Вскорѣ послѣ этого въ Мидльмарчѣ случилось событіе, оживившее на нѣсколько дней весь городъ. Эдвинъ Ларчеръ, торговля котораго шла блистательно, купилъ себѣ близь Риверснона великолѣпный домъ, вслѣдствіе чего распродавалъ съ аукціона всю свою мидльмарчскую движимость: мебель, книги и картины. Аукціонистомъ былъ м-ръ Бортронъ Трёмбель.
Для мидльмарчцевъ аукціонъ представлялся всегда чѣмъ-то въ видѣ праздника. Въ домѣ м-ра Ларчера, стоявшемъ на самомъ концѣ города, съ огромнымъ садомъ, что дѣлало его еще привлекательнѣе въ это время года -- въ августѣ мѣсяцѣ, была устроена великолѣпная закуска, какъ на какихъ нибудь важныхъ похоронахъ; вино, которое должно было развить въ покупателяхъ щедрость и желаніе пріобрѣсти ненужныя имъ вещи, лилось рѣкой. Весь городъ стекался, обыкновенно, на аукціонъ, какъ на ярмарку; для нѣкоторыхъ онъ представлялъ всю прелесть азартной игры, такъ какъ они торговались исключительно только для того, чтобы набивать цѣну на совершенно ненужныя имъ вещи.
На второй день, когда была назначена распродажа мебели, отъ публики не было отбою; мидльмарчскія леди расположились на стульяхъ вокругъ стола, на которомъ помѣстился м-ръ Бортронъ Трембель съ своимъ молоткомъ. Мужчины толпились вокругъ стола.
Одного только м-ра Бюльстрода не было на аукціонѣ: онъ не выносилъ тѣсноты и духоты. Но м-съ Бюльстродъ хотѣлось пріобрѣсти картину "Ужинъ въ Эммаусѣ", которая значилась по каталогу произведеніемъ Гвидо. Поэтому наканунѣ аукціона м-ръ Бюльстродъ зашелъ въ редакцію "Піонера" (теперь онъ былъ однимъ изъ собственниковъ этой газеты), и попросилъ м-ра Владислава, какъ знатока въ живописи, сдѣлать ему великое одолженіе посмотрѣть картину, которую желала пріобрѣсти его жена,-- "если только, прибавилъ вѣжливый банкиръ,-- присутствіе на аукціонѣ не помѣшаетъ вашимъ сборамъ въ дорогу".
Виль отвѣчалъ, что онъ нашелъ нужнымъ отложить на нѣкоторое время свой отъѣздъ и съ удовольствіемъ пойдетъ на аукціонъ. Онъ былъ въ самомъ вызывающемъ настроеніи духа отъ сознанія, что всякій встрѣчный и поперечный въ правѣ смотрѣть на него, какъ на человѣка низкаго, отъ происковъ котораго слѣдуетъ ограждать людей такими энергическими мѣрами, какъ лишеніе состоянія. Поэтому онъ съ наслажденіемъ ухватился за возможность побравировать передъ миддльмарчской публикой, смотрѣвшей на него, какъ на авторитетъ. Онъ сталъ на самое видное мѣсто, около аукціониста, засунувъ руки въ карманы и откинувъ голову назадъ, не удостоивая никого разговоромъ, не смотря на то, что м-ръ Трембель очень любезно привѣтствовалъ его, какъ знатока.
М-ръ Трембель былъ въ эту минуту самымъ счастливѣйшимъ человѣкомъ въ мірѣ; онъ находился въ своей тарелкѣ, потѣшая публику остротами, которыя болѣе всего смѣшили его самого и удивляя ее своими энциклопедическими познаніями. Ему-бы хотѣлось, чтобы вся вселенная находилась подъ его молоткомъ, такъ глубоко былъ онъ убѣжденъ, что его рекомендація возвысила-бы ей цѣну. Пока-же ему приходилось довольствоваться мебелью гостиной м-съ Ларчеръ.
Въ ту минуту, какъ Виль Владиславъ вошелъ, аукціонистъ выставлялъ на видъ необыкновенныя достоинства каминной рѣшотки. Онъ былъ необыкновенно справедливъ въ своихъ похвалахъ, расточая ихъ въ наибольшемъ количествѣ тѣмъ вещамъ, которыя всего болѣе въ нихъ нуждались. Рѣшотка была изъ полированной стали съ острымъ ободкомъ.
