

-- А я тебѣ рекомендую магазинъ, гдѣ можно достать отличнѣйшій черный бархатъ.

-- Шико, ты забываешь, что онъ мнѣ братъ.

-- Правда, правда; вѣдь при дворѣ по роднымъ носятъ фіолетовый трауръ; будешь ли ты говорить съ нимъ?

-- Конечно; хоть бы для того, чтобъ, открывъ ему, что всѣ замыслы его мнѣ извѣстны, лишить его всякой надежды.

-- Гм!

-- Что? Развѣ это не хорошо?

-- Ничего; только я на твоемъ мѣстѣ сократилъ бы свою рѣчь, а удвоилъ бы запоры у его темницы.

-- Привести сюда герцога анжуйскаго! сказалъ Генрихъ.

-- Какъ знаешь, сказалъ Шико, покачавъ головой:-- а по моему разговоры излишни.

Минуту спустя, герцогъ вошелъ.

Онъ былъ блѣденъ и безоруженъ. Крильйонъ вошелъ за нимъ съ его шпагой въ рукахъ.

-- Гдѣ вы его нашли? спросилъ король Крильйопа, не обращая ни малѣйшаго вниманія на брата.

-- Государь, его высочества не было тамъ; но нисколько минутъ спустя послѣ того, какъ мы вошли во дворецъ его, онъ воротился, и я арестовалъ его, безъ всякаго сопротивленія со стороны его высочества.

-- Еще бы! презрительно сказалъ король.

Потомъ, обратившись къ принцу, онъ спросилъ:

-- Гдѣ вы были, герцогъ?

-- Гдѣ бы я ни былъ, ваше величество, отвѣчалъ герцогъ: -- но вы во всякомъ случаѣ можете быть увѣрены, что я заботился о васъ.

-- Я такъ и думалъ, возразилъ Генрихъ: -- и изъ вашего отвѣта вижу, что поступилъ очень-умно, позаботившись и объ васъ.

Франсуа спокойно и почтительно поклонился.

-- Гдѣ вы были? Говорите! сказалъ король, подойдя къ брату: -- говорите, гдѣ вы были, когда мы преслѣдовали вашихъ сообщниковъ?

-- Моихъ сообщниковъ? спросилъ Франсуа.

-- Да, вашихъ сообщниковъ! громко повторилъ король.

-- Ваше величество, я вижу, что меня оклеветали.

-- О! теперь вы не уйдете отъ меня!.. Я положу конецъ вашимъ преступленіямъ. Еще разъ вамъ не удалось овладѣть престоломъ!

-- Ваше величество, успокойтесь, ради Бога!.. Я убѣжденъ, что меня оклеветали!

-- Презрѣнный! вскричалъ Генрихъ III:-- ты умрешь съ голода въ Бастильи!

-- Жду приказаній вашего величества и готовъ повиноваться... хоть бы вы велѣли мнѣ идти на смерть...

-- Но гдѣ же ты былъ, лицемѣръ?..

-- Ваше величество, я заботился о безопасности и спокойствіи моего короля.

-- О! коварный измѣнникъ... какая наглая дерзость! вскричалъ король.

-- Не-уже-ли вы заботились о безопасности и спокойствіи вашего короля? небрежно спросилъ Шико: -- разскажите, принцъ, какъ вы это дѣлали?.. Это должно быть весьма-интересно.

-- Ваше величество, я бы открылъ вамъ все съ перваго слова, еслибъ вы поступили со мною, какъ съ братомъ; но такъ-какъ вы приняли меня, какъ преступника, то я буду ждать, чтобъ событія оправдали меня.

Съ этими словами, онъ еще разъ и почтительнѣе прежняго поклонился королю; потомъ, обратившись къ Крильйону, спросилъ:

-- Кто изъ васъ, господа, проводитъ принца крови, роднаго брата королю, въ Бастилью?

Шико задумался: внезапная мысль поразила его.

-- А! проговорилъ онъ:-- мнѣ кажется, что теперь я понимаю отъ-чего у д'Эпернона сапоги были въ крови и лицо такъ блѣдно.

XVII.

Утро поединка.

Ясно поднялось солнце надъ Парижемъ.

Никто изъ гражданъ не зналъ о готовившемся переворотъ; только дворяне, преданные королю, и дворяне, преданные Гизамъ, ожидали результата, чтобъ поспѣшить поздравить побѣдителя.

Король не сомкнулъ глазъ во всю ночь; онъ плакалъ и молился. Но, какъ человѣкъ храбрый и опытный, особенно въ поединкахъ, онъ въ три часа утра вышелъ изъ дворца вмѣстѣ съ Шико, чтобъ оказать друзьямъ своимъ единственную услугу, которую онъ могъ имъ оказать.

Онъ пошелъ осмотрѣть мѣсто поединка.

Король, въ платьѣ темнаго цвѣта, закутанный въ широкій плащъ, вооруженный шнагой и съ опущенною на глаза шляпою, шелъ по Сеет-Антуанской-Улицѣ. Не доходя трех-сотъ шаговъ до Бастильи, онъ увидѣлъ на концѣ Сен-Польской-Улицы толпу народа, и не желая быть узнаннымъ, поворотилъ въ Улицу-св.-Екатерины и оттуда къ турнельской оградѣ.

Читатели, вѣроятно, догадались, что дѣлала эта толпа: она считала убитыхъ въ прошлую ночь.

Король уклонился отъ толпы, и, слѣдовательно, не узналъ ничего о случившемся.

Шико, подслушавшій договоры молодыхъ людей за недѣлю до того, объяснилъ королю, какія мѣста противники должны были занимать.

Генрихъ смѣрялъ шагами все пространство, осмотрѣлъ деревья, разсчиталъ направленіе солнца и сказалъ:

-- Положеніе Келюса будетъ очень-невыгодно; солнце будетъ свѣтить ему въ правый глазъ, между-тѣмъ, какъ Можиронъ будетъ весь въ тѣни. Дурное расположеніе. На счетъ Шомберга я не безпокоюсь: въ случаѣ отступленія, онъ можетъ прислониться къ этому дереву... Ему хорошо; но Келюсъ, мой бѣдный Келизсъ!

И онъ грустно покачалъ головой.

-- Мнѣ жаль тебя, король! сказалъ Шико.-- Полно, не горюй; чему быть, того не миновать!

Король поднялъ глаза къ небу и вздохнулъ.

-- Прости ему, Господи! проговорилъ онъ: -- онъ не вѣдаетъ, что говоритъ.

Шико пожалъ плечами.

-- А д'Эпернонъ, продолжалъ король: -- ахъ, какъ я несправедливъ! Объ немъ я совсѣмъ забылъ. Д'Эпернону будетъ хуже всѣхъ, потому-что противникомъ его Бюсси. Посмотри, мой добрый Шико, какъ положеніе д'Эпернона невыгодно: на-лѣво заборъ; направо дерево; сзади ровъ; а ему нужно будетъ отступать каждую минуту, потому-что Бюсси тигръ, левъ, змѣя; Бюсси -- это живая шпага!

-- Ба! возразилъ Шико:-- за д'Эпернона я не боюсь.

-- Напрасно; ему нѣтъ спасенія.

-- Какъ бы не такъ! Онъ принялъ свои мѣры!

-- Какъ такъ?

-- Такъ; онъ и драться не будетъ, mordieu!

-- Полно! Развѣ ты не видалъ его?

-- Видѣлъ.

-- Такъ что же?

-- Отъ-того-то я и говорю, что онъ не будетъ драться.

-- Твоя недовѣрчивость заслуживаетъ презрѣніе.

-- Полно! я знаю своихъ братьевъ, Гасконцевъ... Но начинаетъ уже свѣтать; воротимся-ка лучше въ Лувръ.

-- Не-уже-ли ты думаешь, что во время поединка я останусь въ Луврѣ?

