Чтобъ увидѣть мистера и мистрисъ Глегъ у себя дома, мы должны перенестись въ городъ Ст.-Оггсъ, достопочтенный городъ, съ красными, стрѣльчатыми кровлями и широкими навѣсами его пакгаузовъ, гдѣ разгружали свой грузъ черные корабли, приходившіе съ отдаленнаго сѣвера, и уносили, въ замѣнъ, драгоцѣнныя внутреннія произведенія: тщательно-прессованные сыры и мягкое руно, съ которымъ, безъ-сомнѣнія, мои утонченные читатели ознакомились чрезъ посредство совершеннѣйшихъ классическихъ пасторалей.
Это былъ одинъ изъ тѣхъ старинныхъ, очень-старинныхъ городовъ, которые вамъ образуются какъ-бы естественнымъ разростаніемъ, и потому похожи на птичье гнѣздо или, лучше, на извилистые переходы бѣлыхъ муравьевъ: городъ, обнаруживающій на себѣ слѣды продолжительнаго развитія и исторіи, подобно тысячелѣтнему дереву, поднявшійся и развившійся на одномъ и томъ же самомъ мѣстѣ между рѣкою и холмомъ, съ того самаго времени, какъ римскіе легіоны оставили его и прибыли къ рѣкѣ длинноволосые морскіе короли, жадно и свирѣпо-зарившіеся на тучную землю. Это былъ городъ, знакомый съ давно-забытыми годами. Тѣнь саксонскаго героя-короля по-временамъ посѣщаетъ его, обозрѣвая сцены своей молодости и любви, и встрѣчаетъ здѣсь также другую мрачную тѣнь страшнаго язычника-датчаннна, который былъ заколотъ посреди своихъ воиновъ мечомъ невидимаго мстителя, и который подымается по осеннимъ вечерамъ, подобно бѣлому туману, надъ своимъ курганомъ и носится на дворѣ старой палаты возлѣ рѣки, на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ былъ такъ чудно убитъ еще до построенія этой палаты. Норманы первые начали строить ее; и подобно городу, она высказываетъ мысли и дѣятельность нѣсколькихъ поколѣній, раздѣленныхъ широкими промежутками времени; но она такъ древна, что мы смотримъ съ снисходительною любовью на всѣ ея противорѣчія и очень-довольны, что люди, построившіе готическій фасадъ и башни съ трехлистными орнаментами, и окошки и наличники, не уничтожили святотатственно-древнѣйшаго полудеревяннаго корпуса съ банкетною залою, прикрытою дубовымъ потолкомъ.
Но еще древнее этой палаты обломокъ стѣны, которая вошла въ колокольню приходской церкви и которая, говорятъ, осталась отъ первоначальной капеллы св. Orra, патрона этого стариннаго города...
Въ превосходномъ домѣ мистрисъ Глегъ въ Ст.-Оггсѣ были двѣ гостиныя, передняя и задняя, такъ-что хозяйка могла съ двухъ сторонъ наблюдать слабости своихъ ближнихъ и живѣе чувствовать благодарность за исключительную твердость своего ума; изъ переднихъ окошекъ она могла смотрѣть на тефтонскую дорогу, которая вела изъ Ст. Оггса, и наблюдать, какъ развивалась страсть къ прогулкамъ въ женахъ купцовъ, еще продолжавшихъ свои дѣла, страсть пагубная, предвѣщавшая въ соединеніи съ распространявшимся обычаемъ носить тканые бумажные чулки, очень-печальную будущность для послѣдующаго поколѣнія. Изъ заднихъ окошекъ она могла смотрѣть на хорошенькій садъ и огородъ, доходившій до самой рѣки, и удивляться только безумію мистера Глега, тратившаго свое время между цвѣтами и овощами. Мистеръ Глегъ, оставивъ свое дѣятельное занятіе -- торговлю шерстью, чтобы наслаждаться остальное время жизни, нашелъ, что наслажденіе гораздо-труднѣе самаго дѣла, что онъ наложилъ на себя чуть не каторжную работу въ видѣ удовольствія и развлеченія, работая за двухъ садовниковъ. Экономія въ жалованьи садовнику, можетъ-бытъ, и заставила бы мистрисъ Глегъ смотрѣть снисходительно на это безуміе, еслибы ея женскій здравый смыслъ могъ, хотя притворно, уважать страсть своего мужа. Но извѣстно, такое супружеское снисхожденіе встрѣчается только въ слабыхъ существахъ ея пола, который, едва-ли понимаетъ хорошо высокое назначеніе жены, призванной сдерживать безразсудныя и неприличныя слабости своего мужа.
