ГЛАВА XXII.
ПОЙЗЕРЫ ОТПРАВЛЯЮТСЯ НА ПРАЗДНИКЪ ТРИДЦАТАГО ІЮЛЯ.
Тридцатое іюля наступило и оказалось однимъ изъ тѣхъ немногихъ ясныхъ и теплыхъ дней, какіе иногда выпадаютъ посреди дождливаго англійскаго лѣта. Въ послѣдніе три, четыре дня дождей совсѣмъ не было, и для этой поры лѣта погода была превосходная: на темной зелени живыхъ изгородей и на цвѣтахъ дикой ромашки, бѣлѣвшихъ вдоль дороги, пыли было меньше обыкновеннаго, но трава была настолько суха, что маленькія дѣти могли смѣло кататься по ней, и на всемъ небосклонѣ виднѣлась только одна небольшая полоска пушистаго облачка, да и то гдѣ-то высоко, высоко, въ далекомъ голубомъ небѣ. Чудесный іюльскій день для праздника на открытомъ воздухѣ, но далеко не лучше время для дня рожденія. Природа какъ будто остановилась передохнуть послѣ своихъ трудовъ: всѣ лучшіе цвѣты отцвѣли, радостная пора молодой зелени и неясныхъ надеждъ отлетѣла, а время жатвы и уборки еще не пришло, и мы дрожимъ передъ возможностью наступленія ненастья, которое можетъ уничтожить драгоцѣнные плоды нашего труда, когда они уже созрѣли. Лѣса приняли одинъ общій однообразный темнозеленый оттѣнокъ; тяжелые возы больше не ползутъ по проселкамъ, оставляя на кустахъ клочки пахучаго сѣна; луга мѣстами уже пожелтѣли, но хлѣбныя нивы еще не одѣлись въ свой послѣдній великолѣпный золотой и пурпурный уборъ; телята и ягнята утратили всякіе слѣды своей миловидной и рѣзвой невинности и превратились въ глупыхъ молодыхъ коровъ и овецъ. Но за то на фермахъ это самое пріятное время -- время отдыха, промежутокъ между уборкой сѣна и хлѣба. Понятно послѣ этого, почему всѣ фермеры и ихъ работники въ Гейслопѣ и Брокстонѣ находили, что капитанъ очень хорошо сдѣлалъ, родившись именно въ эту пору лѣта, когда они могли безраздѣльно отдать свое вниманіе большой бочкѣ пива, которое варилось осенью въ тотъ годъ, когда родился "наслѣдникъ" и должно было быть откупорено въ двадцать первую годовщину его рожденія. Съ ранняго утра воздухъ гудѣлъ отъ веселаго звона колоколовъ, и всѣ спѣшили покончить къ полудню съ необходимой работой, потому что съ полдни пора было ужо думать и о сборахъ въ замокъ.
Полуденное солнце заливало своимъ свѣтомъ всю комнату Гетти и никакія шторы не умѣряли теплоты его лучей, падавшихъ на ея головку въ тотъ моментъ, когда она смотрѣлась въ свое старое крапчатое зеркало. Но это было единственное зеркало, въ которомъ она могла видѣть свою шею и руки, потому что маленькое стѣнное зеркальце, принесенное ею изъ сосѣдней комнаты -- бывшей комнаты Дины,-- отражало только ея личико, не дальше подбородка да хорошенькаго кусочка бѣлой шейки, оттѣненнаго шелковистыми темными кудрями. А сегодня она больше чѣмъ когда-нибудь заботилась о своей шеѣ и рукахъ, потому что вечеромъ, когда начнутся танцы, она сниметъ свой шейный платочекъ, и вчера она очень много хлопотала надъ рукавами своего новаго платья съ розовымъ горошкомъ по бѣлому полю, чтобъ ихъ можно было снимать и надѣвать по желанію. Теперь она была въ томъ видѣ, какъ должна была явиться вечеромъ,-- безъ платочка на шеѣ, но въ шемизеткѣ изъ "настоящаго" кружева, которую тетка дала ей на этотъ высокоторжественный случай. Кромѣ этой шемизетки на ней не было никакихъ украшеній; она сняла даже маленькія круглыя сережки, которыя носила каждый день. Но, очевидно, прежде чѣмъ надѣть шейный платочекъ и длинные рукава, въ которыхъ она должна была явиться въ замокъ и оставаться до вечера, ей нужно было сдѣлать еще что-то, потому что теперь она отомкнула ящичекъ, гдѣ хранились ея тайныя сокровища. Прошло больше мѣсяца съ того вечера, когда мы были свидѣтелями, какъ она отпирала этотъ ящичекъ. Теперь въ немъ есть новыя сокровища, и очень цѣнныя, настолько цѣннѣе старыхъ, что тѣ засунуты въ самый дальній уголъ. Теперь Гетти и не подумаетъ надѣть свои большія серьги изъ цвѣтного стекла; у нея есть теперь хорошенькія золотыя сережки съ жемчугомъ и гранатами: взгляните, какъ уютно онѣ примостились въ изящной коробочкѣ, подбитой бѣлымъ атласомъ. О, что за наслажденіе открывать эту коробочку и смотрѣть на сережки!.. Только, пожалуйста, не вздумайте философствовать на эту тему, мой философъ-читатель; не говорите, что Гетти, при ея красотѣ, должна-бы знать, что ей не нужны украшенія, и что любоваться серьгами, въ которыхъ она, по всей вѣроятности, не могла щеголять дальше порога своей комнаты, едва-ли могло служить удовлетвореніемъ для нея, такъ какъ сущность тщеславія заключается въ сознаніи впечатлѣнія, которое мы производимъ на другихъ. Не говорите этого: вы никогда не поймете женскую натуру, если будете такъ нестерпимо логичны. Постарайтесь лучше отбросить всѣ ваши предвзятыя логическія умозаключенія, а самое лучшее -- представьте себѣ, что вы изучаете психологію канарейки, и наблюдайте, не мудрствуя лукаво, за движеніями этого прелестнаго существа. Смотрите, какъ мило она сгибаетъ на бокъ голову, съ безсознательной улыбкой любуясь серьгами въ ихъ гнѣздышкѣ изъ бѣлаго атласа. Вы думаете, конечно, что эта улыбка относится къ тому, кто подарилъ ей эти серьги, что всѣ ея мысли унеслись въ прошлое, къ тому моменту, когда она ихъ получила?-- Ничуть не бывало. Иначе отчего-бы ей такъ особенно дорожить именно серьгами?-- а между тѣмъ я знаю, что изъ всѣхъ извѣстныхъ ей украшеній она мечтала больше всего о серьгахъ.
"Хорошенькія маленькія ушки!" сказалъ Артуръ какъ-то вечеромъ, когда Гетти, безъ шляпы, сидѣла возлѣ него на травѣ, и сдѣлалъ видъ, что хочетъ ущипнуть ее за ухо. "Ахъ, если-бъ у меня были хорошенькія серьги!" сказала она вдругъ, прежде чѣмъ успѣла подумать, что она говоритъ. Это желаніе такъ давно вертѣлось у нея на языкѣ, что сорвалось само собой при малѣйшемъ поводѣ. И на другой-же день (это было только на прошлой недѣлѣ) Артуръ нарочно ѣздилъ въ Россетеръ, чтобъ купить эти сережки. Эта маленькая прихоть, такъ наивно выраженная, привела его въ восторгъ своимъ милымъ ребячествомъ; ни разу не случалось ему слышать ничего подобнаго. И онъ завернулъ коробочку въ нѣсколько обертокъ, чтобы только имѣть удовольствіе видѣть, какъ Гетти будетъ ихъ разворачивать съ возростающимъ любопытствомъ, пока, наконецъ, глаза ея не поднимутся на него, сіяя радостью и восхищеніемъ.
