Первымъ признакомъ подготовлявшейся грозы, какъ это всегда бываетъ, было бѣлое, прозрачное облачко, только рельефнѣе выставлявшее блестящую синеву неба. Анна знала тайну Рекса, хотя онъ въ первый разъ въ жизни не высказывалъ ей своихъ мыслей, довольствуясь тѣмъ, что она ихъ отгадывала. Въ первый разъ также Анна не говорила ему прямо своего мнѣнія; быть можетъ, ей было больно, что онъ полюбилъ другую больше, чѣмъ любилъ ее, но это эгоистичное чувство совершенно стушевывалось передъ безпокойствомъ о его судьбѣ. Анна восхищалась своей двоюродной сестрой, всегда искренно говорила; "Гвендолина очень добра ко мнѣ", и считала въ порядкѣ вещей подчиняться всѣмъ ея желаніямъ, но она смотрѣла на нее со страхомъ и недовѣріемъ, какъ на прекраснаго, удивительнаго, но таинственнаго звѣрька, который могъ нѣжно проглотить всѣхъ маленькихъ, любимыхъ ею существъ. Она съ грустью сознавала, что Гвендолина никогда не полюбитъ Рекса. Все, къ чему Анна питала любовь и уваженіе, возбуждало только холодное равнодушіе въ Гвендолинѣ, такъ что гораздо легче было предположить, что гордая красавица станетъ издѣваться надъ Рексомъ, чѣмъ полюбитъ его. Къ тому-же она всегда мечтала сдѣлаться чѣмъ-то необыкновеннымъ. "Бѣдный Рексъ,-- думала Анна:-- папа разсердится, если узнаетъ о его любви, и онъ будетъ правъ: Рексу, еще рано влюбляться". Анна всегда думала, что Рексъ долго не женится, и до тѣхъ поръ она будетъ его экономкой. Но какое-же должно быть жесткое сердце у Гвендолины, если оно не отвѣчало на любовь Рекса? Предчувствуя страданія брата, Анна начинала ненавидѣть свою очаровательную кузину.
Аннѣ, точно, такъ-же, какъ и Рексу, казалось, что въ послѣднее время они жили какой-то особенной лихорадочной жизнью, чего не могли не замѣтить всѣ окружающіе; если-бъ у Рекса спросили, что онъ думалъ о своемъ положеніи, онъ прямо сказалъ-бы, что намѣренъ жениться, и, какъ только сдѣлаетъ предложеніе, то немедленно скажетъ обо всемъ отцу; но все-же онъ скрывалъ не только свои чувства, но даже нѣкоторыя свои дѣйствія. Анна, съ своей стороны, дрожала отъ страха каждый разъ, какъ ея отецъ и мать говорили о чемъ-нибудь наединѣ; ей казалось, что они совѣщались о Рексѣ и Гвендолинѣ. Но они не обращали никакого вниманія на патетическую драму, понятную для тѣхъ, кто игралъ ее пантомимой, но совершенно недоступную взорамъ, устремленнымъ на "Клерикальную Газету" и считавшимъ дѣятельность зеленой молодежи нисколько не важнѣе дѣятельности муравьевъ.
-- Куда ты собираешься, Рексъ?-- спросила его Анна однажды утромъ вскорѣ послѣ отъѣзда отца на судебную сессію вмѣстѣ съ матерью.
Ее удивилъ нарядъ брата, который надѣлъ все, что у него было сколько-нибудь подходящаго къ охотничьему костюму.
-- Я ѣду на сборъ охотниковъ у Трехъ Житницъ.
-- Съ Гвендолиной?
-- Она тебѣ сказала?
-- Нѣтъ, но я думала... Папа знаетъ?
-- Врядъ-ли. Да вѣдь ему это и не интересно.
-- Ты ѣдешь на его лошади?
-- Я всегда ѣзжу на ней.
-- Рексъ, прошу тебя, не позволяй Гвендолинѣ участвовать въ охотѣ.
-- Отчего-же ей не принять участія въ охотѣ?-- спросилъ Рексъ вызывающимъ тономъ.
-- Ни папа, ни мама, ни тетя Давило этого не желаютъ, считая неприличнымъ.
-- Отчего ты думаешь, что она непремѣнно сдѣлаетъ что нибудь неприличное?
-- Гвендолина иногда ни на что не обращаетъ вниманія,-- сказала Анна, становясь нѣсколько смѣлѣе отъ возраженій Рекса.
-- Такъ она не послушается и меня,-- отвѣтилъ Рексъ, смѣясь надъ безпокойствомъ сестры.
-- О, Рексъ, я не могу этого допустить!-- воскликнула Анна, заливаясь слезами;-- ты накликнешь на себя несчастье!
-- Что съ тобою?-- произнесъ Рексъ съ нетерпѣніемъ.
-- Она никогда тебя не полюбитъ, я это знаю навѣрное!-- произнесла Анна, не въ силахъ будучи болѣе сдерживать свое отчаяніе.
