Вечеромъ того же дня мистеръ Лайонъ, въ ожиданіи посѣщенія Феликса Гольта, сидѣлъ на своемъ жесткомъ креслѣ въ гостинной и перелистывалъ при свѣтѣ одной свѣчи отчетъ какой-то миссіи, роняя отъ времени до времени невнятное "Гм-м," выражавшее скорѣе критику, чѣмъ одобреніе.
Комната была очень бѣдно убрана, всѣ ея украшенія ограничивались этажеркой для книгъ, картой святой земли, литографированнымъ портретомъ доктора Додриджа и чернымъ бюстомъ, съ раскрашеннымъ лицомъ, неизвѣстно по какой причинѣ завѣшеннымъ зеленымъ газомъ. Однако внимательный человѣкъ, войдя въ комнату, тотчасъ былъ бы пораженъ нѣкоторыми подробностями не вполнѣ согласными съ общей угрюмой обстановкой, свидѣтельствовавшей о нуждахъ и лишеніяхъ. Въ комнатѣ слышался тонкій ароматъ сушеныхъ розовыхъ листьевъ,-- свѣча, при которой читалъ пасторъ была восковая въ бѣломъ глиняномъ подсвѣчникѣ, а на столѣ по другую сторону камина стояла изящная дамская рабочая корзинка, обшитая голубой атласной лентой.
Феликсъ Гольтъ былъ не въ такомъ настроеніи, чтобы примѣтить всѣ эти подробности и когда онъ сѣлъ по приглашенію пастора у сгола, на которомъ стояла корзинка, взглядъ его упалъ на восковую свѣчу, но безъ всякаго сознанія ея дисгармоніи съ остальной обстановкой дома. Однако же щекотливая совѣстливость пастора дала другое объясненіе этому взгляду. Догадавшись, скорѣе чѣмъ примѣтивъ что нибудь и опасаясь, чтобы непріятное впечатлѣніе, произведенное этой неумѣстной роскошью, не помѣшало благодѣтельному вліянію, которое онъ могъ имѣть на Гольта, добрый старикъ поспѣшилъ замѣтить:
-- Мой юный другъ, вы вѣроятно удивляетесь, что я жгу восковыя свѣчи, но эта непозволительная роскошь оплачивается заработками моей дочери, деликатная натура которой не можетъ сносить запаха сала.
-- Я не обращаю вниманія на свѣчу, сэръ. Благодаря небу, я не одаренъ мышинымъ чутьемъ, чтобы различить воскъ отъ сала.
Рѣзкій громкій голосъ заставилъ старика слегка вздрогнуть. Онъ спокойно поглаживалъ свой подбородокъ, соображая, что ему надобно быть весьма обдуманнымъ и осторожнымъ съ этимъ эксцентрическимъ молодымъ человѣкомъ, затѣмъ онъ совершенно машинально вынулъ изъ кармана очки; это была его обыкновенная привычка, когда онъ хотѣлъ разсмотрѣть поближе своего собесѣдника.
-- Мнѣ также совершенно все равно, сказалъ онъ надѣвая очки -- лишь бы было довольно свѣтло, чтобъ читать.-- И онъ проницательно посмотрѣлъ на Гольта.
-- Васъ занимаетъ достоинство страницы, которую вы читаете, а не свѣчи, сказалъ Феликсъ съ пріятной улыбкой.-- И вотъ вы думаете, какая неряшливо напечатанная страница лежитъ теперь передъ вами.
Это была правда. Пасторъ, привыкшій къ почтенной наружности провинціальныхъ торговцевъ и въ особенности къ лоснящимся тщательно остриженнымъ физіономіямъ своихъ прихожанъ, былъ нѣсколько озадаченъ, когда, надѣвъ очки, онъ увидѣлъ оригинальную фигуру этого сомнительнаго молодого человѣка съ всклокоченными волосами, огромными глазами, могучимъ складомъ, безъ жилета и безъ галстуха. Но возможность предположить, что въ немъ таинственнымъ образомъ дѣйствуетъ благодать, возможность, подкрѣпленная нѣкоторыми замѣчаніями мистриссъ Гольтъ, такъ горько сѣтовавшей на своего сына, удержала пастора отъ всякаго поспѣшнаго заключенія.
-- Я не сужу по одной наружности, отвѣтилъ онъ съ обычной простотой.-- Я на себѣ замѣчалъ, что когда духъ витаетъ въ высшихъ сферахъ, мудрено помнить о галстухахъ и шнурочкахъ и другихъ подробностяхъ одежды, которые тѣмъ не менѣе требуются приличіемъ, пока мы живемъ въ этомъ грѣшномъ тѣлѣ.
-- И вы также, мой юный другъ, на сколько и могъ понять изъ несвязнаго разсказа вашей матери, страдаете подъ гнетомъ тяжелой умственной работы. Вы, я надѣюсь, не имѣете ничего противъ того, чтобы раскрыть свою душу передъ старикомъ пасторомъ, который самъ на опытѣ позналъ, что такое внутренняя борьба и не разъ испыталъ муки сомнѣнія.
-- О сомнѣніи нѣтъ и рѣчи, отвѣтилъ Феликсъ громко и рѣзко какъ и прежде,-- я подозрѣваю, что дѣло идетъ о тѣхъ нелѣпыхъ лекарствахъ и шарлатанскихъ объявленіяхъ, которыми пробавлялась моя матушка; мои убѣжденія о нихъ также вполнѣ составлены, какъ и объ воровствѣ платковъ изъ кармановь. Я знаю, что можно дойдти до того, что усумнишься въ предосудительности воровства, но я не изъ числа этихъ мудрецовъ, что смотрятъ на свѣтъ вверхъ ногами. Еслибъ я допустилъ мою мать жить доходами отъ торговли этими лекарствами, тогда какъ я самъ въ состояніи прокормить ее честнымъ трудомъ, я бы нисколько не усумнился назвать себя подлецомъ.