Нѣтъ, не о томъ, кто подарилъ ей эти серьги, думала она, когда улыбалась, глядя на нихъ. Вотъ она вынимаетъ ихъ изъ коробочки, но не затѣмъ, чтобы прижать къ губамъ, а чтобы продѣть себѣ въ уши -- на одну минутку -- только взглянутъ, какъ она въ нихъ хороша. Вотъ она глядится въ зеркало, поворачивая головку то направо, то налѣво, точно прислушивающаяся птичка. Невозможно читать ей мораль по поводу какихъ-то серегъ, когда глядишь на нее! Для чего-же и быть на свѣтѣ драгоцѣннымъ жемчужинамъ и самоцвѣтнымъ камнямъ, какъ не для украшенія такихъ ушекъ? Даже тѣ маленькія круглыя дырочки, что остаются въ нихъ, когда она снимаетъ сережки, нисколько ихъ не портятъ: быть можетъ, у водяныхъ нимфъ и у всѣхъ этихъ очаровательныхъ воздушныхъ существъ, которыя не имѣютъ души, такія дырочки въ ушкахъ существуютъ отъ природы, чтобы они могли украшать ихъ алмазами. А Гетти должна быть однимъ изъ этихъ существъ: слишкомъ больно думать, что она -- женщина, и что женская доля ждетъ ее впереди,-- что въ своемъ юномъ невѣдѣніи она ткетъ легкую паутину безумныхъ мечтаній и напрасныхъ надеждъ, и что можетъ настать день, когда эта паутина опутаетъ ее и сдѣлается для нея отравленнымъ одѣяніемъ, которое будетъ разъѣдать ея тѣло, сожметъ ее, какъ тисками, и разомъ превратитъ ея ребяческія -- мимолетныя и мелкія -- ощущенія въ глубокую человѣческую скорбь.
Но ей нельзя долго любоваться серьгами, а то она заставитъ ждать дядю и тетку. И она поскорѣе кладетъ ихъ въ коробочку и прячетъ въ ящикъ. Придетъ время, когда ей можно будетъ носить всякія серьги, какія она захочетъ; она уже и теперь живетъ въ волшебномъ невидимомъ мірѣ блестящихъ нарядовъ изъ прозрачнаго газа, изъ мягкаго шелка и бархата,-- такихъ, какъ она видѣла въ гардеробныхъ шкапахъ миссъ Лидіи въ замкѣ, которые показывала ей камеристка; она чувствуетъ браслеты у себя на рукахъ, ступаетъ по мягкимъ коврамъ и смотрится въ большое, высокое зеркало. Но есть у нея въ ящикѣ одна вещица, которую она смѣло можетъ надѣть и сегодня: она подвѣситъ ее на ожерелье изъ мелкихъ темныхъ бусъ, которое она всегда надѣваетъ по праздникамъ. Это ожерелье ей непремѣнно надо надѣть: оно такъ хорошо оттѣняетъ ея шею; только обыкновенно она носитъ на немъ маленькій плоскій флакончикъ съ духами, а сегодня надѣнетъ медальонъ. Онъ нравился Гетти гораздо меньше серегъ, хотя это былъ прекрасный большой медальонъ, съ эмалью на задней стѣнкѣ въ видѣ букета цвѣтовъ и съ красивымъ золотымъ ободкомъ вокругъ стекла, за которымъ виднѣлась волнистая прядка свѣтлорусыхъ волосъ, и на ней два маленькихъ колечка другихъ -- темныхъ кудрей. Она засунетъ медальонъ за поясъ юбки, и никто его не увидитъ. Дѣло въ томъ, что у Гетти была еще одна страсть -- развѣ немногимъ слабѣе ея страсти къ нарядамъ,-- и въ силу этой-то другой ея страсти ей было пріятно надѣть этотъ медальонъ, хотя-бы его и не было видно. Она носила-бы его постоянно, если-бы не боялась, что тетка станетъ приставать къ ней, зачѣмъ она носитъ ленточку на шеѣ. И вотъ, теперь она подвѣсила медальонъ къ ожерелью, а ожерелье надѣла на шею. Оно было не особенно длинно, какъ разъ такой длины, что медальонъ можно было засунуть за поясъ. Теперь ей оставалось только надѣть длинные рукава, новенькій бѣлый кисейный платочекъ и соломенную шляпу, къ которой она приколола бѣлую ленту вмѣсто розовой, уже успѣвшей полинять отъ іюльскаго солнца. Эта шляпа была для Гетти каплей горечи въ чашѣ блаженства этого дня: шляпа была не совсѣмъ новая,-- всѣ замѣтятъ, что солома немного загрязнилась, особенно въ сравненіи съ бѣлой лентой; а у Мэри Бурджъ сегодня навѣрное будетъ новая шляпа. Чтобы утѣшить себя, Гетти взглянула на свои бѣлые бумажные чулочки: положительно они были прехорошенькіе, Еще-бы! вѣдь она отдала за нихъ почти всѣ свои накопленныя деньги. Грезы Гетти о будущемъ не могли сдѣлать ее нечувствительной къ тріумфамъ въ настоящемъ. Конечно, капитанъ Донниторнъ такъ ее любитъ, что ему дѣла нѣтъ до другихъ, но вѣдь эти другіе не знаютъ, какъ горячо онъ ее любитъ, и ей было непріятно явиться передъ ними дурно одѣтой и незамѣтной, хотя-бы на самое короткое время.
