Много лѣтъ тому назадъ на одномъ изъ оловянныхъ рудниковъ Корнваллиса (въ Англіи), произошло событіе, возбудившее нѣкоторое волненіе среди рудокоповъ -- одинъ изъ рабочихъ, на обязанности котораго лежалъ уходъ за лошадьми, вдругъ исчезъ. Это былъ совсѣмъ молодой парень, Вилльямъ Джервэзъ, котораго по причинѣ его хромоты звали обыкновенно "Хромымъ Джервэзомъ". Вечеромъ его видѣли, входящимъ въ крохотную хижину, стоявшую на самомъ краю рудника, въ которой онъ обыкновенно спалъ. На слѣдующее утро его нигдѣ не могли найти. Это внезапное исчезновеніе вызвало самые разнообразные толки среди рудокоповъ. Особенно страннымъ казалось всѣмъ то обстоятельство, что нигдѣ не могли найти ни одного слѣда, который далъ бы хоть какое-нибудь указаніе относительно участи, постигшей Джервэза. Однако, наиболѣе благоразумные изъ рудокоповъ рѣшили, что парень, недовольный своимъ положеніемъ, воспользовался темнотою ночи, чтобы бѣжать изъ рудника. Высказавъ всевозможныя предположенія, и потолковавъ вдоволь объ этомъ странномъ случаѣ, рабочіе мало по малу стали о немъ забывать.
Прошло двадцать лѣтъ. Многіе изъ рабочихъ за это время были замѣнены новыми, и, за исключеніемъ двухъ или трехъ наиболѣе старыхъ рудокоповъ, едва-ли еще кто нибудь въ рудникѣ зналъ имя Вилльяма Джервэза.
Однажды цѣлое общество джентельменовъ (господъ) и дамъ посѣтило эту мѣстность, желая осмотрѣть шахты. Проводникъ водилъ гостей по руднику, показывая всѣ достопримѣчательности его, какъ вдругъ одинъ изъ посѣтителей, господинъ лѣтъ тридцати шести, указалъ на какія-то буквы, выцарапанныя въ скалѣ.
-- Чье это имя?-- спросилъ онъ.
-- Это имя нѣкоего Вилльяма Джервэза,-- отвѣтилъ проводникъ, -- бѣднаго парня, который бѣжалъ изъ рудника уже много лѣтъ тому назадъ.
-- Вы увѣрены въ томъ, что онъ бѣжалъ?-- спросилъ джентльменъ.
-- Еще бы -- отвѣтилъ проводникъ,-- ужъ мы навѣрно знаемъ это.
-- Вовсе ужъ не навѣрно,:-- раздался голосъ одного изъ самыхъ старыхъ рудокоповъ, -- въ такихъ вещахъ никогда не можешь сказать навѣрняка, какъ было дѣло.
И онъ сталъ разсказывать все, что зналъ о внезапномъ исчезновеніи Джервэза, перемѣшивая дѣйствительные факты съ тѣмъ, что ему когда-то подсказывало его воображеніе. Въ заключеніе онъ сталъ увѣрять своихъ слушателей, что духъ Джервэза часто появляется въ копяхъ, что его не разъ видѣли, медленно проходящимъ по западной галлереѣ рудника съ синимъ фонаремъ въ рукѣ.
-- Я готовъ поклясться надъ Библіей, -- прибавилъ онъ,-- что приблизительно черезъ мѣсяцъ послѣ исчезновенія Джервэза, однажды ночью, въ ту минуту, какъ часы пробили двѣнадцать, я видѣлъ его духъ. Онъ медленно двигался по галлереѣ съ фонаремъ въ одной рукѣ и волочащейся по землѣ цѣпью въ другой. Онъ шелъ прямо на меня. Я бросился бѣжать и перевелъ духъ только тогда, когда очутился въ конюшнѣ, гдѣ стояли лошади. Съ тѣхъ поръ я боюсь проходить поздно вечеромъ по этой галлереѣ или даже вблизи ея. Никогда въ жизни я не испугался такъ, какъ въ ту ночь.
Когда рудокопъ кончилъ свой разсказъ, джентльменъ разразился громкимъ, продолжительнымъ хохотомъ. Успокоившись, онъ подошелъ къ старому рабочему.