-- Я бы желалъ узнать пообстоятельнѣе, почему вы отрицаете пользу этихъ локарствъ, серіозно замѣтилъ мистеръ Лайонъ.
Онъ такъ мало привыкъ слышать начала высочайшей нравственности, высказываться простымъ языкомъ, лишеннымъ всякой сенаторской фразеологіи, что при всей своей добросовѣстности и самобытности не встрѣтилъ ихъ съ тѣмъ полнымъ сочувствіемъ, которое онъ не могъ не питать къ нимъ.
-- Я знаю, что они пользовались доброй славой и знаю также, что многіе мудрые люди употребляли лекарства, по волѣ Провидѣнія открытыя людьми простыми, неучеными, и находили облегченіе своимъ страданіямъ. Я могу упомянуть знаменитаго мистера Вееля, который, хотя я и не согласенъ съ его арминіанскимъ ученьемъ и установленіями, все же былъ человѣкъ угодный Богу. Писанія многихъ достойныхъ христіанъ могутъ быть приведены въ опору этого мнѣнія. Къ тому же вашъ отецъ, составлявшій эти лекарства и завѣщавшій ихъ вашей матери, былъ, какъ слышно, человѣкъ ходившій въ путяхъ господнихъ.
-- Мой отецъ былъ неучъ, рѣзко отвѣтилъ Феликсъ.-- Онъ ничего не зналъ о человѣческомъ организмѣ и о дѣйствіи на него лекарствъ. Невѣжество не такъ вредно, какъ шарлатанство, но когда оно берется лечить, оно можетъ принести большой вредъ. Я смыслю немного въ этомъ дѣлѣ. Я пять лѣтъ пробылъ въ ученіи у какой-то невѣжественной скотины -- сельскаго аптекаря -- отецъ оставилъ на то средства и полагалъ, что ничего лучшаго не могъ для меня придумать. Ну, да не въ томъ дѣло, я знаю, что эти пилюли очень энергическое средство, которое для большинства принимающихъ вреднѣе яда; элексиръ, безобразная смѣсь десятка самыхъ противоположныхъ средствъ, а лекарство отъ рака можно безъ вреда замѣнить грязной водой изъ канавы.
Мистеръ Лайонъ всталъ и прошелся по комнатѣ. Его простодушіе было не безъ значительной примѣси смѣтливости и сектаторскихъ предразсудковъ; онъ не сразу полагался на прямоту столь рѣзко высказывающуюся.-- Быть можетъ, сатана только облекся въ привлекательную форму?-- Онъ торопливо спросилъ; А какъ давно вы это узнали, молодой человѣкъ?
-- Ловко сказано, отвѣтилъ Феликсъ.-- Гораздо раньше, чѣмъ началъ дѣйствовать на основаніи этого убѣжденія.
-- Это обыкновенная участь нашихъ убѣжденій. Но вы, я надѣюсь, вѣрите въ возможность обращенія къ лучшей жизни.
-- Разумѣется, вѣрю. Я обратился на путь истинный вслѣдствіе шести недѣльной распутной жизни.
Пасторъ вздрогнулъ. Онъ подошелъ совсѣмъ близко къ Гольту и, положивъ руку ему на плечо, оказалъ: молодой человѣкъ, не говори такъ легкомысленно и воздерживайся отъ неумѣстныхъ шутокъ.
-- Я нисколько не легкомысленно отношусь къ этому дѣлу, возразилъ Феликсъ.-- Еслибъ я не увидѣлъ во время какая я былъ тогда свинья, я бы и до сихъ поръ довольствовался помоями жизни и не взглянулъ бы ей прямо въ лицо, какъ теперь. Какъ посмотрѣлъ я на себя, молодца съ продранными пятками и двумя шилингами въ карманѣ, на чердакѣ, въ обществѣ пьяныхъ вѣдьмъ -- такъ и стало мнѣ смѣшно, съ чего это я взялъ, что моя жизнь должна протекать среди беззаботныхъ радостей. Тогда я задумался: что жъ иное могу я сдѣлать изъ этой жизни? Положимъ мало путнаго. Для многихъ на этомъ свѣтѣ незавидное житье. Но я рѣшился употребить всѣ силы, чтобы она была наименѣе скверна для меня. Пускай себѣ говорятъ, что я не передѣлаю весь свѣтъ, что всегда были и будутъ на свѣтѣ лентяи и мошенники, и если я не буду лежать на боку, такъ другіе будутъ. Пусть себѣ и лежатъ, но я то не намѣренъ. Вотъ вамъ и исходная точка моего обращенія, мистеръ Лайонъ, если ужь вамъ было угодно знать.
Мистеръ Лайонъ снова прошелся но комнатѣ.-- Слушали ли вы какого нибудь пастора въ Гласго, молодой человѣкъ?
-- Нѣтъ, я никогда не слушаю ихъ больше одного раза, съ меня и того довольно.
Добрый Руфусъ не могъ не почувствовать нѣкоторое неудовольствіе на молодаго человѣка за его недостатокъ уваженія къ проповѣдникамъ. Неизвѣстно, захотѣлъ ли бы онъ услышать въ другой разъ проповѣдника въ Солодовенномъ Подворьѣ? Но всякое чувство неудовольствія было сдержано пасторомъ, ибо съ душой въ подобномъ положеніи, надо обходиться очень нѣжно.
-- Теперь позвольте васъ спросить, сказалъ онъ: -- что вы намѣрены дѣлать, мѣшая вашей матери приготовлять и продавать эти лекарства? Я не говорю ничего въ пользу ихъ послѣ вашихъ объясненій. Боже избави, чтобъ я сталъ вамъ мѣшать стремиться къ тому, что честно и благородно. Но ваша мать въ преклонныхъ годахъ, она нуждается въ различныхъ удобствахъ въ жизни; вы, вѣроятно, подумали какъ вознаградить ее за потерю. Я не хочу предположить, чтобъ вы, столь совѣстливые въ отношеніи чужихъ, не позаботились о своей матери. Конечно есть люди, принявшіе на себя высокія обязанности, которые должны поневолѣ оставить свой домъ на попеченіе Провидѣнія и болѣе смиренныхъ братій; но въ подобныхъ случаяхъ высокое призваніе должно быть ясно, безспорно.
