В северных широтах Америки ночь наступает почти мгновенно и незаметно, сумерек там нет вовсе. Не успеет солнце исчезнуть с горизонта, настает глубокая ночь. В то время года, когда происходили события, служащие предметом нашего рассказа, солнце садилось в семь часов.
Полчаса спустя Транкиль и Чистое Сердце выехали из дома в селение верхом на прекрасных мустангах, сопровождаемые Эусебио, который во что бы то ни стало желал принять участие в этой экспедиции. Ни просьбы, ни увещания не могли заставить его остаться дома. Проехав всего несколько шагов по площади, канадец взялся за повод лошади молодого человека.
-- Что вы хотите от меня? -- спросил тот.
-- Разве мы не возьмем с собой наших товарищей? -- ответил вопросом на вопрос охотник.
-- А вы считаете, что это необходимо?
-- Э! За исключением монаха, который мало на что годен, все -- отличные ребята, и ружья их могут при случае очень пригодиться нам.
-- Вы правы, предупредите их, посвятите в двух словах в дело и догоняйте меня.
-- А как вы думаете, отъезд такого большого числа всадников не возбудит подозрений у Голубой Лисицы, который, без сомнения, бродит где-нибудь поблизости?
-- Ни в коем случае! Это ведь белые. Если бы он видел, что таким образом уезжают индейские воины, он, конечно, заподозрил бы неладное, но охотники!.. Он никогда не подумает, что им известен его обман.
-- Может быть, вы правы, но лучше бы убедиться в этом. Подождите меня, я вернусь через десять минут.
-- Хорошо, поезжайте.
Транкиль быстро отъехал, а Чистое Сердце и Эусебио, остановив лошадей, стали ждать его возвращения.
Авантюристы с радостью приняли предложение Транкиля. Для таких людей, как они, сражение -- праздник, особенно если дело идет о том, чтобы воевать с индейцами. Не прошло и десяти минут, как канадец со своими товарищами уже присоединился к молодому человеку.
Маленький отряд бесшумно выехал из селения.
Чистое Сердце ошибался, предположив, что Голубая Лисица не поднимет тревоги, увидев, что белые охотники покинули селение.
Краснокожий, замышляющий измену, пристально следил за всеми поступками обитателей этого селения. От него не ускользнуло ни малейшее их движение, и хотя вождь команчей действовал с большой осмотрительностью, вождь апачей заметил, что за ним наблюдают и, несмотря на оказанные ему почести, в действительности он -- пленник.
Он сделал вид, что совершенно не подозревает того, что происходит, и только удвоил свое внимание.
В течение дня он наблюдал, как несколько воинов по двое, по трое и даже по четыре человека сели на лошадей, выехали из селения и скрылись в лесу. Ни один из этих воинов не вернулся в селение к закату солнца, это навело краснокожего на размышления. Наконец он пришел к заключению, что замысел его раскрыт и команчи собираются в свою очередь сделать попытку напасть на тех, кто хотел заманить их в ловушку. Отъезд охотников разрушил его последние сомнения на этот счет.
Положение становилось критическим -- его волосы были в опасности. Команчи, вернувшись из экспедиции, начнут танцевать танец скальпа, и самым великолепным украшением праздника будет вождь апачей, который хотел ловко заманить их в капкан.
Голубая Лисица был известен как знаменитый воин. Он славился небывалой смелостью и хладнокровием. Голубая Лисица как истинный краснокожий никогда не колебался, если обстоятельства заставляли его вместо храбрости употреблять в дело хитрость и обман. Ему казалось смешным, а главное, бесполезным рисковать жизнью бесцельно.
Голубая Лисица сидел на корточках перед входом в почетную хижину, отведенную для него команчами на все время его пребывания среди них и невозмутимо курил трубку в тот момент, когда белые охотники проезжали мимо. При виде их он не обнаружил ни удивления, ни любопытства, но, почти незаметно повернув голову, следил за всадниками горящими глазами до тех пор, пока они совсем не исчезли во мраке ночи.
Мы уже говорили о том, что ночь была очень темной. Селение, казалось, погрузилось в ночной сон. Индейцы удалились в свои хижины, и только время от времени какой-нибудь одинокий краснокожий пересекал быстрыми шагами площадь, торопясь домой.
