X.

-- Что ты намѣрена дѣлать? ты согласишься, что я имѣю право спросить тебя объ этомъ?

-- Дѣлать? я буду дѣлать то же, что и всегда.

Этотъ разговоръ происходилъ въ комнатѣ м-съ Беррингтонъ, въ ранній утренній часъ послѣ того вечера, о которомъ упоминалось въ предыдущей главѣ.

Лаура вернулась домой раньше сестры съ обѣда. Она не въ состояніи была ѣхать на балъ. М-съ Коллингвудъ, слышавшая ихъ переговоры, протестовала. Она увѣряла, что съ такимъ хорошенькимъ личикомъ грѣшно не ѣхать на балъ.

-- Не правда ли, что она сегодня прехорошенькая?-- обратилась она къ м-съ Беррингтонъ.-- Господи! стоитъ ли быть хорошенькой послѣ того! Что бы она дѣлала, еслибы у нея было мое лицо!

-- Я думаю, что она капризится,-- сказала Селина и ушла съ пріятельницей, предоставивъ Лауру ея капризамъ.

Лаура прождала сестру всю ночь, и по мѣрѣ того, какъ часы пролетали, ее все менѣе и менѣе клонило во сну. Новый страхъ овладѣлъ ею,-- страхъ, что сестра совсѣмъ не вернется, что страшная катастрофа уже разразилась. Это до такой степени волновало Лауру, что она расхаживала по комнатамъ, прислушиваясь во всякому шуму, пока совсѣмъ не сбилась съ ногъ. Она знала, что это нелѣпо -- воображать, что Селина бѣжала въ бальномъ платьѣ; но она говорила себѣ, что вѣдь Селина отлично могла заблаговременно послать другое платье съ горничной (Лаурѣ эта особа казалась очень подозрительной); во всякомъ случаѣ, спать она не могла, и ей ничего не оставалось другого, какъ ждать. Страхъ ея дошелъ, наконецъ, до такихъ предѣловъ, что она почти обрадовалась, когда услышала стукъ кареты, хотя и предвидѣла, какъ непріятно будетъ сестрѣ, что она ее дожидалась. Онѣ встрѣтились въ сѣняхъ. Лаура пошла ей на встрѣчу, когда услышала, что отворяютъ дверь. Сеіина остановилась, какъ вкопанная, увидя ее, но ни слова не сказала, вѣроятно стѣсняясь присутствіемъ соннаго лакея. Затѣмъ прошла прямо на лѣстницу, гдѣ снова остановилась, спрашивая, вернулся ли м-ръ Беррингтонъ.

-- Нѣтъ еще,-- отвѣчалъ лакей.

-- Ахъ!-- произнесла м-съ Беррингтонъ драматически и пошла по лѣстницѣ.

-- Я нарочно дожидалась тебя, мнѣ надо поговорить съ тобой,-- замѣтила Лаура, слѣдуя за нею.

-- Ахъ!-- повторила Селина еще торжественнѣе.

Она пошла быстро впередъ, какъ бы желая скрыться въ своей комнатѣ прежде, нежели сестра ее нагонитъ. Но дѣвушка слѣдовала за нею по пятамъ и вмѣстѣ съ нею вошла въ комнату. Лаура заперла дверь и затѣмъ объявила, что не могла лечь спать, не спросивъ сестру, что она намѣрена дѣлать.

-- Поведеніе твое чудовищно!-- разразилась Селина.-- Что подумаютъ слуги!

"О, слуги, въ этомъ домѣ! точно ихъ чѣмъ-нибудь удивишь! точно можно заронить въ ихъ голову что-нибудь такое, чего бы они уже не думали!"

Лаура, однако, не произнесла вслухъ этихъ мыслей, пронесшихся у нея въ головѣ, но только повторила свой вопросъ. М-съ Беррингтонъ, горничная которой, давно уже переставшая чему-нибудь удивляться, ушла спать,-- стала раздѣваться и не прежде, какъ снявъ нѣкоторыя украшенія, отвѣтила, по своему обыкновенію, уклончиво и неопредѣленно. На это Лаура замѣтила, что ей слѣдуетъ войти въ ея положеніе и понять, насколько важно для нея, Лауры, знать о томъ, что можетъ случиться, чтобы принять съ своей стороны мѣры и обезпечить свое положеніе. Еслибы что-нибудь случилось, то она желаетъ быть подальше, какъ можно подальше.

Селина вынула брилліанты изъ волосъ и спросила:

-- О чемъ ты говоришь... на что намекаешь?