-- Останешься, ventre de biche' потому-что, если тебя увидятъ здѣсь, такъ скажутъ, что либо ты помогъ своимъ друзьямъ какимъ-нибудь колдовствомъ, либо принесъ имъ несчастіе своимъ присутствіемъ.

-- А какое мнѣ дѣло до того, что скажутъ? Я до послѣдней минуты докажу имъ свою привязанность.

-- Это очень-похвально: привязанность и признательность -- добродѣтели, рѣдко встрѣчаемыя; но я не хочу, чтобъ ты оставилъ герцога анжуйскаго одного въ Луврѣ.

-- Крильйонъ тамъ.

-- Э! Крильйонъ буйволъ, носорогъ, кабанъ, все что есть въ мірѣ храбрѣйшаго и свирѣпѣйшаго; но братъ твой змѣя, удавъ,-- могущество его состоитъ не въ силѣ, а въ ядѣ.

-- Ты правъ; жаль, что я не велѣлъ отвести его въ Бастилью.

-- Зачѣмъ ты не послушался меня!

-- Да меня поразило его спокойствіе, увѣренность, съ которою онъ говоритъ объ оказанной мнѣ услугѣ.

-- Тѣмъ менѣе ты долженъ довѣрять ему. Пойдемъ домой, Генрихъ; пора.

Генрихъ послѣдовалъ совѣту Шико и, бросивъ послѣдній взглядъ на мѣсто поединка, пошелъ обратно къ Лувру.

Во дворцѣ никто уже не спалъ, когда король воротился туда съ Гасконцемъ. Молодые люди давно уже проснулись и одѣвались.

Король пошелъ посмотрѣть, чѣмъ они были заняты.

Шомбергъ преспокойно одѣвался, Келюсъ мылъ глаза розовой водой; Можиронъ выпивалъ по-немногу сгаканъ испанскаго вина; д'Эпернонъ точилъ шпагу на брускѣ. Онъ съ намѣреніемъ занялъ самое видное мѣсто у двери.

-- Не-уже-ли это не убѣждаетъ тебя въ томъ, что онъ мужественъ? спросилъ король шута, съ любовію смотря на д'Эпернона.

-- Это убѣждаетъ меня только въ томъ, что шпага его заржавѣла и притупилась, отвѣчалъ Шико.

Д'Эпернонъ первый увидѣлъ Генриха и вскричалъ:

-- Король!

Тогда, не смотря на намѣреніе не видѣться болѣе передъ поединкомъ съ своими друзьями, Генрихъ вошелъ къ нимъ въ комнату.

Мы уже сказали, что въ важныхъ случаяхъ, Геприхъ III умѣлъ искусно скрывать ощущенія, его волновавшія.

На спокойномъ, почти улыбающемся лицѣ его нельзя было прочитать и сотой доли того, что происходило въ душѣ его.

-- Здравствуйте, господа! сказалъ онъ:-- мнѣ кажется, что вы въ добромъ расположеніи духа.

-- Благодаря Бога, ваше величество, отвѣчалъ Келюсъ.

-- Ты что-то задумчивъ, Можиронъ.

-- Ваше величество, я ужасно суевѣренъ, а такъ-какъ въ прошедшую ночь мнѣ приснились нехорошія вещи, то я придаю себѣ бодрости стаканомъ испанскаго вина.

-- Другъ мой, сказалъ король: -- не забудь, я повторяю слова Мирона, великаго ученаго,-- не забудь, что сны происходятъ отъ различныхъ впечатлѣній прошедшаго дня, но не имѣютъ ни малѣйшаго вліянія на будущее, если на то нѣтъ воли Всевышняго.

-- Отъ-того-то, ваше величество, сказалъ д'Эпернонъ: -- я такъ спокоенъ. Мнѣ снились ужасныя вещи, не смотря на то, я чувствую, что рука моя тверда и глазъ вѣренъ.

И онъ ударилъ наостреннымъ концомъ шпаги въ стѣну.

-- Да, сказалъ Шико: -- вамъ приснилось, что у васъ сапоги въ крови; это хорошій признакъ... онъ предсказываетъ вѣрную побѣду.

-- Друзья мои, сказалъ Генрихъ: -- вы знаете, что защищаете нѣкоторымъ образомъ честь вашего короля; но не забывайте, что дѣло идетъ только о моей чести, а не безопасности. Въ прошлую ночь я такъ утвердилъ свой престолъ, что его нескоро сдвинутъ съ мѣста... Итакъ, думайте только о чести.

-- Будьте спокойны, ваше величество, отвѣчалъ Келюсъ: -- мы сами, можетъ-быть, лишимся жизни, но честь ваша будетъ спасена.

-- Господа, продолжалъ король: -- я нѣжно люблю и душевно уважаю васъ. Позвольте же мнѣ дать вамъ добрый совѣтъ: откиньте всякую ложную храбрость: не умирая за меня, но восторжествовавъ, вы увеличите мою славу и мое могущество!

-- О! я своему противнику недамъ пощады! вскричалъ д'Эпернонъ.

-- Я ни за что не ручаюсь, сказалъ Келюсъ:-- постараюсь -- а тамъ, что Богъ дастъ!

-- А я, сказалъ Можиронъ:-- даю честное слово вашему величеству, что одинъ не умру. Если я погибну, такъ не спасется и мой противникъ.

-- Вы деретесь на шпагахъ?

-- И на кинжалахъ, замѣтилъ Шомбергъ.

Одна рука короля была спрятана на груди.

Быть-можетъ, эта рука и сердце, возлѣ котораго она лежала, сообщали другъ-другу свои опасенія тайнымъ трепетомъ и ускореннымъ біеніемъ; но по наружности, Генрихъ III, спокойный, гордый, былъ истинный король, посылавшій своихъ воиновъ на войну, а не друзей на смерть.

-- Генрихъ, король мой! шепнулъ ему Шико:-- ты прекрасенъ, величественъ въ эту минуту.

Молодые дворяне были готовы; имъ оставалось только проститься съ королемъ.

-- Вы ѣдете верхомъ? спросилъ Генрихъ.

-- Нѣтъ, ваше величество, отвѣчалъ Келюсъ:-- мы пойдемъ пѣшкомъ... это разомнетъ насъ, придастъ болѣе гибкости членамъ.

-- Правда, сынъ мой, сказалъ король.-- Дай мнѣ руку.

Келюсъ поклонился и поцаловалъ руку короля; прочіе послѣдовали его примѣру.

Д'Эпернонъ преклонилъ колѣни.

-- Ваше величество, сказалъ онъ:-- благословите мою шпагу.

-- Нѣтъ, нѣтъ, д'Эпернонъ, сказалъ король:-- отдай свою шпагу пажу. Я приготовилъ для тебя другую. Шико, принеси шпаги.

-- Не принесу, отвѣчалъ Гасконецъ:-- поручи это дѣло капитану своей стражи; я не что иное, какъ бѣдный шутъ, даже еретикъ: и благословеніе папы можетъ превратиться въ проклятіе, если шпаги побудутъ у меня въ рукахъ.

-- Какія же это шпаги, ваше величество? спросилъ Шомбергъ, бросивъ искоса взглядъ на ящикъ, принесенный однимъ изъ слугъ.

-- Изъ Италіи, сынъ мой; лезвее изъ Милана; посмотрите, какъ эфесы хорошо сработаны; у васъ всѣхъ, исключая Шомберга, такія нѣжныя руки, что васъ можно обезоружить однимъ ударомъ по пальцамъ.

-- Благодаримъ, благодаримъ, ваше величество, вскричали въ одинъ голосъ молодые люди.

-- Ступайте, пора! сказалъ король, не будучи болѣе въ состояніи скрывать своего волненія.

-- Наше величество, спросилъ Келюсъ: -- не пожалуете ли вы съ нами, чтобъ придать намъ бодрости?

-- Нѣтъ, это неприлично; вѣдь вы деретесь безъ моего позволенія, даже безъ моего вѣдома: не должно придавать торжественности этому поединку; пусть всѣ думаютъ, что онъ не что иное, какъ слѣдствіе личной ссоры.

