Пріемъ, сдѣланный Гвендолинѣ всѣмъ околоткомъ, вполнѣ оправдалъ ожиданія ея дяди. Вездѣ, отъ замка Бракеншо до гостепріимнаго дома банкира м-ра Квалона въ Винсестерѣ, ее встрѣтили съ одинаковымъ восторгомъ, и даже дамы, не особенно взлюбившія ее, были рады приглашать ее на свои вечера, какъ имѣющую въ свѣтѣ большой успѣхъ молодую дѣвушку; хозяйки, принимающія многочисленныя общества, должны составлять свой кружокъ подобно тому, какъ первые министры составляютъ кабинеты не исключительно изъ людей имъ лично пріятныхъ. Къ тому-же вмѣстѣ съ Гвендолиной не приходилось приглашать никого лишняго; м-съ Давило была очень тихой, приличной дуэньей, а м-ра Гаскойна вездѣ приглашали ради него самого.
Между домами, въ которые Гвендолину охотно приглашали, хотя ее тамъ не особенно любили, былъ Кветчамъ-Голъ. Первымъ изъ приглашеній, полученныхъ ею, было приглашеніе на большой обѣдъ у Аропоинтовъ, гдѣ она должна была познакомиться со всѣмъ мѣстнымъ обществомъ. Ни одну изъ присутствовавшихъ на этомъ обѣдѣ молодыхъ дѣвушекъ нельзя было сравнить съ Гвендолиной, когда она появилась въ длинной амфиладѣ блестяще-освѣщенныхъ и уставленныхъ цвѣтами комнатъ. Въ первый разъ въ жизни ей приходилось присутствовать на такомъ торжественномъ обѣдѣ; но она чувствовала, что эта роскошная обстановка была ей къ лицу. Всякій, кто видѣлъ ее тогда впервые, могъ подумать, что богатыя залы и ряды лакеевъ составляютъ принадлежность ея повседневной жизни, тогда какъ ея кузина Анна, гораздо болѣе ея привыкшая къ подобнымъ торжествамъ, чувствовала себя какъ-то неловко, точно кроликъ, попавшій неожиданно въ ярко освѣщенную комнату.
-- Съ кѣмъ это Гаскойнъ?-- спросилъ архидіаконъ, прерывая разговоръ о военныхъ маневрахъ, насчетъ которыхъ спрашивали его мнѣнія, вѣроятно, потому, что онъ былъ духовнымъ лицомъ.
-- Кто эта молодая дѣвушка съ прекрасной головкой и хорошенькой фигурой?-- спросилъ почти въ то-же время, на противоположномъ концѣ комнаты, сынъ архидіакона, юный студентъ, подававшій большія надежды и уже прославившійся нѣсколькими новыми переводами греческихъ классиковъ.
Но многимъ было непріятно то, что Гвендолина затмѣвала своей красотой остальныхъ дѣвицъ; даже миссъ Ло, дочь леди Ло, теперь казалась безжизненной, тяжелой, неуклюжей, а миссъ Аропоинтъ, по несчастью, также въ бѣломъ платьѣ, какъ и Гвендолина, поражала своимъ сходствомъ съ портретомъ, на которомъ художникомъ было обращено исключительное вниманіе на ея богатое платье. Такъ-какъ миссъ Аропоинтъ пользовалась общей любовью за ея любезное, добродушное обращеніе и рѣдкую способность стушевывать странности своей матери, то многіе нашли неприличнымъ, что Гвендолина казалась гораздо болѣе важной особой, чѣмъ она.
-- Она далеко не такъ красива, когда ее разсмотришь вблизи,-- сказала м-съ Аропоинтъ, обращаясь къ м-съ Вулькани въ концѣ вечера;-- ея осанка съ перваго взгляда дѣйствительно производитъ эффектъ, но потомъ она теряетъ все свое обаяніе.
