Лаура Уингъ была очень больна въ продолженіе трехъ дней, но на четвертый рѣшила, что поправилась, хота лэди Давенантъ не раздѣлила ея мнѣнія, и слышать не хотѣла о томъ, чтобы она встала съ постели. Лаура увѣряла свою пріятельницу, что ее убиваетъ бездѣйствіе; пріятельница спрашивала, что же она намѣрена дѣлать. У Лауры была своя идея, которая крѣпко въ нее засѣла, но безполезно было сообщать ее лэди Давенантъ, потому что она разбила бы ее въ дребезги. Утромъ перваго дня пріѣзжалъ Ліонель Беррингтонъ, и хотя намѣреніе его было прекрасное, но посѣщеніе не принесло отрады. Узнавъ, что Лаура больна, онъ пожелалъ, чтобы она возвратилась на Гросвеноръ-Плэсъ. Онъ сообщилъ про миссъ Стэтъ, что она "фыркаетъ" и дѣлаетъ видъ, что многое знаетъ, да не хочетъ сказать. Съ дѣтьми онъ чаще бывалъ теперь: "я хочу теперь ежедневно видѣться съ бѣдняжками",-- говорилъ онъ. Можно было подумать, что дисциплина страданія уже сказывается на немъ и произвела нѣкоторую благопріятную перемѣну. Въ домѣ еще ничего не говорилось объ исчезновеніи Селины въ смыслѣ скандальномъ; но прислуга такъ старалась показать, что ничего особеннаго не случилось, что походила на карманнаго вора, усердно отворачивающагося отъ своей жертвы, послѣ того какъ стянулъ у нея карманные часы. Гувернантка навѣрное откажется отъ мѣста дня черезъ два или три; она придетъ и скажетъ ему, что она не можетъ долѣе оставаться въ такомъ домѣ, а онъ ей отвѣтитъ на это, что она чистая мартышка, если не понимаетъ, что домъ стоитъ теперь гораздо респектабельнѣе, чѣмъ прежде.
Всѣ эти свѣденія мужъ Селины сообщалъ лэди Давенантъ, съ которой разговаривалъ съ большою откровенностью и юморомъ, относясь къ своему положенію съ высоко-философской точки зрѣнія и объявляя, что онъ вполнѣ имъ доволенъ. Его жена не могла бы лучше угодить ему, еслибы къ этому стремилась; онъ зналъ, гдѣ она провела все свое время, часъ за часомъ, послѣ того какъ оставила оперу, и зналъ, гдѣ она находится въ эту минуту, и ожидаетъ найти новую телеграмму по возвращеніи на Гросвеноръ-Плэсъ. Лаура настояла на томъ, чтобы повидаться съ Ліонелемъ, но это свиданіе только пуще разстроило ее. Зять сообщилъ ей, что онъ уже видѣлся съ своимъ стряпчимъ и началъ дѣло о разводѣ.
На четвертый день своего отсутствія съ Гросвеноръ-Плэсъ, Лаура встала съ постели и собралась уходить изъ дому. Лэди Давенантъ допустила, наконецъ, что она поправляется. Сама она должна была выѣхать изъ дому въ это утро; Лаура и воспользовалась ея отсутствіемъ, чтобы послать буфетчика за кэбомъ. Она составила героическій планъ добиться отъ Ліонеля адреса сестры и ѣхать въ ней на континентъ. Она была увѣрена, что Селина находится въ настоящее время на континентѣ.
Но пока она дожидалась кэба, въ гостиную вошелъ не кто иной, какъ... м-ръ Уэндоверъ. Въ тотъ же моментъ она услышала стукъ подъѣхавшаго кэба, а м-ръ Уэндоверъ внезапно загородилъ ей дверь.
-- Не прогоняйте меня, выслушайте меня, выслушайте!-- сказалъ онъ.-- Я пріѣхалъ къ лэди Давенантъ... мнѣ сказали, что она дома. Но я васъ хотѣлъ видѣть, я хотѣлъ умолять ее помочь мнѣ. Я хотѣлъ уѣхать... но не могъ. Вы, кажется, очень больны... выслушайте меня! Вы не понимаете... я сейчасъ все объясню... Ахъ! какой у васъ больной видъ!-- закричалъ молодой человѣкъ жалобно и печально. Лаура вмѣсто отвѣта старалась отстранить его и пройти въ дверь, но вмѣсто того очутилась въ его рукахъ. Онъ придержалъ ее, но она высвободилась и ухватилась за ручку двери. Онъ упирался въ дверь спиной, она не могла отворить ее, и стояла, тяжело дыша и закрывъ глаза, чтобы не видѣть его.
