ПРИЗВАНІЕ.
Дина, поднявшаяся съ мѣста при входѣ джентльменовъ, но не выпуская изъ рукъ простыни, которую она штопала, почтительно присѣла мистеру Ирвайну, когда увидѣла, что онъ на нее смотритъ и приближается къ ней. Ей никогда еще не случалось говорить съ нимъ и сталкиваться такъ близко, и, когда глаза ея встрѣтились съ его взглядомъ, первою ея мыслью было: "Какое хорошее лицо! О, еслибъ доброе сѣмя упало на эту почву, оно принесло-бы плодъ". Пріятное впечатлѣніе было, вѣроятно, взаимнымъ, ибо мистеръ Ирвайнъ въ свою очередь поклонился дѣвушкѣ такъ ласково и вмѣстѣ съ тѣмъ почтительно, что поклонъ его былъ-бы вполнѣ умѣстенъ, будь она самою знатною лэди, а не простой работницей.
-- Вы, кажется, не постоянная здѣшняя жительница, а только гостите въ нашихъ краяхъ? началъ мистеръ Ирвайнъ, садясь противъ нея.
-- Да, сэръ, я изъ Стонишира, изъ деревни Сноуфильдъ. Тетка моя была такъ добра, что пригласила меня погостить у нея, чтобъ я могла немного отдохнуть и оправиться послѣ болѣзни:-- я была недавно больна.
-- Такъ вы изъ Сноуфильда... Я хорошо помню Сноуфильдъ: мнѣ довелось тамъ быть одинъ разъ. Унылое мѣсто. Въ то время тамъ строилась бумагопрядильня, но это было давно, много лѣтъ тому назадъ. Я думаю, съ тѣхъ поръ тамъ все измѣнилось; бумагопрядильня должна была внести большую перемѣну тѣмъ, что доставила населенію заработокъ.
-- Да, бумагопрядильня привлекла къ намъ много народу, которому она даетъ возможность существовать, и въ этомъ отношеніи перемѣна дѣйствительно очень замѣтная; я сама тамъ работаю и благодарю за это судьбу, потому-что мнѣ съ избыткомъ хватаетъ моего заработка. Но мѣсто осталось все такое-же унылое, какъ вы совершенно вѣрно выразились, сэръ,-- нисколько непохожее на здѣшнія мѣста.
-- У васъ тамъ, вѣрно, есть родные, или вообще что-нибудь, что привязываетъ васъ къ Сноуфильду?
-- У меня была тамъ прежде тетка; она меня выростила и воспитала,-- я вѣдь сирота; но семь лѣтъ тому назадъ она умерла, и. сколько я знаю, кромѣ нея, у меня нѣтъ другихъ родственниковъ, кромѣ тети Рахили Пойзеръ, которая очень добра ко мнѣ и постоянно уговариваетъ меня переѣхать сюда на житье. Я и сама знаю, что здѣсь хорошо,-- земля лучше и хлѣба вдоволь. Но я не могу оставить Сноуфильдъ; я пустила тамъ корни,-- срослась съ этимъ мѣстомъ, какъ трава съ землей, на которой она ростетъ.
-- Да, правда, вѣдь у васъ тамъ много друзей -- вашихъ единовѣрцевъ: вы вѣдь методистка -- послѣдовательница Уэсли, если не ошибаюсь?
-- Да, моя покойная тетка принадлежала къ общинѣ методистовъ, и благодаря этому, я съ ранняго дѣтства пользовалась духовными преимуществами, за которыя всегда благодарю Бога.
-- А давно-ли вы проповѣдуете?-- я слыхалъ, что вчера вечеромъ вы говорили проповѣдь у насъ въ Гейслопѣ.
-- Я начала проповѣдывать четыре года тому назадъ, на двадцать второмъ году отъ рожденія.
-- Такъ, значитъ, въ вашей общинѣ женщинамъ разрѣшается проповѣдывать?
