Мистеръ Лайонъ жилъ въ маленькомъ домикѣ, подлѣ входа въ часовню. Распространеніе и благосостояніе диссентеровъ въ Треби привели къ увеличенію часовни, на что были израсходованы всѣ имѣющіеся капиталы и потому ничего не осталось для увеличенія содержанія пастора. Домикъ его былъ такимъ образомъ гораздо менѣе и хуже, чѣмъ жилище приходскаго дьячка. Въ это утро онъ сидѣлъ, какъ обыкновенно, въ низенькой комнатѣ въ верхнемъ этажѣ, называемой его кабинетомъ; подлѣ нея былъ маленькій чуланчикъ, въ которомъ стояла его кровать, такъ что эта комната была вмѣстѣ и спальной. Полки по стѣнамъ были недостаточны, чтобъ совмѣстить все множество его старыхъ книгъ, которыя были разложены по комнатѣ въ кипахъ, такъ что между ними оставались узенькіе проходы. Пасторъ очень любилъ ходить взадъ и впередъ, когда онъ думалъ, а для его маленькихъ ногъ, необремененныхъ другой драпировкой, кромѣ шелковыхъ чулокъ, не нужно было много пространства. Онъ и въ настоящую минуту ходилъ взадъ и впередъ, заложивъ руки за спину, поза, въ которой его тѣло имѣло такое же отношеніе къ его головѣ, какъ нижняя часть каменнаго Гермеса къ высѣченному изображенію на его верхушкѣ. Лицо его было изнурено, старо, но пряди волосъ, падавшіе на шею съ его плѣшивой макушки, были еще каштановые, а его большіе, каріе, близорукіе глаза блестѣли почти прежнимъ юношескимъ огнемъ. При первомъ взглядѣ всякій почелъ бы его за очень страннаго, смѣшного старика; мальчишки часто его преслѣдовали своими насмѣшками, а въ глазахъ многихъ вѣрныхъ приверженцевъ господствующей церкви маленькія ножки и большая голова стараго Лайона дѣлали диссентеризмъ еще безобразнѣе и нелѣпѣе. Но онъ былъ слишкомъ близорукъ, чтобъ замѣтить тѣхъ, которые издѣвались надъ нимъ, слишкомъ разсѣянъ, чтобъ обратить вниманіе на мелочи и дрязги того міра, въ которомъ обращались люди, презиравшіе его; занятый борьбой съ самимъ дьяволомъ по самымъ важнымъ жизненнымъ вопросамъ и вѣчно обдумывая тексты своихъ проповѣдей, ему никогда и не приходило въ голову, какое впечатлѣніе производитъ его маленькая фигура на окружающихъ. Эгоизмъ и злоба были также знакомы доброму Руфусу, но они существовали въ немъ лишь какъ пламенный источникъ, придававшій силу его ученію. Онъ былъ жаркій сторонникъ первобытнаго учрежденія въ христіанской церкви званія дьяконовъ, и его маленькая нервная фигура дрожала съ головы до ногъ, когда онъ слышалъ аргументъ, котораго онъ не могъ опровергнуть. Однимъ словомъ, только въ тѣ минуты чувствовалъ онъ, что у него есть тѣло, когда онъ волновался подъ вліяніемъ какой нибудь тревожной мысли.
Онъ теперь обдумывалъ текстъ своей будущей воскресной проповѣди. Текстъ этотъ походилъ на зерно горчичное; сначала онъ подраздѣлялся только на двѣ части -- "Что было сказано и кто сказалъ", но потомъ эти подраздѣленія разрослись въ громадную, многовѣтвистую рѣчь. Глаза проповѣдника разгорѣлись, улыбка появилась на устахъ и какъ всегда бывало въ тѣ минуты, когда онъ чувствовалъ себя вдохновеннымъ, онъ началъ выражать свои мысли вслухъ, быстро переходя отъ шопота къ громкому, торжественному rallentando.