Когда Гетти сошла въ кухню, вся семья была уже въ сборѣ -- разумѣется, всѣ въ своихъ лучшихъ праздничныхъ платьяхъ. Все это утро колокола такъ усердно звонили въ честь двадцать первой годовщины дня рожденія капитана, и всю домашнюю работу на фермѣ кончили такъ рано, что Марти и Томми страшно волновались, боясь, какъ-бы вмѣсто замка ихъ не повели въ церковь, пока мать не успокоила ихъ, сказавъ, что обѣдня не входитъ въ число увеселеній сегодняшняго дня. Мистеръ Пойзеръ заикнулся-было о томъ, чтобы запереть домъ и оставить его на произволъ судьбы. "Нѣтъ никакой опасности, чтобы къ намъ вломились сегодня", сказалъ онъ: -- ни одного вора не останется, всѣ уйдутъ въ замокъ. А если домъ запереть, тогда можно отпустить всѣхъ рабочихъ: такого дня имъ больше не придется увидѣть". Но мистрисъ Пойзеръ отвѣчала съ величайшей рѣшимостью: "Съ тѣхъ поръ, какъ я сдѣлалась хозяйкой, я никогда не оставляла домъ на произволъ судьбы, и не оставлю. Съ послѣдней недѣли здѣсь шатается столько подозрительнаго вида бродягъ, что они могутъ растащить весь домъ до послѣдней ложки. Всѣ бродяги всегда заодно. Счастье еще, что до сихъ поръ не перетравили нашихъ собакъ и не зарѣзали насъ въ постели: по пятницамъ, когда мы расплачиваемся съ поденщиками, у насъ въ домѣ всегда лежатъ деньги, и навѣрно они это знаютъ. Можетъ быть, они знаютъ даже, куда мы сегодня идемъ, потому что когда чортъ захочетъ подстроить каверзу человѣку, онъ всегда найдетъ для этого средства".
-- Пустяки! сказалъ мистеръ Пойзеръ.-- Съ какой стати насъ зарѣжутъ въ постели! Въ моей комнатѣ всегда виситъ ружье, а у тебя такія чуткія уши, что ты услышишь, если мышь заскребется въ чуланѣ. Впрочемъ, если ты такъ безпокоишься, пожалуй, пусть Аликъ остается дома до половины дня, а къ пяти часамъ Тимъ его смѣнитъ. Въ случаѣ чего они могутъ спустить съ цѣпи Барбоску, да и Аликова -- стоитъ ему свистнуть,-- вцѣпится въ горло первому бродягѣ, которому вздумается насъ навѣстить.
Мистрисъ Пойзеръ приняла этотъ компромисъ, но сочла не лишнимъ запереть на болты всѣ окна и двери, и теперь, въ послѣдній моментъ передъ отъѣздомъ, работница Нанси закрывала ставни кухоннаго окна, хотя оно выходило во дворъ и, находясь подъ непосредственнымъ наблюденіемъ Алика и двухъ псовъ, едва-ли могло представлять какія-либо удобства для осуществленія разбойническихъ цѣлей.