-- Посмотрите мнѣ внимательно въ лицо,-- сказалъ онъ.-- Не найдете-ли вы сходства между мной и тѣмъ привидѣніемъ, которое разгуливало по подземной галлереѣ рудника?
Рудокопъ въ теченіе нѣсколькихъ минутъ пристально смотрѣлъ на незнакомца и, наконецъ, отвѣтилъ:
-- Нѣтъ; тотъ, кого я видѣлъ въ галлереѣ, совсѣмъ не былъ похожъ на васъ. На немъ была бѣлая куртка, кожаный фартукъ и изорванная шапка -- точно такія же, какія носилъ Джервэзъ при жизни; кромѣ того, онъ немного хромалъ, какъ и Джервэзъ, я это хорошо помню.
Незнакомый джентльменъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ, и рудокопы увидали, что онъ немного прихрамываетъ; они раньше не обратили на это вниманія. Когда онъ снова повернулся къ нимъ, проводникъ, посмотрѣвъ на него очень внимательно, сказалъ:
-- Если бы я не боялся оскорбить такого благороднаго джентльмена, какъ ваша милость, я бы взялъ на себя смѣлость сказать, что вы выглядите совершенно такъ же -- только ваше лицо гораздо смуглѣе,-- какъ могъ бы выглядѣть теперь нашъ хромой Джервэзъ.
-- Совсѣмъ не такъ, -- крикнулъ старый рудокопъ, увѣрявшій, что онъ видѣлъ духъ Джервэза, -- съ Хромымъ Джервэзомъ у джентльмена нѣтъ никакого сходства!
Между ними завязался горячій споръ, который перешелъ бы въ драку, если бы незнакомецъ не прервалъ его:
-- Будетъ вамъ спорить!-- сказалъ онъ.-- Я -- Джервэзъ!
-- Джервэзъ!-- воскликнули рудокопы.-- Джервэзъ живъ? онъ вернулся! Нашъ Хромой Джервэзъ вернулся джентльменомъ!
Рабочіе едва вѣрили своимъ ушамъ и глазамъ. Они смотрѣли на м-ра Джервэза съ нескрываемымъ любопытствомъ: бѣдный мальчишка, не имѣвшій ни родныхъ, ни друзей, сталъ джентльменомъ!-- такія превращенія происходятъ не каждый день. Какъ это могло случиться?!
-- Вотъ что, друзья мои,-- сказалъ джентльменъ.-- Завтра воскресенье; приходите сюда на лужокъ, и я разскажу вамъ, если хотите, исторію хромого Джервэза.
На слѣдующій день всѣ старшіе рабочіе были приглашены на обѣдъ, который владѣлецъ копей устроилъ въ палаткахъ, раскинутыхъ на лугу по близости его дома. Была пора жатвы, погода стояла прекрасная. Собравшихся гостей любезно угощали хозяинъ копей и-м-ръ Джервэзъ, одѣтый въ куртку и шапку рудокопа. Даже старый рабочій, видѣвшій привидѣніе, долженъ былъ теперь сознаться, что джентельменъ въ этомъ костюмѣ былъ удивительно похожъ на хромого Джервэза.
-- Вы были вчера поражены,-- обратился къ нимъ м-ръ Джервэзъ въ концѣ обѣда,-- когда я сказалъ, что я тотъ самый Джервэзъ, который когда то работалъ въ этомъ рудникѣ. Я хочу вамъ разсказать исторію своей жизни; она, навѣрное, покажется вамъ интересной и, можетъ быть, вы вынесете изъ нея много поучительнаго.
-- Гдѣ я родился и кто были мои родители,-- я и самъ хорошенько не знаю; точно также я не могу вспомнить, кто меня воспитывалъ и воспитывали-ли меня вообще. Мое первое ясное воспоминаніе относится къ тому времени, когда я, вмѣстѣ съ другими дѣтьми одного со мною возраста, очищалъ и промывалъ оловянную руду, смѣшанную съ землей. Съ тѣхъ поръ до четырнадцати лѣтъ я непрерывно работалъ въ этомъ рудникѣ, гдѣ мы были вчера. Я отъ всей души радуюсь, что съ тѣхъ поръ времена измѣнились и теперь рабочимъ живется гораздо лучше, чѣмъ жилось намъ,-- потому что моя жизнь была очень тяжела.