Голубая Лисица все продолжал курить у входа в хижину, но вот рука его, державшая трубку, упала на колени, и голова свесилась на грудь. Казалось, вождь апачей под влиянием наркотического действия табака морише, как это часто случается с индейцами, заснул во время курения. Прошло довольно много времени, а индеец не сделал ни одного движения.
Спал ли вождь в действительности? На этот вопрос никто не мог бы ответить. Его ровное, спокойное дыхание, его непринужденная поза -- все, казалось, свидетельствовало о том, что он на самом деле спит. Между тем стоило какому-нибудь шуму неожиданно коснуться его слуха, как незаметная дрожь пробегала по всему телу индейца и его раскосые глаза приоткрывались. Возможно, это объяснялось инстинктивной осторожностью, свойственной этому народу, но, скорее, желанием исследовать причину шума. Так решил бы каждый при виде того, как краснокожий начинал вглядываться в царивший вокруг него мрак.
Вдруг занавесь у дверей хижины раздвинулась, и грубая рука легла на плечо спящего (или притворявшегося спящим) . При этом неожиданном прикосновении вождь вздрогнул и вскочил, точно его ужалила змея.
-- Ночи холодны, -- сказал иронический голос, неприятно прозвучавший в ушах Голубой Лисицы, -- росы обильны и леденят кровь. Брат мой поступает дурно, задремав на открытом воздухе, когда у него есть удобная и просторная хижина.
-- Благодарю моего брата за его благосклонное замечание. Действительно, ночи очень холодны, и лучше спать в хижине, чем под открытым небом, -- ответил мягким и сонным голосом только что проснувшегося человека Голубая Лисица, сделав над собой большое усилие, чтобы притушить огонь своих глаз и придать лицу спокойное выражение.
Он вошел в хижину ровным шагом человека, который очень доволен полученным предостережением. Внутри хижины горел большой костер, кроме того, она освещалась факелом, воткнутым в землю и разливавшим вокруг кровавый колеблющийся свет.
Человек, сделавший Голубой Лисице такое добросердечное замечание, опустил занавесь у входа и вошел в хижину вслед за индейцем.
Это был Черный Олень. Не говоря ни слова, он присел к огню и стал методично раскладывать поленья для костра.
Голубая Лисица несколько секунд смотрел на него с неопределенным выражением, затем подошел и стал рядом.
-- Братья мои -- команчи-антилопы -- великие воины, -- сказал он с едва заметной иронией в голосе. -- Они лучше всех знают законы гостеприимства.
-- Команчи-антилопы, -- ответил спокойно Черный Олень, -- знают, что Голубая Лисица -- знаменитый вождь и один из самых великих храбрецов племени апачей-бизонов, а потому желают относиться к нему с почтением.
Апач поклонился.
-- Поручено ли моему брату, великому воину, для почета сторожить меня?
-- Мой брат -- гость команчей, а потому имеет право на особое внимание.
Как два опытные дуэлянта скрещивают оружие, проверяя ловкость друг друга, так и оба вождя сразу поняли, что силы их равны, и потому отступили, чтобы возобновить поединок на другой почве.
-- Итак, -- начал снова Голубая Лисица, -- брат мой останется в хижине вместе со мной?
Черный Олень утвердительно кивнул головой.
-- О-о-а! Теперь я знаю, с какой целью вожди команчей так поступили со мной. Им известно, что хотя Черный Олень и Голубая Лисица приняты каждый в свое племя, они, вместе с тем, дети одного могущественного племени, племени пауни-змей, а потому вожди команчей предположили, что оба вождя будут рады поговорить друг с другом о первых годах их жизни. Брат мой поблагодарит от имени Голубой Лисицы вождей своего племени. Я не ожидал от них такого доказательства их внимания.
-- Моему брату справедливо дали название лисицы, -- отвечал вождь команчей коротко, но с оттенком язвительности, -- тонкость его понимания велика!
-- Что этим хочет сказать мой брат? -- спросил вождь апачей с самым удивленным видом, какой только сумел изобразить.
-- Я говорю правду, и мой брат знает это хорошо, -- ответил Черный Олень. -- К чему нам изощряться друг перед другом в хитрости? Мы знаем один другого с давних пор. Пусть мой брат выслушает меня: команчи-антилопы не неопытные дети, как это думают апачи, они знают, с какой целью брат мой явился в их зимний атепетль.
