Едва-ли можно осуждать Пеникотскаго пастора за то, что, смотря на каждый предметъ со всевозможныхъ точекъ зрѣнія, онъ взглянулъ и на Гвендолину, какъ на молодую дѣвушку, которой предназначено, по всей вѣроятности, завоевать себѣ блестящую партію. Зачѣмъ ему было-бы идти противъ своихъ современниковъ и желать племянницѣ не того, что большинствомъ считалось-бы наибольшимъ для нея счастьемъ? Скорѣе можно отнести къ его чести, что онъ въ этомъ отношеніи выказалъ полное добродушіе. Дѣйствительно, въ виду соотношенія средствъ къ цѣлямъ, было-бы безуміемъ руководствоваться исключительно, идиллическими взглядами и посовѣтовать Гвендолинѣ носить затрапезное платье, какъ Гризельда, въ ожиданіи, что въ нее влюбится какой-нибудь маркизъ; или, настоять, чтобъ она сидѣла дома въ ожиданіи жениха. Всѣ соображенія и разсчеты м-ра Гаскойна были всегда раціональны и его, конечно, ни на одну минуту не занимала романтическая идея купить для Гвендолины слишкомъ рѣзвую лошадь, которая могла-бы сбросить ее на землю и этимъ дать случай какому-нибудь богатому аристократу спасти ее. Онъ желалъ добра своей племянницѣ и намѣревался ввести ее въ самое лучшее общество околотка.
Намѣренія м-ра Гаскойна вполнѣ совпадали съ желаніями Гвендолины.. Но, да не подумаетъ читатель, что она сама смотрѣла на блестящій бракъ, какъ на прямую цѣль всѣхъ своихъ стремленій -- плѣнить весь міръ своей граціозной верховой ѣздой и другими своими достоинствами. Она, конечно, сознавала, что рано или поздно выйдетъ замужъ, и была совершенно увѣрена, что ея бракъ не будетъ принадлежать къ числу незначительныхъ, посредственныхъ, партій, которыми довольствовалось-бы большинство молодыхъ дѣвушекъ; но ея мысли никогда не останавливались на бракѣ, какъ на конечномъ удовлетвореніи ея честолюбія; драмы, въ которыхъ она воображала себя героиней, не оканчивались бракомъ. Положеніе невѣсты, за которой ухаживаютъ, нѣжно вздыхая и предупреждая всѣ ея желанія, казалось Гвендолинѣ пріятнымъ и утѣшительнымъ проявленіемъ женскаго вліянія, но супружеская жизнь со всѣми ея заботами была въ ея глазахъ непріятной необходимостью. Наблюденія, которыя ей привелось до сихъ поръ сдѣлать, побуждали ее считать супружескую жизнь довольно скучной обязанностью, такъ какъ жена не могла дѣлать всего, что хотѣла, имѣла обыкновенно дѣтей больше, чѣмъ было-бы желательно, и безвозвратно погружалась въ пустыя мелочи домашняго хозяйства. Безъ сомнѣнія, бракъ былъ общественнымъ повышеніемъ и она не могла оставаться всю жизнь одинокой; но повышенія часто заключаютъ въ себѣ и не мало горечи: титулъ пэра не удовлетворитъ человѣка, желающаго власти, а эта нѣжная Сильфида жаждала именно власти. Женскому сердцу такъ-же доступна страсть къ господству, какъ и мужскому. Однакожъ, въ Гвендолинѣ она была обставлена чисто-женскими стремленіями и не имѣла никакого отношенія къ прогрессу въ наукѣ или къ реформѣ въ конституціи, такъ-какъ ея знанія были до того незначительны, что, несмотря ни на какой рычагъ, они не могли-бы подвинуть впередъ міръ. Она желала только дѣлать то, что было ей пріятно, и возбуждать во всѣхъ восторгъ, который, обратно отражаясь въ ея сердцѣ, увеличивалъ бы въ немъ сознаніе лихорадочно напряженной жизни.
-- Гвендолина не успокоится прежде, чѣмъ весь міръ не будетъ у ея ногъ,-- говорила о ней гувернантка миссъ Мерри.
Эта иносказательная фраза уже давно получила совершенно ограниченный смыслъ; кто не слыхалъ, что у ногъ той или другой красавицы лежитъ весь міръ въ образѣ полудюжины воздыхателей? Впрочемъ, невозможно иначе, какъ неопредѣленно и гиперболически, выражаться о будущности бѣдной Гвендолины, окруженной какимъ-то туманнымъ величіемъ на вершинѣ ея юнаго самодовольства. Другіе люди позволяли обращать себя въ невольниковъ и подчинялись различнымъ вихрямъ, крутящимъ жизнь то туда, то сюда, какъ пустое судно на морскихъ волнахъ; но съ нею этого не случится. Она рѣшила, что не слѣдуетъ приносить себя въ жертву людямъ, нестоящимъ ея, а надо извлечь всевозможную пользу изъ представляемыхъ жизнью случаевъ и побѣдить всѣ преграды своимъ необыкновеннымъ умомъ. Конечно, жизнь въ Офендинѣ, гдѣ самыми блестящими явленіями могли считаться приглашеніе на обѣдъ къ Аропоинтамъ, собраніе стрѣлковаго клуба и вниманіе леди Бракеншо, не представляла большихъ шансовъ для поразительнаго успѣха, но Гвендолина болѣе всего надѣялась сама на себя. Она чувствовала, что имѣла все необходимое для побѣды надъ всѣмъ міромъ. По ея мнѣнію, она до сихъ поръ переносила много непріятнаго и несправедливаго, но своимъ воспитаніемъ была вполнѣ довольна. Въ школѣ ея быстрый умъ нахватался тѣхъ верхушекъ, неясно формулированныхъ правилъ и отрывочныхъ фактовъ, которые спасаютъ невѣжество отъ грустнаго сознанія своего ничтожества; а впослѣдствіи она познакомилась со всѣми условіями жизни черезъ романы, театральныя пьесы и поэмы. Она была увѣрена въ своемъ знаніи французскаго языка и музыки, главныхъ достоинствъ въ молодой дѣвушкѣ. Ко всѣмъ этимъ отрицательнымъ и положительнымъ качествамъ надо прибавить способность, свойственную нѣкоторымъ счастливымъ людямъ, болѣе или менѣе правильно судить обо всемъ, съ чѣмъ приходится сталкиваться въ жизни; поэтому нѣтъ причины удивляться, что Гвендолина сознавала въ себѣ силу устроить самой свою судьбу.