-- Леди, вскрикивалъ аукціонистъ,-- я обращаюсь къ вамъ. Эту рѣшотку не на всякомъ аукціонѣ рѣшились-бы предлагать, потому что она по своему стилю не можетъ понравиться людямъ съ обыкновеннымъ вкусомъ. Но позвольте предупредить васъ, что скоро этотъ стиль снова войдетъ въ моду... полкроны, говорите вы? Благодарю васъ... полкроны за каминную рѣшотку въ античномъ стилѣ, и этотъ стиль въ большомъ ходу у аристократіи. Три шиллинга... три и шесть пенсовъ... Джозефъ, держите ее хорошенько. Полюбуйтесь, леди, на строгость рисунка. Это работа прошлаго столѣтія, нѣтъ сомнѣнія. Четыре шиллинга, м-ръ Момсей? Четыре шиллинга.
-- Я-бы не поставила такую рѣшотку въ свою гостиную, замѣтила м-съ Момсей громко, въ предостереженіе черезъ чуръ увлекающемуся мужу.-- Удивляюсь м-съ Ларчеръ. Стоитъ ребенку наткнуться на рѣшотку, онъ себѣ раскроитъ голову. У нея ободокъ остеръ, какъ ножъ.
-- Совершенно вѣрно, подхватилъ м-ръ Трембель,-- и какъ полезно имѣть подъ рукой такую рѣшотку; вамъ понадобится обрѣзать какую-нибудь тесемочку, какой-нибудь снурочекъ, а ножа нѣтъ подъ рукой. Сколько людей умирало въ петлѣ, потому что не находилось подъ рукой ножа, чтобы обрѣзать веревку. Джентельмены, вотъ рѣшотка, которая подрѣжетъ вамъ веревку въ одну секунду, если вы будете имѣть несчастье повѣситься... четыре шиллинга и шесть пенсовъ... пять шиллинговъ, пять и шесть пенсовъ... какая удобная вещь для спальни, въ которой у васъ помѣстился гость не совсѣмъ въ здоровомъ умѣ... шесть шиллинговъ... благодарю васъ, м-ръ Клинтонъ... шесть шиллинговъ, кто больше... никто!
Глаза аукціониста, бѣгавшіе во всѣ стороны, опустились на бумагу передъ нимъ и онъ произнесъ спокойнымъ, дѣловымъ тономъ:-- За м-ромъ Клинтономъ. Проворнѣе, Джозефъ.
Джозефъ внесъ подносъ съ мелкими вещицами.
-- Ну, леди, началъ м-ръ Трембель, взявъ въ руки одну изъ вещицъ,-- этотъ подносъ представляете собою по истинѣ дорогое пріобрѣтеніе... тутъ цѣлая коллекція бездѣлушекъ для украшенія стола въ гостиной... Джозефъ, обнесите подносъ, пусть леди осмотрятъ эти вещицы. Взгляните сюда, какая остроумная штука, можно сказать, ребусъ въ лицахъ. Посмотрите вотъ такъ: вы видите передъ собою изящную коробочку сердечкомъ, которую можно носить въ карманѣ; поверните: у васъ выходитъ великолѣпный мохровый цвѣтокъ, который украситъ любой столъ; встряхните его, и вы получите сборникъ загадокъ! 500 загадокъ, отпечатанныхъ яркимъ красивымъ шрифтомъ. Джентельмены, если-бы я былъ человѣкъ менѣе совѣстливый, я-бы пожелалъ, чтобы вы предложили самую низкую цѣну за эту коллекцію... мнѣ-бы хотѣлось оставить ее за собою. Остроумныя загадки! Да, что можетъ болѣе способствовать невинному веселью, можно даже сказать, добродѣтели. Онѣ удерживаютъ отъ вольныхъ рѣчей и привязываютъ мужчину къ обществу образованныхъ женщинъ. Да, если-бы даже въ этой коллекціи не было еще изящнаго домино, корзиночки для визитныхъ карточекъ и пр. и пр. такъ уже изъ-за одной этой остроумной вещицы за нее можно было-бы дать высокую цѣну. Вѣдь съ этой вещицей въ карманѣ вы будете желаннымъ гостемъ во всякомъ обществѣ. Четыре шиллинга, сэръ? четыре шиллинга за эту замѣчательную коллекцію загадокъ и пр., четыре шиллинга шесть пенсовъ... пять шиллинговъ.