-- У насъ это не запрещается, сэръ, если только женщина имѣетъ истинное призваніе къ этому дѣлу, подлинность котораго подтверждается обращеніемъ грѣшниковъ и укрѣпленіемъ вѣры въ сердцахъ христіанъ. Первой проповѣдницей въ нашей общинѣ -- какъ вы, можетъ быть, слышали,-- была мистрисъ Флетчеръ; она проповѣдовала, кажется, до своего замужества, когда была еще миссъ Бозанкетъ, и мистеръ Уэсли одобрялъ ея дѣятельность. Она обладала большимъ даромъ слова. У насъ и теперь есть нѣсколько проповѣдницъ, которыя очень много способствуютъ распространенію слова Божія. Я слыхала, что за послѣднее время въ нашей общинѣ поднимаются голоса противъ женской проповѣди, но я увѣрена, что имъ никогда не удастся одержать верхъ. Люди могутъ строить каналы и направлять воду въ ту или другую сторону по своему желанію, но не человѣку указывать пути Духу Божію и говорить: "Теки сюда, а не туда ".
-- Но не находите-ли вы, что ваши проповѣдники -- и мужчины, и женщины (я не о васъ говорю, разумѣется,-- вовсе нѣтъ).... не думаете-ли вы, что проповѣдникъ можетъ иногда воображать себя сосудомъ Духа Божія и ошибаться и, взявшись такимъ образомъ за дѣло, къ которому онъ неспособенъ, унижаетъ святыню?
-- Конечно, это случается иногда. Между нами бывали дурные люди, пытавшіеся обмануть своихъ братьевъ; бывали и такіе, которые обманывали себя. Но въ нашей общинѣ есть дисциплина, и противъ подобныхъ злоупотребленій принимаются мѣры. У насъ соблюдается строгій порядокъ; всѣ мы слѣдимъ за чистотой совѣсти нашихъ братьевъ и сестеръ; мы понимаемъ, что должны будемъ отдать въ этомъ отчетъ передъ Богомъ. У насъ не принято, чтобы каждый шелъ своей дорогой и говорилъ: "Развѣ я сторожъ брату моему**?
-- Но скажите мнѣ, если это не нескромный вопросъ,-- мнѣ въ самомъ дѣлѣ интересно знать,-- скажите, какъ вы надумали начать проповѣдывать?
-- Сказать по правдѣ, сэръ, я совсѣмъ объ этомъ не думала.
Я всегда любила разговаривать съ дѣтьми; съ шестнадцати лѣтъ я постоянно учила дѣтей, и иногда -- когда я чувствовала особенный подъемъ духа,-- я говорила въ классѣ. Кромѣ того, я часто молилась вслухъ у постели больныхъ. Но я не чувствовала призванія, потому-что вообще я даже не люблю говорить; когда я ничѣмъ особенно не взволнована, я люблю сидѣть въ сторонкѣ и думать. Мнѣ кажется, я была бы способна просидѣть такъ цѣлый день, думая о Богѣ. Моя душа тонетъ въ этихъ мысляхъ, какъ камешки въ чистыхъ водахъ ручейка. Вѣдь мысли о Богѣ такъ безконечно огромны -- не правда-ли, сэръ? Онѣ затопляютъ человѣка, какъ глубокій потокъ, и для меня ничего нѣтъ легче, какъ забыть все окружающее, забыть, гдѣ я, и затеряться въ этихъ мысляхъ,-- безотчетныхъ, и которыхъ я не могу выразить словами, потому-что не знаю, гдѣ онѣ начинаются и гдѣ кончаются. Сколько себя помню, это всегда было моей страстью; но иногда случалось, что мысли мои -- безъ всякаго усилія съ моей стороны, помимо моей воли -- выливаясь въ словахъ, какъ льются слезы отъ полноты сердца, и мы не можемъ ихъ удержать. И такія минуты бывали для меня всегда минутами величайшаго счастья, хоть мнѣ и въ голову не приходило, что я буду когда-нибудь говорить передъ цѣлымъ собраніемъ людей. Но, сэръ, десница Божія ведетъ насъ невѣдомыми путями, какъ малыхъ дѣтей. Господь призвалъ меня внезапно, и съ той поры никогда не оставлялъ меня въ сомнѣніи насчетъ дѣла, которое онъ на меня возложилъ.