Мой добрый хозяинъ, который сидитъ теперь между нами, и не подозрѣвалъ о томъ, какъ часто мы страдали отъ жестокости и несправедливости нашихъ надсмотрщиковъ. Между ними особенно отличалась старая женщина,-- ее звали, кажется, Бетти Морганъ,-- которая: распредѣляла между нами работу, раздавая намъ куски оловянной руды для очистки и промывки. Она сама никогда не занималась этимъ, хотя получала за это жалованье, какъ и мы, а заставляла насъ работать за себя. Такъ какъ я былъ моложе и безотвѣтнѣе всѣхъ, то на меня и взваливалось самое большое количество работы. Какъ часто мнѣ дѣлали вычетъ изъ дневного жалованья изъ-за того только, что я не успѣвалъ сдѣлатъ работу этой женщины. Я не смѣлъ жаловаться хозяину, не рѣшался разсказать ему всю правду, боясь побоевъ.
Но и эта женщина -- упокой, Господи, ея душу!-- была кроткимъ ангеломъ въ сравненіи съ другимъ моимъ мучителемъ, однимъ изъ моихъ товарищей.
Нашей обязанностью было, между прочимъ, открывать и закрывать воздушныя двери {Эти двери устраивались въ копяхъ для правильнаго распредѣленія по подземнымъ корридорамъ впускаемаго въ шахты свѣжаго воздуха.}. Мой тиранъ взваливалъ на меня одного всю эту работу. Я до изнеможенія бѣгалъ взадъ и впередъ, отъ одной двери къ другой, а рудокопы безпрестанно бранили меня.
Я приводилъ всевозможныя извиненія, какія только могъ придумать; но такъ какъ это не помогало, то я мало по малу научился пускать въ дѣло хитрость и сталъ прибѣгать ко всевозможнымъ уловкамъ, чтобы только оградить себя отъ вѣчной брани. Жестокость и несправедливость всегда порождаютъ хитрость и лживость.
Однажды, уходя изъ рудника, я заперъ всѣ двери съ той стороны рудника, слѣдить за которой было моей обязанностью; на противоположной сторонѣ, находившейся въ вѣдѣніи моего товарища, три двери остались незакрытыми. Я не пошелъ закрывать ихъ, думая, что люди придутъ туда работать не раньше, чѣмъ черезъ два или три дня. Но я ошибся. Около полудня разнесся слухъ, что одинъ изъ рабочихъ задохнулся въ этой части подземной галлереи, вслѣдствіе того, что притекавшій въ шахту свѣжій воздухъ сквозь незакрытыя двери безпрепятственно уходилъ въ болѣе отдаленные корридоры.
Главный надсмотрщикъ потребовалъ насъ къ себѣ. Я былъ моложе всѣхъ, и всю вину взвалили на меня. Рабочій, который только лишился чувствъ, скоро пришелъ въ себя; но меня колотили немилосердно и колотили за чужую небрежность.
"Впослѣдствіи, когда я сталъ большимъ и крѣпкимъ парнемъ, мнѣ дали другую работу. Въ моихъ рукахъ очутились кирка и буръ, и я выросъ въ собственныхъ глазахъ. Но среди рабочихъ я попрежнему считался самымъ лѣнивымъ.-- Я сталъ присматриваться къ рудокопамъ и ихъ работѣ. Не всѣмъ рудокопамъ приходилось работать одинаково много. Среди нихъ были такіе, которые къ извѣстному сроку должны были представлять опредѣленное количество работы, и если имъ удавалось напасть на мягкій пластъ въ землѣ, то они иногда работали не болѣе трехъ или четырехъ часовъ въ день, все остальное время они проводили въ кабакахъ въ веселомъ обществѣ.
Я не могъ дождаться времени, когда стану взрослымъ и смогу жить такъ, какъ жили эти счастливцы. Я мечталъ о тѣхъ дняхъ, когда и мнѣ можно будетъ пить и ничего не дѣлать; и въ то же время я пускалъ въ ходъ всю свою ловкость, все искусство, чтобы обмануть, гдѣ можно было, надсмотрщиковъ.