И Генрихъ простился съ ними, сдѣлавъ рукою истинно-величественный знакъ.

Когда они удалились, когда и слуги ихъ вышли за рѣшетку Лувра, король опустился на кресло, вскричавъ:

-- О, Боже! Боже!..

-- Я пойду смотрѣть поединокъ, сказалъ Шико:-- не знаю отъ-чего, но мнѣ кажется, что съ д'Эпернономъ приключится что-нибудь особенное.

-- И ты оставляешь меня, Шико? произнесъ король жалобнымъ голосомъ.

-- Да, возразилъ Шико: -- если между ними кто-нибудь измѣнитъ долгу дворянина, я замѣню его, чтобъ поддержать честь моего короля!

-- Иди, иди... сказалъ Генрихъ.

Едва король произнесъ эти слова, какъ Гасконецъ исчезъ съ быстротою молніи.

Тогда король удалился къ себѣ въ комнату, велѣлъ закрыть ставни, приказалъ хранить глубочайшее молчаніе въ Луврѣ и сказалъ только Крильйону, своему повѣренному:

-- Если мы побѣдимъ, Крильйонъ, доложи мнѣ о томъ; еслижь, напротивъ, мы будемъ побѣждены, стукни три раза въ мою дверь.

-- Стукну, ваше величество, невольно повторилъ Крильйонъ, печально покачавъ головой.

XVIII.

Друзья Бюсси.

Друзья герцога анжуйскаго такъ же спокойно проспали ночь, какъ друзья короля.

Послѣ добраго ужина, къ которому они собрались но собственному договору, а не по совѣту своего начальника, незаботившагося о своихъ любимцахъ съ попечительностью короля, они легли спать у Антраге, домъ котораго былъ назначенъ сборнымъ мѣстомъ, находясь ближе другихъ къ мѣсту поединка.

Оруженосецъ Риберака, отличный охотникъ и искусный оружейный мастеръ, цѣлую ночь чистилъ и приправлялъ оружіе. На него же было возложено разбудить молодыхъ людей на разсвѣтѣ, что онъ обыкновенно дѣлывалъ, когда они собирались на охоту, на какой-нибудь праздникъ или на поединокъ.

Передъ ужиномъ, Антраге побывалъ въ Сен-Дениской-Улицѣ у молоденькой купчихи, которую онъ обожалъ и которая въ цѣломъ околодкѣ слыла красавицей. Риберакъ написалъ письмо къ матери. Ливаро написалъ духовную.

Ровно въ три часа, то-есть, въ то время, когда друзья короля только-что просыпались, они уже были на ногахъ и въ полномъ вооруженіи. Они надѣли красные чулки и панталоны, чтобъ противники не видѣли ихъ крови; сѣрыя шелковыя полукафтанья въ натяжку, чтобъ ни одна складка не помѣшала имъ свободно дѣйствовать; башмаки безъ каблуковъ, чтобъ плотнѣе, тверже стоять. Пажи несли за ними шпаги, чтобъ никакая тяжесть не утомила ихъ о не уменьшила гибкости членовъ.

Погода была прелестная: солнце золотило верхушки кровель, на которыхъ искрилась ночная роса. Нѣжное, пріятное благоуханіе распространялось изъ садовъ. Мостовая была суха; воздухъ довольно-холодный.

Передъ выходомъ изъ дома, молодые люди послали за Бюсси во дворецъ герцога анжуйскаго.

Имъ отвѣчали, что Бюсси вышелъ въ десять часовъ вечера и не возвращался.

Посланный освѣдомился, одинъ ли онъ вышелъ, и узналъ, что съ нимъ былъ Реми.

Впрочемъ, слуги графа привыкли къ подобнымъ отлучкамъ и нимало не безпокоились, тѣмъ болѣе, что всѣмъ было извѣстно мужество, сила и ловкость Бюсси.

-- Господа, сказалъ Антраге своимъ пріятелямъ:-- развѣ вы забыли, что король послалъ графа де-Монсоро въ компьенскій лѣсъ, и что обер-егермейстеръ уѣхалъ вчера?

-- Нѣтъ, не забыли, отвѣчали молодые люди.

-- Такъ пока обер-егермейстеръ выгоняетъ оленя, Бюсси охотится за его ланью. Не безпокойтесь за него: онъ возлѣ самаго мѣста поединка и будетъ тамъ прежде насъ.

-- Да, сказалъ Ливаро: -- онъ будетъ тамъ, но усталый, утомленный.

Антраге пожалъ плечами.

-- Развѣ Бюсси устаетъ когда-нибудь? возразилъ онъ.-- Пойдемте, пойдемте, господа; мы можемъ заидти за нимъ.

Молодые люди вышли изъ дому.

Въ это самое время, Генрихъ раздавалъ противникамъ ихъ шпаги; итакъ, Анжуйцы предупредили миньйоновъ десятью минутами.

Улицы были пусты. Крестьяне, съѣзжавшіеся изъ окрестностей съ молокомъ и зеленью, и дремавшіе въ своихъ повозкахъ или на мулахъ, внезапно встрепенувшись, съ удивленіемъ глядѣли вслѣдъ за молодыми людьми.

Ни одной угрозы не произнесли послѣдніе; кто идетъ на рѣшительной, отчаянный, жестокій, смертный бои, тотъ смѣяться не можетъ. Подобная минута такъ торжественна, что заставитъ задуматься самаго веселаго, самаго беззаботнаго человѣка.

Выйдя въ Улицу-св.-Екатерины, всѣ трое обратили взоръ на маленькій домикъ обер-егермейстера съ улыбкой, свидѣтельствовавшей о томъ, что ихъ занимала одна и та же мысль.

-- Оттуда все будетъ видно, сказалъ Антраге:-- и я увѣренъ, что бѣдная Діана не разъ подойдетъ къ окну.

-- Это что значитъ? сказалъ Риберакъ.

-- Что такое?

-- Окно открыто...

-- Да... и къ-чему эта лѣстница, приставленная къ балкону, когда въ домѣ есть двери?

-- Странно, сказалъ Антраге.

Они скорыми шагами пошли къ дому, съ тайнымъ предчувствіемъ чего-то важнаго.

-- Посмотрите, посмотрите, сказалъ Ливаро:-- проѣзжающіе крестьяне становятся на свои повозки и заглядываютъ въ окна.

Молодые люди остановились подъ балкономъ.

Тамъ же стоялъ крестьянинъ, пришедшій прежде ихъ.

-- Эй! владѣтель имѣнія графа де-Монсоро, вскричалъ Антраге: -- мы ждемъ васъ! Торопитесь, намъ не хочется опоздать на поединокъ.

Отвѣта не было.

Они подождали, но тщетно.

-- Никто не отвѣчаетъ, сказалъ Риберакъ:-- но на кой чортъ эта лѣстница?

-- Эй, ты! что ты здѣсь дѣлаешь? спросилъ Диваро крестьянина:-- ты поставилъ лѣстницу?

-- Боже меня сохрани, честные господа! отвѣчалъ онъ.

-- А что? спросилъ Антраге.

-- Да извольте взглянуть на верхъ.

Всѣ трое подняли головы.

-- Кровь! вскричалъ Риберакъ.

-- Да, кровь, отвѣчалъ крестьянинъ:-- и даже очень черная кровь.

-- Дверь выломана, замѣтилъ въ то же время пажъ Антраге.

Антраге бросилъ взглядъ на дверь и, ухватившись за лѣстницу, въ одну секунду очутился на балконѣ.

Онъ заглянулъ въ комнату, поблѣднѣлъ и едва удержался на лѣстницѣ.

-- Что тамъ? спросили товарищи его.

Страшный крикъ вырвался изъ груди его.

Ливаро пошелъ за нимъ.

-- Боже мой! Трупы, кровь, убійство! вскричалъ онъ.

Риберакъ остался внизу, чтобъ въ случаѣ надобности подать помощь своимъ друзьямъ.