Многими вещами на свѣтѣ она не интересовалась, считая ихъ глупыми; молодости многое кажется глупымъ, подобно тому, какъ свѣтъ кажется мутнымъ старости. Но если-бъ кто-нибудь заговорилъ съ нею объ этихъ вещахъ, она нисколько не смутилась-бы. Никогда еще никто не оспаривалъ ея превосходства. Какъ въ минуту прибытія въ Офендинъ, такъ и всегда, первою мыслью всѣхъ окружающихъ ее было: "Что подумаетъ объ этомъ Гвендолина?" Стучитъ-ли слишкомъ сапогами лакей или прачка принесетъ дурно вымытое бѣлье, горничная говорила: "Этого не потерпитъ миссъ Гарлетъ"; дымилъ-ли каминъ въ спальнѣ м-съ Давило, слабые глаза которой отъ этого очень страдали, просили извиненія у Гвендолины. Во время путешествія она послѣдняя являлась къ утреннему завтраку, когда уже всѣ кончали закусывать, и все-же общей заботой было -- сохранить для Гвендолины горячими кофе и жареный хлѣбъ; и когда она, наконецъ, выходила изъ спальни съ распущенными волосами, и ея большіе каріе глаза блестѣли какъ ониксъ изъ-подъ длинныхъ бровей, она всѣмъ была недовольна, просила Алису, терпѣливо ожидавшую ее у стола, не поднимать такъ страшно плечъ, а Изабеллу, бросавшуюся къ ней на-встрѣчу, отсылала къ миссъ Мерри.
Съ Гвендолиной всегда обращались, какъ-съ принцессой въ изгнаніи, для которой во время голода пекли хлѣбъ изъ лучшей муки и подавали обѣдъ на серебрѣ. Чѣмъ это объяснить? Очень просто: ея красотой, чѣмъ-то необычайнымъ, что отражалось во всемъ ея существѣ, и той силой воли, которая обнаруживалась въ ея граціозныхъ движеніяхъ и ясномъ, твердомъ голосѣ. При входѣ ея въ комнату въ дождливый день, когда всѣ сидѣли повѣсивъ носъ, всѣ головы неожиданно поднимались, и повсюду пробуждалась охота къ жизни; даже слуги въ гостинницахъ при ея появленіи поспѣшнѣе сметали со стола крошки и приводили въ порядокъ комнату. Это могучее очарованіе, а также тотъ фактъ, что она была старшей дочерью, передъ которой м-съ Давило всегда чувствовала себя какъ-бы виноватой за свой второй бракъ, могли бы достаточно объяснить власть, которой пользовалась Гвендолина среди своихъ домашнихъ, и отыскивать другую причину было-бы все равно, что спрашивать, отчего свѣтло, когда солнце высоко на небѣ.
Но не будемъ дѣлать поспѣшныхъ заключеній, не прибѣгнувъ предварительно къ сравнительному методу. Я не разъ видалъ, что подобнымъ поклоненіемъ пользовались особы, не отличавшіяся ни красотой, ни чѣмъ-либо необыкновеннымъ, которыя не выказывали ничѣмъ замѣчательнымъ свою силу воли и не были старшими дочерьми у нѣжной, добродушной матери, упрекавшей себя за причиненіе имъ непріятнаго безпокойства. Многіе изъ нихъ были самые обыкновенные люди, и единственной общей чертой между ними была твердая рѣшимость обезпечить себѣ пріятное существованіе, а въ противномъ случаѣ безбоязненно причинять всѣмъ непріятности и вредъ. За кѣмъ болѣе ухаживаютъ, кому съ большимъ трепетомъ служатъ слабыя женщины, какъ не мужчинамъ безъ совѣсти и чести, которые въ состояніи бросить свое семейство и вести самую безпутную жизнь, если дома имъ не повинуются слѣпо? Поэтому я полагаю, что Гвендолина играла-бы ту-же роль королевы въ изгнаніи даже безъ красоты и своего особеннаго положенія въ отношеніи матери, если-бъ только она сохранила врожденную энергію эгоистическихъ стремленій и способность возбуждать въ другихъ страхъ къ своимъ словамъ и дѣйствіямъ. Какъ-бы то ни было, она обладала этими чарами, и тѣ самые люди, которые ее боялись, пламенно ее любили; страхъ и любовь къ ней еще увеличивались, если можно такъ выразиться, радужностью ея характера, то-есть игрою; различныхъ, часто противоположныхъ стремленій. Риторическая теорія Макбета о невозможности созидать въ одну и туже минуту противоположныя положенія относится только къ сложнымъ дѣйствіямъ, а не отвлеченнымъ чувствамъ. Мы не можемъ въ одно и то-же мгновеніе благородно возвышать голосъ и подло молчать, убивать и не убивать, но одной минуты совершенно достаточно для столкновенія желаній благороднаго и низкаго, мысли объ убійствѣ и пламеннаго чувства раскаянія.