Наконецъ онъ завелъ рѣчь о портретѣ полковника: дѣло было уже въ концѣ сезона, когда скоро всѣ должны были разъѣхаться изъ Лондона. Онъ говорилъ, что приступъ -- великое дѣло; онъ начнетъ портретъ теперь же, а затѣмъ осенью, когда они вернутся въ Лондонъ, докончитъ его.
М-съ Кепедосъ возражала на это, что не можетъ рѣшительно принять отъ него другого такого цѣннаго подарка. Лайонъ уже разъ подарилъ ей ея собственный портретъ и видѣлъ, какъ они неделикатно съ нимъ поступили. Теперь онъ готовитъ ей новый чудный подарокъ: портретъ дочери; портретъ, очевидно, будетъ обыкновенно хорошъ, когда онъ только рѣшитъ, что доволенъ имъ и признаетъ его оконченнымъ. И съ этимъ подаркомъ она не разстанется во вѣки.
Но на этомъ его великодушію долженъ быть конецъ; не могутъ же они такъ злоупотреблять имъ. Они не могутъ заказать ему портретъ -- это онъ, конечно, понимаетъ безъ объясненій: такая роскошь имъ не по средствамъ, потому что они знаютъ, какія цѣны ему платятъ за портреты.
Кромѣ того, чѣмъ они заслужили, и главное -- чѣмъ заслужила, чтобы онъ осыпалъ ихъ такими подарками? Нѣтъ! это рѣшительно былъ бы слишкомъ крупный подарокъ; Климентъ не можетъ принять его.
Лайонъ выслушалъ ее молча, не возражая, не протестуя и не переставая работать, и, наконецъ, сказалъ:
-- Хорошо, если вы не хотите взять портретъ себѣ, то почему бы вашему мужу не посидѣть для моего собственнаго удовольствія и выгоды? Пусть это будетъ одолженіемъ, милостью, которой я у него прошу. Мнѣ будетъ очень выгодно написать его портретъ, и онъ останется у меня.
-- Какимъ образомъ это можетъ быть вамъ выгоднымъ?-- спросила м-съ Кепедосъ.
-- Помилуйте, онъ -- такая рѣдкая модель... такой интересный сюжетъ. У него такое выразительное лицо. Я почерпну въ этомъ портретѣ очень многое для себя.
-- Чѣмъ у него такое выразительное лицо?-- спросила м-съ Кепедосъ,
-- Оно выражаетъ его характеръ.
-- А вы развѣ хотите написать его характеръ?
-- Непремѣнно. Это именно и даетъ всякій великій портретъ, а я сдѣлаю портретъ полковника великимъ; онъ прославитъ меня. Вы видите, что моя цѣль вполнѣ эгоистическая.
-- Зачѣмъ вамъ слава, когда вы и безъ того знамениты?
-- О! я ненасытенъ! Исполните мою просьбу.
-- Его характеръ благородный,-- замѣтила м-съ Кепедосъ.
-- Повѣрьте, что я его напишу такимъ, каковъ онъ есть!-- вскричалъ Лайонъ, слегка стыдясь самого себя.
М-съ Кепедосъ сказала, уходя, что ея мужъ по всей вѣроятности приметъ его предложеніе, но прибавила:
-- Я бы ни за что на свѣтѣ не позволила вамъ вывернуть себя наизнанку!
-- О! васъ я бы могъ написать въ потемкахъ!-- засмѣялся Лайонъ.
Полковникъ вскорѣ послѣ того объявилъ, что онъ въ распоряженіи художника, и къ концу іюля далъ ему уже нѣсколько сеансовъ. Лайонъ не разочаровался ни въ доброкачественности модели, ни въ успѣшности собственныхъ усилій; на этотъ разъ онъ былъ увѣренъ въ себѣ и въ томъ, что напишетъ замѣчательное произведеніе.
Онъ былъ въ отличномъ настроеніи: въ восторгѣ отъ своего сюжета и глубоко заинтересованъ своей задачей. Единственнымъ пунктомъ, смущавшимъ его, было то, что когда онъ пошлетъ свое произведеніе на выставку въ академію, ему нельзя будетъ обозначить его въ каталогѣ подъ названіемъ: "Лгунъ".
Какъ бы то ни было, это бѣда поправимая, потому что онъ рѣшилъ, что сдѣлаетъ характеръ портрета понятнымъ даже для тупицъ, такимъ же яркимъ и бьющимъ въ носъ, какъ былъ онъ ярокъ и билъ въ носъ въ оригиналѣ.
Такъ какъ онъ ничего другого въ полковникѣ не видѣлъ, то поставилъ себѣ за удовольствіе ничего другого и не изображать. Какъ онъ этого достигнетъ, онъ и самъ бы не могъ сказать, но повидимому тайна творчества была ему открыта, и каждый разъ, какъ онъ сидѣлъ за работой, онъ сильнѣе въ томъ убѣждался.
То, что онъ хотѣлъ выразить, сказывалось и въ глазахъ, и во рту, и въ каждой чертѣ лица, и въ каждой подробности всей позы, въ контурахъ подбородка, въ томъ, какъ волосы росли на головѣ, какъ были закручены усы, и въ бѣглой улыбкѣ, и даже въ томъ, какъ дышала грудь.
Короче сказать, на полотнѣ былъ пригвожденъ лгунъ, и такъ онъ долженъ былъ остаться до скончанія вѣка.
Въ Европѣ существовало съ дюжину портретовъ, которые Лайонъ считалъ безсмертными; они были безсмертны потому, что такъ же совершенно сохранились, какъ были совершенно написаны. Въ эту маленькую, безподобную группу замыслилъ онъ занести и тотъ портретъ, надъ которымъ теперь работалъ.
Однимъ изъ произведеній, входившихъ въ эту группу, была, великолѣпная картина Морони въ Національной Галереѣ:-- молодой портной въ бѣлой курткѣ за столомъ и съ большими ножницами въ рукахъ. Полковникъ былъ не портной, а модель Moрони -- хотя и портной, но не лгунъ. Но что касается мастерской ясности, съ какой переданъ сюжетъ, то его произведеніе будетъ одного съ тѣмъ рода. Онъ въ большей степени, чѣмъ когда-либо, чувствовалъ, къ своему величайшему удовольствію, какъ сама жизнь била у него изъ-подх кисти.
Полковникъ, какъ оказалось, любилъ болтать на сеансахъ, что было великимъ благополучіемъ, такъ какъ его болтовня вдохновляла Лайона. Лайонъ приводилъ въ исполненіе мысль вывернуть его наизнанку, которую лелѣялъ столько мѣсяцевъ сряду: лучшаго случая для этого не могло быть. Онъ поощрялъ, возбуждая его къ вранью, высказывалъ неограниченную вѣру въ то, что тотъ говорилъ, а самъ вставлялъ слово только тогда, когда умолкалъ полковникъ, и съ тѣмъ, чтобы расшевелить его.
У полковника были моменты усталости, когда его воображеніе истощалось, и тогда Лайонъ чувствовалъ, что и портретъ также застывалъ. Чѣмъ выше забирался его собесѣдникъ, чѣмъ дальше уносился на крыльяхъ фантазіи, тѣмъ успѣшнѣе художникъ писалъ; ему хотѣлось бы, чтобы онъ никогда не умолкалъ. Онъ подбивалъ его къ дальнѣйшимъ подвигамъ, когда тотъ остывалъ, и боялся одного только: какъ бы полковникъ не сообразилъ, въ чемъ дѣло. Но тому, очевидно, это и въ голову не приходило; онъ распускался какъ маковъ цвѣтъ на солнцѣ художническаго вниманія.