-- Братіе! Неужели вы думаете, что когда нибудь будетъ поднятъ одинъ великій крикъ за правду, крикъ цѣлаго народа, какъ одного человѣка, подобно голосу архангела, собравшаго во едино всѣхъ жителей неба и земли?-- Неужели вы думаете, что это осуществится, если каждый христіанинъ будетъ искоса поглядывать на то, что дѣлаетъ его сосѣдъ, одѣтый лучше, чѣмъ онъ или будетъ закрывать лице шляпой, чтобъ быть въ состояніи крикнуть, но такъ, чтобъ его никто не слыхалъ. Вы всѣ такъ поступаете. Когда служитель Господа встаетъ, чтобъ возгласить то, что ему вдохнуто свыше, простираете ли вы ваши сердца передъ Словомъ, подобно тому, какъ вы ставите цвѣты подъ падающій дождь? Нѣтъ, одинъ изъ васъ смотритъ во всѣ стороны и нанимаетъ свою душу мелочными вопросами:-- "что думаетъ брать А..?" -- "Довольно ли возвышенно это ученіе для брата Б.?" -- Согласятся ли съ этимъ члены церкви? А другой....
Въ эту минуту дверь отворилась и старая Лиди, служанка пастора, высунулась изъ дверей и прошептала тономъ отчаянія и съ тяжелымъ вздохомъ: -- Мистриссъ Гольтъ желаетъ васъ видѣть; она извиняется, что пришла не во время, но она въ сильномъ горѣ.
-- Лиди, сказалъ мистеръ Лайонъ спокойнымъ разговорнымъ тономъ:-- если тебя испытываетъ злой духъ, то позволь мнѣ попросить тебя, чтобъ ты болѣе не вздыхала. Эта привычка очень поражаетъ и оскорбляетъ мою дочь; она вчера не хотѣла ѣсть супь, ибо увѣряла, что ты надъ нимъ плакала. Такимъ образомъ, ты заставляешь ее легкомысленно относиться къ истинѣ и радуешь врага рода человѣческаго. Если твоя нервная боль въ лицѣ доставляетъ побѣду дьяволу, то выпивай за обѣдомъ немного теплаго элю.-- Я не пожалѣю денегъ.
-- Еслибъ я думала, что, выпивая за обѣдомъ немного теплаго эля, я помѣшала бы милой миссъ Естеръ относиться легкомысленно къ..... но она ненавидитъ запахъ эля.
-- Не отвѣчай мнѣ Лиди, пойди и позови мистриссъ Гольтъ.
Лиди тотчасъ же затворила дверь.
-- У меня не достаетъ благодати, чтобъ обращаться съ этими слабыми сестрами, сказалъ пасторъ, принимаясь снова ходить по комнатѣ и думать вслухъ: ихъ потребности слишкомъ чужды постоянному теченію моихъ мыслей и часто поражаютъ меня своею неожиданностью. Мистрисъ Гольтъ одна изъ такихъ сестеръ, которыя омрачаютъ даваемый имъ совѣтъ своими безсмысленными словами и возбуждаютъ злобу, скрывающуюся въ глубинѣ всякаго человѣка. Боже, дай мнѣ терпѣнья! Мои грѣхи было тяжело переносить, чѣмъ безуміе этой женщины. Войдите, мистрисъ Гольтъ, войдите.
Онъ поспѣшно опросталъ одинъ стулъ изъ подъ "Коментарій Матью Генри" и просилъ присѣсть свою посѣтительницу. Это была пожилая женщина, высокаго роста, въ черномъ платьѣ, съ загорѣлымъ лицомъ и съ черной повязкой на лбу. Она пододвинула стулъ и торжественно усѣлась, пристально вперивъ взоръ въ протівуположную стѣну съ оскорбленнымъ и вызывающимъ выраженіемъ лица. Мистеръ Лайонъ сѣлъ на свое мѣсто передъ конторкой и молча ждалъ съ твердой покорностью паціента, который ожидаетъ операціи. Но его посѣтительница не открывала рта.
-- У васъ есть что-то на сердцѣ, мистрисъ Гольтъ, сказалъ онъ наконецъ.
-- Конечно сэръ, иначе я бы не была здѣсь.
-- Говорите смѣло.
-- Вамъ очень хорошо извѣстно, мистеръ Лайонъ, что мой мужъ мистеръ Гольтъ пріѣхалъ сюда съ сѣвера и былъ членомъ нашей часовни за долго до того времени какъ вы сдѣлались ея пасторомъ, чему было ровно семь лѣтъ въ Михайловъ день. Мы знаете, что я говорю истину, мистеръ Лайонъ. И я бы не стала говорить, если бъ это не была истина.
-- Конечно это правда.