-- Я буду содержать свою мать, такъ же хорошо,-- нѣтъ, еще лучше,-- чѣмъ она жила до сихъ поръ. Она всегда отличалась умѣренностью. Занимаясь чисткой и передѣлкой часовъ и обученіемъ двухъ-трехъ ребятъ, которые ходятъ ко мнѣ, я буду выработывать достаточно денегъ. Чтожъ касается до меня, то я могу жить на похлебкѣ изъ отрубей. У меня желудокъ носорога.
-- Но для такого образованнаго человѣка, какъ вы, который конечно имѣетъ хорошій почеркъ и умѣетъ вести книги, не лучше ли было бы искать болѣе выгоднаго мѣста прикащика или помощника на конторѣ? Я бы могъ поговорить съ братомъ Мускатомъ объ этомъ, онъ знаетъ о всѣхъ открывающихся вакансіяхъ. На конторѣ Пендреля есть много хорошихъ мѣстъ, но я боюсь, что тамъ не примутъ никого, кто не принадлежитъ къ господствующій церкви. Прежде принимали всѣхъ, но въ прошломъ году отставили брата Водкина, хотя онъ былъ очень дѣльный и работящій человѣкъ. Но все же можно постараться найдти что нибудь. Во всѣхъ занятіяхъ человѣка есть степени и классы и тѣ, которые могутъ занимать высшую степень, не должны измѣнять произвольно, что опредѣлено свыше. Ваша бѣдная мать не совсѣмъ...
-- Извините меня, мистеръ Лайонъ, я ужь объ этомъ говорилъ досыта съ моей матерью и могу избавить васъ отъ излишнихъ словъ; знайте, что рѣшимость моя въ этомъ отношеніи давно уже созрѣла и я никогда ей не измѣню. Я не возьму никакого мѣста, которое бы обязывало меня уродовать горло высокимъ галстукомъ, носить штрипки и проводить день деньской между товарищами, которые спускаютъ всѣ свои деньги на запонки. Подобное занятіе право ниже многихъ родовъ мастерства; оно кажется лучше только потому, что жалованье платятъ несоразмѣрно большое. Вотъ почему я и принялся за изученіе часового мастерства. Мой отецъ былъ сначала простой ткачъ и лучше бы было для него, еслибъ онъ и остался ткачомъ. Я возвратился домой, черезъ Ланкаширъ и видѣлъ одного дядю, который до сихъ поръ еще ткачъ. Я намѣренъ оставаться въ томъ классѣ, которому я принадлежу и который не гоняется за модами.
Мистеръ Лайонъ молчалъ впродолженіи нѣсколькихъ минутъ. Этотъ разговоръ для него былъ плаваніемъ по неизвѣстному морю; онъ не былъ увѣренъ ни въ широтѣ, ни въ долготѣ. Еслибъ хулитель гласговскихъ проповѣдниковъ сталъ бы защищать чинъ, то путь мистера Лайона былъ бы гораздо вѣрнѣе.
-- Ну, ну, сказалъ онъ наконецъ:-- и святой Павелъ занимался дѣланіемъ палатокъ, хотя онъ былъ наученъ всей премудрости раввиновъ.
-- Святой Павелъ былъ умный человѣкъ, сказалъ Феликсъ: зачѣмъ мнѣ стараться попасть съ средній классъ потому только, что я имѣю кой-какое образованіе? Большинство людей средняго класса такіе же невѣжи, какъ рабочій народъ, во всемъ, что не касается ихъ собственной узкой дѣятельности. Вотъ такимъ-то образомъ рабочій классъ постоянно обезсиливается, ухудшается; лучшія головы бросаютъ своихъ товарищей ради роскошнаго дома съ высокимъ крыльцомъ и бронзоваго колокольчика.
Мистеръ Лайонъ провелъ рукой по своему рту и подбородку потому, быть можетъ, что онъ желалъ улыбнуться, а не хорошо было бы улыбнуться на то, что казалось далеко не благочестивою теоріей. Напротивъ того забѣгать далеко за границы обычной тактики заключало въ себѣ, быть можетъ, опасную западню.
-- Однако, сказалъ онъ серьозно:-- подобное повышеніе дало возможность многимъ принести пользу дѣлу свободы и общественнаго благосостоянія. Перстень и одежда Іосифа не были предметомъ достойнымъ честолюбія хорошаго человѣка, но они были внѣшними знаками того уваженія, которое онъ снискалъ своими вдохновенными знаніями и которое дало ему возможность сдѣлаться спасителемъ своихъ братьевъ.
-- Охъ! ужь эти мнѣ надушенные, разряженные простолюдины! Я не хочу быть однимъ изъ нихъ. Пускай только человѣкъ стянетъ свою шею атласнымъ галстухомъ и онъ тотчасъ почувствуетъ новыя нужды, новыя побужденія. Превращеніе начнется съ банта его галстуха и дойдетъ до измѣненія его вкусовъ и мнѣній; послѣднее измѣненіе послѣдуетъ за первымъ, какъ ноги голодной собаки за ея чутьемъ. Я не отличаюсь прикащичьимъ лоскомъ. Я бы могъ собрать мало-по-малу порядочную сумму денегъ изъ грошей бѣдныхъ людей и купить себѣ новую одежду и роскошный обѣдъ; все это подъ предлогомъ, что я служу бѣднымъ людямъ. Нѣтъ, я скорѣе захотѣлъ бы быть жирнымъ голубемъ сосѣда Палея, чѣмъ демагогомъ, который только и думаетъ какъ бы погромче покричать и побольше поѣсть.