Мнѣ было тогда около четырнадцати лѣтъ, и если бы я продолжалъ жить въ такихъ условіяхъ, изъ меня вышелъ бы самый несчастный, праздный человѣкъ, и я кончилъ бы, можетъ быть, свои дни въ тюрьмѣ. По къ счастью для меня...въ это время произошелъ случай, который произвелъ огромную перемѣну какъ въ моей судьбѣ, такъ и въ направленіи моихъ мыслей.
О динъ, изъ моихъ товарищей въ пьяномъ видѣ уронилъ свой буръ въ углубленіе шахты, куда чрезвычайно трудно было спускаться. Не имѣя храбрости самому спуститься за нимъ, онъ сталъ убѣждать меня оказать ему эту услугу и, чтобы придать мнѣ мужества, напоилъ меня крѣпкой водкой. Моя голова, не привыкшая къ спиртнымъ напиткамъ, скоро ослабѣла, я потерялъ всякое сознаніе опасности, которой подвергался, и, не раздумывая, прыгнулъ въ пропасть, въ которую не могъ бы и заглянуть безъ дрожи, если бы былъ трезвъ.
Однако, я скоро пришелъ въ себя -- я сломалъ себѣ ногу при паденіи. Удивительно, что я еще остался живъ. Меня вытащили за веревку, которую я обвязалъ вокругъ пояса прежде, чѣмъ прыгнулъ въ шахту, и снесли въ маленькую хижину, примыкавшую къ конюшнѣ; тамъ я лежалъ, крича отъ боли.
Мой хозяинъ находился въ это время въ копи. Услыхавъ о томъ, что случилось, онъ пришелъ ко мнѣ. По его приказанію было послано за врачомъ.
Доктора, жившаго по сосѣдству, не было дома,-- но въ это время у моего хозяина гостилъ м-ръ У., старый джентльменъ, бывшій врачъ. Хотя онъ уже много лѣтъ не занимался практикой, но, услыхавъ о несчастій, случившемся со мной, онъ сейчасъ же поспѣшилъ ко мнѣ, чтобы посмотрѣть и перевязать мнѣ ногу.
Когда перевязка была кончена, мой хозяинъ опять подошелъ ко мнѣ, спросилъ, какъ я себя чувствую, и сказалъ, что позаботится, чтобы мнѣ ни въ чемъ не было недостатка. Никогда я не забуду его человѣчнаго отношенія ко мнѣ. Я не помню, чтобы онъ когда-либо говорилъ со мною до этого времени. По теперь въ его голосѣ и обращеніи сквозило столько участія и доброты, что я, бѣдный мальчишка, никогда не слыхавшій ни отъ кого ласковаго слова, смотрѣлъ на него, какъ на какое-то высшее существо.
Его доброта согрѣла меня и пробудила во мнѣ чувство благодарности -- первое хорошее чувство, которое я сознавалъ въ себѣ.
Во все время моей болѣзни добрый м-ръ У. ухаживалъ за мной съ величайшей заботливостью. Товарищъ мой, напоившій меня водкой передъ тѣмъ, какъ я прыгнулъ въ шахту, скрылъ это отъ всѣхъ; онъ сказалъ, что я случайно упалъ, наклонившись надъ шахтой, чтобы разглядѣть буръ, который я нечаянно уронилъ туда. Я не поддержалъ его лжи. Послѣ того, какъ я услыхалъ первыя ласковыя слова моего хозяина, обращенныя ко мнѣ, я почувствовалъ потребность открыть ему всю свою душу и разсказалъ ему все, какъ было.
М-ръ У. тоже узналъ отъ меня всю правду. И мнѣ не пришлось пожалѣть объ этомъ, потому что, какъ онъ говорилъ, это дало ему надежду на то, что я могу еще вернуться на путь добра, и побудило его принять во мнѣ участіе. Онъ доказывалъ мнѣ, какъ было бы жалко, если бы такой молодой парень, какъ я, такъ рано началъ пить, говорилъ, что при такомъ образѣ жизни человѣкъ постепенно теряетъ человѣческій образъ, теряетъ то, что его больше всего отличаетъ отъ животнаго -- разумную волю. Онъ объяснялъ мнѣ всѣ послѣдствія такой дурной и неумѣренной жизни, о которыхъ я никогда раньше не слыхалъ и не думалъ.
