Маленький домик в предместье, где донья Долорес нашла убежище, несмотря на свой неказистый вид, обставлен был просто, но со вкусом. К дому примыкал сад, что в Мехико редко бывает, не очень большой, но ухоженный с густыми боскетами и тенистыми деревьями, которые так и манили прохладой в полуденный зной.
Сад был излюбленным местом доньи Долорес и доньи Кармен. Они часто сюда забирались, и их звонкие голоса сливались с щебетом птиц. В доме никто не бывал, кроме дона Хаиме, графа и Доминика.
Дон Хаиме, занятый своими какими-то делами, появлялся редко и на короткое время, чего нельзя было сказать о молодых людях.
Первые дни они строго следовали совету своего старшего друга и соблюдали осторожность, но со временем стали навещать девушек все чаще и чаще, не в силах устоять перед их чарами, и бывало проводили с ними целые дни. И вот однажды, когда они весело болтали в саду, снаружи послышался шум.
Появился перепуганный слуга и сообщил, что в дом ломятся бандиты.
Граф успокоил женщин, попросил остаться в саду, а сам вместе с Домиником пошел в дом.
Здесь же весьма кстати оказался и Рембо. Он принес графу письмо.
Мужчины вооружились двустволками и револьверами и направились к двери, в которую изо всех сил колотили бандиты.
Граф велел им открыть, и тотчас же в дом ворвалось человек десять с угрозами и криками. Увидев трех вооруженных мужчин, они остановились, как вкопанные.
Не ожидая встретить сопротивления, бандиты пришли без оружия, только с ножами и сейчас испуганно переглядывались. Ведь им сказали, что в доме только женщины.
В этот же момент граф передал свое ружье слугам, а сам вынул шестизарядный револьвер и навел на бандитов. Они стали медленно отступать, а потом опрометью бросились вон. Граф спокойно запер за ними дверь.
Молодые люди от души посмеялись над своей легкой победой и присоединились к дамам, с замиранием сердца ожидавшим их в глубине сада.
Получив хороший урок, бандиты здесь больше не появлялись.
После этого случая донья Мария всячески поощряла визиты молодых людей, удерживала, если они собирались уйти, боясь показаться навязчивыми. К ней присоединились девушки, так что вскоре граф и Доминик стали проводить почти все свое время в обществе дам.
На следующий день после ужина с доном Хаиме друзья не пришли к донье Марии, как обычно, в одиннадцать. У же пробило двенадцать, а их все не было. Девушки остались в столовой, сделав вид, будто прибирают, только бы не идти в сад, где их давно уже ждала донья Мария. Они молча переставляли с места на место мебель, то и дело поглядывая на часы.
-- Как вы думаете, Кармен, -- спросила, наконец, донья Долорес, -- почему до сих пор не пришел граф?
-- Не знаю, что и думать, -- ответила Кармен, -- признаться я очень встревожена. В городе, говорят, неспокойно, не случилось ли с ними беды?
-- О! Это было бы ужасно!
-- Что мы будем делать одни в этом доме? Если бы не они, нас давно не было бы в живых.
-- Тем более, что дона Хаиме здесь почти никогда нет. Девушки тяжело вздохнули, поглядели друг на друга полными слез глазами и обнялись. Но не за себя они боялись.
-- Ты любишь его? -- спросила, наконец, донья Долорес подругу.
-- Люблю, -- прошептала в ответ Кармен. -- А ты?
-- И я люблю!
Теперь между девушками больше не существовало тайны.
-- Когда ты его полюбила? -- спросила донья Кармен.
-- Не знаю, мне кажется, я всегда его любила.
-- И я всегда.
Что может быть прекрасней и чище первой девической любви! Душа устремляется ввысь и парит за облаками в поисках чего-то возвышенного.
-- А он любит тебя? -- вкрадчиво спросила Кармен.
-- Конечно, раз я его люблю!
Любовь тем и хороша, что не подвластна логике, иначе это не любовь.
-- Это он! -- вдруг прошептала Долорес, прижав руки к груди.
-- Это он! -- прошептала Кармен, тоже прижав руки к груди.
Непонятно, что так взволновало девушек, снаружи все было тихо. Однако донья Долорес и донья Кармен тотчас выпорхнули из столовой и, как две спугнутые голубки, устремились в сад.
Почти в то же время в дверь постучали, и слуга поспешил отворить дверь.
-- А где дамы? -- спросил, входя, граф.
-- В саду, ваше сиятельство! -- ответил слуга, запирая дверь.
Донью Марию и девушек молодые люди нашли в самой тенистой части сада. Донья Мария вышивала, а девушки так увлеклись чтением, что, казалось, не заметили появления молодых людей, хотя обе густо покраснели и притворились удивленными.