Въ то же время, крестьянинъ своими восклицаніями останавливалъ всѣхъ прохожихъ.

На всемъ въ комнатъ были видны слѣды страшнаго кровопролитія прошедшей ночи. Полъ былъ весь облитъ кровію. Обои были разсѣчены шпагами, стѣны пробиты пулями. Разбитая и окровавленная мебель валялась между трупами.

-- О, Реми! бѣдный Реми! вскричалъ внезапно Антраге.

-- Убитъ? спросилъ Ливаро.

-- Холоденъ, какъ ледъ.

-- Да тутъ сражался цѣлый полкъ! вскричалъ Ливаро.

Онъ замѣтилъ отворенную дверь и по слѣдамъ крови дошелъ до лѣстницы.

Дворъ былъ пустъ.

Антраге пошелъ по другому слѣду черезъ сосѣднюю комнату и дошелъ до окна.

Молодой человѣкъ выглянулъ въ окно.

На остріяхъ желѣзной рѣшетки висѣлъ обезображенный трунъ Бюсси.

Не крикъ, но страшный вопль вырвался изъ груди Антраге. Ливаро прибѣжалъ.

-- Посмотри! сказалъ Антраге: -- посмотри!

-- Бюсси! убитъ, выброшенъ изъ окна!.. Риберакъ, сюда, сюда! Ливаро бросился къ лѣстницѣ, встрѣтилъ Риберака, схватилъ его за руку и повелъ за собою.

Они прошли за рѣшетку.

-- Это онъ, точно онъ! вскричалъ Ливаро.

-- Рука его изрублена, сказалъ Риберакъ.

-- Двѣ пули въ груди.

-- Онъ покрытъ ранами.

-- А, бѣдный Бюсси! кричалъ Антраге:-- мшеніе! мщеніе!.. Оглянувшись, Ливаро наткнулся на другой трупъ.

-- Монсоро! вскричалъ онъ.

-- Какъ! и Монсоро?

-- Да, и Монсоро, израненный и съ разбитой головой!

-- Всѣ друзья наши убиты, стало-быть!..

-- А жена его, жена его! кричалъ Антраге:-- Діана, графиня!.. Никто не отвѣчалъ: только слышался глухой ропотъ толпы, собиравшейся около дома.

-- Бюсси, бѣдный Бюсси! кричалъ Риберакъ съ отчаяніемъ.

-- Да, сказалъ Антраге: -- они нарочно убили самаго опаснаго своего соперника!

-- Это низость! Это подлость!

-- Пойдемте жаловаться къ герцогу!

-- Нѣтъ, сказалъ Антраге: -- намъ самимъ слѣдуетъ отмстить за него!

Онъ поспѣшно сошелъ къ рѣшеткѣ.

-- Друзья, сказалъ онъ съ чувствомъ:-- взгляните на благороднѣйшее лицо храбрѣйшаго изъ людей; посмотрите на чистую кровь его... и послѣдуемъ его примѣру: онъ никому не поручалъ мстить за себя... Бюсси! Бюсси! мы будемъ достойны твоей дружбы... мы отмстимъ за тебя!

Съ этими словами, онъ снялъ шляпу и поцаловалъ Бюсси; потомъ, обнаживъ шпагу, обмакнулъ конецъ ея въ кровь друга.

-- Бюсси, сказалъ онъ торжественнымъ голосомъ:-- клянусь надъ твоимъ трупомъ, что только кровь враговъ твоихъ смоетъ со шпаги моей эту кровь!

-- Бюсси! вскричали Ливаро и Риберакъ:-- клянемся убить или умереть!

-- Господа, сказалъ Антраге, опуская шпагу въ ножны: -- мы будемъ драться на смерть, безъ пощады, безъ милосердія, не правда ли?

Молодые люди протянули руки надъ трупомъ.

-- Безъ пощады, безъ милосердія, повторили они.

-- Но, замѣтилъ Ливаро:-- теперь мы будемъ трое противъ четырехъ.

-- Да, но у насъ на совѣсти не будетъ убійства, сказалъ Антраге:-- Господь подкрѣпитъ невинныхъ! Прощай, Бюсси!

-- Прощай, Бюсси! повторили другіе.

И съ ужасомъ въ душѣ и блѣдностью на лицѣ вышли всѣ трое изъ проклятаго дома.

Видъ трупа внушилъ имъ глубокое, необъятное отчаяніе, укрѣпляющее силы человѣка; онъ внушилъ имъ великодушное негодованіе, возвышающее душу человѣка.

Въ четверть часа, толпа увеличилась до такой степени, что они съ трудомъ пробрались черезъ нее.

Противники уже ждали ихъ на мѣстѣ поединка: одни сидѣли на каменьяхъ, другіе прохаживались.

Анжуйцы прибыли почти бѣгомъ: такъ имъ было стыдно, что они заставили ждать себя.

У каждаго изъ миньйоновъ было по оруженосцу.

Шпаги ихъ лежали на землѣ.

-- Господа, сказалъ Келіосъ, идя на встрѣчу тремъ друзьямъ: -- мы имѣли счастіе прійдги прежде васъ.

-- Простите, господа, отвѣчалъ Антраге:-- мы прибыли бы прежде васъ, еслибъ насъ не задержалъ одинъ изъ нашихъ друзей.

-- Мосьё де-Бюсси! сказалъ д'Эпернонъ:-- точно, я не вижу его. Кажется, онъ немножко заспался.

-- Мы ждали, сказалъ Шомбергъ: -- такъ можемъ еще подождать.

-- Графъ де-Бюсси не прійдетъ, сказалъ Антраге.

Изумленіе выразилось на всѣхъ лицахъ.

Только одинъ д'Эпернонъ продолжалъ улыбаться.

-- Не прійдетъ! сказалъ онъ: -- а! храбрый Бюсси, видно, струсилъ?

-- Не можетъ быть! вскричалъ Келюсъ.

-- Благодарю васъ, г. де-Келюсъ, сказалъ Ливаро,

-- Да отъ-чего же онъ не прійдетъ? спросилъ Можиронъ.

-- Онъ умеръ, отвѣчалъ Антраге.

-- Умеръ! вскричали миньйоны.

Д'Эпернонъ не сказалъ ни слова, но слегка поблѣднѣлъ.

-- Умеръ подъ ножами убійцъ! прибавилъ Антраге.-- Развѣ вы не знали этого?

-- Нѣтъ, отвѣчалъ Келюсъ.-- Почему же намъ знать?

-- Не отговорка ли это? спросилъ д'Эпернонъ.

Антраге обнажилъ шпагу и сказалъ:

-- Вотъ кровь его!

-- Убитъ! вскричали трое миньйоновъ.-- Графъ де-Бюсси убитъ!

Д'Эпернонъ продолжалъ недовѣрчиво покачивать головой.

-- Эта кровь требуетъ мщенія! сказалъ Риберакъ:-- слышите ли, господа?

-- А! вскричалъ Шомбергъ:-- да вы, кажется, намекаете на насъ?

-- Еще бы! отвѣчалъ Антраге.

-- Что это значитъ? вскричалъ Келюсъ.

-- "Развѣдай, кому преступленіе могло принести пользу", говорятъ законники, -- отвѣчалъ Ливаро.

-- Господа! объяснитесь напрямки, безъ обиняковъ! вскричалъ Можиронъ громовымъ голосомъ.

-- Съ этого мы и намѣрены начать, господа, сказалъ Риберакъ: -- а потомъ уже приступить къ поединку.

-- Зачѣмъ терять напрасно слова? сказалъ д'Эпернонъ, схвативъ съ земли свою шпагу: -- приступимъ лучше прямо къ дѣлу.

-- Потише, потише, господинъ Гасконецъ, сказалъ Ливаро:-- вы были гораздо-смирнѣе, когда насъ было четверо противъ васъ четверыхъ.

-- Да развѣ мы виноваты въ томъ, что васъ теперь только трое? возразилъ д'Эпернонъ.

