Дочь Керавна провела почти такую же безсонную ночь, какъ и рабъ Масторъ.
Тщеславное желаніе отца, чтобъ Арсиноя, наравнѣ съ дочерьми богатыхъ гражданъ, приняла участіе въ общественныхъ играхъ, устраиваемыхъ въ честь императора, наполняло сердце ея новою боязнью.
Это былъ рѣшительный ударъ, долженствовавшій разрушить въ конецъ зданіе ихъ призрачнаго благосостоянія, и безъ того построеннаго на пескѣ, и ввергнуть ея домашнихъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ и ее самое въ нищету и позоръ.
-- Что станется,-- думала она, "когда продастся послѣдняя цѣнная вещь въ дому, когда кредиторы, не стѣсняясь присутствіемъ императора, рѣшатся приступить въ описи имущества или даже посадятъ ея отца въ долговую тюрьму? Что тогда будетъ? Безъ сомнѣнія, другой заступитъ его мѣсто, а она съ сестрами станетъ жертвою нищеты".
Арсиноя лежала теперь рядомъ съ нею и спала такъ же безмятежно, какъ и слѣпой Геліосъ и другія маленькія дѣти.
Селена, передъ отходомъ во сну, насколько умѣла краснорѣчиво, пыталась убѣдить неразумную дѣвушку поступить такъ же, какъ и она, объявивъ отцу о своемъ нежеланіи принимать участіе въ празднествахъ. Но напрасно: Арсиноя сперва запальчиво не хотѣла ее слушать, потомъ расплакалась и, наконецъ, упрямо заявила, что всѣхъ совѣтовъ не переслушаешь и что она не имѣетъ никакого права воспрещать ей то, что разрѣшилъ отецъ.
Увидавъ, что сестра такъ спокойно спитъ съ нею рядомъ, Селенѣ захотѣлось разбудить ее, но она не сдѣлала этого; ей было не ново одной переносить всю тяжесть семейныхъ заботъ, а къ тому же стараться уговорить сестру былъ бы напрасный трудъ, такъ какъ Арсиноя обрывала ее на всякой такой попыткѣ.
Ласкою отъ нея всего можно было добиться, но Селена при каждомъ увѣщаніи давала ей чувствовать свое превосходство, основанное на ея старшинствѣ и заботахъ о семьѣ.
Такимъ образомъ не было дня, чтобы между этими, столь различными по характеру, но однако любящими другъ друга, сестрами дѣло обходилось безъ спора и слезъ.
Арсиноя всегда первая протягивала руку примиренія, но Селена на это рѣдко употребляла болѣе ласковыя выраженія, чѣмъ: "Ну, отстань!" -- Или: "Знаю ужь тебя!"
Судя по внѣшности, можно бы подумать, что онѣ не любятъ другъ друга, и эта кажущаяся холодность иногда сопровождалась и словами, которыя могли бы показаться враждебными. Сотни разъ сестры шли спать безъ пожеланія одна другой "доброй ночи" и еще чаще не здоровались, встрѣчаясь въ первый разъ утромъ.
Арсиноя любила поговорить, но въ присутствіи сестры всегда бывала молчалива.
Селена мало чему радовалась. Арсиноя же, наоборотъ, радовалась всему, что только можетъ веселить молодость.
Старшая дочь управителя заботилась о настоятельныхъ нуждахъ дѣтей, хлопотала объ ихъ пищѣ и платьѣ. Младшая заботилась объ ихъ играхъ и куклахъ.
Первая охраняла и окружала ихъ серьезною заботливостью, но видѣла въ каждомъ небольшомъ проступкѣ ребенка зародышъ будущихъ дурныхъ наклонностей. Другая сама подбивала ихъ на шалости, но была добродушна и достигала поцѣлуями и ласковыми словами несравненно большихъ результатовъ, чѣмъ Селена своими безпрестанными выговорами.
Эта послѣдняя должна была звать дѣтей, когда она желала чего-нибудь отъ нихъ. Увидавъ же Арсиною, дѣти сами со всѣхъ ногъ бѣжали ей на встрѣчу и радостныя лица ихъ показывали, какъ сильно они любили ее.
Все это очень огорчало Селену и ей казалось большою несправедливостью, что сестра за баловство получала отъ дѣтей болѣе ласкъ, чѣмъ она за заботу, стараніе и тяжелую работу, за которою часто проводила безсонныя ночи.