Такимъ образомъ портретъ быстро подвигался впередъ; удивительно какъ много было сдѣлано въ такое краткое время, сравнительно съ тѣмъ, какъ медленно двигался портретъ дѣвочки.
Къ пятому августа портретъ былъ уже почти оконченъ: только этотъ день могъ еще полковникъ подарить Лайону, такъ какъ на слѣдующее утро уѣзжалъ съ женой изъ Лондона. Лайонъ былъ, чрезвычайно какъ доволенъ: онъ занесъ уже на полотно все, что ему нужно; остальное легко докончить и безъ оригинала. Во всякомъ случаѣ торопиться не къ чему: онъ дастъ портрету выстояться вплоть до своего собственнаго возвращенія въ Лондонъ, въ ноябрѣ мѣсяцѣ, и тогда на свѣжій взглядъ ему легче будетъ судить о немъ.
На вопросъ полковника: можетъ ли жена пріѣхать взглянуть на портретъ завтра, если выберется у нея свободная минутка,-- ей такъ этого хотѣлось,-- Лайонъ попросилъ, какъ особеннаго одолженія, чтобы она немного погодила: онъ самъ еще недоволенъ своей работой. Это было повтореніе того, что онъ говорилъ м-съ Кепедосъ, когда, во время его послѣдняго визита, она выразила желаніе пріѣхать взглянуть на портретъ: онъ попросилъ отсрочки, говоря, что еще недоволенъ самъ тѣмъ, что сдѣлано. Въ сущности онъ былъ въ восторгѣ, но немного стыдился самого себя.
Пятаго августа погода была очень жаркая, и въ этотъ день, въ то время, какъ полковникъ сидѣлъ и вралъ, Лайонъ отворилъ для прохлады маленькую боковую дверь, которая вела прямо изъ его студіи въ садъ и черезъ которую приходили и уходили модели и посѣтители болѣе скромнаго рода, приносили полотно, натянутое на рамку, укупоренные ящики и другіе профессіональные матеріалы. Главный входъ велъ черезъ домъ и его собственные аппартаменты, и, проходя черезъ него, вы прежде всего попадали въ верхнюю галерею, откуда по старинной живописной лѣстницѣ спускались въ большую, расписанную, заставленную разными диковинками, мастерскую. Видъ этой мастерской сверху со всѣми рѣдкостями, какія въ ней собралъ Лайонъ, всегда вызывалъ крики восторга у лицъ, приходившихъ въ студію черезъ галерею.
Входъ черезъ садъ былъ проще и вмѣстѣ съ тѣмъ удобнѣе и интимнѣе. Владѣнія Лайона въ Сенъ-Джонсъ-Вудѣ были необширны; но когда дверь была раскрыта въ лѣтній день, то въ нее виднѣлись цвѣты и деревья и слышалось пѣніе птичекъ.
Въ то утро черезъ эту дверь въ мастерскую явилась безъ доклада одна посѣтительница, не старая еще женщина, которую полковникъ замѣтилъ еще тогда, когда она дошла до средины комнаты. Она подкралась неслышно и, поглядывая то на одного, то на другого пріятеля, проговорила:
-- О, Боже, да тутъ уже кто-то есть!
Лайонъ только теперь замѣтилъ ея присутствіе и вскрикнулъ съ неудовольствіемъ. Посѣтительница принадлежала къ довольно несносному классу людей: модели въ поискахъ за нанимателемъ, и объяснила, что осмѣлилась такъ прямо войти потому, что часто, когда она приходила предлагать свои услуги живописцамъ, прислуга подшучивала надъ нею и прогоняла даже безъ доклада.
-- Но какъ вы прошли въ садъ?-- спросилъ Лайонъ.
-- Калитка была отперта, сэръ,-- та, черезъ которую ходятъ слуги,-- мясникъ только-что въѣхалъ съ своей телѣжкой.
-- Мяснику слѣдовало запереть калитку,-- замѣтилъ Лайонъ.
-- Я вамъ, значитъ, не нужна, сэръ?-- продолжала особа.
Лайонъ, занятый портретомъ, не обращалъ больше на нее вниманія. Но полковникъ разглядывалъ ее съ интересомъ. Она принадлежала къ тому сорту людей, про которыхъ нельзя сказать: молоды ли они и только старообразны, или же, наоборотъ: стары, да моложавы; во всякомъ случаѣ она-таки пожила на своемъ вѣку, и хотя лицо ея было румяно, но его никакимъ образомъ нельзя было назвать свѣжимъ.
Тѣмъ не менѣе она была недурна собой, и можно было думать, что когда-то у нея былъ прекрасный цвѣтъ лица.
На ней была надѣта шляпа съ перьями; платье, отдѣланное стеклярусомъ; длинныя черныя перчатки, заканчивавшіяся серебряными браслетами, и стоптанные башмаки.
По общему виду ее можно было принять не то за гувернантку безъ мѣста, не то за актрису, ищущую ангажемента, то-есть вообще за особу безъ опредѣленныхъ занятій.
Она была грязна и истаскана, и послѣ того, какъ пробыла нѣкоторое время въ комнатѣ, воздухъ или, вѣрнѣе сказать, обоняніе было поражено запахомъ алкоголя. Она проглатывала букву h тамъ, гдѣ ее слѣдовало произносить, и вставляла ее туда, гдѣ ея вовсе не требовалось, какъ это дѣлаютъ необразованные люди въ Англіи. Когда Лайонъ поблагодарилъ ее, говоря, что ея услуги ему не требуются, она отвѣтила:
-- Однако, я вамъ прежде служила.
-- Я васъ не помню,-- сказалъ Лайонъ.
-- Ну, такъ надѣюсь, что публика, которая смотрѣла ваши картины, меня помнитъ! Я очень занята, но подумала, отчего бы не заглянуть къ вамъ мимоходомъ.
-- Очень вамъ обязанъ.
-- Если я вамъ когда-нибудь понадоблюсь, то пришлите открытое письмо.
-- Я никогда не посылаю открытыхъ писемъ,-- сказалъ Лайонъ.
-- О! прекрасно! закрытое еще лучше! адресуйте: миссъ Джеральдинѣ: Мортимеръ-Терресъ-Мьюсъ, Нотгингъ-(Х)илль...
-- Очень хорошо; буду помнить.
Миссъ Джеральдина не уходила.
-- Я думала: зайду на всякій случай.
-- На меня вы напрасно разсчитываете; я вѣдь портретистъ.
-- Да; вижу, что вы портретистъ. Я бы желала быть на мѣстѣ этого джентльмена.
-- Боюсь, что въ такомъ случаѣ портретъ не былъ бы на меня похожъ,-- засмѣялся полковникъ.
-- О! конечно! вы безъ всякаго сравненія красивѣе меня! Но я ненавижу портреты!-- объявила миссъ Джеральдина.-- Они отбиваютъ у насъ хлѣбъ.
-- Ну, чтожъ, такъ много живописцевъ не умѣютъ ихъ писать,-- утѣшилъ Лайонъ.