-- Разскажите-же мнѣ, при какихъ обстоятельствахъ.... какъ именно случилось, что вы начали проповѣдывать. Какъ это было?
-- Это было въ воскресенье. Мы съ братомъ Марло отправились пѣшкомъ изъ Сноуфильда въ Геттонъ-Дипсъ. Братъ Марло былъ одинъ изъ нашихъ проповѣдниковъ и уже пожилой человѣкъ, а Геттонъ-Дипсъ -- это деревня; тамошніе жители работаютъ въ свинцовыхъ рудникахъ -- тѣмъ и существуютъ; тамъ нѣтъ ни церкви, ни проповѣдниковъ, и живутъ они, какъ овцы безъ пастыря. Отъ Сноуфильда до Геттонъ-Дипса будетъ побольше двѣнадцати миль. Мы вышли раннимъ утромъ (это было лѣтомъ), и всю дорогу, пока мы шли но голымъ холмамъ (тамъ вѣдь не то, что здѣсь: тамъ, какъ вы знаете, сэръ, совсѣмъ нѣтъ деревьевъ, отъ которыхъ небо кажется меньше, и вы видите сводъ небесный, широко раскинувшійся надъ вами, какъ куполъ огромной палатки, и всегда чувствуете присутствіе Предвѣчной Десницы).... такъ вотъ, пока мы шли, сознаніе окружающей меня Божественной любви какъ-то особенно сильно наполняло мою душу. Еще не доходя до Геттона, братъ Марло почувствовалъ себя дурно; у него кружилась голова, такъ-что онъ все время боялся упасть. Онъ давно уже переутомилъ себя непосильнымъ трудомъ -- постоянными бдѣніями и молитвой и усиленной ходьбой для распространенія слова Божія. Нелегко было въ его годы выхаживать по нѣскольку миль въ день, да при этомъ работать еще для своего пропитанія (братъ Марло былъ прядильщикъ по ремеслу). Когда мы пришли въ деревню, его тамъ уже ожидали, потому-что въ послѣднее свое посѣщеніе онъ назначилъ ямъ день, когда придетъ опять, и тѣ изъ жителей, которые желали слышать слово жизни, собрались на главной улицѣ -- нарочно въ самомъ людномъ мѣстѣ, въ надеждѣ увлечь своимъ примѣромъ другихъ. Но братъ Марло едва стоялъ на ногахъ и не могъ проповѣдывать; пришлось уложить его въ первомъ же коттеджѣ, къ которому мы подошли. Я вышла сказать объ этомъ народу и думала, что предложу желающимъ зайти со мной въ который-нибудь изъ домовъ, почитаю имъ Библію и помолюсь вмѣстѣ съ ними. По когда, проходя улицей мимо коттеджей, я увидѣла у дверей этихъ жалкихъ, дрожащихъ старухъ, когда я увидѣла грубыя лица мужчинъ, которые, казалось, были такъ же мало проникнуты высокимъ значеніемъ воскреснаго дня, какъ безсловесные быки, никогда не поднимающіе глазъ къ небесамъ,-- вся душа перевернулась во мнѣ, я задрожала, какъ отъ сильнаго сотрясенія,-- точно могучій духъ вошелъ въ мое слабое тѣло. И я пошла прямо къ тому мѣсту, гдѣ собралась въ ожиданіи проповѣди небольшая кучка людей, поднялась на низенькую стѣнку, прислоненную къ зеленому склону холма, и заговорила,-- и слова полились свободно, сами собой. И всѣ эти люди вышли изъ домовъ и окружили меня, и многіе плакали, сокрушаясь о грѣхахъ своихъ, и съ того дня пріобщились Богу. Такъ я начала проповѣдывать и съ тѣхъ поръ проповѣдую постоянно.