Но дѣти однако не такъ несправедливы. Конечно, они платятъ сердцемъ, а не головой; но у того, кто ихъ любитъ, не останутся никогда въ долгу.
Въ эту ночь, казалось, сердце Селены мало волновали родственныя чувства, когда она смотрѣла на спящую сестру, послѣднія слова которой передъ отходомъ ко сну были довольно недружественны. Но, несмотря на кажущуюся холодность, сестеръ соединяло теплое чувство, и еслибы кто-нибудь только попробовалъ затронуть хоть единымъ словомъ одну передъ другой, то онъ скоро убѣдился бы, какое тѣсное внутреннее общеніе существуетъ между этими столь различно созданными сердцами.
Но ни одна девятнадцатилѣтняя дѣвушка не проводитъ совершенно безсонной ночи, какъ бы ни металась она на ложѣ подъ бременемъ докучливыхъ заботъ.
Селену по временамъ одолѣвала дремота и ей каждый разъ видѣлась во снѣ сестра. Сперва снилась ей Арсиноя одѣтая царицей; за нею бѣгутъ нищія дѣти и осыпаютъ ее бранью. Вотъ видится ей, что на площадкѣ предъ балкономъ она развязно болтаетъ съ Поллуксомъ и наконецъ разбиваетъ на мелкіе куски бюстъ матери. Потомъ ей представилась картина изъ ихъ ранняго дѣтства: сама она играетъ въ саду привратника съ его сыномъ; они лѣпятъ изъ песку пироги, а Арсиноя занимается тѣмъ, что разрушаетъ ногами ихъ работу.
Прекрасная, блѣдная дѣвушка уже давно не знала крѣпкаго, покойнаго, освѣжающаго сна юности. Сладкая дремота чаще посѣщаетъ людей, проводящихъ день въ бездѣйствіи, чѣмъ людей чрезмѣрно устающихъ, къ числу которыхъ принадлежала и Селена.
Каждую ночь она видѣла сны, но почти всегда грустные; часто просыпалась она, испугавшись своего собственнаго болѣзненнаго стона, или нарушала громкимъ крикомъ сладкій сонъ Арсинои.
Отца ея никогда не тревожили эти крики, такъ какъ онъ начиналъ храпѣть, какъ скоро засыпалъ, и переставалъ только проснувшись утромъ.
Селена раньше всѣхъ въ домѣ принималась за работу. Даже рабы -- и тѣ вставали позднѣе ея.
Сегодня приближеніе утра показалось для бѣдной дѣвушки, проведшей безсонную ночь, какимъ-то избавленіемъ.
Было еще совершенно темно, но она знала, что сентябрское утро не заставитъ долго ждать себя. Не обращая вниманія на другихъ спящихъ и не заботясь о томъ, чтобы ходить и дѣлать различныя вещи не производя шума, она зажгла ночникомъ лампочку, умылась, убрала свои волосы и постучалась въ дверь стараго слуги.
Услыхавъ въ отвѣтъ сказанныя соннымъ голосомъ слова: "Сейчасъ!" и "Да слышу же!" -- она вошла въ комнату отца и взяла тамъ кружку, чтобы принести ему свѣжей воды.
Лучшій источникъ дворца находился на небольшой террасѣ въ западной его части. Онъ снабжался городскимъ водопроводомъ и состоялъ изъ пяти мраморныхъ фигуръ миѳическихъ животныхъ, изображавшихъ лошадей съ рыбьими хвостами, на которыхъ утверждена была раковина; въ ней покоился бородатый водяной богъ, а изъ мраморныхъ ноздрей лошадиныхъ головъ брызгала вода въ большой резервуаръ, переполнившійся въ теченіе вѣковъ прядями зеленыхъ водорослей.
Чтобы достигнуть этого источника, Селена должна была пройти черезъ галлерею, къ которой примыкали покои императора и его свиты.
Она знала, что архитекторъ изъ Рима прибылъ на Лохію, такъ какъ послѣ полуночи къ ней приходили просить для него хлѣба и соли; но въ какую комнату его помѣстили, ей никто не сказалъ.
Когда сегодня она пошла дорогой, которою привыкла изо дня въ день ходить за водой, ее невольно охватилъ какой-то страхъ,-- ей показалось, что не все здѣсь такъ, какъ было прежде. Тихо и боязливо поставила дѣвушка ногу на послѣднюю ступень лѣстницы, ведущей въ галлерею, и, съ безпокойствомъ озираясь вокругъ, подняла выше свѣтильникъ, чтобы посмотрѣть, откуда слышался шорохъ.