Пока я былъ пригвожденъ къ постели, я много думалъ обо всемъ, что говорилъ мнѣ м-ръ У. Наиболѣе грубые и предававшіеся пьянству рабочіе, въ обществѣ которыхъ я обыкновенно находился, теперь оставались вдали отъ меня; зато лучшіе изъ рудокоповъ часто навѣщали меня во все время моей болѣзни, я сталъ находить удовольствіе въ ихъ обществѣ, и у меня явилось желаніе походить на нихъ.
Часто они, сидя у моей постели, говорили о своихъ дѣлахъ, и я узналъ изъ этихъ разговоровъ, какъ они живутъ, на что употребляютъ свое время и деньги. И мнѣ захотѣлось жить, какъ они, имѣть свой небольшой садикъ, какую-нибудь собственность, надъ которой я могъ бы работать. Такимъ образомъ я всталъ съ постели совершенно другимъ человѣкомъ, съ другими взглядами и желаніями, совсѣмъ не похожимъ на того, какимъ былъ до того. Я на все смотрѣлъ теперь другими глазами. Прежде я, бывало, какъ и всѣ мои товарищи, пользовался всякимъ удобнымъ случаемъ, чтобы обмануть хозяина; но благодарность, которую я почувствовалъ къ нему съ той минуты, какъ онъ обласкалъ меня, произвела такую перемѣну во мнѣ, что я теперь только о томъ и думалъ, какъ бы угодить ему, и я не могъ переносить мысли, что его обманываютъ.-- Такъ первое доброе, ласковое слово сдѣлало меня честнымъ человѣкомъ.
Я былъ еще очень слабъ, къ тому же я хромалъ, и хозяинъ не позволилъ приставить меня къ прежней тяжелой работѣ, какъ хотѣлъ надсмотрщикъ. "Пусть онъ смотритъ за моими лошадьми", сказалъ хозяинъ, "онъ и тамъ найдетъ, что дѣлать. Покуда онъ захочетъ работать, ему не придется голодать. Но я не хочу злоупотреблять силами бѣднаго хромого Джервэза для своей выгоды".
Это были его слова. Услышавъ ихъ, я произнесъ мысленно: "Господь да наградитъ его!" Съ того времени я, не задумываясь, бросился бы на любого изъ рабочихъ, который сказалъ бы хоть одно дурное слово про моего хозяина.
Можетъ быть, моя привязанность къ нему была тѣмъ сильнѣе, что онъ былъ первымъ человѣкомъ, выказавшимъ мнѣ тогда участіе и заботливость, и единственнымъ, въ справедливость котораго я безусловно вѣрилъ.
Однажды, работая въ конюшнѣ, скрытый отъ всѣхъ взоровъ, я увидалъ черезъ небольшое окошко въ стѣнѣ группу рудокоповъ, работавшихъ какъ разъ напротивъ конюшни. Между ними были многіе изъ моихъ прежнихъ товарищей. Вдругъ одинъ изъ нихъ издалъ громкій возгласъ -- затѣмъ все смолкло: Рабочіе побросали свои орудія, столпились въ одномъ мѣстѣ, и, видя ихъ горѣвшіе жадностью взоры, я догадался, что они сдѣлали какое-то важное открытіе. Но вмѣсто того, чтобы начать разрабатывать новую жилу {Жилами называются узкія полосы руды въ землѣ.}, которую они, вѣроятно, нашли, они навалили туда мусору и тщательно засыпали все пескомъ, такъ что, глядя на это мѣсто, никому бы не пришло въ голову, что по близости его можетъ скрываться жила. Затѣмъ, спрятавъ большой кусокъ руды, которую они выкопали изъ земли, они тщательно стали очищать мѣсто отъ слѣдовъ бѣлаго мягкаго камня, вырытаго вмѣстѣ съ глыбой руды и указывающаго обыкновенно присутствіе жилы -- для того, чтобы ничто не могло возбудить подозрѣній въ надсмотрщикахъ и навести ихъ на слѣдъ.
Изъ таинственности, съ которой они дѣйствовали, и изъ ихъ стараній скрыть отъ постороннихъ взоровъ всѣ слѣды своей находки, я заключилъ, что они хотятъ держать ее въ тайнѣ отъ всѣхъ и воспользоваться ею для себя.