Дина уронила свою работу во время этого разсказа. Разсказывала она по обыкновенію просто, но съ тѣми искренними, раздѣльными, вибрирующими интонаціями, которыми она всегда покоряла своихъ слушателей. Теперь она нагнулась, подняла работу и углубилась въ нее. Мистеръ Ирвайнъ былъ глубоко заинтересованъ. Онъ говорилъ себѣ: "Надо быть презрѣннымъ фатомъ, чтобы разыгрывать педагога здѣсь; это было-бы то-же самое, что обращаться съ нравоученіемъ къ деревьямъ и стараться внушить имъ, чтобъ они росли такъ, а не иначе".
-- И васъ никогда не смущала ваша молодость... сознаніе что вы хороши собой, и что на васъ устремлены десятки мужскихъ глазъ? сказалъ онъ вслухъ.
-- Нѣтъ, въ моей душѣ нѣтъ мѣста для такихъ чувствъ, и я не думаю, чтобъ кто-нибудь обращалъ на это вниманіе. Мнѣ кажется, сэръ, что когда мы чувствуемъ присутствіе Божіе среди насъ, мы уподобляемся пылающей купинѣ. Развѣ Моисей замѣтилъ хоть разъ, какой кустъ горитъ передъ нимъ? онъ видѣлъ только сіяніе славы Господней. Мнѣ приходилось проповѣдывать въ окрестностяхъ Сноуфильда передъ самыми грубыми, невѣжественными людьми, похожими на звѣрей, но никогда ни одинъ изъ нихъ не сказалъ мнѣ грубаго слова, и многіе ласково благодарили меня послѣ проповѣди и разступались, давая мнѣ дорогу, когда я уходила.
-- Этому я повѣрю...этому я легко повѣрю, проговорилъ съ жаромъ мистеръ Ирвайнъ.-- Ну, а какого вы мнѣнія о вашихъ вчерашнихъ слушателяхъ? Нашли-ли вы ихъ достаточно смирными и внимательными?
-- Смирными -- да; но я не замѣтила, чтобы слова особенно на нихъ дѣйствовали, за исключеніемъ одной молоденькой дѣвушки, по имени Бесси Крэнеджъ, но которой больше всего болѣло мое сердце. Мнѣ такъ стало жалко, когда я въ первый разъ увидѣла эту цвѣтущую юность, преданную суетности и тщеславію! Потомъ я имѣла съ ней разговоръ; мы вмѣстѣ молились, и мнѣ кажется, я тронула ея сердце. Но вообще я замѣтила, что въ деревняхъ, гдѣ люди ведутъ спокойную жизнь среди зеленыхъ пастбищъ и мирныхъ полей, обрабатывая землю и ухаживая за скотомъ, они бываютъ до странности глухи къ слову божію,-- совсѣмъ не то, что въ большихъ городахъ въ родѣ Лидса, гдѣ мнѣ довелось однажды бесѣдовать съ одной святой женщиной, тамошней проповѣдницей. Поразительно, какую богатую жатву сердецъ можно собрать на этихъ узкихъ пыльныхъ улицахъ, среди высокихъ стѣнъ, гдѣ чувствуешь себя точно на тюремномъ дворѣ, и гдѣ тебя оглушаетъ несмолкаемый гулъ мірской суеты. Можетъ быть, это оттого, что обѣщаніе кажется слаще, когда жизнь темна и печальна, и душа сильнѣе алчетъ, когда страдаетъ плоть.
-- Да, это правда, нашихъ крестьянъ нелегко взволновать. Они принимаютъ жизнь почти такъ-же вяло какъ овцы и быки. Но у насъ есть здѣсь нѣсколько человѣкъ интеллигентныхъ работниковъ. Вѣроятно, вы знаете Видовъ? Сетъ Бидъ -- методистъ, между прочимъ.