Но вдругъ она увидала нѣчто ужасное, по мѣрѣ приближенія походившее на собаку, но гораздо и гораздо больше ея. Отъ страха въ ней застыла кровь; нѣсколько мгновеній стояла она какъ вкопанная и чувствовала только, что доносившееся до нея рычаніе не обѣщало ничего хорошаго.
Наконецъ, собравъ въ себѣ остатки силъ, Селена обратилась въ бѣгство, но въ это самое мгновеніе раздался за нею громкій, свирѣпый лай и она услыхала быстрые прыжки чудовища, которое гналось за нею по каменнымъ плитамъ галлереи.
Дѣвушка почувствовала сильный ударъ; кувшинъ выпалъ у нея изъ рукъ, разбившись въ мелкія дребезги, и она упала, придавленная къ землѣ какою-то отвратительною теплою и грубою массой.
Ея жалобный вопль глухо отозвался въ каменныхъ стѣнахъ корридора и разбудилъ спящихъ въ сосѣднихъ покояхъ.
-- Посмотрите, что тамъ случилось!-- воскликнулъ Адріанъ, обращаясь къ своему рабу, который, вскочивъ, уже схватилъ мечъ и щитъ.
-- Вѣроятно, Аргусъ напалъ на женщину, проходившую мимо,-- отвѣчалъ Масторъ.
-- Такъ скорѣе же бѣги и оттащи его, но не бей,-- крикнулъ ему въ слѣдъ императоръ: -- онъ выполнилъ только свою обязанность.
Рабъ бросился исполнять приказаніе, громко клича по имени собаку.
Но другой уже успѣлъ предупредить его. Антиной, комната котораго находилась всего ближе къ мѣсту происшествія, услыхавъ лай Аргуса и крикъ Селены, поспѣшилъ отогнать дога, страшно злаго, въ особенности на-сторожѣ въ темнотѣ. Прежде чѣмъ появился Масторъ, юноша успѣлъ уже оттащить собаку. Бѣдная дѣвушка лежала на ступеняхъ лѣстницы, между тѣмъ какъ Аргусъ рычалъ и скалилъ на нее зубы.
Собака, успокоенная ласковыми словами своихъ друзей, тихо отошла въ сторону, грустно повѣсивъ морду.
Антиной сталъ на колѣни передъ лежавшей безъ чувствъ Селеной. Слабый свѣтъ просыпавшагося утра падалъ на нее черезъ широкое окно. Испуганно глядѣлъ юноша на смертельно-блѣдное лицо дѣвушки. Онъ поднималъ ея обезсилѣвшія руки, думая найти слѣды крови на ея свѣтлой одеждѣ. Но крови нигдѣ не было.
Убѣдившись по движенію губъ, что она дышетъ, Антиной сказалъ Мастору:
-- Аргусъ, кажется, только повалилъ, но не укусилъ дѣвушку. Она потеряла сознаніе. Сбѣгай скорѣе въ мою комнату и принеси голубой флаконъ изъ ящика съ мазями. Кстати захвати также и кружку воды.
Рабъ свистомъ позвалъ за собою собаку и поспѣшилъ исполнить приказаніе.
Между тѣмъ Антиной, стоя на колѣняхъ передъ лежавшей безъ признаковъ жизни молодою дѣвушкой, рѣшился приподнять ея голову, украшенную мягкими, роскошными волосами.
Какъ очаровательны и благородны были ея тонкія, какъ бы высѣченныя изъ мрамора, черты! Съ какимъ состраданіемъ смотрѣлъ юноша на судорожное передергиваніе ея губъ и какъ счастливъ былъ любимецъ императора, что на его долю выпало помочь бѣдной дѣвушкѣ.
-- Очнись, очнись же!-- воскликнулъ онъ, обращаясь къ Селенѣ, но она продолжала лежать безъ движенія.
-- Очнись же!-- воскликнулъ онъ съ еще большею нѣжностію и силой.
Но она не слыхала его и не пошевельнулась даже, когда онъ, покраснѣвъ немного въ лицѣ, поправилъ на ея обнаженныхъ плечахъ пеплумъ, сорванный догомъ.
Въ это время явился Масторъ и, вручивъ юношѣ голубой флаконъ и воду, быстро удалился, сказавъ:
-- Мнѣ некогда,-- императоръ зоветъ.