Въ рудникѣ, былъ проходъ, извѣстный, какъ они думали, только имъ однимъ; черезъ него они, вѣроятно, и предполагали выносить найденныя сокровища. Этотъ проходъ велъ черезъ старую подземную галлерею, вдоль по склону горы, и кончался у самой поверхности земли. Такимъ путемъ можно было спуститься въ рудникъ и подняться изъ него безъ помощи подъемной машины, которой обыкновенно пользовались для спуска и подъема рабочихъ и руды.
Чтобы удостовѣриться въ своихъ предположеніяхъ, я изслѣдовалъ этотъ проходъ и, дѣйствительно, нашелъ въ немъ въ потайномъ мѣстѣ массу украденныхъ богатствъ. Убѣдившись въ томъ, что рудокопы крали руду, чтобы продавать ее въ свою пользу, я вступилъ въ переговоры съ однимъ изъ нихъ, Клеркомъ, и сталъ убѣждать его отказаться отъ такого безчестнаго предпріятія. Вмѣсто всякаго отвѣта Клеркъ обозвалъ меня шпіономъ и ударомъ кулака повалилъ на землю. Подбѣжавъ къ товарищамъ, онъ передалъ имъ, что мнѣ все извѣстно. Это вызвало среди нихъ переполохъ, и, призвавъ меня къ себѣ, они въ одинъ голосъ поклялись отомстить мнѣ, если я хоть однимъ словомъ намекну хозяину о томъ, что я видѣлъ.
Съ того времени рудокопы установили за мной самый строгій надзоръ. Всякій разъ, когда хозяинъ появлялся въ шахтахъ, они не спускали съ меня глазъ, боясь, чтобы я не донесъ ему на нихъ. Уйти хоть на нѣсколько минутъ изъ рудника для меня стало невозможнымъ. Подъ предлогомъ, что лошади требуютъ постояннаго присмотра и что никто не умѣетъ смотрѣть за ними такъ, какъ я, они держали меня заживо погребеннымъ въ рудникѣ; въ то же время они дали мнѣ. ясно понять, что если я вздумаю кому-нибудь пожаловаться, что меня держатъ въ плѣну, то мнѣ не сдобровать.
Рѣшились ли бы они привести въ исполненіе подобную угрозу -- трудно сказать; можетъ быть, они хотѣли только запугать меня и заставить такимъ образомъ молчать. Однако, сознаюсь, я былъ встревоженъ. Но съ другой стороны, я имѣлъ возможность на дѣлѣ доказать моему доброму хозяину всю мою преданность; и въ этой мысли было нѣчто, что побѣждало мой страхъ. Я говорилъ себѣ, что я, бѣдный, ничтожный мальчишка, служившій постоянно предметомъ насмѣшекъ для рудокоповъ, я, котораго они иначе не называли, какъ хромой Джервэзъ, съ которымъ, какъ они думали, они могли бы все сдѣлать путемъ угрозъ, -- что я могу совершить благородный поступокъ, на который ни у кого изъ нихъ въ моемъ положеніи не хватило бы мужества. Мнѣ вспомнилась вся доброта моего хозяина, его ласковое обращеніе со мной, и, въ концѣ концовъ, я рѣшилъ остаться вѣрнымъ моему благодѣтелю, чего бы мнѣ это ни стоило и какія бы послѣдствія ни повлекло за собой.
Я со страхомъ ждалъ случая поговорить съ нимъ; стоило мнѣ издали услыхать звукъ его голоса, какъ мое сердце начинало неистово биться. "Вы и не подозрѣваете", думалъ я, "что здѣсь есть нѣкто, о комъ вы, можетъ быть, совершенно забыли, и кто готовъ, рискуя жизнью, оказать вамъ услугу".
Однажды ему пришлось быть вблизи того мѣста, гдѣ я чистилъ лошадей, и онъ замѣтилъ, что глаза мои упорно обращены на него. Онъ подошелъ ко мнѣ и сказалъ:
-- Я очень радъ, что ты поправился, Джервэзъ, не нуждаешься ли ты въ чемъ-нибудь?
-- Мнѣ ничего не надо, благодарю васъ, сэръ, но...