-- О! я служила моделью для многихъ... и только для самыхъ первыхъ. Многіе совсѣмъ не могутъ обойтись безъ меня.
-- Я радъ, что вы въ такомъ ходу.
Лайону она надоѣла, и онъ объявилъ, что больше ее не задерживаетъ, а если она ему понадобится, то онъ дастъ ей знать.
-- Очень хорошо; не забудьте прибавить: Мьюсъ... Очень жаль! Вы не умѣете такъ позировать какъ мы,-- обратилась она въ полковнику.-- Если я вамъ понадоблюсь, сэръ, то...
-- Вы ему мѣшаете; вы его смущаете,-- проговорилъ Лайонъ.
-- Смущаю его! о, Господи!-- закричала посѣтительница со смѣхомъ, отъ котораго въ воздухѣ сильнѣе запахло алкоголемъ.
-- Можетъ быть, вы посылаете открытыя письма?-- продолжала она обращаться въ полковнику.
И затѣмъ, шатаясь, направилась къ дверямъ. Она вышла въ садъ, черезъ который и пришла.
-- Какъ ужасно, она пьяна!-- сказалъ Лайонъ.
Онъ усердно писалъ, но тутъ невольно поднялъ голову, и на его лицѣ выразилось отвращеніе.
Миссъ Джеральдина стояла въ открытыхъ дверяхъ и заглядывала въ комнату.
-- Я ненавижу эти штуки!-- прокричала она съ хохотомъ, подтвердившимъ замѣчаніе Лайона.
-- Какія штуки! что она хотѣла сказать?-- спросилъ полковникъ.
-- О! то, что я пишу вашъ портретъ, вмѣсто того, чтобы писать съ нея.
-- А вы прежде писали съ нея?
-- Никогда въ жизни; я ее и не видывалъ; она ошибается.
Полковникъ молчалъ съ минуту; наконецъ, замѣтилъ:
-- Она была очень хорошенькая лѣтъ десять тому назадъ.
-- Вѣроятно; но теперь совсѣмъ отцвѣла. Я ихъ вообще не переношу; мнѣ модели совсѣмъ не нужны.
-- Другъ мой, она вовсе не модель,-- сказалъ полковникъ, смѣясь.
-- Въ настоящее время, конечно, нѣтъ; она не стоитъ этого названія; но когда-то была моделью.
-- Jamais de la vie! Все это одинъ предлогъ.
-- Предлогъ?
Лайонъ насторожилъ уши, ожидая, что за тѣмъ воспослѣдуетъ.
-- Она пришла не къ вамъ, а во мнѣ.
-- Я замѣтилъ, что она поглядывала на васъ. Что же ей отъ васъ нужно?
-- О! какъ-нибудь повредить мнѣ. Она меня ненавидитъ... пропасть женщинъ меня ненавидятъ. Она подстерегаетъ меня, слѣдитъ за мной.
Лайонъ откинулся на спинку стула. Онъ не вѣрилъ ни одному слову, но тѣмъ не менѣе былъ въ восторгѣ, и всего болѣе -- отъ яснаго, открытаго взгляда полковника. Исторія сочинена тутъ же на мѣстѣ.
-- Бѣдный полковникъ!-- пробормоталъ онъ съ дружескимъ участіемъ и состраданіемъ.
-- Мнѣ досадно стало, когда она вошла, но я не удивился,-- продолжалъ полковникъ.
-- Вы очень хорошо скрыли свою досаду.
-- Ахъ! когда человѣкъ пройдетъ черезъ то, что я прошелъ! Но сегодня, по правдѣ сказать, я былъ къ этому отчасти приготовленъ. Я видѣлъ, какъ она вертѣлась тутъ неподалеку: она вѣдь слѣдитъ за мной по пятамъ. Сегодня утромъ я видѣлъ ее около своего дома; она должно быть проводила меня сюда.
-- Но кто же она? и откуда въ ней такая наглость?
-- Да; она -- наглая женщина, но вы видѣли, что я ее укротилъ. Но, конечно, съ ея стороны большая дерзость, что она сюда пожаловала. О! она дурная женщина! Она вовсе не модель и никогда ею не была. По всей вѣроятности она знавала такихъ, которыя были моделями, и переняла отъ нихъ манеру. Она подцѣпила-было одного моего пріятеля десять лѣтъ тому назадъ... глупаго мальчишку, котораго бы и выручать не стоило, да только я долженъ былъ, по фамильнымъ обстоятельствамъ, принять въ немъ участіе. Это давняя исторія... я, по правдѣ сказать, и забылъ о ней. Ей теперь ни мало, ни много тридцать-восемь лѣтъ. Я выручилъ пріятеля изъ ея лапъ, а ее отправилъ къ чорту. Она знала, что мнѣ этимъ обязана. И никогда не могла мнѣ этого простить... Мнѣ кажется, что она не въ своемъ умѣ. Ее зовутъ совсѣмъ не Джеральдиной, и я сильно сомнѣваюсь, чтобы она сообщила настоящій свой адресъ.
-- Ахъ! а какъ же ее зовутъ?-- спросилъ Лайонъ съ большемъ вниманіемъ.
Подробности всегда умножалась, когда полковника хорошенько пришпорить, и исторія лилась рѣкой.
-- Ее зовутъ Пирсонъ, Гарріэта Пирсонъ; но она привыкла величать себя Гренадиной, въ честь рома, кажется. Гренадина -- Джеральдина: переходъ отъ одного къ другому не труденъ.
Лайонъ былъ въ восторгѣ отъ быстрой сообразительности своего собесѣдника, и тотъ продолжалъ:
-- Я цѣлые годы забылъ о ней и думать, я совсѣмъ потерялъ ее изъ виду. Не знаю, что именно она забрала себѣ въ голову, но въ сущности она безвредна. Когда я пріѣхалъ, мнѣ показалось, что я видѣлъ ее на улицѣ. Должно быть, она выслѣдила, что я здѣсь бываю, и пришла сюда раньше меня. Мнѣ кажется, или вѣрнѣе сказать, я увѣренъ, она меня дожидается за угломъ.
-- Не лучше ли вамъ обратиться въ полиціи?-- спросилъ Лайонъ, смѣясь.
-- Лучшая полиція -- это пять шиллинговъ... я готовъ ими пожертвовать. Только бы она не припасла пузырька съ сѣрной кислотой. Но вѣдь онѣ обливаютъ сѣрной кислотой только тѣхъ мужчинъ, которые ихъ обманули, а я ее не обманывалъ; я съ перваго раза, какъ увидѣлъ ее, сказалъ, что этому не бывать. О! если она поджидаетъ меня, то мы вмѣстѣ пройдемся нѣсколько шаговъ и объяснимся, а я, какъ уже сказалъ, пожертвую пятью шиллингами.
-- Хорошо,-- отвѣчалъ Лайонъ:-- я готовъ съ своей стороны еще прибавить пять.
Онъ чувствовалъ, что это недорогая плата за такую забаву.
Забавѣ, однако, наступилъ конецъ съ отъѣздомъ полковника. Лайонъ надѣялся на письмо съ продолженіемъ фиктивнаго романа; но должно быть блестящій разсказчикъ не владѣлъ такъ мастерски перомъ.