-- О-о-а! -- воскликнул Голубая Лисица. -- Я слышу голос пересмешника, поющего у моего уха, но, между тем, не понимаю, что он хочет сказать.
-- Может быть, но чтобы рассеять сомнения моего брата, буду говорить с ним открыто.
-- Умеет ли так говорить мой брат? -- сказал Голубая Лисица с насмешкой.
-- Вождь сам будет судить об этом. Вот уже несколько лун апачи-бизоны ищут случая отомстить команчам за поражение, которое потерпели от них. Но апачи -- старые боязливые бабы, которые не умеют даже хитрить, команчи дадут им юбки и пошлют их рубить дрова в лесу.
Брови Голубой Лисицы грозно сдвинулись при этом кровном оскорблении, глаза яростно сверкнули, но он сумел сдержаться. С достоинством выпрямившись, индеец величественно запахнул плащ из бизоньей шкуры.
-- Мой брат Черный Олень забыл, с кем он говорит. Голубая Лисица послан своим племенем к команчам, он находится под защитой тотема антилопы, он выкурил священную трубку, и к нему должны относиться с почтением.
-- Вождь апачей ошибается, -- ответил Черный Олень, презрительно усмехаясь, -- он не посланец храброго племени, он всего лишь шпион стаи бешеных собак. В то время, когда Голубая Лисица старается обмануть вождей команчей и усыпить их внимание, собаки-апачи притаились, как медведи, в траве и ждут сигнала, который отдаст им в руки их беззащитных врагов.
Окинув хижину быстрым взглядом, Голубая Лисица выхватил нож и бросился на своего врага.
-- Умри, собака! -- воскликнул он, взмахнув ножом.
С самого начала этой своеобразной беседы Черный Олень не сдвинулся с места, он продолжал спокойно сидеть на корточках у огня, но его взгляд следовал за каждым движением вождя апачей. Когда тот со всего размаха прыгнул на него, Черный Олень резким движением отклонился в сторону, с необыкновенной быстротой вскочил на ноги, охватил вождя своими мускулистыми руками, после чего оба противника повалились на землю, переплетясь, как змеи.
При падении они опрокинули факел, который тотчас же потух. Борьба двух людей продолжалась, борьба страшная, молчаливая, не на жизнь, а на смерть. Каждый из них старался вонзить свой нож в другого. Они были почти одного возраста, силы их и ловкость были равны, их воодушевляла беспощадная ненависть. В этом ужасном поединке, который должен был закончиться смертью одного из борющихся, противники пренебрегали тонкостями, обычно применяемыми в дуэлях. Никто из них не думал о том, что может быть убит, лишь бы враг его получил смертельный удар. Но Черный Олень имел большое преимущество перед ослепленным яростью противником, который не мог рассчитать ни одного из своих движений и поэтому не мог продолжить страшного поединка, не став жертвой безумной ярости, которая толкнула его к нападению на вождя команчей. Напротив, Черный Олень, сохранив полное самообладание, действовал очень осмотрительно и сумел так ловко схватить за руки своего врага, что тот совершенно лишился возможности употребить в дело оружие. Все усилия Черного Оленя сводились лишь к тому, чтобы свалить вождя апачей на продолжавший гореть в центре хижины костер.
Враги боролись уже долго, и все еще невозможно было угадать, кто выйдет победителем из этого поединка. Вдруг занавесь у входа в хижину приподнялась, и хижина осветилась ярким, ослепительным светом. Внутрь вошли несколько человек, это были команчские воины. Все, что произошло в эти минуты, было оговорено заранее между ними и Черным Оленем, однако они опоздали. Их против воли задержали важные обстоятельства, и, приди они пятью минутами позже, их вмешательство запоздало бы и один из двух борющихся скорее всего оказался бы мертвым, -- настолько поединок двух врагов был яростен и беспощаден.
Когда Голубая Лисица увидел помощь, явившуюся к его врагу, он мгновенно оценил свое положение и счел себя погибшим. Тем не менее свойственные индейцам лукавство и хладнокровие не покинули его в эту критическую минуту -- краснокожие, как бы ни была велика их ненависть к врагу, никогда не убивают его, если он сдался добровольно.