Цѣна на коллекцію все росла и росла, въ торги вмѣшался м-ръ Бойеръ исключительно съ цѣлью набить цѣну, которая дѣйствительно возрасла до гинеи. Коллекція осталась за м-ромъ Снилькинсомъ, молодымъ щеголемъ, очень щедрымъ на карманныя деньги и лишеннымъ всякой способности отгадывать загадки.
-- Послушайте, Трембель, вѣдь это просто подло... вы сбываете хламъ какой-то старой дѣвы... проворчалъ Толлеръ, протиснувшись въ аукціонисту.-- Мнѣ некогда долго оставаться, а я пришелъ для картинъ.
-- Сейчасъ, м-ръ Толлеръ. Это было дѣло благотворительности, которому ваше благородное сердце не можетъ не сочувствовать. Джозефъ! проворнѣе картины. Нумеръ 235. Теперь, джентельмены знатоки, начинается вашъ праздникъ. Вотъ картина, изображающая герцога Веллингтона, окруженнаго своихъ штабомъ на ватерлооскомъ полѣ; событія послѣдняго времени набросили, правда, нѣкоторую тѣнь на нашего великаго героя, но тѣмъ не менѣе я беру на себя смѣлость сказать, что умъ человѣческій не въ состояніи былъ-бы выбрать болѣе прекраснаго сюжета изъ современной намъ исторіи: для ангельскихъ умовъ это, можетъ быть, и возможно, но не для человѣческихъ, господа, не для человѣческихъ.
-- Чья эта картина? спросилъ м-ръ Поудерель, видимо заинтересованный.
-- Имя живописца неизвѣстно, процѣдилъ Трембель сквозь зубы и окинулъ толпу испытующимъ взглядомъ.
-- Предлагаю фунтъ! вскричалъ м-ръ Поудерель, взволнованнымъ тономъ человѣка рѣшающагося идти на проломъ. Изъ страха или изъ состраданія никто не надбавилъ больше.
Затѣмъ были принесены двѣ гравюры фламандской школы, которыхъ добивался м-ръ Толлеръ и, купивъ, ушелъ; потомъ еще гравюры и картины, которыя раскупила мидльмарчская аристократія, спеціально ради нихъ и пріѣхавшая на аукціонъ. Въ залѣ стало замѣтно болѣе оживленное движеніе; публика, купившая, что ей было нужно, уходила; взамѣнъ уходившихъ появлялись новыя лица, многіе ходили закусывать подъ навѣсъ на лугу и возвращались обратно. М-ръ Бенбриджъ, желавшій купить этотъ навѣсъ, ходилъ подъ него чаще всѣхъ, вѣроятно, для болѣе близкаго ознакомленія съ своимъ будущимъ пріобрѣтеніемъ. Возвращаясь послѣ одной изъ такихъ прогулокъ, онъ привелъ съ собою господина въ черномъ, сильно поношенномъ сюртукѣ, котораго ни м-ръ Трембель, ни даже никто изъ присутствовавшихъ въ залѣ не зналъ въ лицо. Огромныя бакенбарды, самодовольный видъ и размашистая походка этого господина невольно бросались въ глаза.
-- Кого это вы привели, Вэнъ? спросилъ м-ръ Горрокъ.
-- А я почемъ знаю, отвѣчалъ Бембриджъ.-- Говоритъ, что шелъ мимо.
М-ръ Горрокъ устремилъ пристальный взглядъ на незнакомца, державшаго въ одной рукѣ трость, а другой ковырявшаго въ зубахъ зубочисткой; на лицѣ его выражалось смущеніе.