Мистеръ Глегъ, съ своей стороны, имѣлъ также два источника для умственнаго занятія, которые, повидимому, были неистощимы: съ одной стороны, его поражали его собственныя открытія въ естественной исторіи; онъ находилъ въ своемъ саду удивительныхъ червяковъ, улитокъ и насѣкомыхъ, которые, сколько онъ слышалъ, до-сихъ-поръ еще не обращали на себя ничьего вниманія; и онъ замѣчалъ странное соотношеніе между этими зоологическими феноменами и великими событіями времени; напримѣръ, передъ тѣмъ, какъ сгорѣть уркскому собору, на листьяхъ розъ показались какіе-то таинственные знаки и было особенное изобиліе улитокъ -- явленія необъяснимыя для него, пока печальное зарево не пролило на нихъ свѣтъ. (Мистеръ Глегъ отличался необыкновенною дѣятельностью ума, которая, когда онъ бросилъ торговлю шерстью, естественно обнаружилась въ другомъ направленіи).
Второй предметъ размышленій для мистера Глега составляло противорѣчіе женскаго ума, типически-выраженное въ мистрисъ Глегъ. Что созданіе, происшедшее отъ мужскаго ребра и находившееся въ этомъ случаѣ въ состояніи высшей респектабельности, неимѣвшее никакихъ заботъ, постоянно противилось самымъ любезнымъ предложеніямъ, самымъ милымъ уступкамъ -- для него было тайною, ключъ къ которой онъ напрасно искалъ въ первыхъ главахъ книги Бытія. Мистеръ Глегъ выбралъ старшую миссъ Додсонъ, какъ хорошенькое воплощеніе женскаго благоразумія и бережливости, и будучи самъ характера бережливаго и корыстолюбиваго, онъ разсчитывалъ на супружеское согласіе. Но это странное кушанье, называемое женскимъ характеромъ, бываетъ иногда невкусно, несмотря на высокое качество припасовъ, изъ которыхъ оно приготовлено, и тонкая систематическая скупость нерѣдко сопровождается приправою, иногда совершенно портящею вкусъ. Добрѣйшій мистеръ Глегъ былъ самъ порядочный скупердяй; сосѣди звали его скрягою. Если вы оказывали предпочтеніе сырной коркѣ, то мистеръ Глегъ не забывалъ припрятать ее для васъ и съ особеннымъ добродушіемъ услаждалъ вашъ вкусъ; точно также, какъ онъ любилъ всѣхъ животныхъ, содержаніе которыхъ не требовало особенныхъ издержекъ. У мистера Глега не было ни шарлатанства, ни лицемѣрія; его глаза обливались чувствительными слезами, глядя на продажу жалкаго скарба вдовы, когда это несчастіе ему легко было предупредить, стоило только вынуть пятифунтовый банковый билетъ изъ боковаго кармана; но такой поступокъ представлялся для него скорѣе безумнымъ мотовствомъ, нежели христіанскимъ милосердіемъ, которое всегда обнаруживалось у него въ видѣ маленькихъ вспомоществованій. И мистеръ Глегъ также охотно берегъ и чужія деньги, какъ и свои собственныя: онъ готовъ сдѣлать, огромный крюкъ, чтобы миновать шоссейную заставу, если даже другіе платили за его разъѣзды, и ревностно старался убѣдить своихъ знакомыхъ, чтобы они употребляли дешевый суррогатъ ваксы. Эта привычка бережливости, преслѣдуемая, какъ цѣль, была относительною чертою дѣловыхъ людей прошедшаго поколѣнія, которые потихоньку дѣлали себѣ состояніе; она составляла изъ нихъ особенную породу, почти, исчезнувшую въ наше время быстраго обогащенія, когда