К тому времени, когда генерал Мирамон вернулся в Мехико, там уже все знали о его поражении. Духовенство и аристократия, как ни удивительно, раскаивались в своем равнодушии к Мирамону, который один мог их спасти. Да и в народе президент нашел бы сейчас поддержку. Но ему и в голову не приходило обратиться к жителям с призывом помочь организовать оборону.
Сама мысль о власти претила сейчас Мирамону и единственным желанием было сложить с себя полномочия.
По прибытии в Мехико Мирамон решил прежде всего собрать дипломатов и просить их выступить в роли посредников, чтобы спасти город. Мирамон намерен был сдать Мехико без боя федеральным войскам.
И тогда французский и испанский посланники, генерал Берисабал, взятый в плен при Толухе, и генерал Айестеран, близкий друг Мирамона, тотчас же отправились к генералу Ортего, чтобы заключить почетный мир, точнее, капитулировать.
Дон Антонио Касебар изъявил желание отправиться вместе с ними. После казни друга его, Мельхиора, он стал опасаться за собственную судьбу, и его томило дурное предчувствие. Но выйти за ворота без пропуска было невозможно, и дону Антонио пришлось остаться в Мехико. Вскоре он получил письмо, подтвердившее его опасения. И без того осторожный, в силу того образа жизни, который он вел, и постоянного риска, которому подвергался, дон Антонио нанял дюжину испытанных убийц и держал их за портьерами. Как-то около девяти вечера, в тот самый день, когда возвратился Мирамон, дон Антонио пошел к себе в спальню почитать, но этому невинному развлечению мешала нечистая совесть. Вдруг он услышал в прихожей громкие голоса. Дон Антонио быстро встал и уже хотел пойти узнать, как вдруг дверь отворилась, и на пороге показался слуга, а за ним еще девять человек: шесть мужчин в масках из серапе и три дамы.
Дона Антонио проняла дрожь, но он взял себя в руки и стоял в ожидании, когда кто-нибудь из вошедших заговорит.
-- Сеньор дон Антонио, -- произнес наконец один из них, выступив вперед, -- я привел вашу невестку донью Марию, герцогиню де Табор, вашу племянницу донью Кармен де Табор и донью Долорес де ля Крус.
Слова эти были произнесены с такой убийственной иронией, что дон Антонио невольно попятился назад и лицо его покрылось смертельной бледностью.
-- Я вас не понимаю, -- сказал он, тщетно стараясь унять в голосе дрожь.
-- Неужели вы не узнали меня, дон Горацио? -- кротко произнесла донья Мария. -- Разве страдания так сильно изменили мое лицо? Ведь я -- несчастная супруга вашего брата, которого вы убили?
-- Что за комедию вы здесь ломаете? -- вскричал дон Антонио с гневом. -- Эта женщина сумасшедшая! А вы, негодяи, берегитесь! Со мной шутки плохи!
Тот, к кому обратился дон Антонио, громко расхохотался.
-- Может быть, кабальеро, вы хотите говорить при свидетелях? А нас здесь так мало!
-- Может, и при свидетелях, -- ответил незнакомец.
-- Прошу вас, сеньоры и кабальеро, выйти к нам! -- сказал дон Антонио. Тотчас портьеры приподнялись, двери отворились, и человек двенадцать вошли в комнату.
-- Вот вам свидетели, -- вскричал дон Антонио, усмехнувшись. -- Пусть же прольется ваша кровь, вы сами этого хотели -- он обратился к появившимся из-за портьер молодчикам:
-- Бейте их, как собак! -- и сам схватил со стола два шестиствольных револьвера. Никто не двигался с места.
-- Долой маски! -- сказал один из пришедших. -- Мы должны разговаривать с открытыми лицами. -- И он снял маску.
Остальные последовали его примеру.
Читатель, конечно, уже догадался, кто пришел к дону Антонио.
-- Не угодно ли вам, сеньор, -- сказал дон Хаиме, -- открыть свое настоящее имя, как мы открыли лица? Надеюсь, вы узнали меня? Я -- дон Хаиме де Бивар, брат вашей невестки. Двадцать два года я слежу за каждым вашим шагом, сеньор Горацио де Табор, и жду случая отомстить вам. И вот, наконец, Бог мне послал этот случай!
Дон Горацио смерил взглядом дона Хаиме и сказал:
-- Ну и что дальше, мой благородный шурин? Вы хотите, чтобы я перестал притворяться? Извольте! Я даже согласен признать вас своим родственником. Только хотелось бы знать, до какой вы додумались мести за двадцать два года, благородный потомок Сида Кампеадора? Смерти я не боюсь, не раз смотрел ей в глаза. Допустим, вы убьете меня. Но я унесу в могилу тайну такой страшной мести, о которой вы и не подозреваете, и снова буду в выигрыше. А вам я оставлю в наследство отчаянье, и вы поседеете в одну ночь, как поседела ваша сестра.
-- Ошибаетесь, дон Горацио, -- произнес дон Хаиме, -- я знаю все ваши тайны. И умрете вы не от моей руки, а от руки палача. Позорной смертью. На виселице!