Въ сущности-же Гвендолина безъ всякаго намѣренія и даже вопреки своему желанію оскорбила м-съ Аропоинтъ, которая, хотя и была не злопамятна, но щекотлива и обидчива. У нея были нѣкоторыя особенности, которыя, по мнѣнію мѣстныхъ наблюдателей, имѣли необходимую связь между собою. Разсказывали, что она наслѣдовала большое состояніе, нажитое торговлею, и этимъ обстоятельствомъ объясняли ея дородную фигуру, рѣзкій голосъ, напоминавшій попугая, и чрезвычайно высокую прическу; а такъ-какъ эти послѣднія черты придавали ей странный, смѣшной видъ, то многіе находили совершенно естественнымъ, что она имѣла еще и литературныя наклонности. Если-бы при этихъ обсужденіяхъ былъ допущенъ сравнительный методъ, то легко было-бы придти къ заключенію, что всѣ эти особенности встрѣчаются отдѣльно; дочери альдерменовъ часто имѣютъ граціозную фигуру, хорошенькія женщины отличаются рѣзкимъ или пискливымъ голосомъ, а способность плодить слабыя литературныя произведенія совмѣстима съ различными физическими особенностями, какъ у мужчинъ, такъ и у женщинъ.
Гвендолина была чрезвычайно чутка къ странностямъ въ другихъ людяхъ, но питала большое сочувствіе къ лицамъ, которыя могли доставлять ей какое-нибудь удовольствіе, и потому она рѣшилась окружить м-съ Аропоинтъ такимъ вниманіемъ, какого другіе ей не выказывали. Но самонадѣянность часто предполагаетъ несуществующую глупость въ другихъ, подобно тому, какъ богатые говорятъ свысока съ бѣдными, а люди въ цвѣтѣ лѣтъ и силъ кричатъ, разговаривая со стариками, почему-то предполагая что они глухи. Гвендолина, несмотря на весь ея умъ и желаніе нравиться, впала въ эту обычную ошибку самодовольныхъ существъ; она полагала, что м-съ Аропоинтъ, по причинѣ своихъ странностей, не могла быть проницательной, и смѣло разыгрывала свою роль, не подозрѣвая, что та зорко слѣдитъ за всѣми малѣйшими оттѣнками ея поведенія.
-- Вы, я слышала, очень любите чтеніе, музыку, верховую ѣзду и стрѣльбу въ цѣль?-- сказала м-съ Аропоинтъ, устроивъ послѣ обѣда въ гостиной нѣчто въ родѣ tête-à-tête съ Гвендолиной;-- Кэти будетъ очень рада такой пріятной сосѣдкѣ.
Это маленькое вступленіе, сказанное тихимъ, мелодическимъ тономъ, было-бы любезнымъ комплиментомъ, но при рѣзкомъ, громкомъ голосѣ м-съ Аропоинтъ, оно показалось Гвендолинѣ слишкомъ покровительственнымъ.
-- Напротивъ, все удовольствіе выпадетъ на мою долю,-- проговорила она жеманно -- миссъ Аропоинтъ научитъ меня понимать хорошую музыку. Она, говорятъ, отличная музыкантша.
-- Конечно, Кэти имѣла всѣ средства научиться музыкѣ. У насъ теперь живетъ первоклассный музыкантъ, г. Клесмеръ; вы, вѣроятно, знакомы съ его сочиненіями? Я сегодня представлю его вамъ. Вы, кажется, поете? Кэти играетъ на трехъ инструментахъ, но не поетъ. Я надѣюсь, что вы намъ споете что нибудь. Вы, говорятъ, настоящая артистка.
-- О! нѣтъ,-- "die Kraft ist schwach, allein die Lust ist gross", какъ говоритъ Мефистофель.
-- А! вы изучали Гете. Молодыя дѣвушки чего только теперь не знаютъ! Вы, вѣроятно, все читали?