-- Еслибы вы позволили мнѣ высказать вамъ все, что я думаю... я все на свѣтѣ для васъ готовъ сдѣлать!-- молилъ онъ.
-- Пустите меня... вы меня оскорбляете!-- закричала дѣвушка, толкая дверь.
-- Вы несправедливы ко мнѣ... вы слишкомъ жестоки!
-- Пустите меня... пустите меня!-- повторила она крикливымъ, дрожащимъ, неестественнымъ голосомъ, и, когда онъ слегка отстранился, отворила дверь и убѣжала. Но онъ послѣдовалъ за нею: можно ли ему пріѣхать къ ней сегодня вечеромъ? куда она ѣдетъ? нельзя ли ему ѣхать съ нею? не позволитъ ли она ему пріѣхать завтра?
-- Никогда, никогда, никогда!-- отвѣтила она ему, выбѣгая на лѣстницу. Тамъ стоялъ буфетчикъ, и м-ру Уэндоверу ничего не оставалось, какъ сдержаться и отпустить Лауру. Та выбѣжала изъ дому и бросилась въ кэбъ съ поспѣшностью. М-ръ Уэндоверъ слышалъ, какъ колеса покатились, между тѣмъ какъ буфетчикъ почтительно докладывалъ, что ея лордство немедленно сойдутъ въ гостиную...
Ліонель былъ дома на Гросвеноръ-Плэсъ; Лаура влетѣла въ библіотеку и застала его разыгрывающимъ добраго папашу. Джорди и Ферди прыгали и рѣзвились вокругъ него; миссъ Стэтъ уволили отъ присутствія при ихъ играхъ съ папашей, и послѣдній держалъ младшаго сына какъ-то за желудокъ, горизонтально между ногъ, а ребенокъ дѣлалъ такія движенія, какъ будто плаваетъ. Джорди стоялъ съ нетерпѣніемъ на берегу этой воображаемой рѣки и протестовалъ, что теперь его чередъ плавать, но, увидѣвъ тетку, бросился къ ней съ просьбой, чтобы она заставила его поплавать. Ее поразило легкомысліе дѣтей; они, повидимому, и не замѣтили, что она не была нѣсколько дней дома, и нисколько не заботились о томъ, что она больна. Зато Ліонель загладилъ ихъ невниманіе. Онъ встрѣтилъ ее ласково и весело сказалъ, что очень радъ, что она вернулась, и замѣтилъ дѣтямъ, что теперь у нихъ будетъ праздникъ, потому что тетя вернулась. Ферди спросилъ: была ли она у мамы, но не дождался отвѣта, и Лаура замѣтила, что дѣти не разспрашивали больше о матери и не намекали на ея отсутствіе. Она удивлялась про себя: неужели отецъ запретилъ имъ говорить о матери, но размышляла, что такое приказаніе въ сущности не должно бы остановить ихъ. Бѣгство Селины казалось еще безобразнѣе отъ того факта, что даже дѣти не жалѣли о ней, и по мнѣнію Лауры все положеніе принимало особенно отвратительный видъ оттого, что нельзя было проливать слезъ о матери, потому что она ихъ не стоила, ни печалиться о маленькихъ дѣтяхъ, потому что они не внушали жалости.
-- Ну, вы кажетесь совсѣмъ хворой... долженъ вамъ сказать!-- воскликнулъ Ліонель.
И сталъ совѣтовать выпить рюмку портвейна; но Ферди предложилъ папѣ заставить тетю лучше поплавать и самъ прикинулся, что утопаетъ. Лаура прекратила эту забаву, и, когда слуга принесъ портвейнъ (Ліонель позвонилъ и приказалъ дать вина), попросила, чтобы дѣтей отослали къ миссъ Стэтъ.