Антиной намочилъ лобъ дѣвушки живительною влагой, далъ ей вдохнуть въ себя сильный запахъ эссенціи, содержавшейся во флаконѣ, и воскликнулъ съ новою силой:
-- Очнись, очнись же наконецъ!
Селена открыла немного ротъ, показавъ свои бѣлоснѣжные зубы. Въ губахъ ея не было ни кровинки. Густыя рѣсницы, закрывавшія ея глаза, тихо приподнялись.
Юноша, глубоко вздохнувъ, поставилъ на полъ кружку и флаконъ, желая помочь ей приподняться, но она вдругъ быстро вскочила и, въ смертельномъ страхѣ обнявъ руками его шею, воскликнула:
-- Спаси, Поллуксъ, спаси меня! Чудовище хочетъ меня поглотить!
Антиной въ испугѣ старался освободить руки дѣвушки, но онѣ уже снова безсильно упали.
Черезъ нѣсколько мгновеній Селена тряслась какъ бы въ лихорадкѣ. Потомъ снова приподняла руки, приложила ихъ къ вискамъ и, устремивъ на юношу полный смущенія и страха взоръ, тихо спросила его:
-- Что это? Кто ты такой?
Юноша быстро всталъ и, помогая ей приподняться на ноги, сказалъ:
-- Благодареніе богамъ, что ты жива! Наша громадная молосская собака свалила тебя съ ногъ. Она страшно зла.
Селена стояла теперь передъ Антиноемъ. Ею снова овладѣлъ страхъ.
-- Больно тебѣ?-- спросилъ юноша.
-- Да,-- отвѣчала она глухо.
-- Собака укусила тебя?
-- Не думаю. Но подыми вотъ тамъ пряжку,-- она выпала изъ моего пеплума.
Антиной тотчасъ же исполнилъ ея желаніе и Селена, укрѣпивъ одежду на плечѣ, снова спросила его:
-- Кто ты такой и какимъ образомъ собака эта очутилась во дворцѣ?
-- Она принадлежитъ... она принадлежитъ намъ. Мы прибыли сюда вчера поздно вечеромъ и Понтій...
-- Значитъ ты пріѣхалъ изъ Рима вмѣстѣ съ архитекторомъ?
-- Да. Но кто ты сама?
-- Я -- Селена, дочь дворцоваго управителя Керавна.
-- А кто такое этотъ Поллуксъ, котораго ты призывала на помощь, очнувшись отъ обморока?
-- А зачѣмъ тебѣ это знать?
Юноша покраснѣлъ и въ смущеніи отвѣчалъ:
-- Я испугался, когда ты съ его именемъ на губахъ такъ порывисто бросилась впередъ, послѣ того какъ мнѣ удалось, съ помощью холодной воды и этой эссенціи, привести тебя въ чувство.
-- Я бы и такъ пришла въ себя. Теперь я уже сама могу идти. Но мнѣ кажется, что тотъ, кто приводитъ въ чужой домъ злобныхъ собакъ, долженъ былъ бы получше ихъ стеречь. Привяжи покрѣпче своего дога, а то мои маленькія сестры проходятъ здѣсь, когда идутъ гулять. Благодарю тебя за помощь. Но гдѣ же кувшинъ?
Съ этими словами Селена оглянулась кругомъ, ища сосудъ, который такъ любила ея покойная мать. Увидавъ его осколки, она глухо зарыдала и наконецъ воскликнула гнѣвнымъ голосомъ:
-- Это безсовѣстно!
Сказавъ это, она поворотилась къ Антиною спиной и пошла по направленію къ комнатамъ отца, осторожно наступая на болѣвшую ногу.
Юноша молчаливо смотрѣлъ на стройную фигуру удалявшейся дѣвушки. Ему хотѣлось идти за нею, выразить, какъ глубоко трогаетъ его случившееся съ нею несчастіе, объяснить ей наконецъ, что собака принадлежитъ не ему, но другому. Но онъ не посмѣлъ сдѣлать этого.
Давно уже Селена скрылась изъ виду, а Антиной все еще стоялъ на прежнемъ мѣстѣ. Наконецъ, овладѣвъ собою, онъ тихо побрелъ въ свою комнату, сѣлъ на ложе и задумчиво сталъ смотрѣть на полъ.
Въ такомъ положеніи находился онъ, пока не позвалъ его императоръ.
