Гжа. РИШЛРДЪ, МЕГРЕТЪ и ГРОСДОСЪ.
Гросдосъ (къ Мегрету.)
Нѣтъ, нѣтъ, останьтесь.
Гжа. Ришардъ.
Что это за человѣкѣ, Г. Гросдосъ?
Гросдосъ.
Вы его не узнаете? это Г. Мегретъ.
Г же. Ришардъ.
Съ перьваго разу, какъ я его увидѣла, едва могла различить черты физіогноміи его.
Гросдосъ.
Издали не скоро узнаешь, сударыня.
Гжа. Ришардъ (вынимаетъ лорнетъ.)
Кажется его голосъ: но какъ онъ худъ, и совершенно перемѣнился въ лицѣ.
Гросдосъ.
Это послѣ своей болѣзни онъ такъ исхудалъ.
Гжа. Ришардъ (продолжаетъ смотрѣть въ лорнетъ.)
Исхудалъ, такъ, очень исхудалъ: осталась кожа да кости.
Гросдосъ ( Гжѣ Ришардъ.)
Тѣмъ лучше; онъ ужь не будетъ предметомъ насмѣшекъ, какъ прежде бывало. Но когда устремите глаза на людей, то ужь вы не спустите ихъ. Вы обращаете все свое вниманіе на перемѣну Г. Мегрета.
Гжа. Ришардъ.
Я все, что ни дѣлаю, принаравливаю.
Гросдосъ.
Господинѣ Мегретъ пришелъ сюда поговорить съ вами о весьма важномъ дѣлѣ.
Гжа. Ришардъ.
Естьли это такъ то прежде нежели онѣ скажетъ, заслуживаетъ вниманіе.
Мегретъ.
Можетъ быть.
Гросдосъ.
Онъ говорилъ, что племянникъ его хотѣлъ бы жениться на вашей дочери.
Гжа. Ришардъ.
На моей дочери! для чего онъ и увѣдомляетъ меня объ этомъ? Я никогда не была намѣрена отдать дочь свою за вдовца.
Гросдосъ.
Хорошо; да что же тутъ худаго?
Гжа. Ришардъ.
И онъ думаетъ жениться! Это худо рекомендуеть его самаго.
Мегретъ.
Важныя причины заставляютъ его это сдѣлать.
Гжа. Ришардъ.
Важныя причины препятствуютъ ему жалѣть о своей женѣ, о своей милой женѣ!.... Глупой человѣкѣ! человѣкѣ, которой нелюбитъ ни себя, ни жены своей! Какъ можно положишься на такого человѣка? И чего можно отъ него ожидать? Это смѣшно!
Гросдосъ.
Не это только: естьли эта супруга не была мила, естьли сна его не любила, и -- пересказывать другія причины, которыхъ слишкомъ много пересчитывать, то скоро можно перемѣнить мнѣніе ваше.
Гжа. Ришардъ.
Я ничего не понимаю, Господинѣ Гросдосъ, изъ этихъ всегдашнихъ причинѣ, которыя про и контра. Это ни въ какомъ случаѣ негодится, потому что вы очень часто перемѣняете сини намѣренія, естьли вы не берете ни малѣйшаго участія. По совѣсти, это нимало меня не трогаетъ; также я вообще не люблю причинъ, которыя бы я сама не обдумала.
Гросдосъ.
Всего никогда не обдумаешь, сударыня, никогда не обдумаешь!
Мегретъ.
Племянникѣ мой чрезвычайно желалъ бы, чтобъ вы, сударыня, вздумали отдать за него дочь свою.
Гжа. Ришардъ.
Свою дочь! но дочь моя есть дочь моя, а племянникѣ вашъ всегда будетъ вашимъ племянникомъ.
Мегретъ.
Я это очень знаю, и это совершенная правда, сударыня; но болѣе нѣтъ ничего.
Гжа. Ришардъ.
Непремѣнно надобно, чтобы онъ имѣлъ на все причины. Почему я должна отдать ему мою дочь?
Мегретъ.
Развѣ вы хотите, чтобъ она осталась дѣвушкою?
Гжа. Ришардъ.
Нѣтъ, милостивый Государь!
Гросдосъ.
Ну такъ пора отдать за мужѣ; кажется прекрасная пара.
Гжа. Ришардъ.
Да кто вамъ объ этомъ сказалъ, сударь? кто вамъ объ этомъ сказалъ?
Гросдосъ.
Я вамъ сказываю то, что вижу.
Гжа. Ришардъ.
Она вамъ кажется такъ, а мнѣ иначе.
Гросдосъ.
Вы бы должны посовѣтоваться съ чувствомъ дочьки вашей.
Гжа. Ришардъ.
Съ чувствомъ дочьки моей! Конечно оно можетъ довести ее до такого браку, которой не будетъ ни мало согласенъ съ общимъ вкусомъ.
Гросдосъ.
Находите ли вы, что въ этомъ есть общее чувство?
Гжа. Ришардъ.
Я подумаю объ этомъ.
Гросдосъ.
Слышите, Господинъ Мегретъ -- Госпожа Ришардъ хочетъ подумать.
Мегретъ.
Я сей часъ же иду сказать племяннику, что она хочетъ подумать.
Гросдосъ.
Поскорѣе воротитесь, поскорѣе; между тѣмъ Г. Ришардъ будетъ имѣть время поразмыслить.
(Мегретъ уходитъ).