-- Такъ вы принимаете живое участіе въ великихъ политическихъ движеніяхъ нашего времени? сказалъ мистеръ Лайонъ, съ неожиданнымъ блескомъ въ глазахъ.
-- Еще бы; я презираю всякаго человѣка, который не принимаетъ въ нихъ участія и не старается возбудить это участіе въ другихъ.
-- Хорошо, мой юный другъ, хорошо, сказалъ пасторъ нѣжнымъ, дружескимъ тономъ.-- Его умъ былъ невольно отвлеченъ отъ разсмотрѣнія духовныхъ сторонъ Феликса Гольта возможностью найдти въ постороннемъ человѣкѣ сочувствіе къ своимъ собственнымъ политическимъ мнѣніямъ. Въ тѣ дни столько людей въ борьбѣ за духовную и политическую свободу держались такихъ вѣрованій, которыя, увы, были совершенно ложны и не могли привести къ блаженству!-- "Я держусь совершенно того же взгляда, не смотря на сопротивленіе, которое оказываютъ нѣкоторые братья, увѣряющіе, что участіе въ общественныхъ движеніяхъ только помѣха моимъ занятіямъ, и церковная каѳедра не есть мѣсто для проповѣдыванья людямъ объ ихъ обязанностяхъ, какъ членовъ общества. Меня сильно укоряли за то, что я произнесъ въ церкви имена Брума и Велингтона. Отъ чего жъ не говорить о Велингтонѣ, точно также какъ и о Рабшакѣ, или о Брумѣ точно также, какъ о Валаамѣ? Развѣ Богу менѣе извѣстны люди, живущіе въ наше время, чѣмъ тѣ, которые жили во времена Езекія и Моисея? Развѣ десница Его укоротилась, или міръ сталъ слишкомъ обширенъ для Его промысла? Но они говоритъ, что не должно касаться политики и...
-- Ну, отчасти они, можетъ быть, и правы, сказалъ Феликсъ съ своей обычной безцеремонностью.
-- Какъ! вы принадлежите къ тѣмъ людямъ, которые утверждаютъ. что христіанскій проповѣдникъ не долженъ затрогивать съ каѳедры общественные вопросы? сказалъ мистеръ Лайонъ, вспыхнувъ:-- я готовъ спорить объ этомъ сколько угодно.
-- Нѣтъ сэръ, отвѣчалъ Феликсъ; я напротивъ говорю, учите правдѣ сколько можете, но правдѣ и только правдѣ, откуда бы ее не брали. И то ужь довольно трудно усвоить себѣ правду безъ всякихъ прикрасъ, а еще труднѣе вбить ее въ мозги грошовому лавочничьсму поколѣнію, которое по большей части наполняетъ ваши часовни.
-- Молодой человѣкъ! сказалъ мистеръ Лайонъ, останавливаясь передъ Феликсомъ. Онъ говорилъ скоро, какъ всегда, исключая тѣхъ случаевъ, въ которые онъ былъ очень взволнованъ; умъ его былъ переполненъ тѣмъ, что онъ хотѣлъ высказать и мысли его, какъ бы рождались, облеченныя въ слово: -- Я говорю не въ свою пользу, ибо я не только не желаю, чтобы люди думали обо мнѣ лучше, чѣмъ я имъ кажусь, но я сознаю столько въ себѣ дурного, что терпѣливо перенесу даже неуваженіе людей, основанное на первомъ поверхностномъ взглядѣ. Я говорю не для того, чтобъ требовать уваженія къ своимъ лѣтамъ и званію -- не для того, чтобъ укорять васъ, но чтобъ васъ предостеречь. Очень хорошо, что вы говорите просто, откровенно и я не изъ тѣхъ, которые хотятъ заставить молодежь смиренно молчать до тѣхъ поръ, какъ она, сдѣлавшись старостью, получитъ право говорить вдоволь; вѣдь самый юный изъ друзей Іова упрекалъ его, а сколько мудрости было въ этомъ упрекѣ, а престарѣлый Илій былъ наученъ кѣмъ?-- ребенкомъ Самуиломъ. Говоря объ этомъ, я долженъ себя очень строго сдерживать, ибо мысли въ моей головѣ клокочутъ огнемъ, а слова такъ и рвутся съ языка. Сознавая всю вредность этой страсти -- говорить безъ умолку, я молю небо ниспослать мнѣ способность слушать, которую я считаю величайшею благодатью. Несмотря на это, мой юный другъ, и обязанъ, какъ уже сказалъ, предупредить васъ. Соблазны, которые все чаще одолѣваютъ людей съ большими способностями и умомъ -- это гордость и презрѣніе къ тѣмъ слабымъ орудіямъ Промысла, которые избраны для пораженія сильныхъ и могучихъ. Презрѣнно надутыя ноздри и высоко поднятая голова не вдыхаютъ въ себя благоуханій, усѣевающихъ путь правды. Умъ всегда готовый презирать и осуждать...
Въ эту минуту дверь отворилась и мистеръ Лайонъ остановился, чтобъ посмотрѣть, кто вошелъ, но у видавъ, что это была только Лиди съ чайнымъ приборомъ, продолжалъ:
-- Такой умъ,-- по моему есть сжатый кулакъ, который можетъ наносить удары, но не въ состояніи ни взять, ни удержать ничего драгоцѣннаго, хотя бы это была небесная манна.
-- Я васъ понимаю сэръ, сказалъ Феликсъ, добродушно протягивая руку старику, который, произнося послѣднія слова съ неожиданною торжественностью, подошелъ совсѣмъ близко къ нему,-- но я ни мало не желаю поднять кулака на васъ.
-- Ну, ну, сказалъ мистеръ Лайонъ, пожимая протянутую ему руку:-- мы, я надѣюсь, покороче познакомимся и извлечемъ обоюдную пользу изъ этого общенія. Вы останетесь у насъ и выпьете чашку чаю; мы пьемъ чай по середамъ позже обыкновеннаго, потому что моя дочь въ этотъ день даетъ французскій урокъ, но теперь она уже вѣрно возвратилась и вскорѣ придетъ дѣлать чай.