Селена, во все продолженіе разговора, едва удостоила его взглядомъ. Она чувствовала теперь боль не только въ лѣвой ногѣ, но и въ затылкѣ, гдѣ находилась зіяющая рана, кровь изъ которой задерживали ея густые волосы. Бѣдная дѣвушка плакала.
Тихимъ и усталымъ шагомъ взошла она въ комнату, гдѣ отецъ теперь дожидался ея.
Онъ привыкъ къ тому, чтобы дочь приходила къ нему по утрамъ аккуратно въ одинъ и тотъ же часъ, и такъ какъ сегодня она опоздала, то онъ не придумалъ ничего лучшаго для занятія, какъ ворчать и побранивать Селену себѣ подъ носъ. Когда она наконецъ явилась, онъ сейчасъ же замѣтилъ, что въ рукахъ у нея не было кувшина, и спросилъ недовольнымъ голосомъ:
-- Что же, сегодня воды мнѣ такъ и не будетъ?
Дѣвушка покачала головой и, опустившись на стулъ, тихо заплакала.
-- Что съ тобою?-- спросилъ управитель.
-- Кувшинъ разбился,-- отвѣчала она грустно.
-- Нужно поосторожнѣе обращаться съ дорогими вещами,-- ворчалъ Керавнъ.-- Ты вотъ все жалуешься, что денегъ нѣтъ, а сама разбиваешь чуть ли не половину всей хозяйственной утвари.
-- Я была сбита съ ногъ,-- отвѣчала Селена, утирая слезы,
-- Сбита съ ногъ? Кѣмъ же это?-- спросилъ управитель, тихо вставая съ мѣста.
-- Злою собакой архитектора, прибывшаго вчера вечеромъ изъ Рима. Онъ почивалъ на Лохіи и мы посылали ему ночью хлѣба и соли.
-- И онъ натравливаетъ свою собаку на мое дитя!-- воскликнулъ управитель дворца, сверкая глазами.
-- Собака была одна въ галлереѣ, когда я взошла въ нее.
-- Она укусила тебя?
-- Нѣтъ, чудовище только повалило меня и страшно скалило зубы... Это было ужасное мгновеніе!
-- Проклятый бродяга!-- бранился Керавнъ.-- Я покажу ему, какъ вести себя въ чужомъ домѣ.
-- Оставь, прошу тебя!-- говорила Селена, увидавъ, что отецъ уже собирается надѣвать желтый палліумъ.-- Что случилось, того уже не воротишь, ссора же и непріятности могутъ лишь повредить тебѣ.
-- Негодяи! И что за нахальный народъ: приходятъ и располагаются въ моемъ дворцѣ, точно у себя дома, съ своими кусающимися дворнягами!-- не унимался управитель, не слушая словъ дочери и расправляя складки своего палліума.
-- Арсиноя!-- прогремѣлъ онъ.-- Да услышитъ ли она меня наконецъ!?
Когда дѣвушка появилась, онъ приказалъ ей разогрѣть щипцы для завивки волосъ.
-- Они уже давно разогрѣты. Пойдемъ со мною въ кухню,-- отвѣчала она.
Керавнъ послѣдовалъ за нею и позволилъ завивать свои крашенные волосы, умащая ихъ благовоннымъ масломъ.
При этой операціи управителя окружили маленькія дѣти, дожидавшіяся киселя, даваемаго имъ обыкновенно въ это время Селеной. На ихъ утреннее привѣтствіе отецъ ласково отвѣчалъ лишь наклоненіемъ головы, такъ какъ Арсиноя крѣпко держала въ щипцахъ его волосы. Только одного слѣпаго Геліоса, хорошенькаго мальчика лѣтъ шести, онъ привлекъ къ себѣ и поцѣловалъ въ щёку. Керавнъ съ особенною нѣжностью любилъ этого ребенка, лишеннаго драгоцѣннѣйшаго органа чувствъ, но, несмотря на то, постоянно веселаго. Онъ разсмѣялся даже, когда мальчикъ, вертясь около сестры, махавшей щипцами, спросилъ его:
-- Знаешь, отецъ, отчего меня иногда сердитъ то, что я ничего не вижу?
-- Ну?-- съ любопытствомъ спросилъ управитель.
-- Я хотѣлъ бы хоть разъ увидать тебя въ красивыхъ кудряхъ, которыми украшаетъ тебя Арсиноя.
Но веселость управителя исчезла, когда Арсиноя прервала свое занятіе и спросила его полушутя, полусерьезно:
-- Что же ты рѣшилъ для пріема императора, отецъ? Я каждый день такъ прекрасно тебя украшаю, но на этотъ разъ, наоборотъ, ты меня будешь украшать.