Какъ бы то ни было, онъ уѣхалъ изъ города, не написавъ ни строчки. Они условились, что увидятся черезъ три мѣсяца.
Оливеръ Лайонъ всегда проводилъ каникулы одинаково; первую недѣлю онъ гостилъ у старшаго брата, счастливаго обладателя на югѣ Англіи просторнаго стариннаго дома съ стариннымъ садомъ, который приводилъ его въ восторгъ, а затѣмъ уѣзжалъ за границу, обыкновенно въ Италію или въ Испанію. Этотъ годъ онъ выполнилъ программу, простившись съ своей недоконченной картиной; какъ это всегда бывало съ идеей, которую онъ силился перенести на полотно, онъ былъ лишь на половину доволенъ.
Однажды утромъ, въ деревнѣ, куря трубку на старинной террасѣ, онъ вдругъ почувствовалъ непреодолимое желаніе снова поглядѣть на свою картину и сдѣлать кое-какія ретуши. Желаніе было слишкомъ сильно, чтобъ не подчиниться ему, и хотя онъ долженъ былъ вернуться въ городъ только черезъ недѣлю, но онъ не въ силахъ былъ выжидать этого срока. Только взглянуть на картину! только какихъ-нибудь пять минутъ заняться ею, и нѣкоторыя сомнѣнія, возникшія у него въ умѣ, будутъ рѣшены!
И вотъ, чтобы доставить себѣ это удовольствіе, онъ на слѣдующее утро сѣлъ на поѣздъ и поѣхалъ въ Лондонъ. Онъ не предупреждалъ заранѣе о своемъ пріѣздѣ, собираясь позавтракать въ клубѣ и вернуться въ Суссексъ съ пятичасовыхъ поѣздомъ.
Въ Сенъ-Джонсъ Вудѣ жизнь никогда не кипитъ ключомъ, а въ первыхъ числахъ сентября Лайонъ нашелъ совершенную пустыню въ прямыхъ, залитыхъ солнцемъ улицахъ, которымъ небольшія, оштукатуренныя садовыя стѣны съ наглухо-запертыми дверями сообщали немного восточный характеръ.
Въ его собственномъ домѣ,-- куда онъ проникъ, самъ отворивъ ключомъ дверь, такъ какъ придерживался теоріи, что иногда полезно заставать слугъ врасплохъ,-- царила тишина. Добрая женщина, которой предоставлено было охранять домъ и которая соединяла должности кухарки и экономки, скоро однако прибѣжала, заслышавъ его шаги, встрѣтила его безъ конфуза и удивленія. Онъ сказалъ ей, что пріѣхалъ всего на нѣсколько часовъ... и будетъ заниматься въ студіи.
На это она отвѣтила ему, что онъ пріѣхалъ какъ разъ впору, чтобы увидѣть лэди и джентльмена, которые тамъ теперь находятся... Они пріѣхали всего лишь пять минутъ тому назадъ. Она имъ говорила, что барина нѣтъ дома, но они отвѣчали, что это ничего не значитъ; что они хотятъ только взглянуть на портретъ и ничего не тронуть.
-- Я надѣюсь, что я не худо сдѣлала, что пустила ихъ, сэръ?-- заключила экономка.-- Джентльменъ сказалъ, что баринъ пишетъ съ него портретъ, и сообщилъ свою фамилію... странная такая; онъ, кажется, военный. Лэди -- такая красавица, сэръ; да впрочемъ вы ихъ увидите.
-- Хорошо,-- отвѣтилъ Лайонъ, отлично догадываясь, кто были посѣтители.
Добрая женщина не могла этого знать, потому что это ея не касалось; обыкновенно посѣтителей впускалъ и выпускалъ лакей, который сопровождалъ барина въ деревню.
Лайонъ очень удивился, что м-съ Кепедосъ пріѣхала посмотрѣть на портретъ мужа, когда знала, что художникъ не желалъ этого: онъ такъ былъ увѣренъ въ возвышенномъ характерѣ этой женщины. Но можетъ быть это не м-съ Кепедосъ; можетъ быть, полковникъ привезъ какую-нибудь назойливую знакомую, которой тоже хотѣлось, чтобы съ ея мужа снятъ былъ портретъ.
Во всякомъ случаѣ почему они находятся въ городѣ въ такое время?
Лайонъ съ любопытствомъ направился въ студію; онъ смутно сомнѣвался въ "порядочности" образа дѣйствій своихъ друзей. Онъ раздвинулъ драпировку, висѣвшую на двери, которая вела изъ галереи въ студію, то-есть, вѣрнѣе сказать, онъ собирался ее раздвинуть, какъ вдругъ его остановилъ странный звукъ. Онъ долеталъ снизу изъ студіи и чрезвычайно поразилъ его, потому что походилъ на какой-то плачъ. Да! кто-то плакалъ съ криками и визгомъ! Оливеръ Лайонъ прислушивался съ минуту, затѣмъ прошелъ на балконъ, покрытый стариннымъ, толстымъ мавританскимъ ковромъ. Его шаги были неслышны, хотя онъ о томъ и не старался, и онъ вскорѣ убѣдился, что не привлекъ вниманія лицъ, находившихся въ студіи, футовъ на двадцать ниже его.
Въ дѣйствительности они были такъ заняты, что немудрено, что его и не примѣтили. Сцена, представшая глазамъ Лайона, была самая удивительная, какую онъ когда-либо видѣлъ.
Деликатность и удивленіе помѣшали ему сначала прервать ее -- онъ видѣлъ женщину, которая въ слезахъ бросилась на грудь своему спутнику; но вслѣдъ затѣмъ эти чувства уступили мѣсто уже совершенно опредѣленной мысли, которая заставила его спрятаться за драпировку.
Я долженъ прибавить, что та же мысль заставила его подглядывать на то, что происходило, въ щель, образовавшуюся между двумя половинками драпировки.
Онъ отлично понималъ что дѣлаетъ; а именно: что подглядываетъ и подслушиваетъ какъ шпіонъ; но онъ понималъ также, что случай -- исключительный, что въ его домѣ творится нѣчто такое, что можетъ привести къ самымъ неожиданнымъ и непріятнымъ, быть можетъ, для него результатамъ. Наблюденія, размышленія, соображенія -- все это проносилось въ его головѣ какъ молнія.
Его посѣтители стояли посреди комнаты: м-съ Кепедосъ обнимала мужа, рыдая и плача такъ, какъ еслибы у нея сердце разрывалось. Ея горе было мучительно для Оливера Лайона, но ему некогда было пожалѣть ее, потому что онъ услышалъ къ великому своему удивленію восклицанія полковника:
-- Чортъ бы его побралъ! Чортъ бы его побралъ! Чортъ бы его побралъ!
Что случилось и кого онъ проклинаетъ?
Что случилось -- это онъ увидѣлъ въ слѣдующій моментъ, а именно: что полковникъ вытащилъ на средину мастерской свой неоконченный портретъ (онъ зналъ, въ какой уголъ ставилъ его Лайонъ, лицомъ къ стѣнѣ, чтобы онъ былъ въ сторонкѣ и не мѣшалъ) и поставилъ его на мольбертъ передъ женой. Она взглянула на него и... очевидно, то, что она увидѣла, разстроило ее и вызвало взрывъ горя и негодованія.