Рексъ покраснѣлъ и поспѣшно выбѣжалъ изъ комнаты. Всю дорогу до Офендина ея слова непріятно звучали въ его ушахъ, какъ зловѣщее предсказаніе. Впрочемъ, онъ вскорѣ приписалъ ихъ нѣжной привязанности Анны и сталъ сожалѣть о томъ, что уѣхалъ, не успокоивъ ея. Но, въ сущности, онъ совершенно расходился съ ея мнѣніемъ и былъ по-прежнему убѣжденъ въ любви Гвендолины. Однакоже, это убѣжденіе было на-столько близко къ тревожному сомнѣнію, что побудило его поспѣшить объясненіемъ въ любви, которое онъ иначе, быть можетъ, отложилъ-бы на неопредѣленное время.
Когда Рексъ подъѣхалъ къ воротамъ, Гвендолина уже была совсѣмъ готова, и они тотчасъ-же отправились въ путь. Гвендолина была въ прекрасномъ расположеніи духа и показалась Рексу особенно очаровательной; ея изящная фигура, длинная, бѣлоснѣжная шея и нѣжныя очертанія лица выступали еще рельефнѣй на темномъ фонѣ амазонки. Онъ не могъ теперь представить себѣ ничего очаровательнѣе этой молодой дѣвушки; а для первой любви предметъ обожанія всегда отождествляется не только съ красотой, но и со всѣми добродѣтелями.
Было прекрасное январьское утро; сѣрое небо, неугрожавшее дождемъ, служило отличнымъ фономъ для красотъ зимней природы; темно-зеленой муравы, обнаженныхъ красныхъ вязовъ и пурпурныхъ шишекъ шиповника, пестрившихъ живыя изгороди. Мелодичное звяканье подковъ вторило веселымъ голосамъ молодыхъ людей. Гвендолина смѣялась надъ охотничьимъ костюмомъ Рекса, который не отличался особеннымъ изяществомъ, и онъ радовался этому смѣху. Свѣжесть утра смѣшивалась со свѣжестью ихъ юности; всякій звукъ, исходившій изъ ихъ молодой груди, всякій взглядъ ихъ молодыхъ глазъ былъ отблескомъ царившаго для нихъ внутри и извнѣ невозмутимаго, лучезарнаго утра. Смотря на этихъ двухъ молодыхъ красавцевъ, каждый могъ подумать, что они созданы другъ для друга.
-- Анна меня увѣряла, что вы будто готовитесь сегодня скакать за собаками,-- сказалъ Рексъ, издали приближаясь къ роковому вопросу.
-- Неужели?-- замѣтила Гвендолина со смѣхомъ;-- она, значитъ, ясновидящая!
-- А развѣ вы дѣйствительно примете участіе въ охотѣ?-- спросилъ Рексъ.
-- Не знаю. Я ничего не могу сказать заранѣе. Но ясновидящіе часто ошибаются. Они предвидятъ только то, что вѣроятно. А я терпѣть не могу вѣроятныхъ, обыкновенныхъ, вещей. Я всегда дѣлаю то, что необыкновенно и невѣроятно
-- Вотъ вы и выдали свою тайну. Теперь я буду знать впередъ, что вы сдѣлаете. Стоитъ только представить себѣ противоположное тому, что всякій сдѣлалъ-бы на вашемъ мѣстѣ... Такимъ образомъ, вы никогда меня не удивите.
-- Нѣтъ, удивлю:-- отвѣтила со смѣхомъ Гвендолина;-- я вдругъ сдѣлаю то, что всѣ дѣлаютъ.
-- Вы видите, что вы не можете избѣгнуть вѣроятнаго. Противорѣчіе -- самое обыкновенное изъ вѣроятій. Вамъ надо измѣнить свой образъ дѣйствій.
-- Нѣтъ, никогда; мой образъ дѣйствій -- дѣлать только то, что мнѣ пріятно.
-- Неужели вы можете всегда чувствовать только то, что вамъ нравится? спросилъ онъ.
-- Конечно нѣтъ, но это происходитъ отъ недостатковъ окружающей среды. Если-бъ міръ былъ лучше, не было-бы повода къ пріятнымъ ощущеніямъ. Жизнь молодыхъ дѣвушекъ потому такъ глупа, что онѣ никогда не могутъ поступать по своему желанію.
-- Я полагаю, что это справедливѣе относительно мужчинъ. Они часто должны дѣлать много тяжелаго и непріятнаго. Къ тому-же, если мы любимъ женщину, то стараемся предупреждать всѣ ея желанія, а, слѣдовательно, вы въ концѣ-концовъ настаиваете на своемъ.
-- Нѣтъ, это неправда; я никогда не видала замужней женщины, которая жила-бы такъ, какъ ей хочется.
-- А чего-бы вы желали?-- спросилъ Рексъ тревожно.
-- Не знаю... отправиться къ сѣверному полюсу, принять участіе въ скачкѣ съ препятствіями, или сдѣлаться восточной царицей, какъ леди Эстеръ Станнопъ -- разсѣянно замѣ, тила Гвендолина.
Эти слова произнесли скорѣе ея губы, чѣмъ умъ, и она и не могла-бы объяснить ихъ основательными причинами.
-- Вы не хотите этимъ сказать, что никогда не выйдете замужъ?
-- Нѣтъ; но выйдя замужъ, я не буду походить на другихъ женщинъ.
-- Вы могли-бы дѣлать все, что хотите, если-бъ вышли за человѣка, любящаго васъ болѣе всего на свѣтѣ, сказалъ Рексъ;-- я знаю такого.