Как только вождь апачей увидел команчей, он тотчас же опустил руки, которые как тиски охватывали туловище Черного Оленя, сковывая его движения, откинул голову назад, закрыл глаза и замер.
Голубая Лисица знал, что на него будут смотреть как на пленного, и приговорят к пыткам, но надеялся, что сумеет ускользнуть до исполнения приговора, как бы его тщательно ни охраняли. Это был единственный шанс, оставшийся в его распоряжении, и он не желал терять его.
Черный Олень поднялся, изнуренный борьбой, но вместо того, чтобы вонзить нож в лежащего у его ног безоружного противника, заткнул его за пояс.
Расчет вождя апачей оказался верным: до начала пыток ему нечего было бояться своего врага.
-- Голубая Лисица -- великий храбрец, он сражался как храбрый воин, -- сказал Черный Олень. -- Он должен чувствовать себя утомленным. Пусть он встанет. Вождь команчей отнесется к нему с тем уважением, какого тот заслуживает. -- И, сказав это, он протянул Голубой Лисице руку, чтобы помочь подняться.
Вождь апачей не сделал ни одного движения, чтобы взять свое оружие, и, смело ухватившись за протянутую руку, встал.
-- Собаки-команчи увидят смерть воина, -- сказал он насмешливо. -- Голубая Лисица смеется над их пытками, они не смогут заставить дрогнуть ни один его мускул.
-- Хорошо! Мой брат увидит! -- И обратившись к стоявшим безмолвно воинам Черный Олень добавил: -- Когда умрет этот воин?
-- Завтра на закате солнца, -- коротко ответил старший из индейцев.
-- Мой брат слышал, -- сказал Черный Олень. -- Не хочет ли он что-нибудь сказать?
-- У него есть одно возражение.
-- Пусть брат говорит -- наши уши открыты.
-- Голубая Лисица не боится смерти, но прежде, чем отправиться в счастливые поля охотиться под милостивым взглядом могущественного Владыки Жизни, ему еще многое необходимо сделать на земле.
Команчи утвердительно кивнули головами.
-- Голубой Лисице необходимо возвратиться к воинам своего племени, -- продолжал вождь апачей.
-- Сколько времени вождь будет отсутствовать?
-- Целую луну.
-- Хорошо! Что сделает вождь в подтверждение своих слов, чтобы команчи ему поверили?
-- Голубая Лисица оставит за себя заложника.
-- Вождь апачей-бизонов -- великий храбрец! Какой вождь из его племени или воин будет в состоянии его заменить и умереть, если его позабудут выручить?
-- Я дам кость от костей моих, кровь от моей крови! Сын мой заменит меня.
Команчи обменялись взглядами.
Воцарилось долгое молчание. Вождь апачей, горделиво завернувшись в свой плащ, невозмутимо ждал. Черты его неподвижного лица не отражали ни одного из чувств, волновавших его.
Наконец Черный Олень заговорил:
-- Мой брат напомнил мне дни нашей молодости, когда мы были детьми пауни-змей и охотились вместе в прериях верхнего Миссури. Первые годы жизни -- самые лучшие годы, слова моего брата заставили радостно забиться мое сердце. Я буду к нему добр -- сын заменит его, хотя он и очень молод. Он умеет ползать, как змея, летать, как орел, рука его сильна в боях. Но пусть Голубая Лисица подумает прежде, чем взять на себя такое обязательство. Если вечером через двадцать восемь солнц мой брат не займет свое место у столба пыток, сын его умрет!
-- Благодарю моего брата, -- ответил вождь апачей твердо. -- В день двадцать восьмого солнца я вернусь, вот моя рука.
-- Вот моя.
И оба врага, пытавшиеся за несколько минут перед тем убить друг друга, обменялись сердечным рукопожатием. После этого Голубая Лисица отвязал ремень из змеиной кожи, связывавший его волосы в виде обруча, и выдернул белое орлиное перо, торчавшее за правым ухом.
-- Пусть мой брат одолжит мне нож, -- сказал он.
-- Собственный нож моего брата лежит у его ног, -- ответил любезно Черный Олень. -- Такой великий воин не должен оставаться безоружным, пусть он поднимет его.
Вождь апачей поднял свое оружие и засунул за пояс.