-- Да, вы виноваты! вскричалъ Антраге:-- Бюсси умеръ, потому-что на землѣ онъ былъ вамъ страшнѣе, нежели въ землѣ; у него отсѣкли руку, чтобъ эта рука не могла болѣе держать меча; ему на вѣки закрыли глаза, чтобъ потушить огонь ихъ, ослѣплявшій васъ!.. Понимаете ли вы теперь? Ясно ли?

Шомбергъ, Можиронъ и д'Эпернонъ закричали отъ ярости.

-- Довольно, довольно, господа! вскричалъ Келюсъ.-- Удалитесь, г. д'Эпернонъ; вашего противника нѣтъ, а потому вы не имѣете права принимать участія въ нашемъ дѣлѣ. Порядокъ поединка остается прежній и вы увидите, господа, желали ли мы воспользоваться несчастіемъ, огорчающимъ насъ не менѣе васъ. Пойдемте, господа! вскричалъ молодой человѣкъ, отбросивъ назадъ шляпу и схвативъ шпагу: -- мы будемъ драться подъ открытымъ небомъ, предъ лицомъ Всевышняго и вы увидите, способны ли мы на убійство! Мѣсто! мѣсто!

-- Я не любилъ васъ, а теперь ненавижу, презираю! вскричалъ Шомбергъ,

-- За часъ передъ этимъ, возразилъ Антраге:-- я собирался только убить васъ, а теперь я васъ изувѣчу, изрублю. По мѣстамъ, господа, по мѣстамъ!

-- Въ полукафтаньяхъ или нѣтъ? спросилъ Шомбергъ.

-- Безъ полукафтаньевъ, вскричалъ Антраге: -- съ обнаженной грудью!

Молодые люди сбросили полукафтанья и обнажили груди.

-- Ахъ, сказалъ Келюсъ раздѣваясь:-- я потерялъ свой кинжалъ... онъ, вѣроятно, выпалъ дорогой.

-- Не оставили ли вы его у г-на де-Монсоро, въ чьей-нибудь груди, откуда вы уже не имѣли смѣлости вытащить его? спросилъ Антраге.

Келюсъ съ яростію бросился на Антраге.

-- Стойте, г-нъ д'Антраге! вскричалъ Шико, подоспѣвшій въ это время на мѣсто поединка:-- у него нѣтъ кинжала!

-- Тѣмъ хуже для него, возразилъ Антраге: -- я въ этомъ не виноватъ.

И, схвативъ въ лѣвую руку киижалъ, а въ правую шпагу, онъ бросился на Келюса.

XIX.

Поединокъ.

Мѣсто поединка было, какъ мы уже сказали, осѣнено нѣсколькими деревьями.

Днемъ сюда приходили играть дѣти, ночью здѣсь спали пьяницы и воры.

Рогатки, поставленныя продавцами лошадей, отдѣляли отъ этого мѣста толпу, которая, подобно потоку, всегда стремится по одному направленію.

Притомъ же, было еще слишкомъ-рано, и съѣзжавшихся крестьянъ привлекала толпа, собравшаяся у окровавленнаго дома Монсоро.

Шико сѣлъ передъ лакеями и пажами на рогаткѣ.

Онъ не любилъ Анжуйцевъ, ненавидѣлъ миньйоновъ; но и тѣ и другіе были храбрые молодые люди, въ жилахъ ихъ текла благородная кровь.

Д'Эпернонъ не хотѣлъ уступить съ разу.

-- Какъ! вскричалъ онъ: -- вы боитесь меня?

-- Не болтайте вздора! отвѣчалъ Антраге.

-- Я не уступлю своего права! возразилъ д'Эпернонъ.

-- Прочь съ дороги! закричалъ Риберакъ съ досадой.

Д'Эпернонъ гордо закинулъ голову и отступилъ.

-- Пожалуйте сюда, сказалъ Шико:-- цвѣтъ французскаго дворянства! пожалуйте сюда, храбрый юноша, а не то опять запачкаете башмачки въ крови!

-- Что ты говоришь, дуракъ?

-- Я говорю, что сейчасъ земля обагрится кровію, и ты опять замараешь ноги, какъ въ прошлую ночь, отвѣчалъ Шико, насупивъ брови.

Д'Эпернонъ страшно поблѣднѣлъ. Слова Шико поразили его въ самое сердце и сбавили спѣси.

Онъ сѣлъ въ десяти шагахъ отъ Шико, не смѣя взглянуть на него.

Риберакъ и Шомбергъ поклонились другъ-другу, слѣдуя принятому обычаю.

Келюсъ и Антраге, за минуту уже ставшіе въ позицію, ступили шагъ впередъ.

Можиронъ и Ливаро, прислонившись каждый къ рогаткѣ, смотрѣли другъ на друга, ставъ въ позицію.

Пять часовъ пробило на сеи-польской башнѣ, когда начался поеднокъ.

Бѣшенство выражалось на лицахъ противниковъ; но сжатыя губы, страшная блѣдность, невольная дрожь рукъ доказывали, что благоразуміе побѣждало бѣшенство, и что они разсчитывали каждое движеніе.

Въ-продолженіе нѣсколькихъ минутъ, слышался только странный шорохъ отъ легкаго тренія однѣхъ шпагъ о другія. Ни одинъ ударъ не былъ еще нанесенъ.

Риберакъ, какъ-бы испытавъ искусство своего противника, отступилъ и на минуту опустилъ руку.

Шомбергъ съ быстротою наскочилъ на него и нанесъ ему ударъ.

То была первая молнія, сверкнувшая изъ тучъ.

Риберакъ поблѣднѣлъ и кровь хлынула изъ плеча его; онъ отскочилъ въ сторону, чтобъ взглянуть на свою рану.

Шомбергъ хотѣлъ воспользоваться этимъ случаемъ и нанести ему второй ударъ; но Риберакъ отразилъ его и поразилъ въ бокъ.

Оба были ранены.

-- Теперь отдохнемте минуту, если вамъ угодно, сказалъ Риберакъ.

Между-тѣмъ, Келюсъ и Антраге болѣе и болѣе разгорячались; но положеніе Келюса было-гораздо невыгоднѣе, потому-что у него не было кинжала; онъ долженъ былъ отражать удары лѣвой рукой, а такъ-какъ она была обнажена, то за каждое уклоненіе онъ поплачивался раной. Не будучи опасно ранена, лѣвая рука его была, однакожь, вся въ крови.

Антраге же, понимая все свое преимущество, дѣйствовалъ съ удивительною ловкостью. Три удара его были такъ искусно нанесены, что кровь показалась на груди Келюса изъ трехъ ранъ.

Но послѣ каждаго удара Келюсъ говорилъ:

-- Ничего.

Ливаро и Можиронъ по-прежнему только наблюдали другъ за другомъ.

Что же касается до Риберака, то, чувствуя, что съ потерею крови начинаетъ терять силы, онъ съ яростію бросился на Шомберга.

Риберакъ ранилъ своего противника въ шею; шпага же послѣдняго вонзилась ему въ грудь.

Риберакъ, пораженный смертельно, поднесъ лѣвую руку къ груди.

Шомбергъ воспользовался этимъ обстоятельствомъ, и нанесъ ему еще рану.

Но въ это самое мгновеніе Риберакъ успѣлъ схватить своего противника за руку, притащилъ его къ себѣ и вонзилъ ему въ грудь кинжалъ, по самую рукоятку.

Шомбергъ страшно вскрикнулъ и упалъ на спину, вмѣстѣ съ Риберакомъ.

Увидѣвъ, что другъ его упалъ, Ливаро отступилъ съ живостію, и подоспѣвъ на помощь- къ Рибераку, боровшемуся съ Шомбергомъ, вырвалъ конецъ шпаги изъ груди его.

Едва успѣлъ онъ это исполнить, какъ Можиронъ догналъ его. Ливаро долженъ былъ защищаться: положеніе его было невыгодно, солнце свѣтило ему прямо въ глаза.