-- Увидимъ,-- отвѣчалъ уклончиво Керавнъ.
-- Знаешь ли?-- продолжала дѣвушка послѣ небольшой паузы, защемивъ въ щипцы послѣдній локонъ,-- сегодня ночью я все обдумала: если намъ не посчастливится собрать денегъ на мое платье, то можно...
-- Что?
-- Селена также ничего не имѣетъ противъ.
-- Противъ чего?
-- Ты опять разсердишься.
-- Ну, говори же!
-- Ты платишь вѣдь подати наравнѣ съ другими гражданами?
-- Что-жь изъ этого?
-- Да то, что ты также можешь кое-что требовать отъ города.
-- Для чего?
-- А для того, чтобы заплатить за мое платье для праздника, устраиваемаго въ честь императора городомъ. Милостей, конечно, мы не должны принимать, но было бы неблагоразумно отказываться отъ того, что предлагаетъ намъ богатый городъ,-- это значило бы дарить городу деньги.
-- Да замолчишь ли ты?-- воскликнулъ Керавнъ въ сильномъ волненіи, тщетно стараясь припомнить выраженіе, которымъ не далѣе какъ вчера онъ опровергнулъ такого же рода воззрѣніе.-- Молчи и жди, пока я самъ не заговорю съ тобой объ этомъ.
Арсиноя, въ сильномъ неудовольствіи, бросила щипцы на столъ, съ котораго они звеня упали на каменный полъ.
Отецъ ея пошелъ изъ кухни во внутреннія комнаты.
Тамъ нашелъ онъ Селену лежащею на его ложѣ. Рабыня прижимала мокрый платокъ къ ея затылку, другой же лежалъ на обнаженной лѣвой ногѣ дѣвушки.
-- Ранена!?-- воскликнулъ Керавнъ, испуганно водя глазами.
-- Посмотри только, какая опухоль!-- шамкала старуха на ломанномъ греческомъ языкѣ, взявшись своею черною рукой за бѣлоснѣжную ногу Селены и показывая ее управителю.-- Тысяча богатыхъ матронъ не могутъ похвалиться такою маленькою рукой, какъ эта нога. Бѣдная, бѣдная ножка!
Съ этими словами старуха прильнула губами къ ногѣ дѣвушки.
Селена отстранила старуху и, оборотившись къ отцу, сказала:
-- Рана на затылкѣ не велика и о ней нечего говорить, но тѣло и жилы на ступнѣ припухли и я чувствую боль, наступая на ногу. Когда я упала, то, вѣроятно, ушиблась о каменныя ступени лѣстницы.
-- Да это неслыханно!-- воскликнулъ Керавнъ, которому кровь снова бросилась въ голову.-- Подожди же, я покажу имъ.
-- Нѣтъ, нѣтъ,-- просила Селена,-- лучше попроси ихъ учтиво запереть или посадить на цѣпь злую собаку, чтобъ она не могла сдѣлать вреда дѣтямъ.
При послѣднихъ словахъ въ голосѣ ея послышался испугъ, такъ какъ сегодня ей почему-то казалось особенно вѣроятнымъ, что отецъ лишится мѣста, потерю котораго она уже давно считала возможной.
-- Нѣтъ, благодарю покорно... Въ отвѣтъ на все, что здѣсь случилось, да говорить еще имъ любезности!-- запальчиво отвѣчалъ Керавнъ, которому казалось, что съ нимъ случилось что-то неслыханное.
Онъ вышелъ изъ комнаты, не обращая вниманія на просьбу Селены -- не сердиться и не выходить изъ себя.
Въ передней управитель встрѣтилъ стараго раба; онъ велѣлъ ему взять палку, идти впередъ и доложить о немъ гостю архитектора Понтія, который жилъ въ одномъ изъ помѣщеній сбоку корридора, ведущаго къ источнику.
Въ такомъ видѣ посѣщеніе новоприбывшаго было сообразно съ его достоинствомъ и имѣло еще ту выгоду, что рабъ первый долженъ былъ встрѣтиться съ догомъ.
Приближаясь къ цѣли своего путешествія, управитель былъ твердо намѣренъ высказать всю правду дерзкому пришельцу, явившемуся сюда, чтобы нарушать покой дома, дозволяя собакамъ сбивать съ ногъ его домашнихъ.