Два дня прошло со времени событий, переданных нами в предыдущей главе.
В селении кайнахов дело идет к ночи.
Там сильная суета: готовится экспедиция.
Ночь стоит светлая, звездная. Перед каждой хижиной разведены костры, распространяющие яркий красноватый свет, от которого светло во всем селении.
Оно представляет собой странное и поразительное зрелище со своим суетливым населением, которое кишит и снует во все стороны, озаренное красными отблесками костров.
Граф де Болье и Меткая Пуля, с виду совершенно свободные, тихо разговаривали между собой; они сидели на земле, прислонившись спиной к стене хижины.
Давно уже вышел срок, в течение которого граф обязался быть пленником на слово, однако индейские вожди удовольствовались тем, что отняли у охотника и у него оружие, по-видимому не обращая на них больше никакого внимания.
На большой площади разведены два огромных костра. Вокруг первого, разложенного перед хижиной совета, сидят Белый Бизон, Серый Медведь, Красный Волк и еще трое или четверо главных вождей племени.
Вокруг другого костра человек двадцать воинов безмолвно курят трубки.
Таков был вид селения кайнахов в тот день, когда мы снова приступаем к нашему рассказу, часов в девять вечера.
-- Зачем позволять бледнолицым блуждать по селению? -- спросил Красный Волк.
Серый Медведь улыбнулся.
-- Разве у белых ноги газели или, может, орлиный глаз, чтобы отыскать свой затерянный след в прерии?
-- Мой отец прав, если говорит о Стеклянном Глазе, -- настаивал Красный Волк, -- но Меткая Пуля одарен храбростью краснокожих.
-- Да, один он старался бы бежать, но он не бросит своего друга.
-- Друг может следовать за ним.
-- У Стеклянного Глаза мужественное сердце, но слабые ноги, он не умеет ходить по прерии.
Красный Волк опустил голову, как будто убежденный, и больше не возражал.
-- Настал час выступления, союзные нам народы идут теперь к месту сходки, -- мрачно сказал Белый Бизон. -- Девять часов, сова прокричала два раза, и луна всходит.
-- Хорошо, -- ответил Серый Медведь, -- сейчас станут выкуривать лошадей, а там и в путь отправимся.
Красный Волк пронзительно свистнул.
При этом сигнале двадцать всадников вихрем примчались на площадь и, гарцуя, направились к тому костру, вокруг которого двадцать воинов, сидя на корточках, обнаженные до пояса, молча курили.
Эти воины, тоже кайнахи, оказались без лошади по какой-нибудь случайности -- вследствие боя или болезни; всадники были их приятелями, каждый из которых перед экспедицией хотел подарить коня своему другу.
Гарцуя вокруг курильщиков, которые, по-видимому, не обращали на них внимания, каждый всадник высмотрел того, кому хотел отдать лошадь, и удары кнута посыпались на голые плечи бесстрастных воинов.
При каждом ударе всадники выкрикивали имя своего приятеля и прибавляли:
-- Презренный нищий! Ты желаешь получить мою лошадь, даю тебе ее, но ты век будешь носить на плечах кровавые следы моего кнута!
Эта процедура продолжалась с четверть часа; хотя кровь струилась по их телу, воины выносили пытку без крика, без стона, они были холодны и неподвижны, точно статуи из флорентийской бронзы.
Наконец Красный Волк свистнул опять, и всадники исчезли так же быстро, как появились.
Пострадавшие встали как ни в чем ни бывало и с сияющими лицами твердыми шагами направились каждый к великолепному, полностью оседланному коню, которого держал под уздцы бывший палач, снова превратившийся в приятеля.
Вот что черноногие разумеют под выражением "выкуривать лошадей".
Когда улеглась суматоха по случаю этого полушутовского-полутрагического эпизода, глашатай взобрался на кровлю хижины совета.
Все жители селения безмолвно стеклись на большую площадь.