Наконецъ, къ величайшей радости Виля, котораго такъ утомила вся эта процедура, что онъ отошелъ въ уголъ и прислонился въ стѣнѣ, очередь дошла до ужина въ Эммаусѣ. Виль подошелъ ближе и глаза его встрѣтились съ глазами незнакомца, пристально на него устремленными. Это удивило его, но м-ръ Трембель обратился къ нему въ эту самую минуту:
-- Да, м-ръ Владиславъ, да, затрещалъ онъ,-- это должно васъ интересовать, какъ знатока. Пріятно, продолжалъ онъ съ возрастающимъ жаромъ,-- пріятно имѣть возможность показать избранному обществу леди и джентельменовъ такую картину; за такую картину заплатитъ груды золота всякій, чьи средства соотвѣтствуютъ его познаніямъ въ живописи. Эта картина итальянской школы, произведеніе знаменитаго, величайшаго живописца въ мірѣ, главы старыхъ мастеровъ, какъ ихъ называютъ, потому что они знали такія вещи, которыя даже и теперь недоступны массѣ. Позвольте сказать вамъ, джентельмены, я видалъ много картинъ старыхъ мастеровъ, но немногія могутъ сравниться съ этой; нѣкоторыя изъ нихъ такъ темны, что не понравились-бы вамъ, у другихъ совершенно незнакомые намъ сюжеты. Но это Гвійдо... одна рама стоитъ десятки фунтовъ!.. картина эта скраситъ любую гостиную. А какъ-бы она пошла для столовой какого-нибудь благотворительнаго заведенія, еслибы кто-нибудь изъ господъ членовъ благотворительнаго комитета пожелалъ показать свою щедрость. Повернуть немножко, сэръ? извольте. Джозефъ, поверните картину къ м-ру Владиславу... м-ръ Владиславъ бывалъ за границей, онъ понимаетъ цѣну такимъ вещамъ.
Глаза всѣхъ присутствующихъ обратились на минуту на Виля, который произнесъ холодно:
-- Пять фунтовъ.
-- Ахъ! м-ръ Владиславъ, заговорилъ аукціонистъ укоризненнымъ тономъ,-- да одна рама больше стоитъ, леди и джентельмены, будьте щедры ради чести города! Представьте себѣ, что со временемъ откроется, что въ нашемъ городѣ находился такой перлъ искуства и никто изъ мидльмарчцевъ не съумѣлъ оцѣнить его... пять, гиней... пять шиллинговъ... десять. Надбавляйте, леди, надбавляйте! Эта перлъ, а... сколько перловъ, говоритъ поэтъ, расходятся по ничтожной цѣнѣ, потому что публика не умѣетъ цѣнить ихъ, потому что ихъ предлагаютъ публикѣ... я чуть не сказалъ: съ неразвитымъ эстетическимъ чувствомъ, но нѣтъ! шесть фунтовъ... шесть гиней... первоклассный Гвійдо за шесть гиней, это оскорбленіе религіи, леди, можемъ-ли мы, какъ христіане, джентельмены, допустить, чтобы такой сюжетъ сошелъ за такую низкую цѣну... шесть фунтовъ десять шиллинговъ...
Торги шли очень оживленно, Виль продолжалъ принимать въ нихъ участіе, рѣшившись не отставать до двѣнадцати фунтовъ, такъ какъ м-съ Бюльстродъ сильно хотѣлось пріобрѣсти эту картину. Она досталась ему за десять гиней и онъ немедленно удалился. Выйдя изъ залы, онъ зашелъ подъ навѣсъ выпить воды; подъ навѣсомъ никого не было; не успѣли ему подать стаканъ, какъ туда вошелъ, въ великой досадѣ Виля, незнакомецъ, такъ пристально смотрѣвшій на него въ залѣ. Вилю пришло на мысль, что это одинъ изъ тѣхъ политикановъ-паразитовъ, которые нерѣдко навязывались къ нему на знакомство послѣ рѣчей произнесенныхъ имъ по поводу биля о реформѣ, и что этому барину желательно выманить у него шиллингъ сообщеніемъ какой-нибудь новости. Такая догадка не могла никакъ расположить его въ пользу незнакомца и онъ отвернулся отъ него. Но Рафль,-- это былъ онъ,-- ни мало не смутился этимъ. Онъ подошелъ къ Вилю и спросилъ его:
-- Извините, м-ръ Владиславъ... позвольте спросить, имя вашей матушки -- Сара Дюнкиркъ?
Виль вскочилъ со скамьи, на которую присѣлъ, въ ожиданіи воды, и, бросивъ на незнакомца вызывающій взглядъ, спросилъ:
-- Да, сэръ. А вамъ какое до этого дѣло?
Рафль вовсе не желалъ затѣвать ссоры. Владиславъ, несмотря на свою женственную наружность, походилъ въ эту минуту на тигренка, готоваго вспрыгнуть на него. При такихъ обстоятельствахъ м-ръ Рафль никогда не дразнилъ своихъ собесѣдниковъ.
-- Извините меня, сэръ, пожалуйста, извините! Я зналъ вашу матушку, когда она была еще не замужемъ. Но вы похожи на отца, сэръ. Я имѣлъ удовольствіе встрѣчаться и съ вашимъ отцомъ. Родители ваши живы, м-ръ Владиславъ?