-- Ради Бога, не говорите о м-рѣ Мидльтонѣ!-- воскликнула поспѣшно Гвендолина, покраснѣвъ:-- это любимый конекъ Анны. Вы слышите лай? Прибавимъ шагу.
Она поскакала впередъ, и Рексъ долженъ былъ послѣдовать за нею. Гвендолина очень хорошо понимала, что молодой человѣкъ былъ влюбленъ въ нее, но она не придавала этому никакого значенія, такъ-какъ никогда сама не чувствовала страданій любви. Она желала, чтобъ романтическая любовь Рекса продолжалась во все время его пребыванія въ Пеникотѣ, и потому рѣшилась избѣгать всякихъ объясненій, которыя могли-бы положить конецъ этому пріятному препровожденію времени. Къ тому-же она чувствовала какое-то физическое отвращеніе къ прямому признанію въ любви; при всей ея страсти быть предметомъ обожанія, она отличалась какой-то особенной дѣвственной чистотой.
Однакоже, всѣ его тяжелыя мысли вскорѣ стушевались передъ новыми впечатлѣніями шумной, оживленной сцены у трехъ Житницъ. Нѣкоторые изъ охотниковъ были ей знакомы, и она обмѣнялась съ ними привѣтствіями, такъ-что Рексъ очутился на заднемъ планѣ. Лихорадочное волненіе мало-по-малу овладѣло Гвендолиной при видѣ окружающихъ ее приготовленій къ охотѣ, тѣмъ болѣе, что она никогда еще не принимала въ ней участія. Гвендолина уже не разъ выражала желаніе присутствовать при травлѣ звѣрей, но ей это было положительно воспрещено матерью, боявшейся какого-нибудь несчастнаго случая, и дядей, считавшимъ охоту неприличнымъ занятіемъ для женщины, тѣмъ болѣе, что ни одна порядочная дама въ ихъ околоткѣ никогда не участвовала въ весекской охотѣ, кромѣ м-съ Гадсби, жены капитана, бывшей горничной, сохранявшей до сихъ поръ привычку выражаться, какъ служанка. Послѣдній аргументъ всего болѣе подѣйствовалъ на Гвендолину и уравновѣсилъ ея желаніе доказать свою свободу дѣйствій боязнью, чтобъ ее не сравнили съ м-съ Гадсби. Самыя приличныя и уважаемыя дамы въ околоткѣ иногда присутствовали при сборѣ охотниковъ, но въ этотъ день не было никого, кто-бы могъ служить примѣромъ Гвендолинѣ, и даже отсутствіе м-съ Гадсби какъ-бы побуждало молодую дѣвушку забыть о неприличіи охоты.
Такимъ образомъ, ничто не удерживало Гвендолину отъ инстинктивнаго, чисто-животнаго увлеченія окружающимъ шумомъ и гамомъ, лаемъ собакъ, топотомъ лошадей, веселымъ говоромъ охотниковъ и вообще всѣмъ оживленіемъ готовившейся охоты, которая обыкновенно возбуждаетъ въ человѣкѣ смѣшанное чувство сознанія физической силы, самолюбія и дикаго соревнованія съ собаками и лошадьми.
Рексъ также поддался-бы этому чувству, если-бъ онъ могъ раздѣлять его съ Гвендолиной; но она была совершенно поглощена разговорами со знакомыми и новымъ, любопытнымъ для нея, зрѣлищемъ.
-- Очень радъ васъ видѣть на охотѣ, миссъ Гарлетъ,-- сказалъ лордъ Бракеншо, мужчина среднихъ лѣтъ и очень аристократической наружности;-- травля будетъ прекрасная. Жаль, что вы не примете въ ней участія. Пробовали вы когда нибудь какъ мы прыгать черезъ канавы? Полагаю, вы не этого боитесь?
-- Я ничего не боюсь -- отвѣтила Гвендолина совершенно искренно, такъ-какъ она дѣйствительно ничего не боялась въ обществѣ;-- я часто прыгала на этой самой лошади черезъ изгороди и канавы.
-- Вотъ какъ!-- сказалъ лордъ Бракеншо и поворотилъ лошадь.
Рексъ только-что хотѣлъ подъѣхать къ Гвендолинѣ, но въ эту минуту спустили собакъ. Земля дрогнула подъ лошадинымъ топотомъ, и Гвендолина понеслась вмѣстѣ со всѣми охотниками. Рексъ не могъ покинуть ее, особенно въ эту минуту, когда онъ уже приступилъ было къ объясненію ей своего чувства, и послѣдовалъ за другими. Въ иное время и не на отцовской старой клячѣ, онъ не менѣе другихъ нашелъ-бы удовольствія въ бѣшенной погонѣ за звѣремъ, но теперь эта скачка съ препятствіями далеко не забавляла его. Что-же касается до Гвендолины, то она на своей маленькой караковой лошади скакала въ рядъ съ лучшими охтниками, нисколько не думая объ опасностяхъ, для себя, а тѣмъ болѣе для Рекса, который мало-по-малу совсѣмъ отсталъ. Впрочемъ, если-бъ она его и видѣла, то только стала-бы смѣяться надъ его уморительной фигурой на старой клячѣ, отказывавшейся перепрыгивать черезъ всякое препятствіе. Къ тому-же Гвендолина обыкновенно болѣе думала о тѣхъ, которые могли видѣть ее, чѣмъ о тѣхъ, которыхъ она не могла видѣть. Наконецъ, Рексъ совершенно отсталъ и, разыскивая слѣдъ, нечаянно попалъ въ яму, гдѣ лошадь его споткнулась и, падая разбила себѣ переднія ноги. Бѣдный юноша, переброшенный черезъ голову лошади, получилъ тяжелый ушибъ.