-- Час пробил! Час пробил! Час пробил! -- закричал глашатай. -- Воины, беритесь за копья и ружья; кони нетерпеливо бьют копытом, и враги погружены в сон! К оружию! К оружию! К оружию!
-- К оружию! -- вскричали воины в один голос.
Серый Медведь в сопровождении воинов на таких же ретивых конях, как и он сам, появился посреди площади и грозным голосом испустил боевой клич черноногих.
При этом все схватились за оружие, вскочили в седло и встали рядами вокруг вождей, которые за десять минут очутились во главе пятисот отборных воинов на отличных конях и вооруженных с ног до головы.
Серый Медведь осмотрелся вокруг с торжеством. Глаза его случайно остановились на двух пленниках, которые все еще сидели, преспокойно беседуя между собой и, по-видимому, равнодушные ко всему, что происходило.
При этом виде вождь нахмурил свои густые брови; он наклонился к Белому Бизону, который стоял возле него, и шепнул ему что-то на ухо.
Старик ответил утвердительным знаком и направился к пленникам, между тем как Серый Медведь, став во главе отряда, отдал приказание двигаться в путь и ускакал, оставив за собой не более десятка всадников, предназначенных в случае необходимости оказать Белому Бизону вооруженную помощь.
-- Господа, -- произнес старик сухо, но с вежливым поклоном, -- не угодно ли вам сесть на лошадей и следовать за мной?
-- Это приказание, милостивый государь? -- надменно спросил граф.
-- К чему этот вопрос?
-- К тому, что я не имею привычки повиноваться кому-либо.
-- Всякое сопротивление с вашей стороны, -- возразил старейшина, -- не только безумно, но и скорее вредно, чем полезно для ваших интересов. Итак, садитесь на лошадей без дальнейшего промедления.
-- Вождь прав, -- вмешался Меткая Пуля, взглянув на графа со значением. -- К чему упрямиться? Ведь сила на их стороне!
-- Однако... -- начал было молодой человек.
-- Вот ваша лошадь, -- с живостью перебил охотник. -- Мы повинуемся вождю, -- сказал он вслух и прибавил шепотом: -- Вы с ума сошли, господин Эдуард? Как знать, не представится ли нам случай совершить побег?
-- Однако...
-- Да садитесь же, садитесь на лошадь!
Наполовину убежденный, граф наконец поддался настояниям охотника. Когда пленники вскочили в седло, всадники окружили их и увлекли вскачь вслед за колонной, которую вскоре догнали, после чего поехали впереди нее.
Несмотря на сопротивление графа де Болье, Серый Медведь и Белый Бизон не отказались от своего плана выдавать его за Монтесуму и заставить предводительствовать союзными войсками.
Их план лишь слегка изменился: поскольку граф не хотел добровольно оказывать им содействие, то они вынудят его к этому насильно. Вот каким образом они думали поступить. Им удалось уверить индейцев, принимавших участие в охоте, что битва, вынесенная графом, битва, поразившая их изумлением -- так упорно и храбро сопротивлялись два человека целой полусотне воинов -- просто хитрость, желание выказать наглядно во всем блеске свои силу и могущество.
Из-за своего невежества краснокожие крайне легковерны. Грубый обман Серого Медведя, который любого цивилизованного человека заставил бы только презрительно пожать плечами, у этих до бессмыслия униженных людей имел величайший успех и еще возвысил в их глазах доблесть графа, которого они видели на свободе в селении и, по-видимому, в хороших отношениях с вождями, не стараясь понять тому причину.
Дело зашло чересчур далеко; день заговора уже был назначен, вожди не могли уведомить союзников о перемене распоряжений и принять другие меры, чтобы заменить пророка, обещанного миссурийским племенам.
Если по прибытии на место сборища не представить человека, которого ожидают увидеть, все отряды разойдутся, а замысел разрушится навеки.
Необходимо было предупредить подобную катастрофу.
Вот на каком решении остановились Серый Медведь и Белый Бизон -- решении отчаянном в полном смысле, но к которому они прибегли, полагаясь на случай относительно его успеха.