-- Благодарствуйте, я останусь, сказалъ Феликсъ побуждаемый не любопытствомъ увидѣть дочь пастора, но удовольствіемъ, которое доставляло ему общество самого пастора, потому что его странныя манеры и прозрачность рѣчей придавали какую то прелесть даже его слабости. Дочь его вѣрно была какая нибудь жеманная миссъ, опрятная, чувствительная, но все въ мелочной женской рамкѣ, что конечно также мало интересовало Феликса, какъ біографіи набожныхъ женщинъ и вышиванье, на сколько онѣ допускаются съ серьезнымъ характеромъ Нонконформистокъ.
-- Я, быть можетъ, слишкомъ рѣзко люблю выражаться, продолжалъ Феликсъ: френологъ въ Гласго сказалъ, что у меня есть шишка уваженія къ людямъ, одинъ же изъ присутствующихъ, знавшій меня коротко, громко засмѣялся и сказалъ, что я самый безпощадный обличитель на свѣтѣ. Это потому, отвѣчалъ мой френологъ, что шишка идеальности чрезвычайно развитая, мѣшаетъ ему найдти что нибудь достаточно совершенное, достойное уваженія. Я конечно опустилъ уши и замоталъ хвостомъ при этой ласкѣ.
-- Да, да, я также подвергалъ свою голову изслѣдованіямъ и получилъ почти такіе же результаты. Я боюсь, что это пустое тщеславное исполненіе языческой доктрины "познай себя" слишкомъ часто доводитъ до самоувѣренности, которая будетъ существовать даже при отсутствіи плодовъ, по которымъ только можно судить о достоинствѣ дерева. Однако... Эстеръ, моя милая, это мистеръ Гольтъ, знакомство съ которымъ мнѣ уже доставило много удовольствія. Онъ будетъ у насъ пить чай.
Эстеръ слегка поклонилась и, пройдя черезъ комнату, взяла свѣчку и поставила ее подлѣ подноса. Феликсъ всталъ и также поклонился съ видомъ равнодушія, которое, быть можетъ, было преувеличено, благодаря тому, что онъ внутренно былъ очень удивленъ. Дочь пастора была вовсе не тѣмъ созданіемъ, какимъ онъ ее себѣ представлялъ. Она совершенно противорѣчила его понятію о пасторскихъ дочеряхъ вообще и хотя онъ ожидалъ встрѣтить нѣчто очень непривлекательное, все же это противорѣчіе факта съ его идеей непріятно его поразило. Очень нѣжное благоуханіе, напоминавшее слегка садъ полный цвѣтовъ, распространялось ею по комнатѣ. Онъ рѣшался не замѣчать ее, но онъ какъ-то чувствовалъ легкіе шаги маленькихъ ножекъ, длинную гордую шею и роскошные волосы, ниспадавшіе блестящими прядями и вьющимися локонами. Все это указывало ему, что передъ нимъ свѣтская дама и онъ еще тверже рѣшался обращать на нее какъ можно менѣе вниманія. Свѣтская дама казалась ему всегда непривлекательнымъ существомъ, но свѣтская дама, въ видѣ дочери стараго пуританина, была для него особенно непріятна.
-- Однако, продолжалъ мистеръ Лайонъ, который никогда не оставлялъ свою рѣчь не оконченной:-- френологія не противорѣчитъ безусловно религіи, и безъ всякаго сомнѣнія мы имѣемъ нѣкоторыя врожденныя наклонности, которыя и самая благодать не въ состояніи уничтожить. Я самъ съ юности слишкомъ склоненъ къ сомнѣнію, къ изслѣдованію всякой доктрины -- я склоненъ скорѣе подвергать анализу лекарство души, чѣмъ просто съ вѣрой принимать ого.
-- Если ваша доктрина -- такое же лекарство какъ Гольтовы пилюли и элексиръ, то чѣмъ менѣе вы его принимаете, тѣмъ лучше, сказалъ Феликсъ;-- но продавцы доктрины и продавцы лекарствъ всегда совѣтуютъ какъ можно болѣе принимать то, что они предписываютъ. Когда человѣкъ видитъ свое пропитаніе въ пилюляхъ или въ доктринѣ, то конечно ему пріятнѣе заказы на его товаръ, чѣмъ любознательное изслѣдованіе.
Эти слова могли быть очень грубы, еслибъ онѣ не были произнесены съ рѣзкой откровенностью, которая ясно указывала на отсутствіе всякаго намѣренія оскорбить стараго пастора. При этомъ впервые дочь мистера Лайона взглянула на Феликса; она очень живо окинула взглядомъ необыкновеннаго посѣтителя и избавила отца отъ необходимости отвѣчать, сказавъ:-- Чай готовъ, батюшка.
Это былъ сигналъ для мистера Лайона и онъ, подойдя къ столу, поднялъ правую руку и произнесъ молитву, достаточно длинную, чтобъ дать возможность Эстеръ снова бросить взглядъ на новаго знакомаго. Нечего было опасаться, чтобъ ихъ взоры встрѣтились, ибо онъ пристально смотрѣлъ на ея отца. Она теперь имѣла время замѣтить, что его наружность была странная, но не тривіальная -- послѣднее качество въ глазахъ женщинъ всегда губитъ человѣка. Онъ былъ рослый, массивный человѣкъ. Особенно выдающіяся черты въ его лицѣ были свѣтлыя сѣрыя глаза и пухлыя губы.
-- Не угодно ли вамъ пододвинуться къ столу, мистеръ Гольтъ? сказалъ пасторъ.
Вставая съ мѣста, Феликсъ слишкомъ сильно оттолкнулъ стулъ и тотъ ударился о маленькій рабочій столикъ, находившійся позади. Съ шумомъ полетѣла на полъ рабочая корзинка съ голубыми лентами и изъ нея посыпались катушки нитокъ, иголка, кисея, маленькій флакончикъ съ розовой водой и что-то еще тяжелое -- небольшая книга.
