Прошло уже нѣсколько мѣсяцевъ со времени отъѣзда Вильяма и Артура. Первыя письма ихъ были наполнены веселости и надеждъ; въ-особенности Артуръ со всею пылкостію души своей описывалъ счастіе и радость всего его семейства. Онъ говорилъ, какъ отецъ и мать его были счастливы тѣмъ, что могли скоро назвать Марію своею дочерью, описывалъ приготовленія, дѣлаемыя въ замкѣ для принятія ея, украшенія, которыми хотѣли еще болѣе улучшить долину, столь много ею любимую, и съ возторгомъ говорилъ о любви своей, которая въ разлукѣ съ каждыхъ днемъ все усиливалась.
Но когда онъ получилъ печальный и несовсѣмъ-понятный для него отвѣтъ отца Маріи, когда онъ узналъ о болѣзни ея, безпокойство овладѣло имъ. Онъ чувствовалъ себя столько несчастливымъ, что скоро письма его было почти такъ же грустны, какъ самая грусть лорда Мельбурна, и волновали бѣдную Марію, приближая ее къ гробу.
Наконецъ Артуръ увѣдомилъ о своемъ скоромъ возвращеніи; но леди Клифордъ сдѣлалась опасно больна, и онъ былъ принужденъ опять отсрочить отъѣздъ свой.
Въ-продолженіе этого времени болѣзнь Маріи усилилась; бѣдная женщина напрасно старалась переносить съ стоическою твердостію страданія: смерть, нещадивщая ни красоты, ни юности, приближалась быстро и простерла уже на свою жертву губительную десницу.
Лордъ Мельбурнъ послалъ въ Лондонъ за самымъ извѣстнѣйшимъ и искуснѣйшимъ докторомъ. Но что можетъ искусство противъ ранъ сердца, противъ яда, который былъ разлитъ по жиламъ Маріи? Напрасно употребляли всѣ средства, которыя можетъ только изобрѣсть наука,-- ничто не помогало больной; напротивъ, казалось, страданія ея увеличивались и она умоляла, чтобъ ее оставили въ покоѣ. Напрасно старались внушить ей надежду... Недовѣрчивая и твердая, она не вѣрила обманчивымъ обѣщаніямъ.
Докторъ оставилъ ее, не взявъ съ собою даже и того утѣшенія, что успѣлъ хотя нѣсколько облегчать ея страданія.
Въ день его отъѣзда вечеръ былъ мраченъ и дождливъ; древніе дубы парка качались, шумѣли отъ порывовъ сильнаго, холоднаго вѣтра; поверхность озера волновалась, водяныя птицы, оглашали воздухъ жалобными криками и, не смотря на все это, природа не была еще такъ грустна, какъ обитатели замка Мельбурн-Галль. Слуги, собравшись въ кухнѣ у очага, разговаривали шепотомъ о своей молодой госпожѣ, и часто забывали подкладывать дрова, чтобъ поддержать въ очагѣ гаснувшій огонь.
"Кто остался въ прихожей?" спросила кормилица Маріи, проведшая нѣсколько ночей безъ сна у кровати больной и начинавшая дремать отъ усталости...
-- Джемсъ, отвѣчали ей.
"А кто видѣлъ сегодня стараго Пелама?" спросила она съ боязнію.
-- Я, отвѣчала одна служанка: я хотѣла дать ему поѣсть, но онъ затрясъ головою и побѣжалъ въ паркъ...
"Я слышу, какъ онъ воетъ подъ окнами замка; надобно сходить за нимъ" прибавила кормилица.
-- Я нѣсколько разъ, уже загоняла его, продолжала ты же служанка: но онъ, все: выбѣгалъ вонъ.
"Ну, въ такомъ случаѣ наша молодая барышня уже невстанетъ", воскликнула добрая старуха залившись слезами. "Я часто слышала, что вой собаки у кровати больнаго или подъ его окнами есть вѣрный признакъ смерти. Миссъ Марія не переживетъ этой ночи."