-- Нѣтъ. Я была-бы очень рада, если-бъ вы мнѣ указали что читать. Я просмотрѣла всѣ книги въ офендинской библіотекѣ, но тамъ нѣтъ ничего годнаго для чтенія. Отъ всѣхъ книгъ пахнетъ плѣсенью, и всѣ листы въ нихъ склеились. Какъ-бы я желала писать книги сама, какъ вы! Должно быть, гораздо пріятнѣе сочинять книги по своему вкусу, чѣмъ читать чужія. Книга домашняго приготовленія должна быть гораздо пріятнѣе,
М-съ Аропоинтъ пристально взглянула на молодую дѣвушку, но сатирическій оттѣнокъ послѣднихъ ея словъ стушевался чисто-дѣтскимъ восклицаніемъ Гвендолины:
-- Я отдала-бы все на свѣтѣ, чтобъ написать книжку.
-- Отчего-же вамъ и не попробовать?-- сказала м-съ Аропоинтъ тономъ поощренія;-- перо, чернила и бумага въ вашемъ распоряженіи. Я съ удовольствіемъ пришлю вамъ всѣ мои сочиненія.
-- Благодарю васъ, я ихъ прочту съ большимъ удовольствіемъ. Личное знакомство съ авторомъ должно бросить совершенно иной свѣтъ на книгу: тогда гораздо легче отличить смѣшное отъ серьезнаго. Я увѣрена, что часто смѣюсь не впопадъ. (Тутъ Гвендолина сознала опасность и поспѣшно прибавила): конечно, я говорю о Шекспирѣ и другихъ писателяхъ, которыхъ мы никогда не увидимъ. Но я всегда жажду знать больше, чѣмъ нахожу въ книжкѣ.
-- Если васъ заинтересуютъ мои сочиненія, то я могу вамъ дать много матеріяловъ въ рукописи,-- сказала м-съ Аропоинтъ.-- Можетъ быть, я ихъ когда-нибудь и напечатаю; многіе изъ моихъ друзей требуютъ этого, и я сознаю, что неловко долѣе упрямиться. Напримѣръ, я могла-бы увеличить вдвое объемъ моего Тасса.
-- Я обожаю Тасса.
-- Хорошо, вы получите все, что я написала о немъ. Много есть сочиненій о Тассо, но всѣ прежніе авторы ошибались относительно особеннаго свойства его сумасшествія, его чувствъ къ Леонорѣ, дѣйствительной причины его заключенія и характера Леоноры, которая, по-моему, была женщиной безъ сердца, иначе она вышла-бы замужъ за него, несмотря на сопротивленіе брата. По всѣмъ этимъ вопросамъ я расхожусь во мнѣніи съ предыдущими авторами.
-- Какъ это интересно!-- воскликнула Гвендолина.-- Я люблю всегда оставаться при особомъ мнѣніи. По мнѣ, очень глупо вѣчно соглашаться съ другими. Поэтому я нахожу, что печатающій свои мнѣнія поступаетъ слишкомъ деспотично; онъ этимъ заставляетъ другихъ соглашаться съ нимъ.
Эти слова снова возбудили сомнѣніе въ м-съ Аропоинтъ, но Гвендолина продолжала наивнымъ, смиреннымъ тономъ:
-- Я знакома только съ однимъ сочиненіемъ Тасса: Ierusalemma Liberata, которое мы читали и учили наизусть въ школѣ.
-- Его жизнь гораздо интереснѣе его поэзіи. Я возсоздала первую половину его жизни, чрезвычайно романическую. Когда подумаешь объ его отцѣ Бернардо и объ его дѣтствѣ, то многое становится болѣе понятнымъ.
-- Воображеніе часто бываетъ вѣроятнѣе самаго факта,-- рѣшительно сказала Гвендолина, хотя она врядъ-ли могла объяснить смыслъ своихъ словъ;-- я буду очень рада узнать всѣ подробности о Тассо, особенно объ его сумасшествіи. Помоему, всѣ поэты немного сумасшедшіе.
-- Конечно, "очи поэта безумно блестятъ"; кто-то, мнѣ помнится, сказалъ о Марло, что онъ былъ одаренъ тѣмъ славнымъ безуміемъ, которое неразлучно съ поэтическимъ талантомъ.