Она слишкомъ отчаянно плакала, а полковникъ слишкомъ бѣшено ругался, чтобы озираться по сторонамъ. Сцена была до того неожиданна, что Лайонъ сначала и не сообразилъ, какое это торжество для его искусства: онъ только дивился, что бы это значило? Мысль о торжествѣ явилась нѣсколько позже. И однако онъ видѣлъ портретъ съ того мѣста, гдѣ стоялъ, и былъ пораженъ его мастерствомъ; онъ этого не ожидалъ: полковникъ былъ на немъ какъ живой.
М-съ Кепедосъ оторвалась отъ мужа, бросилась на ближайшій стулъ и, опершись локтями на столъ, закрыла лицо руками. Ея рыданій не было больше слышно, но она вся содрогалась, какъ бы подавленная стыдомъ и горемъ. Мужъ ея съ минуту глядѣлъ на портретъ, затѣмъ подошелъ къ ней и сталъ ее утѣшать.
-- Въ чемъ дѣло, моя душа? что съ тобой?-- спросилъ онъ.
Лайонъ услышалъ ея отвѣтъ:
-- Это жестоко! о! это слишкомъ жестоко!
-- Чортъ бы его побралъ... чортъ бы его побралъ... чортъ бы его побралъ!-- повторилъ полковникъ.
-- Онъ все... все тутъ изобразилъ!-- продолжала м-съ Кепедосъ.
-- Чортъ его возьми, что такое онъ изобразилъ?
-- Все, чего не слѣдовало изображать... все, что онъ подмѣтилъ... Это ужасно!
-- Все, что онъ подмѣтилъ? Ну, такъ что-жъ такое? развѣ я не красивъ собой? Онъ меня написалъ красавцемъ.
М-съ Кепедосъ вскочила съ мѣста; она еще разъ взглянула на живописное предательство.
-- Красавцемъ? уродомъ, уродомъ! только не это... не надо, не надо!
-- Чего не это?.. чего не надо? Ради самого неба, объяснись!-- загремѣлъ полковникъ.
Лайонъ могъ видѣть его раскраснѣвшееся, изумленное лицо.
-- Того, что онъ написалъ! того, что онъ высмотрѣлъ въ тебѣ! Онъ все понялъ... онъ догадался. И каждый увидитъ и догадается! Представь себѣ этотъ портретъ на выставкѣ, въ академіи!
-- Ты внѣ себя, милочка! но если тебѣ этотъ портретъ такъ противенъ, то онъ и не пойдетъ на выставку.
-- О! онъ непремѣнно пошлетъ его! онъ такъ хорошо написанъ. Уйдемъ... уйдемъ отсюда!-- рыдала м-съ Кепедосъ, таща мужа за собой.
-- Онъ такъ хорошо написанъ?-- закричалъ бѣдняга.
-- Уйдемъ... уйдемъ отсюда!-- повторяла она, и направилась къ лѣстницѣ, которая вела на галерею.
-- Не туда, не черезъ домъ! нельзя тебѣ идти въ такомъ видѣ!-- услышалъ Лайонъ возраженія полковника.-- Сюда, мы тутъ пройдемъ,-- прибавилъ онъ, и повелъ жену въ маленькой двери, которая вела въ садъ. Она была заложена на крюкъ; но онъ отложилъ крюкъ и отворилъ ее. Жена торопливо прошла; но онъ остановился въ дверяхъ, оглядываясь назадъ.
-- Подожди меня минутку!-- закричалъ онъ, и, видимо возбужденный, вернулся въ студію.
Онъ подошелъ въ портрету и снова поглядѣлъ на него.
-- Чортъ бы его побралъ! чортъ бы его побралъ! чортъ бы его побралъ!-- опять заругался онъ.
Лайонъ не могъ хорошенько понять, кого онъ посылаетъ въ чорту -- портретъ или его автора. Полковникъ отошелъ отъ портрета и сталъ бѣгать по мастерской, точно искалъ чего-то. Лайонъ сначала не могъ понять, что ему нужно. Затѣмъ вдругъ сказалъ самому себѣ:-- онъ хочетъ истребить портретъ!
Первымъ его побужденіемъ было броситься внизъ; но онъ удержался; въ ушахъ его еще раздавались рыданія Эвелины Брантъ.
Полковникъ нашелъ, что искалъ среди рѣдкостей, разложенныхъ на небольшомъ столикѣ, и бросился назадъ въ мольберту. Лайонъ увидѣлъ, что онъ держалъ въ рукахъ небольшой восточный кинжалъ и съ яростью вонзилъ его въ полотно. Онъ казался одушевленнымъ внезапною яростью, потому что немилосердно пробилъ картину сверху до низу (Лайонъ зналъ, что кинжалъ очень острый); но, не довольствуясь этимъ, принялся тыкать имъ въ полотно, точно въ живую жертву -- зрѣлище было поразительное: точно какое-то фигуральное самоубійство.
Еще нѣсколько секундъ... и полковникъ отбросилъ кинжалъ и поглядѣлъ на картину такъ, какъ еслибы ожидалъ, что изъ нея покажется кровь; послѣ того выбѣжалъ изъ мастерской, затворивъ за собой дверь.
Страннѣе всего при этомъ было то, что Оливеръ Лайонъ не сдѣлалъ ни одного жеста, чтобы спасти картину. Но онъ не видѣлъ никакой утраты, а если и видѣлъ, то не жалѣлъ о ней, тѣмъ болѣе, что всѣ его сомнѣнія были разрѣшены: его бывшая пріятельница стыдилась своего мужа, и онъ заставилъ ее стыдиться; онъ достигъ великаго торжества, хотя картина его растерзана.
Это открытіе такъ взволновало его -- какъ и вообще вся предыдущая сцена,-- что когда онъ сошелъ съ лѣстницы послѣ того, какъ полковникъ ушелъ, то весь дрожалъ отъ счастливаго возбужденія; у него даже кружилась голова, и онъ вынужденъ былъ на минуту присѣсть.
Портретъ былъ весь въ клочкахъ; полковникъ буквально растерзалъ его. Лайонъ оставилъ его тамъ, гдѣ онъ стоялъ, не притронулся къ нему, даже почти не глядѣлъ на него; онъ только ходилъ взадъ и впередъ по мастерской, въ волненіи; и это продолжалось около часу. Спустя это время, его экономка пришла спросить: не угодно ли ему позавтракать: подъ лѣстницей былъ проходъ изъ людской въ мастерскую.
-- Ахъ! лэди и джентльменъ уже ушли, сэръ?-- спросила она.-- Я не слышала, какъ они уходили.
-- Да; они ушли черезъ садъ.
Но тутъ она увидѣла портретъ и выпучила глаза.
-- Боже! какъ вы его исполосовали, сэръ!
Лайонъ взялъ примѣръ съ полковника.
-- Да! я изрѣзалъ его отъ досады.
-- Господи помилуй! послѣ такихъ трудовъ! Потому что онъ имъ не понравился.
-- Да; онъ имъ не понравился.
-- Ну, на нихъ трудно угодить! не стоило и стараться!
-- Сожгите его въ печкѣ,-- приказалъ Лайонъ:-- онъ пригодится на растопки.
Онъ вернулся въ деревню съ поѣздомъ, который отходилъ въ 3 ч. 30 м., и черезъ нѣсколько дней уѣхалъ во Францію.