Секунду спустя, Можиронъ размозжилъ голову Ливаро; послѣдній выронилъ изъ рукъ шпагу и упалъ на колѣни. Можиронъ нанесъ ему еще ударъ, и Ливаро упалъ замертво. Д'Эпернонъ громко вскрикнулъ.

У Антраге остались два противника: Келюсъ и Можиронъ. Келюсъ былъ весь въ крови, но раны его были не опасны.

У Можирона было нѣсколько царапинъ.

Антраге понялъ опасность; онъ не получилъ еще ни одной раны, но началъ уже уставать; отдыха ему нельзя было просить у противника раненнаго, ожесточеннаго. Ловкимъ ударомъ отклонилъ онъ шпагу Келюса и поспѣшно перескочилъ за рогатку.

Келюсъ бросился за нимъ, но шпага его ударила въ дерево рогатки.

Въ то же мгновеніе Можиронъ напалъ на Антраге съ боку. Антраге повернулся. Келюсъ воспользовался этой секундой и пролѣзъ подъ рогатку.

-- Онъ погибъ! вскричалъ Шико.

-- Да здравствуетъ король! вскричалъ д'Эпернонъ:-- смѣлѣе, господа, смѣлѣе!

-- Замолчите, сказалъ Антраге: -- не оскорбляйте человѣка, который будетъ драться до послѣдней капли крови.

-- И другаго, въ которомъ сохранилась еще искра жизни.

И неожиданно поднялся Ливаро... страшный, окровавленный! Собравъ послѣднія силы, онъ ударилъ Можирона кинжаломъ въ спину.

-- Іисусе! вскричалъ Можиргнъ, повалившись на-земь: -- я погибъ!..

Ливаро опять упалъ... Гнѣвъ и послѣдній поступокъ истощили силы его.

-- Мосьё де-Келюсъ, сказалъ Антраге, опустивъ шпагу: -- вы храбрый, благородный дворянинъ: сдайтесь, и я дарую вамъ жизнь.

-- Зачѣмъ мнѣ сдаваться? сказалъ Келюсъ: -- я еще твердъ на ногахъ.

-- Да, но вы изранены, а у меня нѣтъ и царапины.

-- Да здравствуетъ король! вскричалъ Келюсъ:-- пока я въ силахъ держать шпагу, не сдамся!

И онъ бросился на Антраге, успѣвшаго, однакожь, не смотря на нечаянное нападеніе, защититься.

-- Такъ я же отниму у васъ шпагу! вскричалъ Антраге, схвативъ шпагу Келюса.

Онъ такъ ловко повернулъ ее, что Келюсъ невольно выпустилъ ее изъ рукъ.

Антраге порѣзалъ себѣ палецъ на лѣвой руки.

-- О! заревѣлъ Келюсъ: -- шпагу! шпагу!

И съ проворствомъ тигра кинувшись на Антраге, онъ сдавилъ его въ своихъ объятіяхъ.

Антраге высвободилъ руки, и шпагой и кинжаломъ сталъ поражать своего врага; съ каждымъ ударомъ брызгала кровь Келюса, но онъ все крѣпче и крѣпче сжималъ Антраге, восклицая послѣ каждаго удара:

-- Да здравствуетъ король!

Наконецъ, ему удалось удержать разившую его руку, и онъ какъ змѣя обвилъ и сдавилъ своего противника.

Антраге задыхался... покачнулся и упалъ.

Но, падая, онъ самъ обхватилъ несчастнаго Келюса и увлекъ его съ собою.

-- Да здравствуетъ король! произнесъ послѣдній задыхающимся голосомъ.

Антраге отпустилъ его, схватилъ кинжалъ и нанесъ ему послѣдній ударъ въ грудь.

-- Доволенъ ли ты теперь? спросилъ онъ.

-- Да здравств... проговорилъ Келюсъ, закрывъ глаза.

Этимъ все кончилось.

Наступило страшное, могильное молчаніе.

Антраге всталъ. Онъ былъ весь въ крови, но въ крови своего противника. У него же была только царапина на рукѣ.

Д'Эпернонъ въ невыразимомъ ужасѣ перекрестился и пустился бѣжать, какъ-бы преслѣдуемый привидѣніемъ.

Антраге бросилъ грустный взглядъ на поле битвы, на мертвыхъ и умирающихъ, на друзей и враговъ.

Шико подбѣжалъ и поднялъ Келюса, истекавшаго кровію изъ девятнадцати ранъ.

Движеніе воротило его на минуту къ жизни.

Онъ открылъ глаза.

-- Антраге, сказалъ онъ: -- клянусь вамъ честію, что я невиненъ въ смерти Бюссѣ.

-- О, вѣрю, вѣрю! отвѣчалъ Антраге съ чувствомъ: -- вѣрю.

-- Бѣгите, проговорилъ Келюсъ: -- бѣгите! король никогда не проститъ вамъ!

-- А я не оставлю васъ, отвѣчалъ Антраге: -- хоть бы отсюда мнѣ пришлось идти прямо на эшафотъ.

-- Спасайтесь, молодой человѣкъ, сказалъ Щикб:-- вы уже спаслись чудомъ, а потому не ждите втораго въ одинъ и тотъ же день. Спасайтесь!..

Антраге подошелъ къ Рибераку, еще дышавшему.

-- Ну, что? спросилъ онъ.

-- Мы одержали побѣду, отвѣчалъ Антраге тихимъ голосомъ изъ уваженія къ Келюсу.

-- Благодарю, сказалъ Риберакъ.-- Спасайся.

И онъ упалъ безъ чувствъ.

Антраге поднялъ сперва свою шпагу, которую уронилъ въ борьбѣ, потомъ шпаги Келюса, Шомберга и Можирона.

-- Убейте меня, сказалъ Келюсъ:-- или оставьте мнѣ мою шпагу.

-- Вотъ она, графъ, отвѣчалъ Антраге, подавая ему шпагу и почтительно поклонившись.

Слезы блеснули на глазахъ раненнаго.

-- Мы могли быть друзьями, проговорилъ онъ.

Антраге подалъ ему руку.

-- Ладно, ладно! сказалъ Шико: -- все это очень-красиво и благородно, но бѣги, Антраге! Ты достоинъ того, чтобъ жить!

-- А мои товарищи? спросилъ молодой человѣкъ.

-- Я позабочусь объ нихъ, какъ и о друзьяхъ короля.

Антраге закутался въ плащъ, чтобъ не видно было крови, которою онъ былъ покрытъ, и приказавъ пажамъ и слугамъ позаботиться объ убитыхъ и раненныхъ, исчезъ за угломъ Сент-Антуанской-Улицы.

XX.

Заключеніе.

Король, блѣдный отъ внутренняго волненія, трепещущій всѣми членами при малѣйшемъ шумѣ, прохаживался взадъ и впередъ по оружейной залѣ, разсчитывая всевозможныя случайности поединка и время продолженія его.

-- Теперь, говорилъ онъ сначала: -- они входятъ въ Сент-Антуанскую-Улицу. Они вступили на мѣсто поединка. Стали въ позицію. Бой начался...

И съ послѣдними словами бѣдный король, дрожа всѣмъ тѣломъ, сталъ молиться.

Но только языкъ произносилъ слова молитвы... въ сердцѣ толпились совсѣмъ другія ощущенія.

Нѣсколько секундъ спустя, Генрихъ III всталъ.

-- Лишь бы Келюсъ не забылъ удара, который я ему показалъ, сказалъ онъ. Шомбергъ -- человѣкъ хладнокровный... онъ убьетъ Риберака. Можиронъ скоро избавится отъ Ливаро. Но д'Эпернонъ! о, ему нѣтъ спасенія. По счастію, я люблю его менѣе другихъ. Но вотъ несчастіе! Убивъ д'Эпернона, Бюсси подоспѣетъ на помощь къ своимъ товарищамъ. Ахъ! мой бѣдный Келюсъ! мой бѣдный Шомбергъ! мой бѣдный Можиронъ!