-- Я хороню знаю Сета Бида; знаю немного и его брата Адама. Сетъ очень милый юноша,-- искренній и добрый, а Адамъ напоминаетъ патріарха Іосифа своими познаніями,-Своей сноровкой въ работѣ и добротой, съ какою онъ заботится о своемъ братѣ и старикахъ.
-- А вы не знаете, какое у нихъ случилось несчастье? Отецъ ихъ, Маттіасъ Бидъ, утонулъ вчера ночью въ ручьѣ, подъ ивами, недалеко отъ своего дома. Я ѣду сейчасъ навѣстить Адама.
-- Ахъ, бѣдная мистрисъ Бидъ! Бѣдная старуха! сказала Дина, уронивъ руки на колѣни и глядя передъ собой скорбными глазами, какъ будто она видѣла предметъ своей жалости.-- Она будетъ сильно горевать. Сетъ говорилъ мнѣ, что нея впечатлительное, безпокойное сердце. Надо пойти посмотрѣть, не могу-ли я чѣмъ-нибудь ей помочь.
Въ ту минуту, когда она встала и начала складывать свое шитье, капитанъ Донниторнъ, истощивъ весь свой запасъ благовидныхъ предлоговъ, позволявшихъ ему затянуть свое пребываніе между крынками, вышелъ изъ молочной въ сопровожденіи мистрисъ Ноизеръ. Мистеръ Ирвайнъ тоже всталъ и, сдѣлавъ шагъ къ Динѣ, протянулъ ей руку и сказалъ:
-- До свиданья. Я слышалъ, вы скоро уѣзжаете; но вѣдь вы не въ послѣдній разъ навѣщаете вашу тетушку, такъ-что, надѣюсь, мы еще увидимся.
Его любезное обращеніе съ Диной разсѣяло всѣ страхи мистрисъ Пойзеръ, и лицо ея сіяло больше обыкновеннаго, когда она сказала:
-- А я и позабыла, сэръ, спросить о вашей матушкѣ и сестрахъ. Надѣюсь, онѣ здоровы?
-- Благодарю васъ, мистрисъ Пойзеръ, здоровы, только у миссъ Анны сегодня сильнѣйшая головная боль -- одна изъ ея всегдашнихъ мигреней. Кстати: я васъ еще не поблагодарилъ за чудесный сливочный сыръ, который вы намъ прислали; онъ всѣмъ намъ очень понравился, особенно матушкѣ.
-- Я очень рада слышать это, сэръ. Я рѣдко дѣлаю эти сыры, а тутъ какъ-то вспомнила, что мистрисъ Ирвайнъ очень ихъ любитъ. Будьте добры передать ей мое почтеніе, а также миссъ Кетъ и миссъ Аннѣ. Давно уже не заходили взглянуть на моихъ куръ, а у меня есть теперь нѣсколько штукъ прехорошенькихъ пестрыхъ цыплятъ -- черныхъ съ бѣлымъ. Можетъ быть, миссъ Кетъ пожелала-бы завести такихъ у себя.
-- Хорошо, я ей скажу; она зайдетъ посмотрѣть. Прощайте, добрый вечеръ, сказалъ ректоръ, садясъ на лошадь.
-- Поѣзжайте потихоньку, Ирвайнъ, сказалъ ему капитанъ Донниторнъ, тоже садясь на сѣдло.-- Черезъ три минуты я васъ догоню. Мнѣ нужно только переговорить съ пастухомъ насчетъ щенковъ. Прощайте, мистрисъ Пойзеръ; скажите вашему мужу, что я скоро заѣду побесѣдовать съ нимъ.