По счастію, сынъ кузнеца, слѣдовавшій за охотой также при неблагопріятныхъ обстоятельствахъ, а именно пѣшкомъ (этого рода охота также допускалась, хотя и считалась нѣкоторыми легкомысленными умами безнравственной), естественно былъ позади всѣхъ и подоспѣлъ на помощь къ Рексу. Очнувшись отъ удара, молодой человѣкъ почувствовалъ страшную боль въ плечѣ, и Джоель Дагъ выказалъ чрезвычайно полезныя знанія въ данную минуту. Онъ не только объявилъ, въ сколькихъ миляхъ они находились отъ пеникотскаго пасторскаго дома и ближайшаго кабачка, но объяснилъ, что случилось съ лошадью, и предложилъ вправить плечо Рексу, которое, по его словамъ, было вывхинуто.
-- Я отлично все это устрою, сэръ,-- сказалъ онъ:-- я не разъ видалъ, какъ работаетъ костоправъ, и самъ вправлялъ руку нашей маленькой Салли. Кости-то у всѣхъ однѣ. Если вы мнѣ довѣряете и обѣщаетесь не пикнуть, я въ одну минуту обдѣлаю все.
-- Ну, согласенъ, дѣйствуйте!
Джоель быстро сдѣлалъ необходимую операцію, причемъ, однакожъ, Рексъ сильно поблѣднѣлъ отъ боли.
-- Вѣрно, сэръ, вы къ этому не привыкли,-- замѣтилъ импровизированный костоправъ,-- а я постоянно вижу такіе случаи. Никакая забава не можетъ обойтись безъ нихъ. Вотъ разъ я видѣлъ, какъ у одного господина оба глаза вышибло, вотъ такъ была исторія! Но и ихъ вставили. Я самъ проглотилъ на своемъ вѣку три зуба. Ну, сердечная, прибавилъ онъ, обращаясь къ лошади,-- вставай, не прикидывайся.
Джоель помогъ Рексу вернуться домой. Бѣдному юношѣ не было другого выбора, хотя его страданія и сожалѣніе объ испорченной лошади стушевались передъ безпокойствомъ о Гвендолинѣ. Впрочемъ, онъ утѣшалъ себя мыслью, что всѣ охотники съ радостью поберегутъ ее и проводятъ домой.
М-ръ Гаскойнъ былъ уже дома и писалъ письма, когда въ его кабинетъ вошелъ Рексъ, блѣдный и разстроенный.
Онъ былъ живымъ портретомъ отца и втайнѣ его любимцемъ, но пасторъ никогда не выказывалъ ему предпочтенія, а, напротивъ, обращался съ нимъ строже, чѣмъ съ другими дѣтьми.
-- Что съ тобою?-- спросилъ м-ръ Гаскойнъ, который уже зналъ отъ Анны, что Рексъ поѣхалъ съ Гвендолиной на сборъ охотниковъ у Трехъ Житницъ.
-- Извините, сэръ, лошадь ваша упала и разбила себѣ переднія ноги.
-- Гдѣ-же это случилось?-- строго спросилъ Гаскойнъ, который никогда не выходилъ изъ себя.
-- На сборѣ охотниковъ у Трехъ Житницъ.
-- И ты сдуру поскакалъ за сворой?
-- Да, сэръ. Я не прыгалъ черезъ изгороди, но лошадь споткнулась и упала въ яму.
-- И ты, я надѣюсь, хорошо ушибся?
-- Былъ маленькій вывихъ, но по дорогѣ какой-то молодой человѣкъ мнѣ помогъ. Теперь ничего, только я немного ослабѣлъ.
-- Ну, сядь.
-- Мнѣ очень жаль лошади, сэръ; я знаю, что вамъ это непріятно.
-- А гдѣ Гвендолина?-- спросилъ Гаскойнъ.
-- Я очень безпокоюсь за нее,-- сказалъ Рексъ, вспыхнувъ, такъ-какъ онъ не подозрѣвалъ, что отецъ наводилъ о немъ справки;-- мнѣ хотѣлось-бы самому отправиться въ Офендинъ или послать кого-нибудь... Впрочемъ, она отлично ѣздитъ и тамъ много ея знакомыхъ.
-- Вѣроятно, она потащила тебя на охоту?-- спросилъ Гаскойнъ, положивъ перо и пристально глядя на Рекса.
-- Очень естественно, что она желала посмотрѣть на охоту но она не готовилась къ этому заранѣе, она только увлеклась общимъ пыломъ. А я, послѣдовалъ за нею.