-- Вот перо вождя, -- сказал он, передавая перо Черному Оленю. Отрезав прядь волос, которые теперь в беспорядке падали ему на плечи, он добавил: -- Пусть мой брат сохранит эти волосы, они составляют часть скальпа, который теперь принадлежит ему. Вождь сдержит свое слово и приедет требовать их обратно в условный день и час.
-- Хорошо, -- ответил Черный Олень, взяв волосы и перо. -- Пусть мой брат следует за мной.
Команчи, невозмутимые свидетели этой сцены, потрясли своими факелами, чтобы разжечь их, и все индейцы, выйдя из хижины, направились к хижине совета. Хижина помещалась, как мы уже говорили, посредине площади, между ковчегом первого человека и столбом пыток. Индейцы медленным и торжественным шагом двинулись к столбу пыток. По мере того как они проходили мимо хижин, занавеси на них отдергивались, их обитатели с зажженными факелами в руках присоединялись к шествию, и когда вожди команчей добрались до цели, огромная толпа покрывала площадь. Толпа эта была сдержанна и молчалива.
Было нечто странное и захватывающее в зрелище, которое представляла в ту минуту площадь, освещенная множеством факелов, колеблемых ветром во все стороны.
Вожди стали полукругом у столба пыток, в середине находился Голубая Лисица.
-- Теперь, после того как мой брат отдал залог, он может позвать своего сына, -- сказал Черный Олень. -- Дитя должно быть недалеко отсюда.
Вождь апачей лукаво ухмыльнулся.
-- Маленький орленок всегда следует за могучим полетом отца, -- сказал он. -- Пусть воины расступятся в обе стороны, чтобы дать ему дорогу.
По знаку Черного Оленя толпа расступилась. Голубая Лисица поднес правую руку к губам и три раза с промежутками крикнул ястребом.
Через несколько минут в ответ ему раздался такой же крик, но слабый и отдаленный.
Вождь повторил сигнал. На этот раз ответом был сильный и короткий свист. В третий раз ответный свист раздался совсем близко, затем послышался топот лошадиных копыт и показался индейский всадник, скачущий во весь дух.
Этот воин, не обнаружив ни малейшего удивления, пересек площадь и как вкопанный остановился у столба пыток по правую сторону Голубой Лисицы.
-- Я здесь! -- сказал он.
Воин был сыном вождя апачей. Это был юноша лет шестнадцати, высокий и стройный, черты его лица были красивы, взгляд горделив, поза проста и благородна.
-- Этот юноша -- мой сын, -- сказал Голубая Лисица, указывая на него вождям команчей.
-- Хорошо, -- сказали те, вежливо поклонившись.
-- Согласен ли мой сын остаться заложником вместо своего отца? -- спросил его Черный Олень.
Молодой человек утвердительно кивнул головой.
-- Знает ли мой сын, что если отец его не сдержит своего слова, он умрет вместо отца.
-- Я знаю это, -- ответил тот.
-- Мой сын согласен на это?
-- Я согласен.
-- Хорошо, -- продолжал вождь, -- пусть мой сын смотрит.
С этими словами вождь прибил к столбу пыток волосы и орлиное перо, полученные им от Голубой Лисицы.
-- Эти волосы и это перо останутся здесь до тех пор, пока тот, кому они принадлежат, не придет потребовать их.
Тогда заговорил вождь апачей.
-- Я клянусь на моем тотеме, -- сказал он, -- взять их в назначенное время!
-- О-о-а! Брат мой свободен, -- сказал тогда Черный Олень. -- Вот перо вождя, оно поможет узнать моего брата, если тот встретится с воинами моего племени. Только пусть мой брат помнит, что ему запрещено общаться каким бы то ни было путем с храбрыми воинами своего племени, находящимися засаде около селения.
-- Голубая Лисица будет помнить об этом.
Не взглянув ни разу на неподвижно стоявшего возле него сына, вождь взял перо, которое протягивал ему Черный Олень, сел на лошадь, на которой приехал молодой человек, и умчался галопом, не повернув ни разу головы.
Когда силуэт его исчез во мраке, вожди подошли к юноше, связали его и заперли в хижине совета, приставив к нему несколько часовых.
-- Теперь, -- сказал Черный Олень, -- примемся за других! -- И сев на лошадь, он тоже выехал из селения.