-- Однакоже ей, кажется, нѣсколько-лучше, сказалъ вошедшій въ эту минуту Джемсъ: я только-что теперь подалъ въ ея комнату свѣчи. Милордъ сидитъ подлѣ дивана миссъ Маріи, которая была, такъ добра, что сама сказала мнѣ, что ей лучше. Надобно было, видѣть, какъ обрадовалась этому ваша молоденькая миссъ Нелли... Будемъ надѣяться.
"Надѣяться!" сказала кормилица торжественнымъ тономъ, "нѣтъ, слышете ли, какъ воетъ Пелэмъ?"
Служанка вышла и возвратилась черезъ минуту вмѣстѣ съ Пелэмомъ, котораго привела насильно; онъ печально, легъ у очага... Молчаніе водворилось въ кухнѣ, но оно было скоро прервано топотомъ лошадей -- конюхъ выскочилъ за дворъ, и почти въ ту же минуту Вильямъ и Артуръ въѣхали въ замокъ.
-- Вотъ это лучше всѣхъ докторовъ на свѣтѣ! возкликнули слуги и выказывали радость свою, которую не раздѣляла съ ними только одна кормилица; напротивъ, она повторила тихимъ голосомъ:
"Нѣтъ, нѣтъ, она уже не встанетъ! Пелэмъ опять убѣжалъ; вотъ онъ снова завылъ и все на томъ же самомъ мѣстѣ."
Вильямъ и Артуръ вошли въ комнату; лордъ Мельбурнъ бросился въ объятія сына; Артуръ упалъ на колѣни предъ кроватью Маріи.
-- "О!" возкликнула она: "я опять вижу тебя и могу теперь умереть!.."
-- Умереть! повторилъ Артуръ, прижавъ ее крѣпко къ груда своей: умереть! ты?..
-- "Успокойся, Артуръ" прошептала она нѣжно: "успокойся; дай мнѣ насладиться твоимъ присутствіемъ и присутствіемъ брата."
Но ни тотъ, ни другой не сказали еще ни слова Нелли: Марія замѣтила имъ это. Вильямъ, осмотрѣвшись кругомъ, спросилъ мрачнымъ голосомъ:
-- Что же случилось съ Маріей? Гдѣ леди Клементина?
"Ея уже нѣтъ болѣе здѣсь" отвѣчалъ лордъ Мельбурнъ тихо и торжественно.
Мрачное молчаніе воцарилось въ комнатѣ.
"Милая Марія" сказалъ наконецъ бѣдный отецъ, "не пора ли тебѣ успокоиться... Я боюсь, что продолжительное..."
-- "Мнѣ теперь очень-хорошо, батюшка; останьтесь со мною еще нѣсколько минутъ!"
-- Но скажите, ради Бога, что съ нею? воскликнулъ въ отчаянія Артуръ: и что говоритъ докторъ?
-- "Онъ уѣхалъ ныньче утромъ" отвѣчала Нелли почти весело, и сказалъ, чтобъ мы не мучили болѣе сестру лекарствами; не служить ли это доказательствомъ, что онъ не считаетъ болѣзнь ея важною."
Марія и лордъ Мельбурнъ взглянули другъ на друга.
"Какая дурная погода!" сказалъ съ грустною разсѣянностію несчастный отецъ.
-- Да отвѣчалъ Вильямъ: лѣсъ стонетъ отъ порывовъ вѣтра, котораго визгъ долетаетъ даже сюда; но что это за стенанія, въ паркѣ?..
Всѣ встали, Марія обернулась лицомъ къ стѣнѣ.
-- "Это голосъ Пелэма" воскликнулъ Вильямъ: "зачѣмъ оставляютъ его на дворѣ въ такую погоду?"
Онъ позвонилъ и приказалъ, сходить за нимъ. Всѣ молчали, думая, что Марія заснула; но Артуръ тихо подошелъ къ ней и хотѣлъ приподнять скатившуюся руку своей невѣсты: рука эта была холодна какъ ледъ.
Марія уже не существовала.
Стенанія стараго Пелэма замолкли, онъ лежалъ мертвый подъ окнами спальни юной госпожи своей.
"Отечественныя Записки", No 8, 1840