-- Ваше величество, сказалъ Крильйонъ за дверью.

-- Что? вскричалъ король вздрогнувъ.

-- Я не принесъ еще никакого извѣстія о поединкѣ, но герцогъ анжуйскій желаетъ переговорить съ вашимъ величествомъ.

-- Зачѣмъ? отвѣчалъ король, не отворяя двери.

-- Онъ говоритъ, что наступила минута объявить, какую услугу онъ оказалъ вашему величеству и что объясненіе его уменьшитъ безпокойство, волнующее васъ въ настоящую минуту.

-- Хорошо, сказалъ король.

Въ то самое мгновеніе, когда Крильйонъ отошелъ отъ двери, на лѣстницѣ послышались скорые шаги, и чей-то голосъ сказалъ капитану:

-- Я желаю видѣть короля; мнѣ необходимо нужно переговорить съ его величествомъ.

Король узналъ этотъ голосъ и поспѣшно отворилъ дверь.

-- Ступай сюда, Сен-Люкъ, ступай сюда! сказалъ онъ.-- Что случилось? Что съ тобою, Боже мой! Они убиты!..

Сен-Люкъ, безъ шляпы, безъ шпаги, блѣдный, обрызганный кровію, вбѣжалъ въ комнату короля.

-- Ваше величество! вскричалъ онъ, упавъ на колѣни передъ королемъ:-- мщеніе! Я пришелъ просить отмщенія!

-- Но что случилось, мой бѣдный Сен-Люкъ, спросилъ король: -- говори, что причиной твоего отчаянія?

-- Ваше величество, одинъ изъ благороднѣйшихъ вашихъ подданныхъ... изъ храбрѣйшихъ воиновъ...

Сен-Люкъ не могъ договорить.

-- Что? спросилъ Крильйонъ, также пользовавшійся послѣднимъ названіемъ.

-- Былъ убитъ въ прошлую ночь... убитъ низкимъ, измѣнническимъ образомъ! вскричалъ Сен-Люкъ.

Король, занятый только одною мыслію, успокоился. Онъ понялъ, что дѣло не касалось друзей его, которыхъ видѣлъ въ то же утро.

-- Убитъ! измѣнническимъ образомъ убитъ въ прошлую ночь? повторилъ король: -- о комъ говоришь ты, Сен-Люкъ?

-- Ваше величество, я знаю, что вы не любили его, продолжалъ Сен-Люкъ:-- но клянусь вамъ, онъ былъ вамъ вѣренъ и въ случаѣ нужды пролилъ бы всю кровь свою за ваше величество; еслибъ я не былъ твердо убѣжденъ въ томъ, что говорю, то не былъ бы его другомъ!

-- А! произнесъ король, начинавшій понимать.

И лучъ надежды озарилъ его.

-- Мщенія, ваше величество, мщенія за графа де-Бюсси! вскричалъ Сен-Люкъ:-- мщенія!

-- За графа де-Бюсси? повторилъ король, ударяя на каждомъ словъ.

-- Да, за графа де-Бюсси, павшаго въ прошлую ночь подъ ударами двадцати убіицъ!.. Они знали, съ кѣмъ будутъ имѣть дѣло... Бюсси убилъ четырнадцать человѣкъ!..

-- Бюсси убитъ! повторилъ король.

-- Убитъ, ваше величество.

-- Слѣдовательно, онъ сегодня не принимаетъ участія въ поединкѣ! вскричалъ король, не будучи въ силахъ противиться невольному влеченію сердца.

Сен-Люкъ бросилъ на Генриха взглядъ, заставившій его опустить глаза. Король отвернулся въ смущеніи и увидѣлъ Крильйона, ожидавшаго его приказаній.

Онъ приказалъ ему привести герцога анжуйскаго.

-- Нѣтъ, ваше величество, отвѣчалъ Сен-Люкъ строгимъ голосомъ: -- Бюсси нѣтъ на поединкѣ; отъ-того-то я и пришелъ просить у вашего величества мщенія или, лучше сказать, правосудія!.. Я люблю, уважаю своего короля и, въ особенности, люблю честь его... а потому говорю, что тотъ, кто подкупилъ убійцъ, оказалъ дурную услугу вашему величеству.

На порогѣ явился неподвиженъ и мраченъ, какъ бронзовая статуя, герцогъ анжуйскій.

Слова Сен-Люка объяснили королю все дѣло: они напомнили ему объ услугѣ, будто-бы оказанной ему герцогомъ.

Генрихъ пристально взглянулъ на Франсуа: послѣдній сдѣлалъ едва замѣтное, утвердительное движеніе головою.

-- Знаете ли, что всѣ скажутъ теперь? вскричалъ Сен-Люкъ.-- Скажутъ, что если друзья ваши остались побѣдителями, такъ только потому-что вы приказали зарѣзать графа де-Бюсси!

-- А кто осмѣлится это сказать? спросилъ король.

-- Pardieu! всѣ; отвѣчалъ Крильйонъ съ свойственнымъ ему прямодушіемъ.

-- Никто не скажетъ этого, никто! возразилъ король, обезпокоенный и пораженный мнѣніемъ храбрѣйшаго и честнѣйшаго изъ преданныхъ ему людей:-- никто этого не скажетъ, потому-что вы назовете мнѣ убійцу.

Сен-Люкъ услышалъ за собою шорохъ.

Онъ оглянулся и увидалъ герцога анжуйскаго, переступившаго за порогъ.

-- Да, ваше величество, отвѣчалъ Сен-Люкъ, поднявъ голову:-- я назову вамъ убійцу, чтобъ избавить ваше величество отъ страшнаго обвиненія.

-- Говорите.

Герцогъ остановился и спокойно смотрѣлъ на Сен-Люка.

Крильйонъ стоялъ за герцогомъ и искоса глядѣлъ на него, покачивая головой.

-- Ваше величество, продолжалъ Сен-Люкъ: -- въ прошедшую ночь Бюсси былъ завлеченъ въ уединенное мѣсто; онъ былъ у женщины, страстно его любившей; между-тѣмъ, мужъ, предувѣдомленный измѣнникомъ, явился съ убійцами: часть убійцъ ворвалась въ домъ, другая окружила домъ, третья заняла дворъ... остальные были въ саду...

Еслибъ въ комнатѣ короля не было довольно-темно, то дѣйствующія лица этой сцены увидѣли бы смертную блѣдность, покрывшую, при послѣднихъ словахъ, щеки принца.

-- Бюсси защищался какъ левъ, но непріятелей было слишкомъ-много...

-- И онъ умеръ, договорилъ король.-- По дѣломъ! За прелюбодѣя я мстить не намѣренъ.

-- Ваше величество, вы еще не выслушали меня, возразилъ Сен-Люкъ.-- Полчаса несчастный храбро защищался въ комнатѣ и, побѣдивъ враговъ, спасался окровавленный, израненный, изувѣченный... оставалось подать ему руку помощи; я бы сдѣлалъ это, ваше величество, еслибъ не былъ схваченъ убійцами, вмѣстѣ съ женщиною, которую онъ поручилъ мнѣ. Они связали насъ, зажали мнѣ ротъ... но они забыли завязать мнѣ глаза, и я видѣлъ ужасное злодѣяніе! Бюсси выскочилъ изъ окна и повисъ на остріяхъ желѣзной рѣшетки; два человѣка подошли къ нему; онъ просилъ ихъ помочь ему, потому-что дотолѣ считалъ этихъ двухъ людей друзьями... О, ваше величество! вы ужасаетесь теперь! представьте же себѣ, какое было мое положеніе, когда одинъ изъ этихъ людей приказалъ застрѣлить Бюсси, а другой... исполнилъ его приказаніе!..

Крильйонъ сжалъ кулаки и нахмурилъ брови.

-- И вы знаете убійцу? спросилъ король съ невольнымъ состраданіемъ.

-- Знаю, отвѣчалъ Сен-Люкъ.