-- И если бъ мой мужъ былъ живъ, когда вы пріѣхали говорить вашу пробную проповѣдь, то онъ былъ бы такимъ же хорошимъ судьей въ вашихъ способностяхъ, какъ мистеръ Нутвудъ или мистеръ Мускатъ, хотя я право не могу сказать, раздѣлялъ ли бы онъ мнѣніе тѣхъ, которые находятъ ваше ученіе не довольно возвышеннымъ. Что касается до меня, то я имѣю свое собственное мнѣніе о высокихъ доктринахъ.
-- Такъ вы пришли ко мнѣ поговорить о моихъ проповѣдяхъ? спросилъ поспѣшно пасторъ.
-- Нѣтъ, мистеръ Лайонъ, я не такая женщина, Но вотъ что я вамъ скажу, ибо мой мужъ умеръ до васъ -- онъ имѣлъ вдохловенную благодать къ молитвѣ; это подтвердятъ всѣ старые члены церкви, если кто нибудь, не повѣривъ мнѣ, обратится къ нимъ. И онъ вѣрилъ, что рецептъ "излеченіе рака," которое я рассылала въ бутылкахъ до прошедшаго апрѣля и которое еще теперь находится у меня,-- онъ вѣрилъ, что этотъ рецептъ былъ снизпосланъ ему свыше въ отвѣтъ на его молитвы; и этого никто не можетъ порицать, ибо онъ усердно молился.
Мистрисъ Гольтъ тутъ остановилась, полагая повидимому, что мистеръ Лайонъ разбитъ на всѣхъ пунктахъ и что онъ долженъ убѣдиться въ истинѣ ея словъ.
-- Развѣ кто нибудь сомнѣвался въ достоинствахъ вашего мужа? спросилъ мистеръ Лайонъ, едва удержавшись отъ того, за что онъ еще такъ недавно выговаривалъ Лиди -- отъ тяжелаго вздоха.
-- Сэръ, они не смѣютъ, потому что хотя мой мужъ и былъ человѣкъ молитвы, но онъ не былъ лишенъ ни способности, ни знанія; я всегда это твердила моимъ друзьямъ, когда они удивлялись, что я вышла замужъ за Ланкаширца безъ состоянія и ремесла, а съ одной только головой. Но языкъ моего мужа составилъ бы состояніе всякаго человѣка и многіе говорили, что разговоръ его часто дѣйствовалъ также благотворно, какъ и лекарство; впрочемъ онъ попался въ бѣду въ Ланкаширѣ за свой языкъ, но не смотря на это онъ всегда говорилъ, что въ случаѣ крайности, онъ можетъ отправиться проповѣдывать неграмъ. Но онъ поступилъ лучше этого, мистеръ Лайонъ, онъ женился на мнѣ и я скажу вамъ, что въ отношеніи лѣтъ, поведенія и умѣнья вести хозяйство...
-- Мистриссъ Гольтъ, перебилъ ее пасторъ:-- говорить о такихъ вещахъ вовсе не назидательно. Позвольте мнѣ просить васъ быть какъ можно короче. Мое время принадлежитъ не мнѣ.
-- Однако, мистеръ Лайонъ, я имѣю право говорить о себѣ; я принадлежу къ вашему приходу, хотя и не членъ вашей церкви, такъ какъ я родилась въ Баптистскомъ общеніи. Чтоже касается до того, что человѣкъ можетъ спастись безъ дѣлъ, то вѣроятно есть люди, которые не могутъ жить безъ этой доктрины. Я всегда исполняла свой долгъ и болѣе того, если ужь пошла рѣчь объ этомъ, ибо я часто отказывала себѣ въ кускѣ мяса, чтобы сварить супъ больному сосѣду; и если только кто нибудь изъ членовъ церкви скажетъ, что онъ дѣлалъ тоже самое, то я спрошу, чувствовалъ ли онъ тогда такія судороги, какія я чувствовала, ибо я всегда стремилась дѣлать то, что слѣдуетъ и даже болѣе того, ибо я всегда была добра; не думала я, чтобы уважаемая всѣми, дожила я до того, что меня будетъ упрекать мой родной сынъ. И мужъ мой умирая сказалъ мнѣ: "Мери, сказалъ онъ: эликсиръ, пилюли и излеченіе рака будутъ служить тебѣ поддержкой, ибо они пользуются доброй славой во всемъ околоткѣ;" по моему, говорить, что эти лекарства не хороши, когда ихъ брали на пятьдесятъ миль въ окружности богатые и бѣдные, знатные и простолюдины и никто не отзывался о нихъ дурно кромѣ доктора Лукина -- это вызовъ самому небу, ибо если было дурно принимать эти лекарства, то неужели Всемогущій Господь не могъ этому положить конецъ?