И я оглянулся, боясь, что за мной подсматриваютъ. Въ ту-же минуту Клеркъ, не спускавшій съ меня глазъ, позвалъ меня и отослалъ съ какимъ-то порученіемъ. Когда я возвращался, мнѣ посчастливилось: я встрѣтилъ хозяина въ одной изъ галлерей, гдѣ кромѣ насъ никого не было, и разсказалъ ему мою тайну и мои опасенія. Выслушавъ меня, онъ только кивнулъ головой и сказалъ:
-- Благодарю тебя, Джервэзъ,-- положись на меня, а теперь возвращайся поскорѣй къ тому, кто тебя послалъ.
Я такъ и сдѣлалъ, но, должно быть, въ выраженіи моего лица и во всемъ моемъ поведеніи было нѣчто, что возбудило подозрѣніе въ рудокопахъ, потому что подъ вечеръ я увидалъ, какъ Клеркъ о чемъ-то перешептывался со своими товарищами, и въ теченіе цѣлаго дня они противъ обыкновенія ни разу не подходили къ тому мѣсту, гдѣ были скрыты ихъ сокровища. Страхъ овладѣлъ мною; я былъ увѣренъ, что они заподозрили меня и что страшная, можетъ быть, кровавая месть ждетъ меня теперь.
Мой страхъ усилился, когда я ночью остался одинъ въ своей хижинѣ; лежа въ постели, съ открытыми глазами и боясь повернуться, я прислушивался къ малѣйшему шороху; разъ или два мнѣ послышались какіе-то звуки вблизи меня, и я въ ужасѣ вскакивалъ съ постели. Но это были лишь лошади, двигавшіяся въ конюшнѣ, къ которой примыкала моя хижина. Я снова ложился, смѣясь надъ своими страхами, и успокоивалъ себя разсужденіями, что никогда въ жизни у меня не было основанія заснуть съ болѣе чистой совѣстью.
Наконецъ мнѣ удалось заснуть; я погрузился въ крѣпкій, сладкій сонъ. Но вдругъ я проснулся, точно отъ толчка -- мнѣ послышался шорохъ у дверей моей хижины. "Это опять лошадь", подумалъ я; но, открывъ глаза, я увидалъ свѣтъ сквозь щель моей двери. Я сталъ протирать глаза, чтобы убѣдиться, что я не сплю: свѣтъ исчезъ, и я подумалъ, что это мое воображеніе сыграло со мной злую шутку. Но когда я снова повернулся къ двери, то опять увидѣлъ свѣтъ сквозь дверную скважину; въ то же время кто-то толкнулъ дверь снаружи, и на стѣнѣ вырисовалась огромная тѣнь человѣка съ пистолетомъ въ рукѣ. У меня сердце замерло отъ ужаса,-- я считалъ себя уже погибшимъ. Человѣкъ вошелъ въ комнату; на немъ была толстая куртка, шапка была надвинута на самые глаза, а въ рукѣ онъ держалъ фонарь. Я не могъ разобрать въ темнотѣ черты его лица; но я не сомнѣвался, что это одинъ изъ рудокоповъ, поклявшихся отмстить мнѣ, и что онъ пришелъ, чтобы убить меня. Внезапно весь мой страхъ исчезъ; я вскочилъ и, стоя на кровати, воскликнулъ:
-- Я готовъ умереть, я умираю за правое дѣло! Но дайте мнѣ только еще пять минутъ, чтобы прочесть молитву.
И я упалъ на колѣни. Человѣкъ продолжалъ стоять молча у постели, протянувъ одну руку ко мнѣ, какъ бы боясь, чтобъ я не обратился въ бѣгство.
Окончивъ свою короткую молитву, я повернулся къ моему палачу и сталъ ждать удара. Въ эту минуту онъ поднялъ фонарь -- и каково было мое изумленіе и моя радость, когда я увидалъ передъ собой хозяина, смотрѣвшаго на меня съ самой ласковой улыбкой.
-- Приди въ себя, Джервэзъ, -- сказалъ онъ, -- и съумѣй отличить друга отъ врага. Одѣвайся скорѣй и или со мной, ты покажешь мнѣ мѣсто, гдѣ находится новая жила.