расточительность подгоняетъ нужду. Въ стародавнее время независимое состояніе невозможно было сдѣлать безъ нѣкотораго скряжничества; и вы могли бы найти это качество въ каждой провинціи и въ связи съ самыми разнообразными характерами, столько различными, какъ плоды, изъ которыхъ мы можемъ добывать кислоту. Истинные гарпагоны были всегда исключеніями; не таковы достойные плательщики налога, разъ принужденные обрѣзать себя по дѣйствительной необходимости, и которые удержали даже посреди совершеннаго довольства среди фруктовыхъ садовъ и добраго погреба привычку отказывать себѣ и охотно лишали себя предмета роскоши, обложеннаго новою пошлиною, съ пятью стами фунтовъ въ годъ, какъ-будто эта сумма составляла весь ихъ капиталъ. Мистеръ Глегъ былъ однимъ изъ этихъ людей, которые приводятъ въ отчаяніе канцлеровъ казначейства; и зная это, вы лучше поймете, почему онъ все-таки былъ убѣжденъ, что онъ сдѣлалъ хорошую партію, несмотря на слишкомъ горькую приправу, которую природа прибавила по всѣмъ добродѣтелямъ старшей миссъ Додсонъ. Человѣкъ съ любящимъ сердцемъ, который видитъ, что его жена совершенно согласна съ нимъ въ отношеніи основной идеи жизни, легко убѣждаетъ себя, что никакая другая женщина не пришлась бы такъ по немъ, и ворчитъ и ссорится каждый день безъ малѣйшаго чувства отчужденія. Мистеръ Глегъ любилъ размышлять, и не занимаясь болѣе шерстью, избралъ теперь предметомъ своихъ размышленій особенное устройство женскаго ума, какъ онъ развертывался передъ нимъ въ его домашней жизни: и все-таки онъ думалъ, что хозяйство мистрисъ Глегъ могло служить образцомъ для ея пола: его поражало въ другихъ женщинахъ, какъ жалкая неакуратность, если онѣ свертывали свои салфетки не такъ крѣпко и не съ такимъ выраженіемъ, какъ мистрисъ Глегъ, если ихъ слоеное тѣсто было не столь похоже на кожу, но слойка была не такъ тверда; даже самая смѣсь запаховъ въ шкапу мистрисъ Глегъ, напоминавшая чай, кофе и лекарство, казалась ему самымъ правильнымъ запахомъ для шкапа. Я увѣренъ, еслибъ цѣлая недѣля прошла безъ ссоры, то у него явилось бы желаніе повздорить; и конечно, уступчивая, кроткая жена не дала бы достаточно-интересной матеріи для его размышленій.
Несомнѣнное добродушіе мистера Глега особенно обнаруживалось въ томъ, что его тяготило гораздо-болѣе, когда его жена вздорила съ другими, даже съ служанкою Доли, нежели съ нимъ самимъ; а ссора ея съ мистеромъ Тёливеромъ мучила его тѣмъ-болѣе, что она совершенно мѣшала ему наслаждаться раннею капустою, гуляя на слѣдующее утро въ своемъ саду передъ завтракомъ. Онъ пришелъ, однако, къ завтраку съ слабою надеждою, что мистрисъ Глегъ спокойно почивала, и что гнѣвъ ея достаточно укротился и уступилъ мѣсту строгому сознанію приличія. Она обыкновенно хвасталась, что между Додсонами никогда не было смертельной вражды, позорившей другія семейства; что ни одинъ изъ Додсоновъ не былъ пущенъ п о міру безъ наслѣдства и, что Додсоны не отказывались даже отъ своихъ двоюродныхъ братьевъ; да и могло ли быть иначе? всѣ двоюродные братья были съ деньгами или, по-крайней-мѣрѣ, имѣли свои собственные доыы.