Мистриссъ Гольтъ не была слезлива; ее поддерживали сознаніе своей безупречности и страсть къ аргументаціи, которая всегда задерживаетъ слишкомъ быстрыя движенія въ слезной железкѣ; теперь же однако глаза ея были влажны, пальцы сжимались судорожно, дергая себя за платье, она наконецъ вырвала изъ него небольшой кусокъ. Мистеръ Лайонъ между тѣмъ слушая се внимательно, началъ догадываться о причинѣ ея волненія.
-- Если я не ошибаюсь, мистрисъ Гольтъ, то изъ вашихъ словъ выходитъ, что вашъ сынъ воспротивился какимъ нибудь образомъ продажѣ лекарствъ вашего покойнаго мужа?
-- Мистеръ Лайонъ, онъ властолюбивъ до крайности и говоритъ болѣе, чѣмъ его отецъ говорилъ. У меня есть собственный разумъ, мистеръ Лайонъ, и если кто нибудь говоритъ дѣло, то я могу его всегда понять; но Феликсъ говоритъ страшно дико и всегда противорѣчитъ своей матери. И что вы думаете сказалъ мнѣ послѣ того, какъ бросивъ свои занятія здѣсь, отправился учиться въ Гласго и прожилъ всѣ деньги, которыя отецъ сберегъ на его воспитаніе? Къ чему вы думаете привело все это ученіе? Онъ сказалъ мнѣ, что мнѣ бы лучше никогда не слушать вашихъ проповѣдей, ибо это для меня такой же ядъ, какъ пилюли, для половины людей, которые ихъ глотаютъ. Вы никому этого не скажете, мистеръ Лайонъ -- я не довольно дурного мнѣнія о васъ, чтобъ считать васъ сплетникомъ. А я думаю, что всякій христіанинъ можетъ понимать проповѣдь и не учась въ Гласго, и есть множество текстовъ о помазаніи елеемъ и вообще о лекарствахъ, одинъ же изъ нихъ точно нарочно написанъ для моего мужа, онъ точно кажется загадкой, а Гольтовъ элексиръ разрѣшеніемъ ея.
-- Вашъ сынъ выражается слишкомъ рѣзко, сказалъ пасторъ:-- но совершенно справедливо, что мы можемъ заблуждаться, истолковывая писаніе слишкомъ узко и лично. Религія должна, удовлетворять главнѣйшимъ нуждамъ народа, какъ солнце и дождь, которые не можетъ же каждый человѣкъ считать нарочно созданными для него одного. Не полезно ли было бы для вашего спокойствія, еслибъ я повидалъ его и поговорилъ съ нимъ обо всемъ этомъ? Я видѣлъ его ужь въ часовнѣ и, по всей вѣроятности, буду его пасторомъ.
-- Я именно объ этомъ хотѣла васъ просить, мистеръ Лайонъ; ибо, быть можетъ, онъ послушаетъ васъ и не заговоритъ, какъ заговариваетъ свою бѣдную мать. Послѣ того, что онъ побывалъ въ часовнѣ, онъ отзывался объ васъ лучше, чѣмъ онъ обыкновенно отзывается о людяхъ; онъ сказалъ, что вы славный старикъ и старомодный пуританинъ -- онъ всегда такъ странно выражается, мистеръ Лайонъ, но я видѣла, что несмотря на это, онъ не былъ дурного объ васъ мнѣнія. Онъ доказываетъ, что большинство людей не понимаетъ религіи и вмѣстѣ съ тѣмъ онъ иногда говоритъ мнѣ, что я должна чувствовать себя грѣшницей и исполнять волю божію, а не свою; такъ что я полагаю, что онъ прежде говоритъ одно, а потомъ другое, только, чтобъ не грубить матери. Иначе онъ просто сходитъ съ ума и его надо послать въ сумашедшій домъ. Но если онъ прежде того напишетъ въ Сѣверо-Ломпшрскомъ Глашатаѣ, что мои лекарства ни на что негодны, то чѣмъ я стану поддерживать себя и его?