Крытая повозка безъ рессоръ уже стояла у крыльца, готовая вмѣстить всю семью, кромѣ работниковъ-мужчинъ. Мистеръ Пойзеръ и дѣдъ усѣлись впереди, на наружномъ сидѣньѣ, а внутри помѣстились всѣ женщины и дѣти: нѣмъ повозка полнѣе, тѣмъ лучше, потому что меньше трясетъ, а широкіе бока и толстыя руки Нанси могутъ служить превосходной подушкой. Но мистеръ Пойзеръ, во избѣжаніе тряски, все время ѣхалъ шагомъ, такъ-что сидѣвшимъ въ повозкѣ было достаточно времени обмѣниваться привѣтствіями и впечатлѣніями съ пѣшеходами, направлявшимися въ ту-же сторону. Ихъ было такъ много, что всѣ тропинки между зелеными лугами и золотыми нивами пестрѣли движущимися точками самыхъ яркихъ цвѣтовъ: тутъ мелькала красная жилетка, соперничая съ макомъ, кивавшимъ изъ-за колосьевъ своими головками, тамъ -- синій шейный платокъ съ развѣвающимися концами, ярко выдѣлявшимися на фонѣ новенькой бѣлой блузы, Весь Брокстонъ и весь Гейслопъ шли въ замокъ веселиться въ честь "наслѣдника", а старики и старухи, ни разу не бывавшіе по сю сторону холма за послѣднія двадцать лѣтъ, должны были пріѣхать всѣ вмѣстѣ въ повозкѣ одного изъ фермеровъ (эту мысль подалъ мистеръ Ирвайнъ). Колокола опять зазвонили -- въ послѣдній разъ, такъ какъ звонарямъ тоже хотѣлось принять участіе въ празднествѣ, и не успѣли умолкнуть колокола, какъ грянула новая музыка, такъ-что даже старый Гнѣдко -- смирная лошадка, тащившая повозку мистера Пойзера,-- насторожила уши. Это подъѣзжалъ оркестръ музыкантовъ Общества взаимопомощи, явившійся во всемъ своемъ великолѣпіи -- въ голубыхъ шарфахъ, съ голубыми кокардами и со знаменемъ, на которомъ вокругъ рисунка, изображавшаго шахту, красовался девизъ: "Братская любовь да будетъ жить вѣчно".
Повозки, разумѣется, не въѣзжали во дворъ. Всѣ должны были вылѣзать у сторожки, а экипажи отправлялись домой.
-- Да тутъ уже цѣлая ярмарка, сказала мистрисъ Пойзеръ, выходя изъ своей повозки. И въ самомъ дѣлѣ, въ паркѣ была уже большая толпа: оживленныя группы бродили подъ высокими дубами, а ребятишки бѣгали по припеку, разглядывая высокіе шесты, увѣнчанные развѣвающимися по вѣтру различными частями одежды, которыя должны были служить призомъ для самыхъ ловкихъ гимнастовъ.-- Вотъ никогда бы не подумала, что въ двухъ приходахъ живетъ столько народу... Господи помилуй, какая, однако, жара на солнцѣ! Тотти, поди сюда, а то тебѣ опечетъ всю мордашку... Право, имъ, кажется, незачѣмъ было растапливать плиту: они могли-бы состряпать обѣдъ прямо на солнцѣ... Я пойду посижу въ комнатѣ мистрисъ Бестъ.
-- Погоди, погоди минутку, сказалъ мистеръ Пойзеръ.-- Вонъ подъѣзжаетъ повозка со стариками: посмотримъ, какъ они вылѣзутъ и поплетутся всѣ вмѣстѣ,-- такую картину не скоро увидишь въ другой разъ.-- Отецъ, я думаю, ты всѣхъ ихъ помнишь молодыми?
-- Еще-бы! проговорилъ старикъ Мартинъ, прохаживаясь въ тѣни, подъ навѣсомъ сторожки, откуда онъ могъ хорошо видѣть, какъ старики будутъ вылѣзать изъ повозки.-- Я помню, какъ Джекобъ Тафтъ прошелъ пятьдесятъ миль въ погоню за шотландскими мятежниками, когда они бѣжали изъ Стонитона.
Старикъ почувствовалъ себя почти юношей, у котораго еще долгая жизнь впереди, когда увидѣлъ Гейслопскаго патріарха дѣдушку Тафта, который только-что вышелъ изъ повозки и направлялся къ нему на двухъ костыляхъ, въ своемъ неизмѣнномъ коричневомъ колпакѣ.
-- Здравствуйте, мистеръ Тафтъ! закричалъ Мартинъ вовсе горло, потому что хоть онъ и зналъ, что старикъ глухъ какъ тетеря,-- онъ не могъ поздороваться съ нимъ.-- Что, веселиться пріѣхали?... Да вы еще совсѣмъ молодцомъ, даромъ что вамъ девяносто лѣтъ съ хвостикомъ.
-- Мое почтенье, господа, мое почтенье, сказалъ дѣдушка Тафтъ, замѣтивъ, что ему кланяются.