Как бы там ни было, но остановиться на полпути они не могли. Эти два вождя дикарей были не единственными изобретателями политических интриг, вынужденными в критическую минуту волей-неволей отдаться на произвол рокового божества, которое древние называли богом неизвестного, а мы -- просто случаем.
Граф де Болье и его спутник должны были во все время экспедиции ехать впереди войска, не вооруженные, со стороны абсолютно свободные, но под тщательным присмотром десяти доверенных воинов, которые не удалялись бы от них ни на шаг и размозжили бы им голову при малейшем подозрительном движении.
Этот план был нелеп и с другими людьми, а уж с индейцами оказался бы и вовсе невозможным с первых же минут, однако именно его невероятие представляло некоторую возможность на успех, думалось вождям, главным образом по смелости замысла и еще больше потому, что у графа, как они полагали, не было рядом друзей, которые попытались бы выручить его.
Бегство бретонца поначалу встревожило Серого Медведя, но труп в одежде Ивона, наполовину растерзанный хищными зверями, который нашли в том самом лесу, где скрылся Ивон, вернул вождю всю прежнюю самоуверенность, доказав ему, что нет никакого повода опасаться преданности бедного слуги.
За три часа до выступления отряда вождь велел тайно удавить, по указанию Белого Бизона, пятерых шпионов.
Красный Волк, к которому Серый Медведь и Белый Бизон имели безграничное доверие и храбрость которого не подлежала сомнению, был вождем небольшого отряда, предназначенного караулить пленников. Итак, положение вещей оказывалось вполне удовлетворительным.
Два вождя ехали шагов на пятьдесят впереди колонны, разговаривая вполголоса между собой и окончательно согласовывая мелкие детали плана действия.
Белый Бизон изложил в нескольких словах их положение и надежды.
-- Наш замысел отчаянный, -- говорил он, -- случай может уничтожить его, случай же может принести нам успех. Все зависит от первого нападения. Если, как я полагаю, мы захватим врасплох американский гарнизон и завладеем фортом Макензи, нам и граф не понадобится, мы уберем его и уверим воинов, что он вернулся на небо, потому что мы остались победителями, а в противном случае -- ну, тогда посмотрим, все решится за несколько часов. До тех пор не стоит унывать. Будем действовать осторожно.
Серый Медведь молча бросил взгляд на Цвет Лианы, которая с беспечным видом ехала сбоку от колонны. Она просила позволения сопровождать отряд, и вождь с радостью согласился.
Индейские воины ехали в безмолвии длинной вереницей по одной из тех извилистых тропинок, которые испокон веков пролагаются на равнинах ногами диких зверей.
В серебристых лучах месяца индейцы издали казались исполинской змеей, которая развивала по равнине свои чудовищные кольца.
Ночь была светлая и теплая, небо, усеянное мириадами звезд, проливало на эту картину мягкий и печальный свет, в полном соответствии с величественной и первобытной природой прерии.
Часов около четырех утра Серый Медведь остановился на вершине лесистого пригорка, посреди громадной прогалины, которая поглотила весь отряд, так что он исчез бесследно.
Форт Макензи возвышался мрачный и величественный на расстоянии пушечного выстрела.
Индейцы подошли чрезвычайно осторожно, и американский гарнизон не обнаруживал ни малейшего признака тревоги.
Серый Медведь велел раскинуть палатку и вежливо пригласил своих пленников войти в нее.
Те повиновались.
-- К чему такая любезность? -- осведомился граф.
-- Разве вы не гость? -- возразил вождь с насмешливой улыбкой и удалился.
Граф и его товарищ, оставшись одни, опустились на шкуры, предназначавшиеся им для постели.
-- Что нам делать? -- в унынии прошептал граф.
-- Спать, -- беспечно ответил охотник. -- Я сильно ошибаюсь, если скоро мы не узнаем чего-нибудь нового.