-- Замѣтьте, молодой человѣкъ,-- сказалъ Гаскойнъ съ ироніей, послѣ минутнаго молчанія,-- что у васъ нѣтъ средствъ для разыгрыванія роли конюшаго при вашей кузинѣ. Довольно на эти каникулы и одной испорченной лошади. Не угодно-ли вамъ сегодня-же уложить ваши вещи, а завтра отправиться въ Соутгамптонъ; вы тамъ останетесь у Стольфакса до возвращенія съ нимъ въ Оксфордъ. Это будетъ полезно для вашего плеча и для вашихъ занятій.
Бѣдный Рексъ почувствовалъ, что сердце его тревожно забилось, какъ у молодой дѣвушки.
-- Я надѣюсь, сэръ, сказалъ онъ,-- что вы не станете настаивать на моемъ немедленномъ отъѣздѣ?
-- Развѣ ты чувствуешь себя такъ плохо?
-- Н...нѣтъ... но...-- произнесъ Рексъ, и не могъ продолжать отъ душившихъ его слезъ; однакожъ, черезъ минуту онъ поборолъ свое смущеніе и довольно твердо прибавилъ:-- я хочу пойти въ Офендинъ, но, конечно, успѣю и вечеромъ...
-- Я самъ туда отправлюсь и принесу извѣстіе о Гвендолинѣ, если это тебѣ нужно.
Рексъ зналъ твердость и проницательность отца, а по тону его онъ понялъ, что его счастью грозитъ неотразимый ударъ.
-- Батюшка,-- сказалъ онъ,-- я не могу уѣхать, прежде, чѣмъ не выскажу ей своего чувства и не получу ея согласія.
Гаскойну было жаль сына, но онъ понималъ, что дѣло очень серьезно и что слѣдуетъ принять крутыя мѣры. Онъ мгновенно рѣшился, какъ дѣйствовать, и спокойно отвѣтилъ:
-- Милый другъ, ты слишкомъ молодъ, чтобъ сдѣлать такой важный, рѣшительный шагъ въ жизни. Это просто минутный капризъ отъ нечего дѣлать. Тебѣ надо серьезно заняться, и все пройдетъ. Твое желаніе неисполнимо. Во-первыхъ, жениться въ твои годы слишкомъ легкомысленно и неблагоразумно, а, во-вторыхъ, вообще браки между такими близкими родственниками, какъ ты и Гвендолина, нежелательны. Конечно, это будетъ для тебя непріятное разочарованіе. Но что дѣлать? вся наша жизнь полна невзгодъ. Мы всѣ должны къ нимъ привыкать; а это еще очень легкій ударъ.
-- Легкій!-- воскликнулъ Рексъ съ жаромъ.-- Я его не перенесу. Моя жизнь будетъ разбита. Вотъ, если мы порѣшимъ съ нею, тогда я все готовъ перенести. Но отказаться отъ нея -- не могу, и если-бъ даже далъ вамъ слово, то не сдержалъ-бы его.
-- Подожди, успокойся, а потомъ поговоримъ,-- сказалъ Гаскойнъ;-- обѣщай мнѣ не видѣться съ нею до завтра.
Рексъ не могъ въ этомъ отказать отцу и далъ слово.
Пасторъ не сказалъ даже женѣ, что онъ отправляется въ Офендинъ по какой-нибудь другой причинѣ, кромѣ желанія узнать, благополучно-ли вернулась Гвендолина. Онъ нашелъ ее не только здравой и невредимой, но и торжествующей. М-ръ Квалонъ, убившій звѣря, поднесъ ей трофей охоты -- лапу убитаго животнаго, и она привезла ее домой, привязавъ къ сѣдлу; этого мало: самъ лордъ Бракеншо проводилъ ее въ Офендинъ, разсыпаясь въ похвалахъ ея смѣлой ѣздѣ. Все это она поспѣшно разсказала дядѣ въ доказательство того, что хорошо сдѣлала, не послушавъ его.
Ея слова поставили пастора въ затруднительное положеніе: въ интересахъ племянницы онъ старался, чтобы лордъ Бракеншо съ семействомъ былъ хорошаго о ней мнѣнія, и возставалъ противъ ея участія въ охотѣ именно потому, что боялся ихъ осужденія. М-съ Давило, впрочемъ, вывела его изъ затрудненія.
-- Все-же я надѣюсь,-- сказала она Гвендолинѣ,-- что ты никогда болѣе этого не повторишь, а то я не буду знать ни минуты покоя. Вы помните, что ея отецъ умеръ отъ несчастнаго случая,-- прибавила она, обращаясь къ Гаскойну.
-- Но, милая мама,-- воскликнула Гвендолина, весело цѣлуя ее,-- вѣдь дѣти не наслѣдуютъ отъ родителей способности ломать шею...
Никто не вспомнилъ о Рексѣ. О немъ, какъ видно, не безпокоились въ Офендинѣ. Возвратясь съ охоты, Гвендолина сказала матери, что онъ, вѣрно, отсталъ и съ отчаянія возвратился домой, что было очень кстати, такъ-какъ иначе лордъ Бракеншо не имѣлъ-бы причины проводить ее домой.
-- Ну, твоя выходка обошлась тебѣ дешевле, чѣмъ Рексу,-- сказалъ Гаскойнъ и пристально посмотрѣлъ на Гвендолину,
-- Да, ему пришлось, вѣроятно, дать большой крюкъ, такъ-какъ вы, дядя, не пріучили своей лошади прыгать черезъ изгороди,-- спокойно отвѣтила Гвендолина, не выражая ни малѣйшаго безпокойства.