Группа стариковъ, которыхъ вели подъ руки сыновья и дочери -- тоже уже сѣдые и сморщенные -- прошла по прямой дорогѣ къ дому, гдѣ для нихъ былъ приготовленъ особый столъ, а Пойзеры благоразумно удалились подъ тѣнь высокихъ деревьевъ, стараясь, однако, не терять изъ вида замка, съ цвѣтникомъ передъ фасадомъ, покатой лужайкой и тремя хорошенькими полосатыми палатками въ концѣ этой лужайки, разставленными покоемъ, подъ прямыми углами вокругъ открытаго зеленаго пространства, гдѣ должны были происходить игры. Замокъ былъ самый обыкновенный квадратный домъ временъ королевы Анны и не представлялъ-бы ровно ничего замѣчательнаго, если-бъ не развалины стариннаго аббатства, къ которому онъ примыкалъ однимъ бокомъ. Такъ на какой-нибудь фермѣ видишь иногда высокій новый домъ, гордо выступающій въ концѣ длиннаго ряда низенькихъ старыхъ строеній. Красивыя старинныя развалины стояли немного отступя, въ тѣни высокихъ буковъ, но весь фасадъ передняго, болѣе высокаго зданія былъ залитъ солнцемъ, и большой домъ со своими спущенными маркизами казался по груженнымъ въ дремоту. Когда Гетти взглянула на него, ей сдѣлалось скучно: должно быть, Артуръ гдѣ-нибудь въ заднихъ комнатахъ со своими важными гостями; онъ даже не знаетъ, что она здѣсь, и она долго, долго его не увидитъ,-- пока не кончится обѣдъ, потому что тогда онъ, говорятъ, придетъ къ нимъ и скажетъ имъ рѣчь.
Но Гетти ошибалась, по крайней мѣрѣ въ той части своихъ догадокъ, которая касалась важныхъ гостей. Никакихъ гостей въ замкѣ не было, кромѣ Ирвайновъ, за которыми съ утра послали коляску, и Артуръ былъ въ эту минуту не въ заднихъ комнатахъ, а прохаживался съ ректоромъ по широкимъ каменнымъ корридорамъ стараго аббатства, гдѣ были накрыты длинные столы для мелкихъ арендаторовъ и работахъ. Веселый, улыбающійся, съ открытымъ, чистосердечнымъ взглядомъ, Артуръ смотрѣлъ типичнымъ красавцемъ англичаниномъ въ своемъ свѣтло-голубомъ фракѣ по послѣдней модѣ и безъ черной перевязи на плечѣ. Но и у чистосердечныхъ людей бываютъ секреты, а на молодыхъ лицахъ секреты не оставляютъ морщинъ.
-- Честное слово, я нахожу, что нашимъ мелкимъ фермерамъ досталась лучшая часть въ дѣлежѣ, сказалъ Артуръ, когда они съ мистеромъ Ирвайномъ вошли подъ прохладные своды аббатства: эти каменные корридоры -- восхитительная столовая для жаркаго дня. Чудесную мысль вы подали, Ирвайнъ, когда посовѣтовали мнѣ вмѣсто общаго угощенія устроить форменный, чинный обѣдъ, и только для однихъ арендаторовъ, тѣмъ болѣе, что сумма, которою я располагаю, весьма ограничена, потому что хотя мой дѣдъ и толковалъ про carte blanche, однако когда дошло до дѣла, онъ, по обыкновенію, побоялся предоставить мнѣ распорядиться, какъ я хочу.
-- Ничего, это даже лучше, сказалъ мистеръ Правайнъ:-- вы увидите, что ваши гости останутся гораздо больше довольны, чѣмъ если бы вы затѣяли угощеніе на широкую ногу. Слишкомъ широкое гостепріимство легко приводитъ къ безпорядку и буйству. Конечно, когда вы слышите, что подавались цѣлые жареные быки и бараны, и всѣ приходившіе ѣли, кто сколько хотѣлъ,-- это звучитъ очень красиво, но на повѣрку обыкновенно выходитъ, что никто не пообѣдалъ, какъ слѣдуетъ, между тѣмъ какъ, получивъ хорошій обѣдъ среди дня и умѣренное количество пива, люди будутъ въ состояніи веселиться вечеромъ и принимать участіе въ играхъ. Разумѣется, нѣсколько человѣкъ къ вечеру непремѣнно напьются -- безъ этого нельзя; по въ темнотѣ пьянство сходитъ какъ-то незамѣтнѣе, чѣмъ при свѣтѣ дня.