-- О небо! воскликнулъ Феликсъ: простите меня!-- Эсторъ однако уже успѣла вскочить и подобрать съ необыкновенной быстротой половину вещей, пока Феликсъ подымалъ корзинку и книгу. Эта послѣдняя была открыта и страницы ея немного измялись при паденіи; потому съ усердіемъ библіомана онъ тотчасъ принялся сглаживать уголки.
-- Поэмы Байрона! произнесъ онъ тономъ презрѣнія, пока Эстеръ продолжала подбирать остальныя вещи: "Сонъ"... лучше бы онъ спалъ себѣ спокойно и храпѣлъ бы во все горло. Какъ! Вы забиваете себѣ голову Байрономъ, миссъ Лайонъ?
Теперь Феликсъ съ своей стороны пришелъ наконецъ къ тому, что взглянулъ прямо въ глаза Эстеръ, но это было сдѣлано съ обличительной педагогической цѣлью. Конечно онъ увидѣлъ еще яснѣе, что она была свѣтская красавица.
Она покраснѣла, гордо вытянула свою прелестную длинную шейку и сказала, садясь на свое прежнее мѣсто.
-- Я очень люблю Байрона.
Мистеръ Лайонъ между тѣмъ остановился и смотрѣлъ на эту сцену съ недоумѣвающей улыбкой. Эстеръ не желала бы, чтобъ онъ узналъ о существованіи въ ея рукахъ сочиненій Байрона, но она была слишкомъ горда, чтобъ выразить какое нибудь безпокойство или смущеніе.
-- Это, я боюсь, свѣтской пустой авторъ, сказалъ мистеръ Лайонъ. Онъ въ сущности почти ничего не зналъ о поэтѣ, въ сочиненіяхъ котораго воплощались вѣра и мнѣнія столькихъ молодыхъ мужчинъ и женщинъ того времени.
-- Это развратный мизантропъ, сказалъ Феликсъ, подымая одной рукой стулъ, а въ другой держа открытую книгу,-- который предполагалъ, что всякій герой долженъ непремѣнно разстроить себѣ желудокъ и ненавидѣть человѣчество. Его Корсары, Ренегаты, Манфреды болѣе ничего, какъ глупыя маріонетки, которыхъ приводятъ въ движеніе тщеславіе и сладострастіе автора.
-- Дайте мнѣ книжку, сказалъ мистеръ Лайонъ.
-- Позвольте мнѣ васъ попросить, батюшка, чтобъ вы отложили ее въ сторону до окончанія чая, сказала Эстеръ; какъ бы дурна не была она, по мнѣнію мистера Гольта, конечно она не сдѣлается лучше, если вы ее запачкаете масломъ.
-- Это правда, моя милая, сказалъ мистеръ Лайонъ, кладя книгу на маленькій столикъ, стоявшій за нимъ. Онъ видѣлъ ясно, что дочь его разсердилась.
-- Эге! подумалъ Феликсъ: старикъ-то боится ее. Какимъ это образомъ уродилась у него такая гордая, длинношейная пава! Но я ей докажу, что я ее не боюсь. И онъ сказалъ вслухъ:-- я бы желалъ знать, какъ вы, миссъ Лайонъ, оправдаете свое пристрастіе къ такому писателю?
-- Я и не стану трудиться оправдывать себя передъ вами, мистеръ Гольтъ, сказала Эстеръ, вы выражаетесь такъ рѣзко, что невольно самый слабый вашъ аргументъ покажется неопровержимымъ. Если бъ я когда нибудь встрѣтила чудовище Корморана, то я бы заранѣе согласилась со всѣми его литературными мнѣніями.
Эстеръ обладала въ высшей степени тѣмъ особымъ качествомъ женщинъ, которое придаетъ имъ такую прелесть,-- мягкимъ, нѣжнымъ голосомъ. Надутыя губки дѣлали ее еще очаровательнѣе, ибо она не принимала на себя никакой отталкивающей торжественности и выражала свое неудовольствіе только граціознымъ мотаніемъ головы.
Феликсъ при ея словахъ разсмѣялся съ юношескимъ чистосердечіемъ.
-- Дочь моя -- тонкій критикъ словъ, сказалъ пасторъ, добродушно улыбаясь:-- она часто поправляетъ меня касательно этихъ тонкостей, которыя, признаюсь, для меня также темны, какъ еслибы онѣ относились къ шестому чувству, котораго я не имѣю. Я пламенно стремлюсь къ опредѣлительности въ выраженіяхъ и никогда не могу найдти словъ довольно гибкихъ, чтобъ выслѣдить всѣ изгибы человѣческаго сердца, по я право не знаю зачѣмъ преслѣдовать, какъ преступника, круглое, красивое словцо, означающее какой нибудь предметъ, созданный и благословленный Создателемъ.
-- Охъ! ужь эти мнѣ тонкости! онѣ мнѣ коротко извѣстны, сказалъ Феликсъ своимъ обычнымъ fortissimo: всѣ онѣ основаны на системѣ надувательства. "Мерзость" должна означать что-нибудь непріятное, но неужели вы лучше скажете "сахарный пряникъ," или что нибудь въ этомъ родѣ, какъ можно далѣе отстоящее отъ самого факта, если самый фактъ остается въ сущности мерзкимъ. Наши круглыя, красивыя слова дѣлаютъ только то, что подлость кажется честностью и вмѣсто того, чтобъ стрѣлять ядрами, онѣ стрѣляютъ варенымъ горохомъ. Я ненавижу прилизанныхъ приличныхъ джентельменовъ-ораторовъ.