-- Рексъ упалъ,-- сказалъ Гаскойнъ и, облокотясь на кресло, не сводилъ глазъ съ Гвендолины.
-- Бѣдный, я надѣюсь, онъ не очень ушибся?-- произнесла Гвендолина съ спокойнымъ сожалѣніемъ.
-- Боже мой!-- воскликнула м-съ Давило.
-- Онъ вывихнулъ плечо и получилъ нѣсколько ушибовъ,-- прибавилъ Гаскойнъ и снова остановился.
-- Такъ нѣтъ ничего серьезнаго?-- спросила Гвендолина, нисколько не перемѣнившись въ лицѣ, а только надѣвъ на себя маску внѣшняго участія.
Гаскойнъ зналъ теперь все, что хотѣлъ, но чтобъ еще болѣе убѣдиться въ справедливости своего мнѣнія, продолжалъ.
-- Ему вправилъ плечо какой-то кузнецъ. Такъ-что, въ концѣ-концовъ, мнѣ и моей бѣдной лошади пришлось всего хуже. Она разбила себѣ переднія ноги. Она, повидимому, споткнулась, упала въ яму и перекинула черезъ голову бѣднаго Рекса.
Лицо Гвендолины снова просіяло, какъ только Гаскойнъ сказалъ, что плечо его сына вправили, а при послѣднихъ его словахъ она даже громко разсмѣялась.
-- Какая вы добрая смѣетесь надъ чужими несчастіями,-- сказалъ пасторъ тономъ упрека; но въ сущности онъ былъ очень доволенъ, что Гвендолина не выказала никакого волненія.
-- Простите меня, дядя. Но Рексъ внѣ опасности; а падая съ лошади, онъ, вѣроятно, былъ очень уморителенъ. Вотъ вышла-бы славная каррикатура!
Гвендолина высоко цѣнила свою способность смѣяться, когда другіе оставались серьезными. Смѣхъ такъ шелъ къ ней, что многіе раздѣляли ея мнѣніе, и въ эту минуту даже пасторъ подумалъ, что неудивительно, если его сынъ влюбился въ эту обворожительную, хотя и безсердечную дѣвушку.
-- Какъ ты можешь смѣяться надъ вывихнутой рукой?-- сказала м-съ Давило;-- я очень сожалѣю, что мы купили тебѣ лошадь. Вы видите, прибавила она, обращаясь къ Гаскойну,-- мы напрасно согласились на ея просьбу.
-- Да, Гвендолина,-- произнесъ Гаскойнъ торжественнымъ тономъ, какъ-бы говоря съ неблагоразумнымъ существомъ, нуждавшимся въ раціональномъ совѣтѣ,-- я прошу, какъ личнаго одолженія, не повторяй сегодняшней продѣлки. Лордъ Бракеншо былъ очень добръ къ тебѣ, но я увѣренъ, что и онъ со мной согласится. Вѣроятно, тебѣ самой не понравится, если о тебѣ будутъ говорить, какъ о женщинѣ, рыскающей по охотамъ. Повѣрь мнѣ, онъ никогда не согласится чтобъ его дочери охотились въ нашемъ графствѣ. Выйдя замужъ, ты, конечно, будешь вольна дѣлать все, что тебѣ позволитъ мужъ, но, если ты намѣрена охотиться, то должна выйти замужъ за человѣка со средствами.
-- Я и не вижу причины, зачѣмъ мнѣ унизиться до брака съ человѣкомъ безъ средствъ?-- съ сердцемъ проговорила Гвендолина.
Слова дяди вывели ее изъ терпѣнія; но, чувствуя, что она сказала слишкомъ много, она вышла изъ комнаты.
-- Вотъ такъ она всегда говоритъ о замужествѣ,-- сказала м-съ Давило;-- но, разумѣется, какъ только явится суженый, ея взгляды измѣнятся.
-- Она еще никого не любила?-- спросилъ Гаскойнъ.
-- Еще вчера вечеромъ,-- отвѣтила м-съ Давило, качая головой,-- она мнѣ сказала: "мама, я удивляюсь, какъ это молодыя дѣвушки влюбляются? Мужчины всѣ такіе уморительные! Я понимаю любовь только въ романахъ".
М-ръ Гаскойнъ засмѣялся и перемѣнилъ разговоръ.
-- Ну, какъ твое здоровье, Рексъ?-- спросилъ онъ у сына на другое утро за завтракомъ.
-- Такъ-себѣ, сэръ; не хорошо.
-- Такъ ты не въ состоянія ѣхать сегодня въ Соутгамптонъ?
-- Не хотѣлось-бы,-- отвѣтить Рексъ дрожащимъ голосомъ.
-- Ты можешь остаться до завтра, а сегодня отправься въ Офендинъ.
М-съ Гаскойнъ знала уже все; она отвернулась, чтобъ не заплакать; Анна тоже едва могла удержаться отъ слезъ. Чтоже касается отца, то онъ сознавалъ, къ какому страшному средству онъ прибѣгнулъ для излеченія сына, но полагалъ, что молодому человѣку было полезно узнать отъ самой Гвендолины всю безнадежность своей любви.