-- Я надѣюсь, что большого пьянства не будетъ. Изътреддльстонцевъ никто не придетъ: я нарочно устроилъ для нихъ обѣдъ въ городѣ. А Кассонъ, Адамъ Бидъ и еще нѣсколько человѣкъ надежныхъ ребятъ обѣщали мнѣ присмотрѣть за выдачей пива и позаботиться, чтобы не было безпорядка... Пойдемте наверхъ, посмотримъ, какъ устроены столы для крупныхъ фермеровъ.
Они поднялись по каменной лѣстницѣ въ верхнюю галлерею аббатства, куда за послѣднія три поколѣнія были изгнаны изъ замка всѣ старыя негодныя картины со своей пылью: заплѣсневѣлые портреты королевы Елизаветы и ея фрейлинъ, генералъ Монкъ съ выбитымъ глазомъ, пророкъ Даніилъ въ необыкновенно темной львиной пещерѣ и Юлій Цезарь верхомъ на конѣ, съ большимъ орлинымъ носомъ, въ лавровомъ вѣнкѣ и со своими "Комментаріями" въ правой рукѣ.
-- Какъ хорошо, что эти старыя развалины уцѣлѣли, сказалъ Артуръ.-- Если я когда-нибудь буду здѣсь хозяиномъ, я непремѣнно велю реставрировать эту галлерею и отдѣлаю ее въ самомъ изысканномъ вкусѣ. У насъ во всемъ домѣ нѣтъ ни одной комнаты, которая составляла-бы хоть треть этой галлереи по размѣрамъ... Вонъ за тѣмъ вторымъ столомъ будутъ обѣдать женщины и дѣти; мистрисъ Бестъ говоритъ, что матерямъ будетъ удобнѣе сидѣть отдѣльно съ дѣтьми. Я нарочно позвалъ всѣхъ съ дѣтьми;-- я хочу, чтобы на моемъ праздникѣ все было по семейному. Для всѣхъ этихъ мальчиковъ и дѣвочекъ я буду со временемъ "старымъ сквайромъ", и они будутъ разсказывать своимъ дѣтямъ, какой я былъ когда-то красавецъ,-- гораздо лучше моего сына. Внизу есть тоже особый столъ для женщинъ и дѣтей. Впрочемъ, вы всѣхъ ихъ увидите;-- я надѣюсь, вы придете сюда со мной послѣ обѣда.
-- Разумѣется, отвѣчалъ мистеръ Ирвайнъ;-- я непремѣнно хочу слышать вашу первую рѣчь.
-- Вы услышите еще одну вещь, которая васъ порадуетъ, сказалъ Артуръ.-- Пойдемъ въ библіотеку -- я вамъ разскажу, пока дѣдушка занимаетъ дамъ въ гостиной... Васъ это очень удивитъ, продолжалъ онъ, когда они усѣлись въ библіотекѣ:-- дѣдушка сдался-таки наконецъ.
-- Какъ! Относительно Адама?
-- Да. Я-бы еще вчера пріѣхалъ вамъ разсказать, если-бъ не былъ такъ занятъ. Вы вѣдь знаете, я вамъ говорилъ, что я уже пересталъ-было и уговаривать его, считая это безполезнымъ, но вчера поутру онъ самъ прислалъ за мной, и -- можете себѣ представить мое удивленіе, когда онъ мнѣ объявилъ, что онъ уже покончилъ со всѣми необходимыми распоряженіями, вызванными болѣзнью Сатчеля, и между прочимъ рѣшилъ взять Адама лѣсничимъ на жалованье по гинеѣ въ недѣлю и съ правомъ пользоваться одною изъ нашихъ лошадей. Я подозрѣваю, что онъ съ самаго начала понималъ, какъ выгоденъ для него этотъ планъ, но не могъ преодолѣть своей антипатіи къ Адаму, и кромѣ того, я предложилъ этотъ планъ, а для него довольно одного этого, чтобы не согласиться. Вообще въ моемъ почтенномъ дѣдушкѣ много самыхъ курьезныхъ противорѣчій: я знаю, напримѣръ, что онъ намѣренъ завѣщать мнѣ все свое состояніе, что онъ способенъ даже обидѣть бѣдную тетю Лидію, которая всю свою жизнь была его рабой, ради того, чтобъ мнѣ досталось больше, а между тѣмъ подчасъ мнѣ положительно начинаетъ казаться, что онъ меня ненавидитъ за то, что я его наслѣдникъ. Я убѣжденъ, что сломай я завтра шею, онъ будетъ считать это величайшимъ несчастьемъ, и въ то-же время ему какъ-будто доставляетъ удовольствіе отравлять мнѣ жизнь всякими мелкими непріятностями.