Одна тягость прошедшаго вечера обыкновенно исчезала съ чела мистрисъ Глегъ, когда она садилась за завтракъ: это были ея накладные локоны. Пока она занималась хозяйствомъ, приготовляла кожаное слоёное тѣсто, эти локоны были совершенно излишнею роскошью. Около половины одиннадцатаго приличіе заставляло ее надѣть ихъ; но до-тѣхъ-поръ мистрисъ Глегъ приберегала ихъ, и общество ничего не теряло отъ этого. Но отсутствіе этой тягости только очевиднѣе указывало, что ея чело оставалось еще болѣе омраченнымъ другою печалью, и мистеръ Глегъ замѣтивъ это, когда онъ принимался за свою овсянку на молокѣ, скромно-утолявшую обыкновенно его утренній голодъ, благоразумно рѣшилъ предоставить мистрисъ Глегъ начать разговоръ; а то, пожалуй, такая нѣжная вещица, какъ расположеніе духа женщины, испортится отъ одного прикосновенія. Люди, повидимому наслаждающіеся дурнымъ расположеніемъ своего духа, обыкновенно поддерживаютъ его, осуждая себя на различнаго рода лишенія. Таковъ былъ обычай мистрисъ Глегъ; она налила себѣ чай въ это утро слабѣе обыкновеннаго и отказалась отъ масла. Горько было, что такое удивительное желаніе повздорить, которое охотно схватилось бы за первый случай, не встрѣчало ни малѣйшаго повода со стороны мистера Глега. Но его молчаніе могло также служить порядочнымъ предлогомъ; и онъ услышалъ наконецъ слѣдующее воззваніе, переданное тономъ, исключительно-свойственнымъ сердцу супруги:
-- Ну, мистеръ Глегъ! плохая мнѣ награда за то, что я столько лѣтъ была вамъ хорошею женою. Лучше было бы для меня, еслибъ я знала прежде смерти моего отца, что вы станете со много такъ-обращаться, я бы пріискала тогда себѣ другой домъ: мнѣ предлагали выборъ.
Мистеръ Глегъ оставилъ на минуту свою овсянку и поднялъ глаза, какъ-будто не особенно-озадаченный, но съ спокойнымъ обыкновеннымъ удивленіемъ, съ которымъ мы наблюдаемъ постоянныя тайны.
-- Помилуйте, мистрисъ Глегъ, что жь я сдѣлалъ теперь?
-- Что вы сдѣлали теперь, мистеръ Глегъ? сд ѣ лали теперь?.. сожалѣю о васъ.
Не находя приличнаго отвѣта, мистеръ Глегъ обратился къ своей овсянкѣ.
-- Есть мужья на свѣтѣ, продолжала мистрисъ Глегъ, послѣ небольшой паузы:-- которые не будутъ со всѣми, заодно, противъ своихъ же собственныхъ женъ. Можетъ-быть, я ошибаюсь, научите меня, пожалуйста; но я всегда слышала: обязанность мужа стоять за свою жену, вмѣсто того, чтобъ радоваться и торжествовать, когда другіе люди оскорбляютъ ее.
-- Какой же поводъ имѣете вы говорить это? сказалъ мистеръ Глегъ довольно-горячо.
Онъ былъ хотя и добрый человѣкъ, но не имѣлъ кротости Моисея.
-- Когда я радовался или торжествовалъ вашей бѣдѣ?
-- Мистеръ Глегъ, можно дѣлать вещи хуже, нежели говорить открыто. Мнѣ было бы гораздо-пріятнѣе -- скажите мнѣ прямо въ лицо, что вы пренебрегаете мною, вмѣсто того, чтобъ оправдывать каждаго, за исключеніемъ меня, и являться къ завтраку спокойно, когда я цѣлую ночь не спала, и еще дуться на меня, какъ-будто я не лучше вашей старой подошвы.
-- Дуться на васъ? сказалъ мистеръ Глегъ, тономъ злобной насмѣшки.-- Вы какъ пьяница, думаете, что всѣ пьяны, кромѣ васъ.
-- Мистеръ Глегъ, не унижайте себя, употребляя такія неприличныя сравненія! Васъ это дѣлаетъ слишкомъ-ничтожнымъ, хотя вы и не видите этого сами, сказала мистрисъ Глегъ тономъ энергическаго состраданія.-- Человѣкъ въ вашемъ положеніи долженъ давать примѣръ и говорить разсудительнѣе.
-- Да. Да станете ли вы слушать разсудительную рѣчь? возразилъ мистеръ Глегъ рѣзко.-- Разсудительнѣе того, что я говорилъ вамъ вчерашній вечеръ, я ничего не придумаю: ни къ чему вамъ требовать денегъ назадъ изъ одной запальчивости, когда онѣ совершенно-вѣрны; и я надѣялся, вы перемѣнили поутру ваши мысли. Но если вы ихъ непремѣнно хотите взять назадъ, сдѣлайте это не торопясь, не увеличивайте вражды въ семействѣ, а подождите, пока представится хорошее обезпеченіе безъ особенныхъ хлопотъ. Вѣдь, вы должны обратиться къ адвокату, чтобъ найдти помѣщеніе и влѣзть въ расходы безъ конца.