-- Просите тетю никогда больше не уѣзжать,-- сказалъ Ліонель Джорди, когда буфетчикъ взялъ его на руки; но это повело только къ тому, что ребенокъ прокричалъ черезъ плечо:
-- Слышите, не уѣзжайте!
-- Вы должны мнѣ сказать, или я убью себя... даю вамъ честное слово!-- сказала Лаура зятю съ ненужной трагичностью, когда они остались вдвоемъ.
-- Ну, ну,-- возразилъ онъ,-- какая же вы упрямица!-- Зачѣмъ вы грозите мнѣ? Развѣ вы не знаете, что такія вещи на меня не дѣйствуютъ? Этотъ тонъ принимала со мной всегда Селина. Надѣюсь, что вы не собираетесь подражать ей!
Лаура сидѣла и глядѣла на зятя, между тѣмъ какъ онъ курилъ сигару, прислонившись къ камину. Нѣкоторое время длилось молчаніе, въ продолженіе котораго Лаура почувствовала безразсудную досаду на то, что этотъ маленькій, краснолицый, невѣжественный жокей правъ, а ея родная сестра виновата. Она безпомощно глядѣла на него, и въ ея глазахъ выражалось нѣчто такое, чего въ нихъ никогда прежде не было, и что очевидно, произвело на него впечатлѣніе. Но она очень хорошо сообразила впослѣдствіи, что не угроза ея смутила его, да и въ настоящую минуту догадывалась по тому, какъ онъ глядѣлъ на нее, что ему отнюдь не впервые приходилось выслушивать отъ женщины, что она убьетъ себя. Онъ всегда относился къ ней какъ къ сестрѣ, но, несмотря даже на свое волненіе, она вдругъ сообразила, что онъ приравниваетъ ее теперь къ смѣшанной группѣ женскихъ фигуръ, которыя были связаны въ его умѣ со "сценами", приставаньями и скукой. Невыгоднымъ обстоятельствомъ для женщинъ, когда онѣ вздумаютъ помѣряться силами съ мужчинами, служитъ то, что онѣ тотчасъ же могутъ замѣтить, что у мужчинъ гораздо больше опыта, и что онѣ сами только увеличиваютъ имъ запасъ этого опыта. Лаура еще сильнѣе чувствовала униженіе своего пола оттого, что ея зять принималъ все такъ весело и беззаботно: онъ казался положительно счастливъ, точно ему удивительно повезло въ жизни. Ей пришло въ голову, что ему, въ самомъ дѣлѣ, пріятна мысль предать гласности свое дѣло... это доставляло ему новое занятіе, шумъ, хлопоты, и своего рода знаменитость. Это было довольно невѣроятно, а такъ какъ она была на сторонѣ виновной, то даже и унизительно. Кромѣ того, бодрость и хладнокровіе всегда заставляютъ предполагать высшую мудрость, а такое предположеніе по адресу Ліонеля было положительно обиднѣе всего.
-- Я нисколько не противъ того, чтобы сообщить вамъ теперь ея адресъ, если вы этого хотите. Я скоро буду готовъ съ своими маленькими приготовленіями и вы будете свидѣтельницей на судѣ.
-- Я буду свидѣтельницей?-- повторила дѣвушка машинально.
-- Вы будете вызваны свидѣтельницей съ моей стороны.
-- Съ вашей стороны?
-- Разумѣется; развѣ вы не на моей сторонѣ?
-- Могутъ ли меня насильно заставить явиться въ судъ?-- спросила Лаура въ отвѣтъ.
-- Нѣтъ, если вы уѣдете изъ Англіи.
-- Это какъ разъ то, что я сдѣлаю.
-- Вы поступите нелѣпо,-- сказалъ Ліонель, и очень повредите сестрѣ.-- Если вы не хотите помочь мнѣ, то помогите хоть ей.
Она сидѣла съ минуту, гладя въ полъ.
-- Гдѣ она... гдѣ она?
-- Она въ Брюсселѣ, въ Hôtel de Flandre. И, кажется, очень довольна своей судьбой.
-- Вы говорите мнѣ правду?
-- Боже мой, дитя мое, когда я лгалъ!-- воскликнулъ Ліонель.-- Но если вы думаете къ нимъ ѣхать, то предупреждаю васъ, что поступите очень глупо. Если вы увидите ее съ нимъ, то какъ же вы будете показывать въ ея пользу?