-- Скажите ему, что я сочту за честь, если онъ пожалуетъ ко мнѣ сегодня вечеромъ, сказалъ мистеръ Лайонъ, видимо склоняясь въ пользу молодого человѣка, отзывъ котораго о проповѣдникѣ въ Солодовенномъ подворьѣ не казался ему очень страннымъ:-- между тѣмъ, другъ мой, я бы совѣтывалъ вамъ проникнуться духомъ смиренія и покорности, дабы онъ указалъ вамъ прямой путь въ этомъ дѣлѣ и не далъ бы злымъ чувствамъ гордости и упорству овладѣть вами. Объ этомъ мы поговоримъ послѣ того, какъ я увижу вашего сына.
-- Я не горда и не упряма, мистеръ Лайонъ. Я никогда не думала, чтобъ я была дурной женщиной и хуже всѣхъ и никогда не буду этого думать. Зачѣмъ же именно на меня, а не на кого другого свалилось такое горе -- ибо я еще не все вамъ сказала. Онъ поступилъ поденщикомъ къ мистеру Проду, часовщику -- и это послѣ всего его ученья -- и онъ говоритъ, что съ большимъ удовольствіемъ будетъ ходить съ заплатами, что же касается до ребятишекъ, которыхъ онъ учитъ грамотѣ, то они только полы грязнятъ и болѣе ничего. Если это сумашествіе съ его стороны, то вамъ съ нимъ нечего и говорить.
-- Мы увидимъ, можетъ быть, это даже благодать дѣйствуетъ въ немъ таинственными путями. Мы не должны судить объ этомъ такъ опрометчиво. Многіе великіе подвижники были ведены подобными же странными путями.
-- Такъ я очень сожалѣю ихъ матерей, вотъ и все, мистеръ Лайонъ; и тѣмъ болѣе, если онѣ пользовались хорошей репутаціей; ибо никто, даже мой злѣйшій врагъ, не скажетъ, если онъ захочетъ сказать правду, чтобъ я заслужила эту напасть. И когда всѣ получатъ по своимъ заслугамъ и дѣла людей будутъ провозглашены съ кровель, какъ сказано въ библіи, тогда узнаютъ, что я перенесла съ этими лекарствами! Надо было ихъ толочь, и отстаивать, и процѣживать, и взвѣшивать -- рано вставать и поздно ложиться -- никто всего этого не знаетъ, кромѣ того, кто достоинъ это знать. А еще сколько я возилась, чтобы приклеивать афиши вверхъ ногами, чтобы привлечь вниманіе публики. Мало женщинъ выдержали бы, что я, и совершенно благоразумно думать, что мнѣ за это воздастся, ибо если есть блаженство обѣщанное и достигаемое дѣлами; то ужь я, кажется, заслужила его, особливо теперешнимъ испытаніемъ. Увѣряю васъ, что если сына моего Феликса не скрутятъ и не посадятъ въ сумасшедшій домъ, то онъ поставитъ на своемъ, но я болѣе ничего не скажу. Желаю вамъ добраго утра, мистеръ Лайонъ, и благодарствуйте, хотя я очень хорошо знаю, что вашъ долгъ повелѣваетъ вамъ такъ поступить, и я никогда не безпокоила васъ для той собственной души, какъ дѣлаютъ нѣкоторые, смотрящіе на меня искоса за то, что я не членъ церкви.
-- Прощайте, мистрисъ Гольтъ, прощайте. Молю Бога, чтобъ болѣе мудрый проповѣдникъ наставилъ васъ.
Дверь закрылась за мистрисъ Гольдъ и бѣдный Руфусъ заходилъ по комнатѣ, тяжело вздыхая.
-- Эта женщина всю свою жизнь слушала проповѣди, сказалъ онъ вслухъ:-- и однако она слѣпа какъ язычникъ и горда какъ фарисей; а все же это одна изъ душъ, печься о которыхъ я обязанъ, ктому же вѣдь и Сара, избранная матерь народа божьяго, выказывала духъ невѣрія и быть можетъ, себялюбивой злобы. Это-то и должно удерживать человѣка отъ презрѣнія, къ которому онъ былъ бы слишкомъ падокъ.