-- Да на то же, что, мнѣ кажется, тебѣ ничего больше не осталось, какъ убѣжать съ нимъ... Если ты замышляешь такое безуміе...

Но тутъ Лаура умолкла, потому что на лицѣ Селины появилось совсѣмъ новое выраженіе -- то, которое предшествуетъ слезамъ. М-съ Беррингтонъ выпустила изъ рукъ блестящія шпильки, вынутыя изъ косъ, и, бросившись въ кресло, залилась слезами, рыдая безъ памяти, безъ удержу. Лаура не стала, однако, утѣшать ее; она не двинулась съ мѣста и глядѣла на сестру, удивляясь, что бы это означало.

Наконецъ, Селина, среди рыданій, проговорила:-- Уйди, уйди... оставь меня.

-- Конечно, я сержу тебя,-- сказала дѣвушка: -- но какъ могу я видѣть, что ты стремишься къ погибели... своей и насъ всѣхъ... и не пытаться удержать тебя?!

-- О, ты ничего, ничего не понимаешь!

-- Я, разумѣется, не понимаю, какъ можешь ты давать такія отличныя оправданія Ліонелю!

При имени мужа Селина всегда прыгала какъ тигрица, и теперь она вскочила съ кресла, отбрасывая назадъ свои густыя косы.

-- Я не даю ему никакихъ оправданій, и ты сама не знаешь, что говоришь! Я знаю, что я дѣлаю и что мнѣ прилично или неприлично. Пусть онъ воспользуется всѣмъ, чѣмъ хочетъ, если только съумѣетъ!

-- Ради самого Бога, подумай о дѣтяхъ!

-- Развѣ я думаю о чемъ-нибудь другомъ? неужели ты не ложилась спать для того, чтобы обвинять меня въ жестокости? Есть ли на свѣтѣ другія такія кроткія и такія прелестныя дѣти, и развѣ я тутъ не при чемъ?

Селина отерла свои слезы и продолжала:

-- Кто сдѣлалъ ихъ такими? скажи пожалуйста! можетъ быть, ихъ милый папенька или, можетъ быть, ты? Разумѣется, ты была съ ними добра, но вспомни, пожалуйста, что ты пріѣхала сюда недавно. Развѣ не для нихъ только я и живу на свѣтѣ!

Это воззваніе показалось Лаурѣ такимъ нелѣпымъ, что она отвѣчала на него только смѣхомъ, выразившимъ то, что она думаетъ.

-- Умри для нихъ... это будетъ лучше!

Лаура поглядѣла на нее при этомъ съ холодной серьезностью.

-- Не становись между мной и моими дѣтьми! И, ради Бога, перестань меня мучить!

Лаура отвернулась; она говорила себѣ, что когда женщина такъ удивительно глупа, то, разумѣется, ничто не отстранитъ бѣды. Она чувствовала себя несчастной и безпомощной и практически получила ту увѣренность, которой боялась и жаждала.

-- Не знаю, что сталось съ твоимъ умомъ!-- пробормотала она и пошла къ двери.

Но не успѣла она дойти до нея, Селина бросилась къ ней въ припадкѣ страннаго, но -- Лаура чувствовала это -- далеко не надежнаго раскаянія. Руки ея цѣплялись за Лауру; она обнимала ее, обливая слезами, которыя снова потекли. Она умоляла сестру спасти ее, остаться съ нею, помочь ей устоять передъ собою, передъ нимъ, передъ Ліонелемъ, передъ всѣми, простить ей ужасныя вещи, которыя она говорила.

М-съ Беррингтонъ растаяла, расплылась и наводнила комнату своимъ раскаяніемъ, отчаяніемъ, своими признаніями, обѣщаніями и различными частями своего одѣянія, которыя отлетали отъ нея въ вихрѣ ея волненія. Лаура оставалась съ нею около часа, и прежде, нежели онѣ разстались, преступная женщина обязалась страшной клятвой -- стоя на колѣняхъ передъ сестрой и положивъ голову на ея колѣни -- никогда больше, пока жива, не видѣться съ капитаномъ Криспиномъ и ни слова не говорить ему, ни письменно, ни устно. Дѣвушка легла спать страшно утомленная.