Молодые люди почтительно поклонились.
-- Наконец-то вы пришли, господа, -- сказала с улыбкой донья Мария. -- А мы уже беспокоились!
-- Ничего не беспокоились, -- едва произнесла донья Долорес, -- видимо, господа нашли себе более приятное местопребывание и потому задержались.
Донья Кармен ничего не сказала, только надула губки.
-- Ну, ну, глупенькие, -- ласково заметила донья Мария, -- не смущайте молодых людей, видимо, у них были дела поважнее.
-- Нет у них никаких дел, -- пренебрежительно бросила донья Долорес. -- Они совершенно свободны.
-- Ладно, -- в тон подруге сказала донья Кармен. -- Стоит ли придираться по пустякам!
Молодые люди окончательно растерялись. А шалуньи, глянув на них, весело рассмеялись. Граф и Доминик изменились в лице.
-- Великий Боже! -- вскричал Доминик, топнув с досады ногой. -- Какими же надо быть злыми, чтобы мучить нас понапрасну!
-- Нас задержал дон Хаиме, -- произнес граф.
-- Так вы его видели? -- спросила донья Мария.
-- Да. Нынче ночью он к нам приходил.
Таким образом инцидент был исчерпан.
Молодые люди сели, и завязался разговор. Девушки продолжали дуться, они были рады, что ввели молодых людей в смущение, и в то же время сердились, полагая, что ни граф, ни Доминик не догадались о причине их упреков.
Молодые люди так были очарованы этими юными созданиями, чьи взгляды пьянили, а голоса были подобны райской музыке, что каждая минута, проведенная в их обществе, казалась самой счастливой.
День пролетел как прекрасный сон.
В девять вечера молодые люди попрощались и вернулись к себе.
-- Тебе хочется спать? -- спросил граф Доминика.
-- Совершенно не хочется. А что?
-- Мне надо тебе кое-что сказать.
-- Прекрасно, друг мой, мне тоже.
-- В таком случае, приготовим грог, будем курить и болтать.
-- Не возражаю.
Молодые люди сели и закурили сигары.
-- Какой прекрасный день! -- сказал граф.
-- Еще бы! Другим он и не мог быть в таком обществе. И молодые люди, будто сговорившись, разом вздохнули.
-- Хочешь быть откровенным? -- решительно спросил граф.
-- С тобой всегда, и ты это знаешь, -- ответил Доминик.
-- Ну, так слушай. Ты, вероятно, догадываешься, зачем я приехал в Мексику.
-- Насколько я помню, ты говорил, что намерен жениться на твоей родственнице, донье Долорес де ля Крус.
-- Совершенно верно! Но ты не знаешь, при каких обстоятельствах мы были помолвлены. Я хотел бы отказаться от этого брака, но не могу.
-- Неужели это правда? -- вскричал Доминик.
-- Сейчас я тебе все объясню. Нас помолвили еще в колыбели родители. Я узнал об этом уже, когда стал взрослым и пришло время выполнить обещание родителей.
Сама мысль жениться на незнакомой девушке, которую я никогда не видел, внушала мне отвращение. Но пришлось смириться. С чувством глубокого сожаления расстался я со своей счастливой беспечной жизнью в Париже, среди друзей, и отправился в Мексику. Дон Андрес де ля Крус принял меня с распростертыми объятиями и представил дочери, моей невесте. Донья Долорес отнеслась ко мне более чем холодно; ее, вероятно, тоже пугал брак с незнакомым человеком. Отец даже не сказал ей о нашей помолвке, что я узнал уже позднее. Ее холодность меня радовала, в глубине души я надеялся, что брак наш расстроится. И это, несмотря на то, что донья Долорес очень хороша собой.
-- О, да! -- прошептал Доминик.
-- Мало того, у нее прекрасный характер, светлый ум, прелесть и очарование женщины.
-- Все, что ты говоришь, сущая правда, -- ответил Доминик.
-- И все же, я не могу ее полюбить. Это выше моих сил, а между тем долг обязывает меня заключить этот союз, тем более теперь, когда донья Долорес осталась без отца, незащищенная от своего мстительного и злобного брата. В общем, я жених. И обязан выполнить свой долг. Такова была последняя воля ее отца. Но я люблю...
-- Кого? -- спросил Доминик, дрогнувшим голосом.
-- Донью Кармен!
-- Благодарение Богу! -- воскликнул Доминик.
-- Что это значит, Доминик?
-- Я тоже люблю, -- ответил молодой человек, -- люблю донью Долорес, и ты мне подал надежду. -- Граф пожал Доминику руку, и они обнялись.
-- Будем надеяться, -- сказал граф, тихонько высвобождаясь из объятий друга.