-- Это, однакожъ, не обязательно,-- сказала Гвендолина наивно;-- сумасшедшіе бываютъ иногда очень бездарны.
Снова на лицѣ м-съ Аропоинтъ показалось сомнѣніе, но появленіе мужчинъ въ гостиной помѣшало непріятному столкновенію между нею и слишкомъ смѣлой молодой дѣвушкой, немного пересолившей въ своей наивности.
-- А вотъ и г. Клесмеръ, сказала м-съ Аропоинтъ, вставая.
Она представила его Гвендолинѣ, и они вступили въ очень пріятный разговоръ. Клесмеръ представлялъ собою типъ счастливаго сочетанія германской и славянской расъ; онъ отличался крупными чертами лица, длинными каштановыми волосами, по обычаю артистовъ, ниспадавшими на плечи, и карими глазами. Онъ носилъ очки и говорилъ по-англійски почти безъ всякаго акцента. Его саркастическій умъ не казался теперь столь опаснымъ отъ притупляющаго желанія понравиться красавицѣ.
Вскорѣ началась музыка. Миссъ Аропоинтъ и Клесмеръ сыграли пьесу на двухъ фортепьяно, убѣдившую всѣхъ присутствующихъ въ ея излишной длинѣ, а Гвендолину въ томъ, что ничѣмъ незамѣчательная, посредственная миссъ Аропоинтъ играла такъ мастерски, что нечего было и думать о соперничествѣ съ нею, хотя она нисколько не сомнѣвалась въ достоинствахъ своей, такъ часто восхваляемой, игры. Потомъ всѣ заявили желаніе услышать пѣніе Гвендолины, особенно м-ръ Аропоинтъ, что было совершенно понятно въ хозяинѣ и джентльменѣ, о которомъ ничего нельзя было сказать, кромѣ того, что онъ женился на миссъ Кутлеръ и курилъ лучшія гаванскія сигары. Онъ любезно подвелъ молодую дѣвушку къ фортепьяно, а Клесмеръ, съ улыбкой уступивъ ей свое мѣсто, остановился въ нѣсколькихъ шагахъ, чтобы видѣть ее въ то время, какъ она будетъ пѣть.
Гвендолина не выказала ни малѣйшаго волненія; все, за что она бралась, она исполняла смѣло, безъ страха; пѣніе всегда доставляло ей большое удовольствіе. Голосъ у нея былъ довольно сильный (кто-то даже увѣрялъ ее, что онъ походилъ на голосъ Дженни Линдъ), и ея пѣніе всегда вызывало рукоплесканія слушателей. Не малымъ преимуществомъ было и то обстоятельство, что она казалась еще прелестнѣе, когда пѣла, а присутствіе Клесмера нисколько не смущало ее. Она выбрала, что уже давно было рѣшено ею, любимую ею арію Белини, за которую она могла отвѣтить вполнѣ.
-- Прелестно!-- воскликнулъ м-ръ Аропоинтъ, когда она кончила пѣть, и это слово было повторено всѣми присутствующими на-столько искренно, на-сколько можно этого ожидать отъ свѣтскаго общества.
Но Клесмеръ стоялъ неподвижно, какъ статуя, если бываютъ статуи въ очкахъ; во всякомъ случаѣ, онъ не промолвилъ ни слова. Гвендолину просили пропѣть еще что-нибудь, и она не думала отказываться; но прежде подошла къ Клесмеру и съ улыбкой сказала:
-- Это, право, жестоко въ отношеніи великаго музыканта. Вамъ не можетъ понравиться жалкое пѣніе любителей.
-- Конечно,-- отвѣтилъ Клесмеръ, неожиданно произнося англійскія слова съ ужаснымъ нѣмецкимъ акцентомъ, какъ всегда съ нимъ бывало въ минуты смущенія;-- но это ничего. Очень пріятно смотрѣть, какъ вы поете.