-- Такъ вѣрно вамъ не понравился бы мистеръ Джерминъ, сказала Эстеръ: ахъ! да, батюшка, кстати, когда я сегодня давала урокъ миссъ Луизѣ Джерминъ, то ея отецъ вошелъ въ комнату и очень любезно сталъ со мной разговаривать, спрашивая, въ какое время онъ можетъ васъ застать дома, такъ какъ онъ, очень желалъ поближе съ вами познакомиться и посовѣтываться о нѣкоторыхъ важныхъ дѣлахъ. Прежде онъ никогда не обращалъ на меня вниманія и потому мнѣ бы хотѣлось знать причину этой неожиданной перемѣны. Не можете ли вы отгадать?
-- Нѣтъ, дитя мое, сказалъ пасторъ задумчиво.
-- Конечно политика, замѣтилъ Феликсъ: онъ состоитъ въ какомъ нибудь комитетѣ; приближаются выборы, объявленъ всеобщій миръ и лисицы имѣютъ прямой интересъ продлить жизнь бѣдныхъ куръ, ихъ бѣдныхъ жертвъ. А, мистеръ Лайонъ, не такъ ли?
-- Нѣтъ, не такъ. Онъ сторонникъ семейства Трансомовъ, которые всѣ слѣпые наслѣдственные тори, какъ Дебари, и непремѣнно погонятъ своихъ фермеровъ на выборы словно барановъ. Даже говорили, что наслѣдникъ этого семейства, который долженъ надняхъ пріѣхать съ востока, будетъ другимъ торійскимъ кандидатомъ и вступитъ въ союзъ съ молодымъ Дебари. Разсказываютъ, что онъ имѣетъ огромное состояніе и можетъ купить всѣ продажные голоса въ графствѣ.
-- Онъ пріѣхалъ, сказала Эстеръ: я слышала, какъ миссъ Джерминъ говорила своей сестрѣ, что она его видѣла, когда, онъ выходилъ изъ кабинета мистера Джермина.
-- Это странно, сказалъ мистеръ Лайонъ.
-- Должно быть случилось что нибудь очень необыкновенное, если мистеръ Джерминъ вздумалъ за нами ухаживать, продолжала Эстеръ. Еще недавно миссъ Джерминъ говорила мнѣ, что она рѣшительно не можетъ понять, какъ я сдѣлалась такой приличной и образованной. Она всегда полагала, что диссентеры,-- народъ грубый и невѣжественный. Я отвѣчала, что они дѣйствительно по большей части были таковы, но что и церковные прихожане въ маленькихъ городкахъ не лучше ихъ. Она считаетъ себя судьей во всемъ, что касается приличій, а въ сущности она олицетворенная вульгарность, съ огромными ногами, отвратительно надушеннымъ платкомъ и такой шляпкой, что на ней кажется написано большими золотыми буквами: "послѣднія моды."
-- Всѣ сорты свѣтскихъ дамъ одинаковы, сказалъ Феликсъ.
-- Нѣтъ, извините, отвѣчала Эстеръ: истинно порядочная, свѣтская женщина не носитъ платьевъ, бросающихся въ глаза, не употребляетъ духовъ безъ мѣры и не шумитъ накрахмаленными юбками; она напротивъ нѣчто граціозное, очаровательное, изящное.
-- О! да, сказалъ Феликсъ презрительно: и она зачитывается Байрономъ и восхищается Чайльдъ-Гарольдомъ, примѣрными джентельменами, которыхъ преслѣдуютъ удары судьбы и которые въ тоже время серьезно смотрятся въ зеркало.
Эстеръ покраснѣла и слегка покачала годовой. Феликсъ съ торжествомъ продолжалъ:
-- Свѣтская дама -- это легкомысленное созданіе, подобно бѣлкѣ, у ней и умъ мелкій, и понятія мелкія столь же примѣнимыя къ дѣлу жизни, какъ ножницы примѣнимы къ очисткѣ лѣса. Спросите вашего отца, что бы сдѣлали старинные всѣми преслѣдуемые эмигранты Пуритане, еслибъ у нихъ жены и дочери были свѣтскія дамы?
-- О! нечего бояться такихъ mésalliances, сказала Эстеръ: люди, общество которыхъ непріятно и которые дѣлаютъ изъ себя чудовищъ, найдутъ конечно себѣ женъ къ нимъ подходящихъ.
-- Милая Эстеръ, сказалъ мистеръ Лайонъ, не позволяй своему веселому легкомыслію увлекать тебя слишкомъ далеко, не позволяй себѣ неуважительно отзываться о тѣхъ почтенныхъ пилигримахъ. Они боролись и страдали ради того, чтобъ сохранить и вновь насадить сѣмена истины и чистой нравственности.
-- Да, я знаю, сказала насмѣшливо Эстеръ, боясь, что отецъ ея пустится въ длинныя разсужденія о пилигримахъ.
-- О! это былъ отвратительный народъ, воскликнулъ Феликсъ съ ироніей, такъ неожиданно, что мистеръ Лайонъ вздрогнулъ: Миссъ Медора ничего бы не сказала, еслибъ ихъ всѣхъ привязали къ позорному столбу и отрѣзали бы имъ уши. Она бы только подумала: правда ихъ уши ужасно торчали. А ужь это бюстъ не одного ли изъ нихъ? прибавилъ Феликсъ, кивая головой на черный бюстъ, покрытый газомъ.
-- Нѣтъ, сказалъ мистеръ Лайонъ: -- это бюстъ великаго Георга Витфильда, который, какъ вы сами знаете, былъ одаренъ такимъ краснорѣчіемъ, что, казалось, на него снизошелъ огненный языкъ, упоминаемый въ священномъ писаніи. Но природа (вѣроятно съ какой нибудь мудрой цѣлью, по отношенію къ внутреннему человѣку, ибо я не хочу входить въ слишкомъ близкія изслѣдованія подробностей, которыя объясняются столькими различными образами, что не одинъ изъ нихъ нельзя назвать безспорнымъ) природа, говорю я, устроила такъ, что этотъ добрый человѣкъ косилъ глазами; моя же дочь еще не научилась мириться съ этимъ недостаткомъ.