Мѣсяцъ спустя она завтракала у лэди Давенантъ, съ которой не видѣлась съ того самаго дня, какъ приводила къ ней м-ра Уэндовера. Старуха пригласила къ себѣ въ этотъ день нѣсколько человѣкъ гостей и обратилась къ Лаурѣ за содѣйствіемъ. Лаура должна была помогать ей занимать ихъ. Лэди Давенантъ освободила себя, во вниманіе къ преклоннымъ годамъ, отъ бремени гостепріимства; но время отъ времени приглашала гостей, чтобы доказать, что она не слишкомъ стара. Лаура подозрѣвала, что она нарочно въ такихъ случаяхъ выбирала самыхъ глупыхъ изъ своихъ знакомыхъ, чтобы доказать, что она можетъ вынести не только необыденное,-- что гораздо легче,-- но и самую банальную пошлость. Но, накормивъ ихъ какъ слѣдуетъ, она поощряла ихъ къ отъѣзду, и въ настоящемъ случаѣ, когда гости стали разъѣзжаться, она только Лауру попросила остаться. Она желала знать, во-первыхъ, почему она такъ давно у нея не была, а во-вторыхъ, какъ ведетъ себя молодой человѣкъ, тотъ, котораго она приводила къ ней въ одно изъ воскресеній. Лэди Давенантъ не помнила его имени, хотя онъ былъ такъ добръ, что послѣ того завезъ свою карточку. Если онъ велъ себя какъ слѣдуетъ, то это объясняетъ отсутствіе Лауры, и ей нечего пріискивать другихъ причинъ. Сама Лаура вела бы себя не какъ слѣдуетъ, еслибы въ такое время бѣгала за старухами.

Не было вообще разговора болѣе несноснаго для молодой дѣвушки, какъ то, когда о ней толковали какъ о невѣстѣ. Но лэди Давенантъ она прощала это потому, что такая пошлая женщина пользовалась особыми преимуществами.

-- Я знаю, что вы почти всѣ воскресенья проводили внѣ города,-- сказала Лаура.-- А кромѣ того мнѣ приходилось возиться съ сестрой болѣе чѣмъ прежде.

-- Болѣе чѣмъ прежде чего?

-- Ну, да нашей ссоры насчетъ одного предмета.

-- А теперь вы помирились?

-- Да; мы можемъ по крайней мѣрѣ разговаривать (прежде не могли... безъ мучительныхъ сценъ), и это расчистило воздухъ. Мы больше прежняго выѣзжали вмѣстѣ,-- продолжала Лаура.-- Она хотѣла, чтобы я постоянно была съ нею.

-- Это очень мило. А куда же она возила васъ?

-- О, это скорѣе я возила ее.

И Лаура замялась.

-- Что вы хотите сказать? вы возили ее въ церковь?

-- Нѣтъ, въ нѣкоторые концерты... и въ національную галерею.

Лэди Давенантъ разсмѣялась непочтительно при этихъ словахъ, а дѣвушка слѣдила за ней съ печальнымъ лицомъ.

-- Мое милое дитя, вы восхитительны! Вы стараетесь исправить ее? при помощи Бетховена и Баха, Рубенса и Тиціана?

-- Она очень способна къ музыкѣ и живописи... у нея очень дѣльныя мысли.

-- И вы стараетесь вызвать ихъ на свѣтъ Божій? Это очень похвально.

-- Мнѣ кажется, что вы смѣетесь надо мной, но мнѣ все равно,-- объявила дѣвушка съ слабой улыбкой.

-- Потому что вы увѣрены въ успѣхѣ?.. какъ это говорятъ... вы стараетесь поднять ея тонъ? и это вамъ удалось?

-- О! лэди Давенантъ, я ничего не знаю и ничего не понимаю!-- вскричала Лаура.-- Я рѣшительно ничего больше не понимаю и бросила стараться объ этомъ.

-- Это какъ разъ то, что я вамъ совѣтовала въ прошлую зиму. Помните тотъ день, когда вы приходили въ Платъ?

-- Вы сказали мнѣ: "пусть она гуляетъ".

-- И вы, очевидно, не послушали моего совѣта.

-- Какъ могу я... какъ могу я?!

-- Разумѣется, какъ вы можете! А она, можетъ быть, и исправится? Но еслибы даже она и не исправилась, то все же вѣдь остается этотъ порядочный молодой человѣкъ. Надѣюсь, что Селина не мѣшала вамъ пользоваться его обществомъ?

Лаура помолчала съ минуту, затѣмъ сказала:

-- Какой порядочный молодой человѣкъ захочетъ глядѣть на меня, если что-нибудь у насъ случится?

-- Я бы поглядѣла, какъ бы это онъ не захотѣлъ!-- вскричала старуха.-- Вѣдь онъ любитъ васъ не ради вашей сестры, полагаю?

-- Онъ нисколько меня не любитъ.

-- Такъ ли это?