Мистрисъ Глегъ чувствовала, что это было похоже на дѣло; но гордо отбросила голову и испустила горловой звукъ, какъ-бы указывая, что молчаніе ея было только перемиріемъ, а не миромъ. И дѣйствительно, враждебныя дѣйствія скоро возобновились.
-- Я бы вамъ былъ очень-благодаренъ, еслибъ вы мнѣ пожаловали теперь чашку чаю, мистрисъ Глегъ, сказалъ мистеръ Глегъ, видя, что она ему наливала его по обыкновенію, когда онъ кончалъ свою овсянку.
Она взяла чайникъ и съ легкимъ движеніемъ головы сказала:
-- Съ удовольствіемъ слышу, что вы готовы поблагодарить меня, мистеръ Глегъ. Мало благодарности я вижу отъ людей на этомъ свѣтѣ, хотя въ вашемъ семействѣ, мистеръ Глегъ, и не было ни одной женщины, которая могла бы стать со мною на одну доску -- я скажу это, когда я буду и на моемъ смертномъ одрѣ. Всегда я была вѣжлива съ вашею роднею, и ни одинъ изъ нихъ не скажетъ ничего противъ, хотя мнѣ они неровня -- въ этомъ никто не заставитъ меня сознаться.
-- Нечего вамъ находить пороки въ моей роднѣ! Перестаньте прежде вздорить съ вашею роднею, мистрисъ Глегъ, сказалъ мистеръ Глегъ, съ сердитымъ сарказмомъ.-- Пожалуйте-ка мнѣ молочникъ.
-- Вы говорите неправду, мистеръ Глегъ, сказала леди, наливая ему молоко необыкновенно-щедро, какъ-будто въ отместку.-- Вы знаете, это неправда. Я не такая женщина, чтобъ стала ссориться съ своими собственными родными. Вы, можетъ-быть, такой человѣкъ -- я знаю это за вами.
-- Что жь вы дѣлали вчера, когда ушли отъ своей сестры съ такимъ трезвономъ?
-- Я съ моею сестрою не ссорилась, мистеръ Глегъ, неправду вы говорите. Мистеръ Тёливеръ не мой единокровный: онъ началъ ссориться со мною; онъ выгналъ меня изъ дома. Но вамъ, можетъ-быть, хотѣлось, мистеръ Глегъ, чтобъ я осталась, чтобъ меня еще болѣе обругали; можетъ-быть, вамъ досадно, что вашу собственную жену еще мало оскорбляли, недовольно опорочили. Но, позвольте мнѣ вамъ спазать, что это вамъ же безчестье.
-- Слышалъ ли кто-нибудь въ цѣломъ приходѣ подобныя рѣчи? сказалъ мистеръ Глегъ, разгорячившись.-- Женщина живетъ въ полномъ довольствѣ, можетъ дѣлать съ своими деньгами что хочетъ, какъ-будто онѣ были закрѣплены за нею; кабріолетъ у ней за-ново обитъ -- просто конца нѣтъ расходамъ, и въ случаѣ моей смерти обезпечена, какъ она этого не ожидаетъ... а лается, словно бѣшеная собака! Нѣтъ ужь это слишкомъ! Какъ это Всемогущій Богъ создалъ такихъ женщинъ! Послѣднія слова были произнесены тономъ печальнаго волненія.
Мистеръ Глегъ отодвинулъ чай и ударилъ по столу обѣими руками.
-- Ну, мистеръ Глегъ, если таковы ваши чувства, такъ лучше для меня знать ихъ! сказала мистрисъ Глегъ, снимая салфетку и свертывая ее съ необыкновеннымъ раздраженіемъ.-- Но если вы говорите, что я обезпечена сверхъ моего ожиданія, то я позволю себѣ замѣтить вамъ, что я имѣю право ожидать многаго, чего я и не нахожу. Что жь касается сравнегія меня съ бѣшеною собакою, то такое обращеніе со мною позоритъ васъ въ глазахъ каждаго. Я не могу смотрѣть и не намѣрена терпѣть...
Голосъ мистрисъ Глегъ обнаружилъ теперь, что она собиралась плакать и, прервавъ свою рѣчь, она съ силою позвонила въ колокольчикъ.