-- Я не увижу ее съ нимъ.
-- Вы такъ говорите, но онъ объ этомъ постарается. Конечно, если вы готовы дать ложную клятву...
-- Я готова на все.
-- Душа моя, я былъ, однако, всегда добръ съ вами.
-- Конечно, вы были добры.
-- Если вы хотите защищать ее, то держитесь лучше отъ нея подальше. Кромѣ того, для васъ самой отнюдь не полезно, если свѣтъ узнаетъ, что вы съ нею за-одно.
-- Я не забочусь о себѣ.
-- Неужели вы не заботитесь нисколько и о дѣтяхъ, такъ что готовы навѣки и отъ нихъ отказаться. А это такъ будетъ, моя душа. Если вы поѣдете въ Брюссель, то никогда больше не вернетесь сюда... никогда не переступите за этотъ порогъ... никогда больше до нихъ не прикоснетесь.
Лаура склонила голову на руку, которой опиралась на кожаный локотникъ дивана. Такъ она сидѣла, пока Ліонель курилъ сигару; но, наконецъ, поднялась, чтобы выйти изъ комнаты, съ необыкновеннымъ усиліемъ, которое стоило ей физической боли. Онъ подошелъ въ ней, стараясь удержать ее, пытаясь взять за руку и убѣдительнымъ тономъ произнесъ:
-- Милая моя, не старайтесь вести себя такъ, какъ она! Если вы будете смирны, я не вызову васъ въ судъ, даю вамъ честное слово. Вамъ нужно теперь доктора -- вотъ кого вамъ нужно... И какая будетъ польза, если вы привезете ее обратно, завернутую въ вату и въ розовую бумажку? Неужели вы въ самомъ дѣлѣ думаете, что я соглашусь взглянуть на нее... иначе какъ въ залѣ суда?
-- Я должна, должна, должна!-- закричала Лаура, вырываясь отъ него и идя къ двери.
-- Ну, если такъ, то прощайте,-- сказалъ онъ самымъ суровымъ тономъ, какой она когда-либо у него слышала
Она не отвѣчала, но ушла, заперлась въ своей комнатѣ и пробыла такъ около часу. Послѣ этого она сошла въ дѣтскую и попросила миссъ Стэтъ быть такой доброй и придти съ нею поговорить. Лаура сообщила ей, что сестра ея больна, и что она ѣдетъ къ ней за границу. Лаура знала, что гувернанткѣ извѣстна вся правда, и гувернантка знала, что Лаурѣ это прекрасно извѣстно, но обѣ дѣлали видъ, какъ будто бы ничего не случилось; миссъ Стэтъ, сначала вяло и неумѣло помогавшая Лаурѣ укладываться, въ концѣ концовъ заинтересовалась таинственной и романической обстановкой отъѣзда Лауры. Гувернанткѣ стало казаться, что она тоже отчасти героиня романа. Она даже дала денегъ взаймы Лаурѣ, у которой оказалось ихъ очень мало въ портмоне, и проводила ее на станцію желѣзной дороги.
Четверть часа спустя, Лаура сидѣла въ углу вагона, закутанная въ ротонду (іюльскій вечеръ былъ свежъ, какъ это часто бываетъ въ Лондонѣ), и нетерпѣливо ждала, когда тронется поѣздъ. Она забилась въ самый уголъ, но это, повидимому, не помѣшало ей быть узнанной джентльменомъ, обходившимъ всѣ вагоны. Какъ только онъ увидѣлъ ее, то вошелъ въ вагонъ и, сѣвъ напротивъ ея, заговорилъ шопотомъ, со сложенными руками. Она закрыла глаза, чтобы не видѣть его; уйти же изъ вагона не могла, потому что онъ загородилъ ей дорогу.
-- Я послѣдовалъ за вами сюда... я видѣлъ миссъ Стэтъ... я умоляю васъ не уѣзжать! Прошу васъ, не уѣжайте. Я знаю, что вы дѣлаете, я видѣлъ лэди Давенантъ, она мнѣ все разсказала. Я просилъ ее помочь мнѣ. Я думалъ о васъ непрерывно день и ночь въ продолженіе этихъ четырехъ дней. Лэди Давенантъ сообщила мнѣ ужасныя вещи, и я умоляю васъ не уѣзжать!