-- Такъ она прикрыла бюстъ. А еслибъ вы сами косили, тогда что? сказалъ Феликсъ, взглянувъ на Эстеръ.
-- Тогда, вѣроятно, вы обходились бы со мной учтивѣе, мистеръ Гольтъ, отвѣчала Эстеръ вставая и усаживаясь за свой рабочій столикъ:-- вы, кажется, предпочитаете все необыкновенное и уродливое.
-- Экой пѣтухъ! подумалъ Феликсъ:-- мнѣ бы хотѣлось приходить сюда и бранить ее каждый день такъ, чтобъ она плакала и рвала въ отчаяньи свои чудные волосы.
-- Я не буду болѣе злоупотреблять драгоцѣннымъ для васъ временемъ, мистеръ Лайонъ сказалъ онъ вслухъ, приготовляясь уйдти: -- я знаю, что у насъ немного свободныхъ вечеровъ.
-- Это правда, юный другъ мой; и теперь ѣзжу каждую недѣлю на одинъ вечеръ въ Спрокстонъ. Я не отчаиваюсь устроить тамъ когда нибудь часовню, хотя до сихъ поръ число слушателей не увеличивается, исключая женщинъ, да къ тому же я еще не началъ проповѣди между самими рудокопами. Я былъ бы очень радъ пойдти туда завтра съ вами въ пять часовъ, то есть если васъ интересуетъ посмотрѣть, какъ быстро возрасло народонаселеніе въ послѣдніе года.
-- О! я уже былъ нѣсколько разъ въ Спрокстонѣ, а въ прошлое воскресенье вечеромъ у меня тамъ даже была маленькая конгрегація.
-- Какъ! вы проповѣдуете? сказалъ мистеръ Лайонъ, неожиданно просіявъ.
-- Нѣтъ, не то, чтобы именно проповѣдывалъ. Я ходилъ въ кабакъ.
Мистеръ Лайонъ вздрогнулъ:-- я надѣюсь, молодой человѣкъ, что вы предлагаете мнѣ загадку, какъ Самсонъ своимъ товарищамъ. Изъ того, что вы только-что говорили нельзя предположить, чтобъ вы были преданы пьянству.
-- О! я не много пью. Я спрашиваю кружку пива и вступаю въ разговоръ съ сосѣдями. Долженъ же кто-нибудь научить ихъ-уму разуму, хоть этимъ путемъ, иначе откуда имъ взять его? Я стремлюсь къ образованію неизбирателей и потому предлагаю свои услуги будущимъ ученикамъ тамъ, гдѣ могу ихъ встрѣтить; такимъ образомъ кабакъ -- моя академія. Я съ большимъ удовольствіемъ пойду завтра туда съ вами.
-- Сдѣлайте одолженіе, сдѣлайте одолженіе, сказалъ мистеръ Лайонъ, пожимая руку своему новому знакомому:-- я не сомнѣваюсь, что мы современемъ близко съ вами сойдемся.
-- Желаю вамъ добраго вечера, мистеръ Лайонъ.
Эстеръ поклонилась, но слегка и молча.
-- Это удивительный молодой человѣкъ, Эстеръ, сказалъ пасторъ, когда Феликсъ ушелъ:-- Я замѣчаю въ немъ пламенную любовь ко всему, что честно и благородно, а это я полагаю есть задатокъ для дальнѣйшаго осѣненій его благодатной мудростью. Правда, что, подобно тому, какъ странника въ пустынѣ сбиваютъ съ настоящаго пути обманчивые призраки воды и оазисовъ, такъ и злой духъ пользуется естественнымъ стремленіемъ къ добру, чтобъ смутить душу тщеславной вѣрой въ призрачную добродѣтель. Но я надѣюсь, что этого не будетъ съ Гольтомъ. Я чувствую, что его общество возвышаетъ мой умъ, не смотря на нѣкоторую рѣзкость въ его выраженіяхъ, которую я постараюсь уничтожить.
-- Онъ, кажется, ужасно грубый человѣкъ, сказала Эстеръ съ неудовольствіемъ: -- но онъ говоритъ по англійски лучше, чѣмъ всѣ, кто къ намъ приходитъ. Чѣмъ онъ занимается?
-- Починкой часовъ вмѣстѣ съ уроками; онъ надѣется, если я не ошибаюсь, поддерживать свою мать, ибо онъ находитъ, что нехорошо ей жить отъ продажи лекарствъ, въ пользѣ которыхъ онъ сомнѣвается. Это рѣдкая совѣстливость.
-- Неужели, а я думала, что онъ что нибудь гораздо повыше, сказала Эстеръ, очевидно разочарованная.
Феликсъ съ своей стороны возвращаясь домой думалъ: какой непонятной цѣпью случайностей этотъ странный старикъ, какой тонкой игрой плоти и духа этотъ человѣкъ родилъ дочь, такъ мало на него похожую? Вѣрно онъ глупо женился. Я никогда не женюсь, хотя бы пришлось жить на сырой рекѣ, чтобъ сдержать свою плоть. "Я имѣлъ великую цѣль, хотѣлъ сохранить свои руки чистыми и душу незапятнанною, хотѣлъ всегда смотрѣть правдѣ въ глаза, но извините -- у меня жена и дѣти, я долженъ лгать и подличать, иначе они умрутъ съ голоду," или "жена моя деликатная дама, ей необходимъ хлѣбъ съ масломъ и ея сердце содрогнется, если у нея не будетъ приличнаго платья." Вотъ какую судьбу готовитъ кому нибудь миссъ Эстеръ. Я не могу видѣть, не скрежеща зубами, такихъ себялюбивыхъ куколъ, которыя думаютъ, что онѣ могутъ учить всѣхъ, а сами какъ не натуживаются, не могутъ сравниться умомъ даже съ любой блохой. Я бы желалъ посмотрѣть, можно ли ее заставить устыдиться себя и покраснѣть.