-- Ты лжешь, негодяй! -- взревел дон Горацио. -- Я... я... герцог де Табор! Во мне течет королевская кровь! Я -- потомок одной из самых могущественных и старинных фамилий Испании! Тебя свела с ума ненависть! Вот ты и болтаешь о виселице. В Мехико есть испанский посланник!
-- Есть, -- ответил дон Хаиме, -- но этот посланник разрешил судить тебя по всей строгости мексиканских законов.
-- Он мой друг, покровитель! Он рекомендовал меня президенту Мирамону. Да и с какой стати мне бояться здешних законов, если я иностранец?
-- Да, иностранец. Но вы поступили здесь на службу, чтобы предать одно правительство и перейти на сторону другого. Письмо, которое вы хотели настойчиво получить у полковника дона Фелиппе, сейчас у меня! А письма, похищенные у вас в Пуэбло благодаря вашему двоюродному брату, дону Эстебану, которого вы даже не знаете, находятся в руках дона Хуареса. Как видите, вы безвозвратно погибли, поскольку милосердие чуждо дону Бенито Хуаресу. Ваша главная тайна мне тоже известна, о чем вы и не подозревали. Я знаю о существовании брата доньи Кармен, близнеца, более того, я знаю, где он, и могу, когда захочу, привести его к вам. Взгляните! Вот человек, которому вы продали своего племянника! -- дон Хаиме указал на Луиса, стоявшего рядом.
-- Ax! -- прошептал дон Горацио, падая в кресло и ломая в отчаянии руки. -- Я погиб!
-- Да, вы окончательно погибли, -- промолвил с презрением дон Хаиме, -- даже смерть не спасет вас от бесчестия.
-- Ради Бога, ответьте, -- вскричала донья Мария, подходя к шурину, -- дон Хаиме сказал правду? У меня есть сын, близнец моей милой Кармен?
-- Да! -- прошептал дон Антонио.
-- Бог да благословит вас! -- произнесла донья Мария. -- Где же он, мой сын? Вы отдадите мне его, не правда ли? Умоляю вас, отдайте! Ведь я никогда его не видела! Мне так хочется его приласкать! Где же он?
-- Не знаю.
Несчастная мать упала в кресло, закрыв лицо руками.
Дон Хаиме подошел к ней.
-- Крепись, сестра! Бедная ты моя! -- сказал он. Наступила тишина, нарушаемая лишь рыданьями доньи Марии и девушек. Дон Горацио встал.
-- Мой благородный шурин, -- произнес он с некоторой торжественностью, -- попросите, пожалуйста, этих кабальеро удалиться. Я хочу остаться наедине с вами и моей невесткой.
Дон Хаиме с поклоном обратился к графу.
-- Друг мой, -- сказал он, -- будьте любезны, проводите дам в гостиную.
Граф предложил девушкам руку и увел их в соседнюю комнату.
Остальные тоже ушли.
Только Доминик остался, вперив горящий взор в дона Горацио.
-- Я не знаю, -- сказал он мрачно, -- что здесь может случиться, поэтому уйду лишь по приказу дона Хаиме. Он меня воспитал и мой долг, как приемного сына, его защищать!
-- Останьтесь, сеньор, -- сказал дон Горацио с печальной улыбкой, -- вы, можно сказать, принадлежите к нашей семье.
-- Дон Горацио, -- сказал дон Хаиме, выступив вперед, -- вы украли у моей сестры сына, наследника герцогов де Табор, и считали его погибшим. Но я спас его. Доминик, обними свою мать! Мария! Вот твой сын!
-- Мама, -- вскричал молодой человек, бросаясь к донье Марии.
-- Сын мой! -- прошептала донья Мария и упала без чувств на руки Доминика.
Она была стойкой в несчастье, но перенести радость оказалась не в силах.
Доминик отнес мать на кушетку и, стиснув зубы, медленно подошел к дону Горацио.
-- Убийца отца! Палач моей матери! -- крикнул он. -- Будь проклят!
Дон Горацио низко опустил голову, но тотчас же выпрямился.
-- Бог справедлив, -- сказал он, -- кара моя впереди. Я знал, что племянник жив. После долгих поисков мне, наконец, удалось найти человека, которому я продал его младенцем.
-- Да, -- сказал дон Хаиме, -- и этот Луис, которого нужда довела до преступления, раскаялся и возвратил мне дитя.
-- Так и должно было случиться, -- промолвил дон Горацио дрогнувшим голосом. -- Как похож этот молодой человек на моего несчастного брата! Даже голос такой же!
Он закрыл лицо руками, но потом справился с волнением и обратился к дону Хаиме:
-- Брат мой, -- у вас в руках все улики совершенных мною страшных преступлений. -- Он подошел к шкафчику, вынул пачку бумаг и, подавая дону Хаиме, сказал: -- Вот недостающие. Раскаяние закралось мне в душу. Вот мое завещание, возьмите его. Я оставляю моему племяннику все имущество. Но имя де Табор не должно быть обесчещено. Ради самого себя, ради моего племянника откажитесь от ужасной мести, которую вы мне уготовили. Даю вам слово дворянина, клянусь честью моих предков, вы будете полностью отомщены за все то горе, которое я причинил вам и вашей сестре.