Въ продолженіе двухъ мѣсяцевъ, которые онъ отсутствовалъ изъ Англіи, онъ ждалъ чего-то., хотя самъ бы не могъ сказать, чего именно: какого-нибудь заявленія отъ полковника. Неужели онъ не напишетъ? неужели не объяснится? Неужели не догадается, что Лайонъ откроетъ, какъ онъ "исполосовалъ" его, по выраженію его экономки, и не попытается какъ-нибудь выпутаться изъ бѣды? сознается ли онъ въ своей винѣ, или отречется?
Послѣднее будетъ очень трудно и потребуетъ исключительнаго примѣненія его творческой фантазіи въ виду того, что экономка Лайона сама впустила посѣтителей и легко могла возстановить фактъ ихъ присутствія въ связи съ истребленіемъ картины. Будетъ ли полковникъ извиняться? предложитъ ли онъ какое-нибудь вознагражденіе за свой поступокъ, или же проявитъ вновь ту ярость, какую такъ внезапно и неожиданно вызвали въ немъ слова жены?
Ему придется или объявить, что онъ не прикасался къ картинѣ, или же допустить, что онъ прикасался, и въ такомъ случаѣ онъ долженъ будетъ измыслить какую-нибудь фантастическую исторію.
Лайонъ съ нетерпѣніемъ ждалъ этой исторіи и, не получая письма, ощущалъ большое разочарованіе. Но еще нетерпѣливѣе желалъ онъ услышать исторію изъ устъ м-съ Кепедосъ, если только исторія будетъ; потому что это послужитъ окончательнымъ доказательствомъ того, готова ли она поддерживать мужа вопреки и наперекоръ всему, или же способна пожалѣть и его, Лайона. Онъ рѣшительно не могъ себѣ представить, какого рода будетъ ея поведеніе: подтвердитъ ли она просто тотъ разсказъ, который придумаетъ полковникъ, или съ своей стороны придумаетъ новый?
Ему захотѣлось испытать ее, опередить событія. Онъ написалъ ей съ этою цѣлью изъ Венеціи въ тонѣ установившагося между ними дружелюбія, прося извѣстій, сообщая о своихъ странствіяхъ, высказывая надежду на скорое свиданіе въ Лондонѣ, но ни слова не упоминая о портретѣ.
Дни слѣдовали за днями, а отвѣта не приходило, вслѣдствіе чего онъ рѣшилъ, что она не въ состояніи ему писать,-- что она все еще находится подъ впечатлѣніемъ волненія, произведеннаго его "предательствомъ". Мужъ раздѣлялъ ея волненіе, а она одобряла его поступокъ, и въ результатѣ все между ними кончено, и разрывъ неминуемъ.
Лайонъ отчасти жалѣлъ объ этомъ и вмѣстѣ съ тѣмъ огорчался, что такіе прекрасные люди могли поступать такъ дурно. Но, наконецъ, его развеселило, хотя и мало просвѣтило прибытіе письма, короткаго, но добродушнаго, въ которомъ не было ни слѣда огорченія или угрызеній совѣсти. Самой интересной въ немъ частью былъ постскриптумъ, гласившій слѣдующее:
"Мнѣ надо повиниться передъ вами. Мы провели нѣсколько дней въ городѣ въ первыхъ числахъ сентября, и я воспользовалась этимъ, чтобы нарушить ваше желаніе,-- это было очень дурно съ моей стороны, но я никакъ не могла удержаться. Я заставила Климента отвезти меня въ вашу студію... мнѣ такъ хотѣлось видѣть портретъ мужа, хотя вы и не хотѣли мнѣ его показать. Мы заставили вашу служанку впустить насъ, и я поглядѣла на портретъ. Онъ удивительный!"
Слово: "удивительный" -- неизвѣстно что выражало, но во всякомъ случаѣ это письмо не означало разрыва.
Въ первое же воскресенье по возвращеніи въ Лондонъ, Лайонъ отправился къ м-съ Кепедосъ завтракать. Весной она разъ навсегда пригласила его приходить, и онъ нѣсколько разъ уже пользовался этимъ приглашеніемъ. Въ этихъ случаяхъ (то было еще до того, какъ онъ началъ писать портретъ ея мужа) онъ видѣлъ полковника всего болѣе на-распашку. Тотчасъ послѣ завтрака хозяинъ исчезалъ (онъ ѣздилъ съ визитами къ женщинамъ, какъ онъ выражался), и остальное время проходило всего пріятнѣе, даже и тогда, когда бывали другіе посѣтители.
Но вотъ въ первыхъ числахъ декабря Лайону посчастливилось застать супруговъ вдвоемъ, даже безъ Эми, которая рѣдко показывалась при гостяхъ.
Они сидѣли въ гостиной, дожидаясь, чтобы имъ пришли доложить, что завтракъ поданъ, и какъ только Лайонъ появился, полковникъ закричалъ:
-- Любезный другъ, я очень радъ васъ видѣть! Я горю желаніемъ возобновить наши сеансы.
-- О! да! портретъ вышелъ такой великолѣпный!-- сказала м-съ Кепедосъ, подавая ему руку.
Лайонъ глядѣлъ то на одного, то на другую; онъ самъ не зналъ, чего ожидалъ, но только не этого.
-- Ахъ! значитъ, вы довольны?
-- Очень довольны!-- отвѣтила м-съ Кепедосъ, улыбаясь своими чудными глазами.
-- Она написала вамъ про наше маленькое преступленіе?-- спросилъ ея мужъ.-- Она затащила меня... я долженъ былъ пойти.
Лайонъ одну минуту подумалъ: ужъ не называетъ ли онъ своимъ маленькимъ преступленіемъ то, что изрѣзалъ картину, но слѣдующія слова полковника разсѣяли это предположеніе.
-- Вы знаете, что я любилъ наши сеансы... это такой удобный случай для моей bavardise. И теперь какъ разъ я свободенъ.
-- Вы забываете, что портретъ почти конченъ,-- замѣтилъ Лайонъ.
-- Въ самомъ дѣлѣ? тѣмъ хуже; я бы съ удовольствіемъ опять началъ.
-- Любезный другъ, мнѣ придется опять начать!-- проговорилъ Оливеръ Лайонъ, со смѣхомъ глядя на м-съ Кепедосъ.
Она не глядѣла на него; она встала, чтобы позвонить и велѣть подавать завтракать.
-- Картина изрѣзана,-- продолжалъ Лайонъ.
-- Изрѣзана? Ахъ! зачѣмъ вы это сдѣлали?-- спросила м-съ Кепедосъ, выпрямляясь передъ нимъ во всей своей ясной и роскошной красотѣ.
Теперь она глядѣла на него, но была непроницаема.
-- Не я изрѣзалъ ее... я нашелъ ее въ такомъ видѣ... всю въ клочкахъ!
-- Не можетъ быть!-- закричалъ полковникъ.
Лайонъ, улыбаясь, взглянулъ на него.
-- Надѣюсь, что не вы это сдѣлали?
-- Портретъ испорченъ?-- освѣдомился полковникъ.
Онъ былъ такъ же безмятежно спокоенъ, какъ и жена, и сдѣлалъ видъ, что не считаетъ вопросъ Лайона серьезнымъ.