Мистрисъ Пойзеръ сдѣлала почтительный книксенъ и дождалась, пока обѣ лошади скрылись за воротами посреди оглушительнаго кудахтанья куръ и хрюканья поросятъ, и подъ аккомпаниментъ негодующаго лая бульдога, исполнявшаго на своей цѣпи какой-то дикій танецъ, ежеминутно грозившій ее оборвать. Этотъ шумный отъѣздъ наполнилъ восхищеніемъ сердце мистрисъ Пойзеръ: онъ служилъ для нея только новымъ доказательствомъ того, какъ хорошо охранялся дворъ ее фермы, и убѣждалъ ее, что ни одинъ бродяга не войдетъ въ него незамѣченнымъ. Итакъ, она смотрѣла вслѣдъ отъѣзжающимъ, пока за капитаномъ Донниторномъ затворились ворота, и только тогда возвратилась на кухню, гдѣ Дина стояла со шляпкой въ рукахъ, поджидая тетку, чтобы сказать ей, что она уходитъ къ Лизбетѣ Бидъ.
Но мистрисъ Пойзеръ, хоть она и замѣтила шляпку, воздержалась отъ разспросовъ по этому поводу: ей надо было сперва облегчить свою душу отъ изумленія, въ которое повергло ее поведеніе мистера Ирвайна.
-- Такъ, значитъ, мистеръ Ирвайнъ не сердится на тебя? Что онъ говорилъ тебѣ, Дина? Не бранилъ за проповѣдь?
-- Нѣтъ, онъ и не думалъ сердиться; онъ былъ со мной очень ласковъ. Мы долго бесѣдовали; мнѣ было какъ-то особенно легко съ нимъ говорить,-- сама не знаю отчего: вѣдь я всегда считала его преданнымъ мірской суетѣ саддукеемъ. Но у него такое пріятное лило!-- а улыбка, точно свѣтъ утренняго солнца.
-- Пріятное?-- я думаю! А какое-же по твоему должно быть у него лицо? проговорила съ досадой мистрисъ Пойзеръ, принимаясь за свое вязанье.-- Пріятное лицо!-- конечно, пріятное. Вѣдь онъ природный джентльменъ, и мать у него какъ картина: хоть всю округу обойди, ты не найдешь другой такой шестидесятипятилѣтней старухи. Стоитъ посмотрѣть на этого человѣка, когда онъ въ воскресенье войдетъ на свою кафедру! Просто сердце радуется -- все равно, какъ если смотришь на густую ниву спѣлой пшеницы или на заливной лугъ, когда на немъ пасется хорошій молочный скотъ: невольно думается, что хорошо жить на свѣтѣ,-- я всегда говорю это Пойзеру... Да, это человѣкъ -- не то. что тѣ людишки, за которыми бѣгаютъ ваши методисты. И поглядѣть то не на что: кожа да кости. Да, я лучше буду любоваться на тѣхъ ободранныхъ коровъ, что пасутся на общемъ выгонѣ, чѣмъ на такихъ сморчковъ. Развѣ такіе люди способны поучать народъ? И какъ имъ знать, что хорошо и что дурно, когда у нихъ такой видъ, точно они во всю свою жизнь не пробовали ничего кромѣ засохшаго сала да прокислаго пирога?.. Ну, что-же сказалъ тебѣ мистеръ Ирвайнъ насчетъ этой твоей сумасбродной затѣи... проповѣди на лугу?
-- Онъ сказалъ только, что слышалъ объ этомъ; онъ ничѣмъ не показалъ, чтобъ это было ему непріятно. Но, тетя, милая, не думайте объ этомъ больше.... Мистеръ Ирвайнъ сказалъ мнѣ одну вещь, которая -- я увѣрена -- огорчитъ васъ, какъ она огорчила меня. Тіасъ Бидъ утонулъ въ ручьѣ прошлою ночью. Его бѣдная жена навѣрно нуждается въ утѣшеніи; я сейчасъ къ ней иду,-- можетъ быть я могу быть ей полезна.