Такъ грубо заявлять о своемъ превосходствѣ никто и никогда не осмѣливался въ свѣтскомъ обществѣ, по крайней мѣрѣ, до послѣднихъ германскихъ побѣдъ. Гвендолина вспыхнула, но имѣла достаточно такта, чтобъ не выказать своего неудовольствія и не отойти немедленно отъ надменнаго нѣмца. Миссъ Аропоинтъ, стоя поблизости, слышала эти слова и даже замѣтила, что въ глазахъ Клесмера выражалось, быть можетъ, выходящее изъ границъ приличія восхищеніе Гвендолиной, а потому она со своей обычной добротою поспѣшила къ ней на помощь:
-- Представьте себѣ, что я должна переносить съ такимъ учителемъ,-- сказала она;-- онъ не терпитъ англійской музыки и англійскихъ музыкантовъ. Дѣлать нечего, надо мириться съ его строгостью; благодаря его рѣзкости, можно всегда узнать слабыя стороны таланта, которымъ восхищаются всѣ.
-- Я очень была-бы ему благодарна за искренно выраженное мнѣніе,-- произнесла Гвендолина, оправившись отъ смущенія;-- вѣроятно, меня дурно учили и я не имѣю никакого таланта, а только люблю музыку.
Послѣдняя мысль никогда ей не приходила въ голову, и она сама удивилась тому, что она сказала.
-- Да, васъ очень дурно учили,-- спокойно замѣтилъ Клесмеръ, который очень любилъ женщинъ, но еще болѣе музыку;-- но вы не безъ таланта. Вы поете въ тактъ, и у васъ довольно порядочный голосъ. Но вы фразируете дурно и музыка, которую вы поете, недостойна васъ. Эта мелодія выражаетъ низкую степень развитія, это дѣтскій, жеманный лепетъ народа, неимѣющаго широкаго кругозора. Каждая фраза такой мелодіи выражаетъ самодовольное безуміе; здѣсь не слышно ни глубокой страсти, ни борьбы, ни общечеловѣческаго сознанія. Люди мельчаютъ, слушая такую музыку. Спойте что-нибудь посерьезнѣе, и тогда я увижу.
-- О, нѣтъ! не теперь, послѣ,-- сказала Гвендолина, пораженная неожиданно открывшимся передъ нею широкимъ музыкальнымъ горизонтомъ.
Для молодой дѣвушки, желавшей подчинить себѣ все общество, эта первая неудача была очень чувствительна, но она не хотѣла сдѣлать никакой глупости и очень обрадовалась, когда миссъ Аропоинтъ снова подоспѣла къ ней на помощь.
-- Да, послѣ. Мнѣ всегда нужно около получаса, чтобъ собраться съ силами послѣ критики Клесмера. А теперь мы попросимъ его сыграть что-нибудь; онъ обязанъ показать намъ, что такое хорошая музыка.
Для удовлетворенія этого желанія, Клесмеръ сыгралъ фантазію своего сочиненія подъ названіемъ: Freudvoll, Leidvoll, Gedankenvoll,-- пространное развитіе нѣсколькихъ мелодичныхъ, но не совершенно ясныхъ музыкальныхъ идей. Онъ, дѣйствительно, выражалъ глубокую страсть и разнообразіе чувствъ, на-сколько это возможно на фортепьяно, и подъ его магическими пальцами лихорадочно дрожали струны, деревянные молоточки и костяные клавиши. Несмотря на оскорбленное самолюбіе, Гвендолина не могла не почувствовать всей силы этой игры, и она мало-по-малу возбудила въ ней отчаянное равнодушіе къ себѣ самой, и она готова была сама смѣяться надъ своей игрой. Ея глаза ярко блестѣли, щеки пылали и ей хотѣлось разразиться какимъ-нибудь саркастическимъ замѣчаніемъ.