-- Развѣ изъ любви въ сеансамъ, любезный другъ, еслибы мнѣ пришло это въ голову, я бы это сдѣлалъ.
-- И не вы?-- спросилъ живописецъ у м-съ Кепедосъ.
Прежде чѣмъ она успѣла отвѣтить, мужъ схватилъ ее за руку, какъ будто озаренный новой идеей.
-- Душа моя! это навѣрное сдѣлала та женщина, та женщина!
-- Та женщина?-- переспросила м-съ Кепедосъ.
И Лайонъ удивлялся, про какую женщину онъ говоритъ.
-- Развѣ ты не помнишь, что когда мы вышли изъ мастерской, она была у дверей или неподалеку. Я говорилъ тебѣ про нее... Джеральдина, Гренадина, та, что ворвалась къ вамъ въ тотъ день,-- объяснялъ онъ Лайону.-- Мы съ женой видѣли, какъ она вертѣлась около мастерской; я еще указалъ на нее Эвелинѣ.
-- Вы хотите сказать, что она испортила мою картину?
-- Ахъ, да, припоминаю,-- проговорила м-съ Кепедосъ со вздохомъ.
-- Она опять ворвалась въ мастерскую, дорога ей знакомая, она поджидала удобнаго случая,-- продолжалъ полковникъ.-- Ахъ, негодная!
Лайонъ опустилъ глаза; онъ чувствовалъ, что покраснѣлъ. Вотъ какъ разъ то, чего онъ ожидалъ... что наступитъ день, когда полковникъ принесетъ въ жертву своей несчастной страсти невиннаго человѣка! И жена его могла содѣйствовать ему въ этомъ самомъ дѣлѣ!
Лайонъ много разъ твердилъ себѣ, что она уже вышла изъ мастерской, когда полковникъ совершилъ свое злодѣяніе, но онъ былъ, тѣмъ не менѣе, вполнѣ увѣренъ, что, вернувшись къ ней, мужъ немедленно сообщилъ ей о томъ, что сдѣлалъ.
Онъ былъ внѣ себя въ ту минуту; да еслибы онъ даже на сообщилъ ей, то она сама догадалась бы.
Лайонъ ни на секунду не повѣрилъ, что бѣдная миссъ Джеральдина вертѣлась около его двери, какъ не повѣрилъ и лѣтнему разсказу полковника о его знакомствѣ съ этой особой. Лайонъ никогда не видѣлъ ее до того дня, какъ она ворвалась, къ нему въ мастерскую, но зналъ, кто она, и не сомнѣвался въ ея профессіи. Ему знакомы были всѣ типы лондонскихъ женскихъ моделей, во всемъ ихъ разнообразіи и во всѣхъ фазисахъ ихъ развитія и паденія. Когда онъ входилъ къ себѣ въ домъ, въ то знаменательное сентябрьское утро, вскорѣ послѣ прибытія его друзей, онъ не видѣлъ никакихъ признаковъ того, чтобы миссъ Джеральдина слонялась около его мастерской.
Онъ отлично помнилъ, что улица была безлюдна и пустынна, тѣмъ болѣе, что когда кухарка сообщила ему, что въ его мастерскую пожаловали джентльменъ и лэди, онъ подивился, что не видѣлъ у своихъ дверей ни кареты, ни даже извозчичьяго кэба. Но вслѣдъ затѣмъ онъ подумалъ, что они, вѣроятно, прибыли по подземной желѣзной дорогѣ,-- онъ жилъ какъ разъ возлѣ станціи Марльборо-Родъ и помнилъ, что полковникъ не разъ, являясь на сеансы, хвалилъ удобство этого сообщенія.
-- Какъ же она попала въ мастерскую?-- спросилъ онъ равнодушнымъ тономъ у своихъ собесѣдниковъ.
-- Пойдемте завтракать,-- предложила м-съ Кепедосъ и вы шла изъ комнаты.
-- Мы прошли черезъ садъ, чтобы не безпокоить вашу прислугу; я хотѣлъ показать вашъ садъ женѣ.
Лайонъ пошелъ-было за хозяйкой, но полковникъ на минутку удержалъ его на площадкѣ лѣстницы.
-- Любезный другъ, неужели я былъ такъ глупъ, что не заперъ двери?
-- Не знаю, полковникъ,-- отвѣчалъ Лайонъ, спускаясь на лѣстницѣ.-- Картина изрѣзана твердой и сильной рукой, точно тигръ растерзалъ ее.
-- Ну, да вѣдь она настоящій тигръ, чортъ бы ее побралъ! ботъ почему я и хотѣлъ высвободить пріятеля изъ ея лапъ.
-- Но я не понимаю ея мотивовъ.
-- Она не въ своемъ умѣ и ненавидитъ меня -- вотъ ея мотивы.
-- Но она не ненавидитъ меня, любезный другъ!-- отвѣтилъ Лайонъ, смѣясь.
-- Она ненавидитъ портреты -- развѣ вы не помните, что она это сказала? Портреты отбиваютъ хлѣбъ у моделей!
-- Да, но если она совсѣмъ не модель, а только соврала, называясь моделью, то вѣдь, въ сущности, какое ей до того дѣло?
Этотъ вопросъ на секунду сбилъ съ толку полковника, но только на секунду.
-- Ахъ! она не въ своемъ умѣ и ненавидитъ меня! неужели этого мало?
Они вошли въ столовую, гдѣ м-съ Кепедосъ уже сидѣла за столомъ.
-- Какъ ужасно! Какъ ужасно!-- проговорила она.-- Вы видите, что судьба противъ васъ. Провидѣніе не хочетъ допустить вашего безкорыстія, не хочетъ, чтобы вы писали мастерскія произведенія даромъ.
-- Вы видѣли эту женщину?-- спросилъ Лайонъ съ суровой ноткой въ голосѣ, которую онъ не могъ вполнѣ подавить.
М-съ Кепедосъ не разслышала этой нотки, или если и разслышала, то не обратила вниманія.
-- Неподалеку отъ вашей двери стояла какая-то женщина, на которую Климентъ указалъ мнѣ. Онъ что-то говорилъ мнѣ про нее, но мы пошли другой дорогой.
-- И вы думаете, что это она сдѣлала?
-- Почемъ я знаю? если она это сдѣлала, то въ припадкѣ умопомѣшательства, бѣдняжка.
-- Хотѣлъ бы я добраться до нея,-- сказалъ Лайонъ.
Онъ лгалъ, потому что не имѣлъ ни малѣйшаго желанія еще разъ бесѣдовать съ миссъ Джеральдиной. Онъ изобличилъ своихъ друзей передъ самимъ собой, но нисколько не желалъ обличать ихъ передъ другими, всего же менѣе передъ ними самими.
-- О! будьте спокойны, что теперь она никогда больше не покажется вамъ на глаза! Она будетъ бѣгать отъ васъ!-- вскричать полковникъ.
-- Но я помню ея адресъ: Мортимеръ Террасъ-Мьюсъ, Ноттингь-Хилль.
-- О! это чистѣйшія выдумка! такого мѣста нѣтъ.
-- Боже! какая обманщица!-- сказалъ Лайонъ.
-- Вы подозрѣваете кого-нибудь другого?-- спросилъ полковникъ.
-- Нѣтъ, никого.
-- А что говорятъ ваши слуги?