-- Я готова благодарить Гвендолину за то, что она его не любитъ,-- сказала м-съ Гаскойнъ, оставшись наединѣ съ мужемъ; многое мнѣ въ ней не нравится. Моя Анна вдвое лучше, несмотря на всю красоту и таланты Гвендолины. Право, не хорошо, что она не помогаетъ Аннѣ учить дѣтей въ школѣ и даже ни разу не была въ воскресной школѣ. Наши совѣты для нея ничего не значатъ, а бѣдная Фанни пляшетъ подъ ея дудку. Впрочемъ, я знаю, что ты о ней лучшаго мнѣнія,-- прибавила м-съ Гаскойнъ нерѣшительно.
-- Въ ней нѣтъ ничего дурного. Она только очень смѣлая и энергичная молодая дѣвушка, такъ-что ее нельзя держать слишкомъ строго. Главное -- ей надо устроить блестящую партію. Въ ней излишекъ огня для ея настоящей скромной обстановки. Надо поскорѣе отдать ее замужъ, но за человѣка, который могъ-бы доставить ей блестящее положеніе въ свѣтѣ.
Между тѣмъ Рексъ, съ подвязанной рукой, отправился въ Офендинъ. Его удивило позволеніе видѣться съ Гвендолиной, но ему и въ голову не приходила причина, побудившая къ этому отца; если-бъ онъ догадался, то прежде всего нашелъ-бы поведеніе отца слишкомъ жестокимъ, а потомъ не повѣрилъ-бы его отзыву о Гвендолинѣ.
Въ Офендинѣ его встрѣтило все семейство, кромѣ той, которую онъ болѣе всего жаждалъ видѣть. Всѣ четыре дѣвочки, услыхавъ его голосъ, бросились къ нему, осыпая его вопросами объ его приключеніи. М-съ Давило стала подробно разспрашивать, какъ онъ упалъ, и пожелала узнать адресъ кузнеца, чтобъ послать ему подарокъ. Рексу онѣ никогда не казались докучливыми, но въ эту минуту онъ не могъ перенести ихъ навязчиваго сочувствія и рѣзко спросилъ:
-- Гдѣ Гвендолина?
-- Я послала ей кофе въ спальню,-- отвѣтила м-съ Давило;-- ей надо хорошенько отдохнуть послѣ вчерашней ѣзды.
-- Тетя, я хочу поговорить съ Гвендолиной наединѣ,-- произнесъ съ нетерпѣніемъ Рексъ.
-- Хорошо, милый; пойди въ гостиную, я къ тебѣ пришлю ее,-- сказала м-съ Давило, которая не находила ничего опаснаго въ томъ, что молодые люди находились постоянно вмѣстѣ; она не придавала этому никакого значенія.
Рексъ, съ своей стороны, чувствовалъ, что отъ этого свиданія съ Гвендолиной зависитъ вся его участь. Ему пришлось около десяти минутъ ходить взадъ и впередъ по комнатѣ въ ожиданіи молодой дѣвушки; все это время онъ думалъ -- странно сказать!-- о томъ, какъ, получивъ согласіе Гвендолины на ихъ бракъ, онъ примется съ двойной энергіей за свои занятія, чтобы доказать отцу, что его любовь была вполнѣ благоразумна. По желанію отца, онъ приготовлялся въ адвокаты и, конечно, имѣлъ полное право надѣяться, что, подобно Эльдону, возвысится до мѣста лорда-канцлера.
Но когда дверь отворилась, и въ комнату вошла Гвендолина, онъ вдругъ почувствовалъ какой-то страхъ и неожиданное сомнѣніе. Въ простомъ черномъ шелковомъ платьѣ и съ распущенными, роскошными волосами, только перехваченными черной лентой, она показалась ему строгой и величественной. Быть можетъ, это происходило отъ отсутствія веселой, шаловливой игривости, съ которой она всегда встрѣчала Рекса. Но чѣмъ объяснить ея неожиданно-серьезный видъ? Предчувствіемъ-ли объясненія въ любви или желаніемъ выразить сочувствія къ его несчастному приключенію? Быть можетъ, тѣмъ и другимъ. Но народная мудрость говоритъ, что расположеніе духа зависитъ отъ того, съ какой ноги встанешь съ постели, и это обстоятельство особенно часто вліяетъ на красавицъ. Быть можетъ и Гвендолина въ это утро встала съ лѣвой ноги. Во всякомъ случаѣ, ее раздосадовали: необходимость поспѣшить туалетомъ, журналъ, который она только-что читала, скучный день, открывавшійся передъ нею, и т. д. Это не значило, однакожъ, чтобъ она была не въ духѣ, но міръ въ данную минуту не соотвѣтствовалъ всѣмъ утонченнымъ требованіямъ ея натуры.
Какъ-бы то ни было, она торжественно вошла въ комнату и протянула руку Рексу безъ своей обычной улыбки. Несчастный случай, приключившійся съ нимъ, потерялъ уже въ ея глазахъ свою забавную сторону и только казался глупымъ. Но все-же она сказала, изъ приличія:
-- Я надѣюсь, Рексъ, что вы не сильно ушиблись; вы можетъ быть, меня упрекаете за непріятное приключеніе съ вами?