Дон Хаиме и Доминик хранили молчание.
-- Неужели у вас нет ни капли жалости и вы откажете мне в моей просьбе? -- вскричал дон Горацио.
Тут поднялась с кушетки донья Мария, выпрямилась во весь рост и подошла к дону Горацио.
-- Право мстить принадлежит одному Богу! Во имя человека, которого я любила и которого вы так жестоко у меня отняли, я вас прощаю! Молю Бога, чтобы и он вас простил!
Дон Горацио пал ниц перед доньей Марией и промолвил:
-- Вы святая! Я не заслужил вашего прощения, но постараюсь тяжкой ценой искупить свои грехи!
Он хотел поцеловать руку доньи Марии, но она с ужасом отшатнулась от него.
-- Вы правы, -- сказал он печально, -- я недостоин прикасаться к вам.
-- Отчего же, -- возразила донья Мария. -- Ведь вы раскаялись.
И она, отвернувшись, протянула ему руку. Дон Горацио почтительно поцеловал ее и обратился к дону Хаиме и Доминику:
-- Пожалейте меня!
-- Мы не вправе мстить вам!
-- Вы признали свою вину, и мы больше не вправе мстить вам!
Доминик не произнес ни слова. К нему подошла мать, тихонько взяла его за руку.
-- Что вам, матушка? -- спросил молодой человек.
-- Я простила этого человека! -- сказала донья Мария.
-- Матушка, -- ответил Доминик. -- Когда я проклял его, моими устами говорил отец. Его голос звучал из залитой кровью могилы. И это проклятье останется на нем во веки веков! Когда он предстанет перед высшим судом, Бог спросит его, как некогда спросил Каина: "Что сделал ты с братом твоим?"
Услышав это, дон Горацио упал как подкошенный. Дон Хаиме и донья Мария отошли от него. Так и лежал он на полу неподвижный, будто мертвец. Наконец, донья Мария склонилась над ним.
-- Не надо, матушка! -- остановил ее Доминик. -- Не оскверняйте себя этим прикосновением!
-- Но ведь я простила его! -- тихо произнесла донья Мария.
Дон Горацио между тем стал понемногу приходить в себя. Он поднялся с выражением решимости на искаженной гримасой страдания лице и обратился к Доминику:
-- Вы требуете мести, -- сказал он, -- что же, вы будете отомщены!
Он порылся в ящике стола, что-то достал, снова запер ящик и решительно подошел к двери.
-- Войдите, кабальеро, все войдите! -- крикнул он громко.
В ту же минуту комната наполнилась людьми.
Только граф де ля Соль и дон Эстебан по знаку дона Хаиме остались в гостиной вместе с девушками.
Дон Хаиме подошел к сестре и предложил ей руку.
-- Пойдемте, Мария, -- сказал он. -- Вам больше здесь нечего делать.
Донья Мария последовала за братом. Он проводил ее в гостиную и плотно запер за нею дверь.
Послышался шум отъезжающего экипажа: женщины в сопровождении графа уехали домой.
В это время с улицы донеслось бряцанье оружия.
-- Что это? -- спросил с ужасом дон Горацио. Шаги приближались, затем дверь с шумом распахнулась, и на пороге появились солдаты, префект полиции, главный алькальд и полицейские.
-- Именем закона, вы арестованы, Антонио Касебар! -- сказал префект.
-- Взять его!
-- Дон Антонио Касебар больше не существует, -- сказал дон Хаиме, загораживая шурина.
-- Благодарю, вы спасли честь моего имени, -- прошептал дон Горацио и обратился ко всем:
-- Сеньоры, вот герцог де Табор. -- Он указал на Доминика. -- А я -- преступник. Помолитесь же за меня.
-- Что же вы медлите? -- крикнул префект полицейским. -- Берите его!
-- Попробуйте! -- холодно произнес дон Горацио, поднеся руку ко рту.
Он побледнел, пошатнулся и рухнул на пол. Дон Горацио отравился. Смерть была мгновенной.
-- Сеньоры, -- сказал дон Хаиме префекту и главному алькальду. -- Смерть преступника помешала вам исполнить свой долг. Но тело его принадлежит семье. Поэтому прошу вас удалиться.
-- Да простит Бог этому несчастному его последнее преступление! -- промолвил префект. -- Нам здесь больше нечего делать. -- Он церемонно раскланялся и вышел. За ним последовали полицейские, алькальд и солдаты.
-- Господа! -- произнес дон Хаиме. -- Помолитесь за упокой души этого великого грешника!
Все опустились на колени, только Доминик стоял неподвижно, мрачно глядя на распростертого на полу дона Горацио.
-- Доминик, -- сказал дон Хаиме, -- неужели ты питаешь ненависть к мертвому?
-- Да, -- вскричал Доминик. -- Я ненавижу его! Пусть будет он проклят во веки веков!
Все тотчас поднялись с колен, словно это проклятье оледенило их душу.