Лаура раскрыла глаза (въ его голосѣ была какая-то нотка, тронувшая ее) и на мигъ взглянула на него; то былъ первый взглядъ послѣ тѣхъ отвратительныхъ минутъ, какія она провела въ Ковентгарденѣ. Она никогда не говорила съ нимъ о сестрѣ иначе, какъ съ уваженіемъ, и теперь сказала:
-- Я ѣду къ сестрѣ.
-- Я знаю это и молю васъ этого не дѣлать: это большая ошибка. Останьтесь и выслушайте меня.
Дѣвушка встала съ мѣста; то же сдѣлалъ и м-ръ Уэндоверъ.
-- Что вы можете сказать мнѣ? Это не ваше дѣло!-- проговорила она сквозь зубы.-- Уйдите, уйдите, уйдите!
-- Неужели, вы думаете, я бы сталъ говорить, еслибы не принималъ въ васъ участія, еслибы я не любилъ васъ!-- прошепталъ молодой человѣкъ, около самаго ея лица.
-- Никакого участія не нужно. Только люди узнають это и будутъ сплетничать. Такъ мнѣ и слѣдуетъ! Куда я поѣду, если не къ ней?
-- Ко мнѣ, ко мнѣ, дорогая, дорогая!-- продолжалъ м-ръ Уэндоверъ:-- вы больны, вы просто не въ своемъ умѣ! Я люблю васъ! увѣряю васъ.
Она оттолкнула его руками.
-- Если вы послѣдуете за мной, я брошусь изъ окна.
-- По мѣстамъ! по мѣстамъ!-- закричалъ кондукторъ.
М-ръ Уэндоверъ долженъ былъ выйти изъ вагона.
Лаура снова забилась въ уголъ, и поѣздъ тронулся.
М-ръ Уэндоверъ не сѣлъ въ другой вагонъ. Онъ остался въ Лондонѣ и въ тотъ же вечеръ отправился къ лэди Давенантъ. Онъ зналъ, какъ она интересуется Лаурой, и надѣялся узнать о ней что-либо, а вмѣстѣ съ тѣмъ желалъ сообщить, что слова ея запали ему въ сердце, что она произвела на него неизгладимое впечатлѣніе, что онъ безъ памяти влюбился въ нее!...
Лэди Давенантъ жестоко сердилась на упрямство дѣвушки, но совѣтовала ему терпѣніе, терпѣніе и терпѣніе.
Недѣлю спустя, она получила извѣстіе отъ Лауры Уингъ изъ Антверпена; Лаура отправлялась въ Америку изъ этого порта, но въ письмѣ своемъ ничего не говорила про тотъ пріемъ, какой ей сдѣлала сестра въ Брюсселѣ и вообще ни слова про Селину.
Въ Америку послѣдовалъ и м-ръ Уэндоверъ за своей юной соотечественницей (этого, по крайней мѣрѣ, она не могла ему запретить), и тамъ въ настоящую минуту практикуется въ добродѣтели, рекомендованной ему лэди Давенантъ. Онъ знаетъ, что у Лауры нѣтъ денегъ, и что она живетъ у дальнихъ родственниковъ въ Виргиніи,-- положеніе, которое онъ, быть можетъ, ошибочно считаетъ невыразимо скучнымъ. Онъ знаетъ также, что лэди Давенантъ послала ей пятьдесятъ фунтовъ, и самъ подумываетъ о пересылкѣ денегъ не прямымъ, конечно, путемъ, а черезъ лэди Давенантъ.
Между прочимъ, такъ какъ скандальный процессъ Ліонеля Беррингтона противъ жены долженъ въ скоромъ времени разбираться въ судѣ, м-ръ Уэндоверъ не безъ удовольствія помышляетъ о томъ, что Виргинія далеко отъ береговъ Темзы и не скоро туда дойдутъ подробности о дѣлѣ: "Беррингтонъ -- versus Беррингтонъ".
А. Э.
"Вѣстникъ Европы", NoNo 8--9, 1889