-- Нѣтъ! прогремѣлъ Владиславъ, не перемѣняя позы.
-- Почту за счастье оказать вамъ услугу, м-ръ Владиславъ! До пріятнаго свиданія.
Приподнявъ шляпу, Рафль сдѣлалъ свое обыкновенно антраша ногою и вышелъ.
Виль проводилъ его глазами и увидѣлъ, что онъ не вошелъ обратно въ залу. Въ первую минуту Вилю стало досадно, что онъ не разговорился съ этимъ человѣкомъ, но нѣтъ, рѣшилъ онъ, лучше ничего не знать, чѣмъ почерпать свѣденія изъ такого источника.
Однако, въ тотъ-же вечеръ Рафль нагналъ его на улицѣ, онъ, повидимому, забылъ его неучтивость или хотѣлъ наказать его снисходительнымъ прощеніемъ и потому привѣтливо раскланялся съ нимъ и пошелъ рядомъ, разсказывая, какъ ему нравится ихъ городъ. Вилю показалось, что его собесѣдникъ пьянъ, и онъ уже соображалъ, какъ-бы отъ него избавиться, какъ вдругъ Рафль сказалъ:
-- Я самъ бывалъ за границей, м-ръ Владиславъ, видалъ людей, говорю немножко по французски. Съ отцемъ вашимъ я встрѣтился въ Булони, вы поразительно похожи на него: ротъ, носъ, глаза, волосы, зачесанные назадъ, точь въ точь какъ у него -- нѣсколько на иностранный ладъ -- Джонъ Буль этого не долюбливаетъ. Но вашъ отецъ былъ очень боленъ, когда я его видѣлъ; руки у него были совсѣмъ прозрачныя. Вы тогда еще были совсѣмъ маленькимъ мальчикомъ. Поправился онъ?
-- Нѣтъ.
-- Такъ. Меня сильно интересовала судьба вашей матушки. Она убѣжала отъ своей родни совсѣмъ молоденькой дѣвушкой; гордая она была дѣвушка, и красивая, чортъ возьми. Я знаю, почему она убѣжала, добавилъ онъ подмигивая.
-- Вы не можете знать ничего, что-бы клонилось къ ея безчестью, сэръ, вскричалъ Виль запальчиво.
-- Безъ сомнѣнія! Напротивъ, она была черезчуръ честна, совсѣмъ не то, что ея родня.
И Рафль снова подмигнулъ.
-- Вѣдь я ихъ очень хорошо зналъ... Они занимались самою почтенною отраслью воровскаго промысла... у нихъ былъ родъ ломбарда, все велось на широкую ногу, барыши были вѣрные, безъ обмана. Сара этого и не подозрѣвала; она только что окончила курсъ въ первоклассномъ пансіонѣ; любой лордъ женился-бы на ней. Но Арчи Денкантъ все ей разсказалъ, съ досады, что она не хотѣла съ нимъ знаться. Оттого она и убѣжала... А вотъ и "Синій Быкъ". Не зайти-ли намъ выпить по стаканчику? а, какъ вы думаете, м-ръ Владиславъ?
-- Нѣтъ, мнѣ некогда, отвѣчалъ Виль, завертывая въ переулокъ, который велъ къ Ловикскимъ воротамъ, и пускаясь почти бѣгомъ, чтобы избавиться отъ Рафля. Онъ зашелъ слишкомъ далеко отъ города по ловикской дорогѣ, радуясь окружавшей его темнотѣ. Ему казалось, что его закидали грязью и нахально надъ нимъ наглумились. Слова незнакомца подтверждались тѣмъ фактомъ, что мать его ни за что не хотѣла открыть ему, почему она убѣжала изъ своей семьи.
Ну, что-же! Если даже предположить, что все, что онъ слышалъ объ этой семьѣ, правда, такъ развѣ онъ, Виль Владиславъ, сталъ отъ этого хуже. Мать его обрекла себя на бѣдность, чтобы только не жить съ этой семьей. Но если-бы родня Доротеи, если-бы Читамы знали объ этой исторіи, она-бы утвердила ихъ въ ихъ подозрѣніяхъ, послужила-бы имъ удобнымъ предлогомъ признать его недостойнымъ ея. Но пусть они подозрѣваютъ, что хотятъ, они ошибутся; они увидятъ, что въ его жилахъ течетъ такая-же незапятнанная кровь, какъ и въ ихъ.