-- Эхъ, другъ мой, не одна только женская любовь -- "ἀπέρωτος ἐρος", какъ говоритъ старикъ Эсхилъ. На свѣтѣ довольно "не любящей любви" и между мужчинами. Но разскажите мнѣ про Адама. Принялъ онъ это мѣсто? Я не нахожу, чтобъ оно было для него выгоднѣе теперешней работы, хотя, конечно, у него будетъ оставаться достаточно свободнаго времени.
-- Признаться, я и самъ сомнѣвался, согласится-ли онъ, и когда я ему сказалъ, онъ, видимо, колебался. Главное его возраженіе было то, что онъ боится, съумѣетъ-ли онъ угодить моему дѣду. Но я просилъ его, какъ о личномъ для меня одолженіи, не смущаться никакими посторонними резонами и принять мѣсто, если только оно ему подходитъ и если, принимая его, онъ не лишаетъ себя чего-нибудь другого, болѣе выгоднаго. И онъ увѣрилъ меня, что мѣсто для него вполнѣ подходящее, что оно будетъ для него большимъ шагомъ впередъ и дастъ ему возможность сдѣлать то, о чемъ онъ уже давно мечтаетъ,-- отказаться отъ работы у Бурджа. По его словамъ, у него останется довольно времени для наблюденія за собственной небольшой мастерской, которую они съ Сетомъ собираются открыть и надѣются постепенно расширить. Однимъ словомъ, онъ, наконецъ, согласился, и сегодня я распорядился, чтобъ онъ обѣдалъ за однимъ столомъ съ крупными арендаторами; я хочу объявить имъ послѣ обѣда о назначеніи его на эту должность и попросить ихъ выпить за его здоровье. Выйдетъ маленькая сценка, которую я приготовилъ для моего друга Адама. Онъ славный малый, и мнѣ хочется, чтобы всѣ знали, какого я о немъ мнѣнія
-- Маленькая сценка, въ которой мой пріятель Артуръ льститъ себя надеждой сыграть не послѣднюю роль,-- проговорилъ мистеръ Ирвайнъ, улыбаясь; но, замѣтивъ, что Артуръ покраснѣлъ, онъ поспѣшилъ добавить, какъ-бы извиняясь:-- Моя роль, вы знаете, всегда одна и та-же,-- роль стараго брюзги, который всегда найдетъ, за что придраться къ молодежи. Я не люблю сознаваться, что горжусь моимъ питомцемъ, когда онъ хорошо поступаетъ. Но на этотъ разъ я намѣренъ разыграть снисходительнаго дѣда и поддержу вашъ тостъ въ честь Адама... А что, вашъ дѣдъ сдался и по другому пункту? Согласился онъ нанять порядочнаго управляющаго?
-- О нѣтъ, отвѣчалъ Артуръ съ раздраженіемъ, вставая со стула, и зашагалъ по комнатѣ, заложивъ руки въ карманы.-- У него есть, кажется, проектъ отдать въ аренду Домовую Ферму съ тѣмъ, чтобъ арендаторъ поставлялъ на замокъ масло и молоко. Но я не разспрашиваю,-- все это меня только сердитъ. Какъ видно, онъ намѣренъ все дѣлать самъ и обходиться совсѣмъ безъ управляющаго. Во всякомъ случаѣ поразительно, какъ много у него энергіи въ его годы.
-- Да, это правда. Ну, а теперь пойдемъ къ дамамъ, сказалъ мистеръ Ирвайнъ, тоже вставая.-- Я хочу разсказать матушкѣ, какой великолѣпный тронъ вы для нея воздвигли въ палаткѣ.
-- Идемте. Кстати, и завтракать пора. Два часа: сейчасъ фермеры сядутъ обѣдать; вонъ и колоколъ уже начинаетъ звонить.