-- Спойте намъ еще что-нибудь, миссъ Гарлетъ,-- сказалъ молодой Клинтонъ, сынъ архидіакона, имѣвшій счастіе вести къ обѣду Гвендолину, какъ только Клесмеръ кончилъ играть;-- я только и понимаю такую музыку. Ученая игра не по мнѣ. Она походитъ на банку съ піявками, въ которой вы никогда не найдете ни начала, ни конца. А васъ я слушалъ-бы цѣлую вѣчность.
-- Да, теперь всѣ были-бы рады услышать какую-нибудь понятную мелодію; ваше пѣніе было-бы прекраснымъ отдыхомъ,-- сказала м-съ Аропоинтъ, подходя къ Гвендолинѣ, съ любезной улыбкой.
-- Вы такъ говорите оттого, что стоите на низкой ступени развитія и не имѣете широкаго кругозора,-- сказала Гвендолина, вовсе не замѣчая м-съ Аропоинтъ, и глядя съ улыбкой на молодого Клинтона;-- я только-что этому научилась. Мнѣ также сказали, что у меня дурной вкусъ, и я чувствую раскаяніе, что не усвоила лучшаго.
-- Ну, какъ хотите, я не буду настаивать,-- замѣтила м-съ Аропоинтъ, сознавая всю грубость Гвендолины, но избѣгая столкновенія.
Между тѣмъ все общество разбилось на мелкія группы и занялось отрывистыми разговорами, а хозяйка дома, видя, что никто въ ней не нуждается, спокойно усѣлась невдалекѣ отъ Гвендолины.
-- Я очень радъ, что вамъ нравятся наши мѣста,-- сказалъ Клинтонъ, обращаясь къ Гвендолинѣ.
-- Да, очень. Здѣсь, кажется, понемногу всего и ничего помногу.
-- Это двусмысленная похвала.
-- Нисколько. Я люблю всего понемногу; напримѣръ, маленькія странности очень забавны. Мнѣ всегда нравятся странные люди, но если ихъ было-бы ужъ очень много, то это, конечно, было-бы уже нестерпимо.
М-съ Аропоинтъ замѣтила теперь въ голосѣ Гвепдолины совершенно иной тонъ, и въ ея головѣ воскресло сомнѣніе въ искренности сочувствія Гвендолины къ сумасшествію Тасса.
-- Я полагаю, что у насъ слѣдовало-бы, напримѣръ, играть въ крокетъ,-- сказалъ Клинтонъ;-- я теперь бываю здѣсь очень рѣдко, а то устроилъ-бы крокетный клубъ. Вы, кажется, искусный стрѣлокъ, но вѣрьте мнѣ, что крокетъ -- игра будущаго, объ ней еще мало писали. Одинъ изъ нашихъ лучшихъ студентовъ посвятилъ крокету цѣлую поэму, ли въ чемъ неуступающую Поппу. Я никогда не читалъ ничего лучшаго и уговариваю его напечатать ее.
-- Завтра-же начну учиться крокету и брошу пѣніе.
-- Нѣтъ, вы этого не дѣлайте, но возьмитесь за крокетъ, не бросая пѣнія. Если желаете, я вамъ пришлю поэму Дженинга въ рукописи.
-- Онъ вамъ большой пріятель?
-- Н-нѣтъ, не очень.
-- Тогда, мнѣ кажется, я откажусь отъ чтенія его поэмы или, но всякомъ случаѣ, если вы ее пришлете, то дайте слово, что не будете приставать ко мнѣ съ допросами, что мнѣ въ ней болѣе всего нравится? Поэму, не читая, не такъ легко запомнить, какъ проповѣдъ, не слушая.
"Рѣшительно,-- подумала м-съ Аропоинтъ,-- эта молодая дѣвушка насмѣшница и лицемѣрка. Съ нею надо быть всегда на-сторожѣ".
Однакожъ, Гвендолина продолжала получать приглашенія на обѣды и вечера въ Кветчамъ, чѣмъ она была обязана не самой хозяйкѣ, а ея дочери; сцена у фортепьяно возбудила нѣжное сочувствіе къ Гвендолинѣ въ доброй миссъ Аропоинтъ, на которую была возложена обязанность разсылать приглашенія.