-- Ахъ, Боже мой, Боже мой!-- Конечно иди, дитя мое, но прежде ты должна выпить чаю, сказала мистрисъ Пойзеръ, мгновенно спускаясь отъ высокихъ, пронзительныхъ тоновъ дискантоваго ключа къ пріятнымъ среднимъ нотамъ.-- Черезъ минуту чай поспѣетъ,-- чайникъ уже кипитъ. Кстати и ребятишки сейчасъ явятся,-- имъ тоже пора чай пить. Я очень довольна, что ты надумала провѣдать бѣдную старуху: ты такой человѣкъ, что всякій будетъ тебѣ радъ въ бѣдѣ,-- не потому, что ты методистка; суть не въ методизмѣ, а въ томъ, изъ какого тѣста человѣкъ сдѣланъ. Въ этомъ вся разница, все равно какъ съ сырами: возьми ты сыръ изъ снятого молока и изъ цѣльнаго; называй ихъ какъ хочешь, а ты сейчасъ-же различить ихъ но запаху и по вкусу.... Ну, а Тіасъ Бидъ.... пожалуй и лучше, что Богъ его прибралъ (да проститъ мнѣ Христосъ, что я такъ говорю); за послѣднія десять лѣтъ онъ не приносилъ домашнимъ ничего кромѣ горя.... А ты, когда пойдешь, захвати съ собой бутылочку рому для старухи: можетъ быть это ее подкрѣпитъ, а у нихъ въ домѣ навѣрно не найдется ни капли. Ну, садись-же, дитя, садись къ столу; все равно я не выпущу тебя, пока не напою чаемъ,-- ты такъ и знай.
Во время послѣдней части этой рѣчи мистеръ Пойзеръ достала съ полки чашки и блюдца и направлялась было въ кладовую за хлѣбомъ (сопровождаемая но пятамъ маленькой Тотти, которая появилась на кухнѣ при первомъ звонѣ посуды), когда изъ молочной вышла Гетти, расправляя свои усталыя руки; она приподняла ихъ надъ головой и заложила за затылокъ, скрестивъ пальцы.
Молли, проговорила она томнымъ голосомъ,-- сбѣгай принеси мнѣ пучекъ лопушника; масло готово,-- можно заворачивать.
-- Гетти, слыхала ты, что случилось? спросила ее тетка.
-- Нѣтъ; какъ я могла тамъ что нибудь слышать?-- былъ сварливый отвѣтъ.
-- Ну, да еслибъ и слышала, навѣрно не очень-бы огорчилась. Тебѣ хоть весь свѣтъ перемри -- ты и ухомъ не поведешь, лишь-бы тебѣ не мѣшали наряжаться передъ зеркаломъ по два часа кряду по столовымъ часамъ. Конечно такой вѣтрогонкѣ, какъ ты, все равно, что-бы тамъ ни случилось съ людьми, которые думаютъ о тебѣ гораздо больше, чѣмъ ты того стоишь, хотя всякой другой дѣвушкѣ было-бы не все равно. Адамъ Бидъ и вся его родня могутъ двадцать разъ утонуть,-- какое тебѣ до нихъ дѣло? Черезъ минуту ты будешь опять заглядывать въ зеркало.
-- Адамъ Бидъ.... утонулъ! проговорила Гетти, уронивъ руки съ растеряннымъ видомъ, хоть и подозрѣвала, что тетка по своему обыкновенію преувеличиваетъ, имѣя въ виду нравоучительную цѣль.
-- Нѣтъ, нѣтъ, моя милая, сказала ласково Дина, ибо мистрисъ Пойзеръ прослѣдовала въ кладовую, не удостоивъ Гетти отвѣтомъ.-- Не Адамъ. Утонулъ отецъ Адама, старикъ Бидъ. Онъ утонулъ въ ручьѣ, вчера ночью. Я это сейчасъ только узнала отъ мистера Ирвайна.
-- Это ужасно! сказала Гетти съ серьезнымъ лицомъ, но безъ особеннаго огорченія и, увидавъ Молли, которая въ эту минуту вошла съ листьями, взяла ихъ отъ нея и возвратилась въ молочную, не сдѣлавъ больше ни одного вопроса.