-- Сали, сказала она, подымаясь со стула и говоря задыхавшимся голосомъ: -- разведите огонь наверху и опустите шторы. Мистеръ Глегъ, можете приказать себѣ къ обѣду, что вамъ угодно.
-- Приготовить мнѣ кашицу.
Мистрисъ Глегъ прошла черезъ комнату къ маленькой полкѣ съ книгами и взяла "Вѣчное успокоеніе праведника" Бакстера, которое она унесла съ собою наверхъ. Она обыкновенно раскрывала передъ собою эту книгу въ особенныхъ случаяхъ: по воскресеньямъ въ дождливую погоду, или когда она слышала о смерти родственника, или когда, какъ теперь, ссорясь съ мистеромъ Глегъ, была октавою вышеобыкновеннаго.
Но мистрисъ Глегъ унесла съ собою наверхъ вмѣстѣ съ "Успокоеніемъ праведника" и кашицею, другое утѣшеніе, которое имѣло свое вліяніе на успокоеніе ея чувствъ и дало ей возможность провлачить свое существованіе въ нижнемъ этажѣ передъ вечернимъ чаемъ. Вопервыхъ, это былъ совѣтъ мистера Глега оставить пятьсотъ фунтовъ въ рукахъ Тёливера, пока не представится новаго помѣщенія; и потомъ его намекъ на щедрое для нея обезпеченіе въ случаѣ его смерти. Мистеръ Глегъ, какъ всѣ люди его порядка, необыкновенно скрытничалъ съ своею духовною; и мистрисъ Глегъ, въ особенно-горькія минуты имѣла предчувствіе, что, подобно другимъ мужьямъ, о которыхъ она слышала, онъ могъ питать недостойное желаніе увеличить скорбь о его смерти, назначивъ ей жалкую долю въ своемъ завѣщаніи. Въ такомъ случаѣ она рѣшила не носить крепа на шляпѣ и оплакивать его только какъ втораго мужа. Но если онъ обнаруживалъ особенную нѣжность въ своей духовной, то воспоминаніе о немъ будетъ такъ трогательно, когда онъ умретъ, и даже его глупая страсть къ цвѣтамъ и овощамъ, его упрямство въ отношеніи улитокъ, пожалуй, могутъ вызвать слезы. Пережить мистера Глега, говорить о немъ съ похвалою, какъ о человѣкѣ, который могъ имѣть свои слабости, но который исполнилъ свой долгъ передъ нею, несмотря на свою многочисленную нищую родню, получать проценты чаще прежняго, прятать ихъ во всевозможные углы, сбивая съ толку самыхъ ловкихъ воровъ (банки и желѣзные ларцы уничтожали въ глазахъ мистрисъ Глегъ удовольствіе обладать собственностью), и, въ заключеніе, показать себя передъ своею роднею и сосѣдями "вдовою совершенно-обезпеченною" -- всѣ эти обстоятельства вмѣстѣ открывали ей пріятную будущность. Итакъ, когда добрый мистеръ Глегъ развлекъ дурное расположеніе своего духа прилежною работою въ саду, и, тронутый видомъ пустаго стула своей жены, съ ея вязаньемъ, отправился къ ней, замѣчая, что звонятъ по бѣдному мистеру Мортону, мистрисъ Глегъ отвѣтила великодушно, какъ-будто она была оскорбленная женщина:
-- Ахъ, кому-то достанется хорошее дѣло!
Бакстеръ оставался открытымъ впродолженіе восьми часовъ; теперь-уже было около пяти; и если люди часто ссорятся, то, конечно, ссоры ихъ не могутъ продолжаться долѣе извѣстнаго времени.
Мистеръ и мистрисъ Глегъ разговаривали въ этотъ вечеръ очень-дружелюбно про Тёливеровъ. Мистеръ Глегъ допускалъ, что Тёливеръ былъ человѣкъ горячій и что, можетъ-статься, онъ и спуститъ свое состояніе; мистрисъ Глегъ соглашалась съ такимъ мнѣніемъ, объявила, что это ниже ея достоинства обращать вниманіе на обращеніе такого человѣка и что для своей сестры она оставитъ у него свои пятьсотъ фунтовъ, тѣмъ-болѣе, что съ залогомъ она получитъ за нихъ только четыре процента.