Лэди Давенантъ спросила съ нѣкоторой поспѣшностью, кладя руку на рукавъ дѣвушки. Лаура сидѣла около нея на диванѣ и глядѣла на нее, вмѣсто отвѣта съ грустью, которая вновь поразила старуху.

-- Но развѣ онъ у васъ не бываетъ? развѣ онъ ничего не говоритъ?-- продолжала она разспрашивать съ лаской въ голосѣ.

-- Онъ бываетъ у нея... очень часто.

-- И вамъ не нравится?

-- Нѣтъ, нравится... гораздо больше, чѣмъ сначала.

-- Хорошо! если сначала онъ вамъ понравился настолько, что вы привезли его ко мнѣ, то полагаю, что теперь онъ очень нравится вамъ.

-- Онъ джентльменъ,-- сказала Лаура.

-- И мнѣ такъ показалось. Но почему же онъ не объясняется?

-- Быть можетъ, потому, что не въ чемъ объясняться,-- серьезно прибавила дѣвушка.-- Я не знаю, зачѣмъ онъ къ намъ ѣздитъ.

-- Онъ влюбленъ въ вашу сестру?

-- Иногда мнѣ такъ кажется.

-- И она поощряетъ его?

-- Она терпѣть его не можетъ.

-- О! тогда я его люблю! Я немедленно напишу ему и попрошу его пріѣхать навѣстить меня: я назначу ему часъ и выскажу все то, что думаю.

-- Еслибы я повѣрила этому, то убила бы себя,-- сказала Лаура.

-- Вы можете думать все, что вамъ угодно; я бы желала, чтобы ваши чувства не выражались такъ явственно въ вашихъ глазахъ. Можно подумать, что вы вдова съ пятнадцатью дѣтьми. Когда я была молода, я ухитрялась быть счастливой наперекоръ всему, и всякій сказалъ бы, увидя меня, что я счастлива.

-- О, да, лэди Давенантъ... ваше положеніе было совсѣмъ иное. Вы были безопасны во многихъ отношеніяхъ. И васъ окружали почтенные люди.

-- Не знаю; нѣкоторые изъ нихъ были очень необузданны и про нихъ говорили очень дурно; но я надъ этимъ не плакала. Но характеры бываютъ различные. Если вы завтра пріѣдете ко мнѣ и поселитесь у меня, я буду очень рада.

-- Вы знаете, какъ я вамъ благодарна, но я обѣщала Селинѣ не бросать ее.

-- Прекрасно! если она васъ не пускаетъ отъ себя, то должна по крайней мѣрѣ вести себя какъ слѣдуетъ!-- закричала старуха сердито.

-- А Ліонель что дѣлаетъ?-- прибавила она, спустя минуту.

-- Не знаю... онъ очень спокоенъ.

-- Ему не нравится... что жена исправилась?

Дѣвушка встала; повидимому ее смутилъ ироническій эффектъ, если не смыслъ этого вопроса. Ея старая пріятельница была добра, но проницательна, и послѣднее замѣчаніе пронзило Лауру насквозь.

Лэди Давенантъ поцѣловала ее и вдругъ сказала:-- О, кстати, его адресъ; дайте мнѣ его адресъ.

-- Его адресъ?

-- Того молодого человѣка, котораго вы сюда приводили. Но впрочемъ не нужно: буфетчикъ навѣрное записалъ... съ его карточки.

-- Лэди Давенантъ, вы не сдѣлаете такого ужаса!-- закричала дѣвушка, хватая ее за руку.

-- Почему это ужасъ, если онъ такъ часто бываетъ? Глупости, чтобы онъ интересовался Селиной... Замужняя женщина... когда вы тутъ!

-- Почему же глупости, когда столько людей интересуются ею?

-- О! онъ не такой, какъ всѣ. Я это сразу увидѣла.

-- Онъ любитъ наблюдать... онъ пріѣхалъ сюда, чтобы собрать свѣденія объ англійской жизни,-- сказала дѣвушка.-- И считаетъ Селину весьма интереснымъ лондонскимъ образчикомъ.

-- Несмотря на то, что она его терпѣть не можетъ.

-- О! онъ этого не знаетъ!-- вскричала Лаура.

-- Какъ же такъ? вѣдь онъ не дуракъ...

-- О! я увѣрила его, что она ему...

Но тутъ Лаура умолкла и покраснѣла.

Лэди Давенантъ уставилась на нее.

-- Увѣрили его, что она ему симпатизируетъ?! Боже мой, какъ же онъ, значитъ, вамъ нравится!

Это замѣчаніе имѣло, слѣдствіемъ быстрый побѣгъ молодой дѣвушки изъ дома ея старой пріятельницы.