И, обратившись къ герцогу, онъ произнесъ со всею ненавистью, которую давно уже питалъ къ нему:

-- Убійца Бюсси -- его высочество! убійца его -- принцъ, другъ и покровитель Бюсси!

Король ожидалъ этихъ словъ.

Герцогъ выслушалъ ихъ не дрогнувъ.

-- Да, отвѣчалъ онъ спокойно: -- да, г. де-Сен-Люкъ не ошибается: я приказалъ убить графа де-Бюсси, и вы, государь, оцѣните мой поступокъ. Правда, Бюсси былъ мнѣ другомъ, но, не смотря на всѣ мои убѣжденія, онъ намѣревался возстать противъ вашего величества съ оружіемъ въ рукахъ.

-- Ты лжешь, убійца! лжешь! вскричалъ Сен-Люкъ внѣ-себя: -- Бюсси, израненный, съ отрубленною рукою, изсѣченный ударами шпагъ, съ прострѣленнымъ плечомъ, не могъ быть никому страшенъ! Даже злѣйшіе враги его сжалились бы надъ нимъ и подали бы ему руку помощи. Но ты, ты, убійца Ла-Моля и Коконна, ты убилъ и Бюсси, какъ истребилъ всѣхъ людей, тебѣ преданныхъ; ты убилъ Бюсси не потому, что онъ былъ врагомъ твоего брата, а потому-что онъ зналъ всѣ замыслы черной души твоей. А! Монсоро хорошо извѣстны были причины, заставлявшія тебя желать смерти Бюсси!

-- Cordieu! проворчалъ Крильйонъ: -- еслибъ я былъ король!

-- Меня оскорбляютъ у васъ, государь, сказалъ герцогъ, поблѣднѣвъ отъ ужаса; онъ не могъ снести ни грознаго взгляда Крильйона, ни сверкавшаго взора Сен-Люка.

-- Оставь насъ, Крильйонъ! сказалъ король.

Крильйонъ удалился.

-- Я прибѣгаю къ правосудію вашего величества! вскричалъ Сен-Люкъ.

-- Государь, сказалъ герцогъ: -- накажите же меня за то, что я спасъ вашихъ друзей и далъ имъ возможность поддержать славу и честь вашего имени, которая дороже мнѣ всего на свѣтѣ.

-- А я говорю, продолжалъ Сен-Люкъ внѣ себя:-з что для тебя въ міръ нѣтъ ничего священнаго, ничего дорогаго! Всякое дѣяніе твое проклято, всякое намѣреніе твое дышетъ измѣной! О, ваше величество, если онъ хотѣлъ поддержать вашихъ друзей, то горе, горе имъ!

Холодная дрожь пробѣжала по всему тѣлу короля.

Въ то же время послышался глухой шумъ, бѣготня, восклицанія.

Потомъ наступило глубокое, торжественное молчаніе.

И посреди этого молчанія, какъ-бы само небо рѣшилось подтвердить слова Ceu-Люка, три удара, медленно слѣдовавшіе одинъ за другимъ, потрясли дверь...

Крильйонъ исполнилъ свое дѣло.

Холодный потъ выступилъ на вискахъ Генриха; отчаяніе исказило черты лица его.

-- Побѣждены! вскричалъ онъ: -- бѣдные друзья мои побѣждены!

-- Что я вамъ говорилъ, государь? спросилъ Сен-Люкъ.

Герцогъ съ отчаяніемъ всплеснулъ руками.

-- Видишь ли, измѣнникъ! вскричалъ молодой человѣкъ величественно:-- вотъ какъ убійства спасаютъ честь королей! Убей же и меня, злодѣй, я безоруженъ!

И онъ бросилъ перчатку въ лицо герцогу.

Франсуа заревѣлъ съ яростію, и лицо его покрылось смертною, синеватою блидностью.

Король ничего не видѣлъ, ничего не слышалъ: онъ закрылъ лицо обѣими руками.

-- О! говорилъ онъ:-- мои бѣдные друзья!.. Побѣждены, ранены!.. Кто принесетъ мнѣ вѣсть о нихъ?

-- Я, государь, сказалъ Шико.

Король узналъ голосъ друга и протянулъ къ нему руки.

-- Что же? говори!

-- Двое уже мертвы... третій сейчасъ умретъ.

-- Кто же этотъ третій?

-- Келюсь!

-- Гдѣ онъ?

-- Я велѣлъ принести его въ домъ Буасси.

Вопль вырвался изъ груди короля, и онъ бросился вонъ изъ комнаты.

-----

Сен-Люкъ проводилъ Діану къ подругѣ ея, Жаннѣ де-Бриссакъ: отъ-того онъ такъ поздно прибылъ въ Лувръ.

Жанна три дня и три ночи не отходила отъ несчастной подруги, находившейся въ сильнѣйшемъ бреду.

На четвертый день, Жанна, усталая, утомленная, прилегла отдохнуть. Когда она проснулась и воротилась въ комнату Діаны, ея тамъ уже не было.

Никто не зналъ, куда она дѣвалась {Александръ Дюма обѣщаетъ открыть читателямъ куда дѣвалась графиня де-Монсоро въ слѣдующемъ своемъ романѣ, подъ заглавіемъ: Сорокъ-Пять, въ которомъ явятся многія лица, дѣйствовавшія въ этомъ романѣ.}.

Келюсъ, одинъ изъ защитниковъ партіи короля, неумершій на мѣстѣ, не смотря на девятнадцать ранъ, былъ перенесенъ въ домъ Буасси, гдѣ и скончался на рукахъ короля.

Генрихъ былъ неутѣшенъ. Онъ приказалъ поставить друзьямъ своимъ великолѣпные памятники, на которыхъ красовались статуи ихъ, высѣченныя изъ мрамора, въ натуральную величину. Онъ повелѣлъ служить въ память ихъ панихиды и къ своимъ ежедневнымъ молитвамъ прибавилъ слѣдующій стихъ:

Que Dieu reèoive en son giron

Quèlus, Schömberg et Maugiron.

Въ-продолженіе трехъ мѣсяцевъ Крильйону было поручено имѣть надзоръ за герцогомъ анжуйскимъ, котораго король возненавидѣлъ.

Такимъ-образомъ наступилъ сентябрь мѣсяцъ. Около того времени Шико, не отходившій отъ короля и всячески старавшійся утѣшить его, получилъ письмо слѣдующаго содержанія, изъ бонскаго пріорства. Оно было писано рукою писаря:

"Любезнѣйшій господинъ Шико!

"Погода у насъ стоитъ прекрасная, и можно надѣяться, что сборъ винограда въ Бургундіи будетъ отличный. Говорятъ, что король, нашъ милостивый государь, которому я, какъ всѣ говорятъ, спасъ жизнь, находится въ глубокой горести; знаете что, мосьё Шико: привезите его къ намъ, въ наше пріорство; мы попотчуемъ его винцомъ 1550 года, случайно найденнымъ мною въ нашихъ погребахъ и обладающимъ способностью разогнать величайшую тоску; право, онъ повеселѣетъ, потому-что въ одной изъ священныхъ книгъ нашей библіотеки я нашелъ слѣдующую фразу: "Доброе вино веселитъ сердце человѣка!" Преумная фраза; я покажу вамъ ее. Пріѣзжайте, добрѣйшій г. Шико, пріѣзжайте съ королемъ, г. д'Эпернономъ, г. де-Сен-Люкомъ и увидите, какъ вы здѣсь потолстѣете.

"Пріоръ дом -Горанфло, вашъ покорный слуга

и другъ."

"P. S. Скажите королю, что я не имѣлъ еще времени помолиться за упокой души его пріятелей, по причинѣ первыхъ хлопотъ моего здѣсь водворенія; по тотчасъ послѣ сбора винограда я займусь ими."

-- Аминь! сказалъ Шико:-- плохая рекомендація молитвы моего толстаго пріятеля!

"Отечественныя Записки", NoNo 1--4, 1846