-- Они говорятъ, что это не они сдѣлали, а я отвѣчаю, что и не говорю, что они это сдѣлали. Вотъ сущность нашихъ объясненій.
-- А когда они замѣтили бѣду?
-- Они ее совсѣмъ не замѣтили. Я первый замѣтилъ... когда вернулся.
-- Ну, что-жъ, она легко могла проникнуть въ мастерскую,-- сказалъ полковникъ.-- Вы развѣ не помните, какъ она вертѣлась въ тотъ день, точно бѣлка въ колесѣ?
-- Да, да; она могла бы изрѣзать картину въ три секунды; да только картина-то была спрятана въ углу.
-- Дружище! не проклинайте меня! но, конечно, я вытащилъ ее изъ угла.
-- И не поставили ее обратно на мѣсто?-- трагически спросилъ Лайонъ.
-- Ахъ! Климентъ, Климентъ! что я тебѣ говорила!-- воскликнула м-съ Кепедосъ тономъ нѣжнаго упрека.
Полковникъ драматически застоналъ и закрылъ руками лицо.
Слова его жены были послѣднимъ ударомъ для Лайона; они разрушили въ конецъ теорію, что она въ душѣ осталась вѣрна, самой себѣ. Даже по отношенію въ прежнему другу и поклоннику она была неискренна и неправдива! Ему стало скверно; онъ не могъ ѣсть, и самъ чувствовалъ, что у него странный видъ. Онъ что-то пробормоталъ про то, что безполезно плакать на то, чего исправить нельзя... и пытался перемѣнить разговоръ. Но это стоило ему отчаянныхъ усилій, и онъ дивился про себя: неужели они не чувствуютъ себя такъ же скверно, какъ онъ? Вообще онъ многому дивился: догадываются ли они, что онъ имъ не вѣритъ? (что онъ видѣлъ ихъ -- этого они, конечно, знать не могли!) заранѣе ли они придумали всю эту исторію, или разсказали ее по вдохновенію минуты? спорила ли она, протестовала ли, когда полковникъ предложилъ ей такъ соврать, и только сдалась на усиленныя просьбы? и не стыдно ли ей, не противно ли теперь, когда она на видъ такъ спокойна?
Жестокость, подлость обвиненія, взведеннаго ими на несчастную женщину, представлялась ему чудовищной... не менѣе чудовищной, чѣмъ легкомысліе, съ какимъ они рисковали вызвать ея негодующее опроверженіе.
Конечно, это опроверженіе, оправдывая ее, не могло служить обвиненіемъ противъ нихъ... Всѣ шансы были на ихъ сторонѣ: полковникъ навѣрное разсчитываетъ, что миссъ Джеральдина въ самомъ дѣлѣ навѣки скрылась во мракѣ неизвѣстности.
Лайону такъ хотѣлось покончить съ этимъ вопросомъ, что когда м-съ Кепедосъ, немного спустя, спросила его:
-- Неужели ничего нельзя сдѣлать? нельзя исправить картины? вы знаете, вѣдь теперь чудеса дѣлаютъ въ этомъ родѣ?
-- Не знаю, мнѣ все равно, n'en parlons plus!-- отвѣчалъ онъ.
Ея лицемѣріе возмущало его. И однако, чтобы окончательно пригвоздить ее къ позорному столбу, онъ спросилъ немного спустя:
-- И вамъ въ самомъ дѣлѣ понравился портретъ?
На что она отвѣтила ему, глядя прямо въ глаза, не поблѣднѣвъ и не покраснѣвъ, не обинуясь и не смущаясь:
-- О, да! очень понравился.
Да! въ самомъ дѣлѣ мужъ перевоспиталъ ее. Послѣ этого Лайонъ замолчалъ, и его хозяева тоже, какъ люди съ тактомъ, симпатизирующіе чужому горю и не желающіе его растравлять.
Когда они вышли изъ-за стола, полковникъ ушелъ изъ дому, не поднимаясь больше наверхъ; но Лайонъ отправился съ хозяйкой въ гостиную, замѣтивъ однако, что можетъ пробыть только нѣсколько секундъ.
Онъ провелъ эти секунды, стоя у камина. Хозяйка не садилась и его не просила садиться; манеры ея показывали, что она тоже собирается уходить изъ дому. Да, мужъ перевоспиталъ ее по своему. И однако Лайонъ мечталъ одно мгновеніе, что вотъ теперь, когда онъ остался наединѣ съ нею, она, быть можетъ, возьметъ назадъ свою ложь, попроситъ извиненія, довѣрится ему, скажетъ:-- мой дорогой другъ, простите за эту безобразную комедію... вы понимаете!..
И какъ бы онъ тогда любилъ, жалѣлъ, охранялъ ее, помогалъ бы ей всю жизнь!
Если она неспособна ни на что подобное,-- зачѣмъ она обращалась съ нимъ какъ съ дорогимъ давнишнимъ другомъ? зачѣмъ долгіе мѣсяцы водила за носъ... или въ родѣ того? Зачѣмъ пріѣзжала въ его мастерскую день за днемъ, подъ предлогомъ портрета дочери? зачѣмъ не хочетъ она быть вполнѣ откровенной?
А она не хочетъ... не хочетъ. Онъ ясно видѣлъ это теперь. Она бродила по комнатѣ, прибирая равныя мелочи, но ничего не говорила.
Вдругъ онъ спросилъ ее:
-- Въ какую сторону она ушла, когда вы вышли изъ студіи?
-- Кто она? женщина, которую мы видѣли?
-- Да; странная пріятельница вашего мужа. Я ее выслѣжу; я такъ этого не оставлю.
Онъ не испугать ее хотѣлъ, а хотѣлъ только вызвать въ ней доброе движеніе, побудить ее сказать:-- ахъ! пощадите меня! пощадите моего мужа! никакой такой женщины не существуетъ!
Вмѣсто того м-съ Кепедосъ отвѣчала:
-- Она ушла въ противную сторону... перешла черезъ улицу. А мы пошли на станцію.
-- И она узнала полковника... оглянулась?
-- Да, оглянулась; но я не обратила на нее особеннаго вниманія. Мимо насъ проѣзжалъ кэбъ, и мы наняли его. Только тутъ Климентъ сообщилъ мнѣ про нее: я помню, онъ говорилъ, что она тутъ вертится не къ добру. Намъ бы слѣдовало вернуться въ мастерскую.
-- Да; вы бы спасли портретъ.
Съ минуту она молчала, затѣмъ улыбнулась и проговорила:
-- Мнѣ очень жаль портрета... за васъ... но не забудьте, что у меня остался оригиналъ!
Тутъ Лайонъ отвернулся, проговоривъ:
-- Ну, мнѣ пора идти!
Въ то время, какъ онъ медленными шагами шелъ по улицѣ, ему весьма живо представился тотъ моментъ, какъ онъ впервые увидѣлъ ее въ домѣ Ашморовъ, за обѣдомъ, не спускавшую глазъ съ мужа. Лайонъ пріостановился на перекресткѣ, неопредѣленно озираясь по сторонамъ. Онъ никогда больше къ ней не пойдетъ... никогда. Она все еще влюблена въ своего полковника, да и онъ перевоспиталъ ее окончательно на свой ладъ.
А. Э.
"Вѣстникъ Европы", No 11, 1889