-- Нисколько,-- отвѣтилъ Рексъ дрожащимъ голосомъ;-- я совершенно оправился и очень доволенъ, что эта охота вамъ доставила удовольствіе. Я съ радостью и дороже-бы заплатилъ за вашу забаву; я сожалѣю только о томъ, что испортилъ лошадь отца.
Гвендолина подошла къ камину и устремила глаза на огонь, такъ-что Рексъ видѣлъ ее только сбоку: чрезвычайно неудобное положеніе для разговора.
-- Отецъ хочетъ, чтобъ я провелъ въ Соутгамптонѣ остальную часть праздниковъ, сказалъ Рексъ съ лихорадочною дрожью.
-- Въ Соутгамптонѣ? Очень скучный городъ, не правда-ли?-- холодно сказала Гвендолина.
-- Для меня онъ будетъ особенно скучнымъ потому, что васъ тамъ нѣтъ.
Молодая дѣвушка ничего не отвѣтила.
-- А вы будете жалѣть о моемъ отсутствіи, Гвендолина?
-- Конечно: въ этомъ скучномъ околоткѣ отъѣздъ всякаго знакомаго очень чувствителенъ,-- сказала Гвендолина рѣзко.
Предчувствіе, что бѣдный Рексъ будетъ говорить нѣжности, выводило ее изъ себя.
-- Вы на меня сердитесь, Гвендолина? Зачѣмъ вы такъ обращаетесь со мной?-- воскликнулъ Рексъ, покраснѣвъ.
-- Пустяки, я не. сержусь: я сегодня не въ духѣ,-- отвѣтила Гвендолина, смотря на него съ улыбкой;-- зачѣмъ вы такъ рано пришли?
-- Будьте не въ духѣ сколько хотите, только не выказывайте мнѣ равнодушія, произнесъ Рексъ тономъ мольбы; -- все счастье моей жизни зависитъ отъ васъ; я буду счастливѣйшій человѣкъ, если вы меня полюбите... хоть немного болѣе... другихъ.
Онъ хотѣлъ взять ее за руку, но она отскочила и перешла на другую сторону камина.
-- Пожалуйста не объясняйтесь въ любви, я это ненавижу!-- воскликнула она съ сердцемъ, бросая на него суровый взглядъ.
Рексъ поблѣднѣлъ и не могъ произнести ни слова, но не сводилъ глазъ съ ея убійственнаго взора. Гвендолина сама не могла-бы сказать заранѣе, что она почувствуетъ къ нему такую неожиданную ненависть. Это чувство было для нея ново. Наканунѣ она ясно видѣла, что Рексъ въ нее влюбленъ, и если-бъ кто-нибудь спросилъ ее, отчего она избѣгаетъ объясненій съ нимъ, она бы со смѣхомъ сказала: "все это ужъ мнѣ порядочно надоѣло въ романахъ!". Но теперь страсть впервые пробудилась въ ея сердцѣ, хотя и въ другомъ направленіи. Она чувствовала страстную ненависть къ этой непрошенной любви.
Рексу казалось, что жизнь вдругъ для него погасла на вѣки. Но все-же онъ сказалъ, продолжая по-прежнему смотрѣть на нее:
-- Это ваше послѣднее слово, Гвендолина, и вы никогда его не измѣните?
Она видѣла, какъ онъ былъ несчастливъ, ей стало жаль прежняго Рекса, ничѣмъ ее необидѣвшаго. Поэтому она отвѣтила рѣшительно, но съ нѣкоторымъ оттѣнкомъ сочувствія.
-- Относительно вашей любви? Да. Это послѣднее слово. Но я ничего не имѣю противъ васъ.
-- Прощайте!-- сказалъ онъ тихо послѣ минутнаго молчанія и вышелъ изъ комнаты.
Черезъ нѣсколько мгновеній наружная дверь съ шумомъ захлопнулась за бѣднымъ юношей. Видя, какъ онъ поспѣшно удаляется, м-съ Давило поняла, что случилось что нибудь необыкновенное, и немедленно пошла въ гостиную. Гвендолина сидѣла на диванѣ, закрывъ руками лицо и горько плакала.
-- Дитя мое! Что съ тобою?-- воскликнула мать, никогда не видѣвшая своей любимицы въ такомъ безпомощномъ положеніи.
Она ощущала теперь то тревожное чувство, которое овладѣваетъ женщиной при видѣ всесокрушающаго горя сильнаго человѣка; дѣйствительно, этотъ ребенокъ былъ до сихъ поръ ея повелителемъ. Она обняла Гвендолину и старалась поднять ея голову.
-- О, мама!-- воскликнула Гвендолина, всхлипывая и прижимаясь головою къ груди матери,-- что будетъ со мною? Не для чего жить на свѣтѣ!
-- Что съ тобой, дитя мое? повторила м-съ Давило, которая сама постоянно выслушивала упреки дочери за отчаяніе.
-- Я никогда не буду любить никого. Я не могу любить мужчинъ, я ихъ всѣхъ ненавижу!
-- Подожди, голубушка, придетъ время...
Гвендолина все громче и громче рыдала; наконецъ, обвивъ руками шею матери, она промолвила:
-- Я не могу ни къ кому такъ прижаться!
Мать смѣшала свои слезы со слезами своего избалованнаго ребенка, который еще никогда не выказывалъ къ ней такой привязанности.