Навѣрное, никогда никому не удалось одѣться
такъ скоро, какъ мнѣ тогда. Мы пошли къ знакомому уже мнѣ мѣсту, которое такъ тщательно было засыпано мусоромъ, что потребовалось довольно много времени для того, чтобы откопать отверстіе. Хозяинъ все время помогалъ мнѣ: онъ хотѣлъ, какъ онъ говорилъ, какъ можно скорѣе убрать меня изъ рудника въ какое-нибудь болѣе безопасное мѣсто, въ случаѣ, если бы мои опасенія оправдались. Нашъ фонарь давалъ весьма слабый свѣтъ; однако, мы скоро добрались до жилы въ землѣ. Мой хозяинъ видѣлъ достаточно, чтобы убѣдиться, что я былъ правъ. Мы попрежнему засыпали отверстіе мусоромъ, и онъ постарался запомнить мѣсто, чтобы найти его въ слѣдующій разъ. Затѣмъ я показалъ ему дорогу къ тайному проходу; оказалось, что онъ его зналъ раньше и черезъ него въ эту ночь спустился въ рудникъ.
Идя вдоль узкаго прохода, я указалъ ему на массу руды, собранной въ кучи, вполнѣ готовыя уже для вывоза.
-- Съ меня довольно этого, Джервэзъ,-- сказалъ онъ, кладя мнѣ на плечо руку,-- ты далъ-мнѣ достаточное доказательство своей вѣрности. Въ эту ночь ты былъ готовъ умереть за правое дѣло здѣсь, въ этомъ рудникѣ, и я позабочусь о томъ, чтобы этотъ же рудникъ далъ тебѣ возможность выбиться на дорогу. Слѣдуй за мной, я пристрою тебя хорошо, мой честный мальчикъ.
Я послѣдовалъ за нимъ съ радостью въ сердцѣ. Онъ повелъ меня въ свой домъ и сказалъ, что я могу спокойно проспать здѣсь до утра, не страшась убійцъ. Указавъ мнѣ маленькую комнатку рядомъ съ его собственной спальней, онъ пожелалъ мнѣ спокойной ночи; уходя, онъ посовѣтовалъ мнѣ утромъ, по пробужденіи, не открывать ставней и не подходить къ окну, чтобъ меня не увидалъ кто-нибудь изъ его людей.
Въ первый разъ въ жизни я легъ на пуховую постель; но отъ непривычки ли къ мягкой постели, или отъ возбужденіе, въ которое меня привели событія этой ночи и внезапная перемѣна въ моей судьбѣ -- я не могъ сомкнуть глазъ ни на одну минуту.
Солнце еще не взошло, когда хозяинъ вошелъ въ мою комнату. Онъ велѣлъ мнѣ встать, одѣть платье, которое онъ принесъ съ собой, и какъ можно тише послѣдовать за нимъ. Мы вышли изъ дому, когда еще всѣ спали, и пошли черезъ поле къ проѣзжей дорогѣ. Тамъ мы стали ждать. Скоро до насъ донесся звонъ колокольчиковъ, извѣщая о приближеніи омнибуса.
-- Ты поѣдешь съ этимъ омнибусомъ,-- сказалъ онъ мнѣ.-- Я принялъ всѣ мѣры предосторожности, чтобы скрыть твои слѣды отъ всѣхъ; ни рудокопы, ни сосѣди не будутъ знать, куда ты исчезъ. Я посылаю тебя къ моему другу, м-ру У., у котораго ты будешь въ полной безопасности. Возьми это письмо,-- прибавилъ онъ, подавая мнѣ письмо, адресованное м-ру У.;-- а вотъ и пять гиней (гинея -- около 10 рублей) для тебя. Я прошу м-ра У. выплачивать тебѣ ежегодно цо пяти гиней изъ доходовъ, которые будетъ приносить новая жила, если разработка ея пойдетъ хорошо. Я надѣюсь, что ты не сдѣлаешь дурного употребленія изъ этихъ денегъ. Прощай, Джервэзъ! Я буду получать извѣстія о тебѣ, и надѣюсь, что ты будешь служить своему будущему господину, кто бы онъ ни былъ, такъ же вѣрно, какъ служилъ мнѣ.
-- Я никогда не найду другого такого добраго господина,-- было все, что я могъ сказать въ ту минуту. Я былъ совершенно подавленъ его добротой и мысль, что я разстаюсь съ нимъ навсегда, какъ мнѣ казалось,-- мысль эта. наполняла мое сердце тяжелымъ чувствомъ,