-- Да услышит вас Бог!
-- Аминь! -- заключил Меткая Пуля, смеясь. -- Ба-а! И на это раз мы еще не умрем.
-- Надеюсь, -- сказал граф, чтобы ответить что-нибудь.
-- А я так уверен. Ей-Богу, было бы любопытно, -- вскричал охотник со смехом, -- чтобы меня, так давно слоняющегося по прерии, убили эти краснокожие скоты!
Молодой человек невольно подивился в душе наивной самоуверенности, с какой канадец выражал свое оригинальное мнение.
В эту минуту пленники услышали поблизости легкий шум.
-- Тише! -- предостерег Меткая Пуля.
Они стали прислушиваться. Приятный голос запел нежно и грустно прелестную песнь чер.ноногих, которая начинается словами:
Отдаю тебе сердце во имя Повелителя Жизни.
Я несчастлив, и никто надо мной не сжалится,
А все же велик Повелитель Жизни для меня.
-- О! Я узнаю этот голос, приятель, -- радостно прошептал граф.
-- И я узнаю, ей-Богу! Это Цвет Лианы.
-- Что она хочет сказать?
-- Она предупреждает нас о чем-то.
-- Ты думаешь?
-- Цвет Лианы любит вас, господин Эдуард.
-- Бедное дитя, и я люблю ее, но... о жалость!
-- Ба-а! После дождя проглянет солнце.
-- Если бы я мог увидеться с ней!
-- К чему? Когда понадобится, она сумеет показаться. Будьте спокойны, дикарки или цивилизованные -- все женщины одинаковы. Но -- тсс! Кто-то идет!
Они бросились на шкуры и прикинулись спящими.
Человек тихо приподнял одну полу палатки. Луч месяца проник в образовавшееся отверстие, и пленники узнали Красного Волка.
Индеец внимательно огляделся, но, вероятно, успокоенный тишиной, которая царила вокруг, опустил за собой полу палатки и сделал два шага вперед.
-- Ягуар силен и смел, -- сказал он вслух, как бы говоря сам с собой, -- лисица хитра, но храбрый человек сильнее ягуара и хитрее лисицы, когда имеет в руках оружие, чтобы обороняться. Кто сказал, что Стеклянный Глаз и Меткая Пуля дадут умертвить себя, как робкие газели?
И, не глядя на пленников, вождь опустил к своим ногам две винтовки, на которых висели пороховницы, мешочки с пулями и два длинных ножа, а затем вышел из палатки так спокойно и хладнокровно, как будто сделал самую простую вещь на свете.
Пленники в изумлении переглянулись.
-- Что вы думаете об этом? -- пробормотал охотник, оторопев.
-- Западня, должно быть, -- ответил граф.
-- Гм! Западня или нет, но раз оружие тут, то я его забираю.
Канадец проворно спрятал ружья и ножи под шкуры. Едва он успел скрыть это оружие, как пола палатки у выхода опять поднялась.
Пленники едва успели вернуться на свои места.
Человек, который вошел на этот раз, был Серый Медведь; он держал в руке горевшую окотовую ветвь, свет от которой озарял его озабоченное лицо и придавал ему мрачное выражение.
Вождь вырыл ножом яму в земле, воткнул в нее свой факел и подошел к пленникам, которые смотрели на его приближение, не трогаясь с места.
-- Господа, -- сказал Серый Медведь, -- я просил бы вас уделить мне минуту внимания.
-- Говорите, мы ваши пленники, следовательно поневоле вынуждены слушать, что вы скажете, -- сухо ответил граф и слегка приподнялся на локтях, тогда как Меткая Пуля небрежно встал и пошел прикурить трубку от горевшего факела.
-- С тех пор как вы мои пленники, господа, -- продолжал вождь, -- у вас, кажется, не было повода жаловаться на мое обращение с вами.
-- Это как посмотреть на дело; во-первых, я не допускаю, что законно являюсь вашим пленником.
-- О, граф! -- возразил Серый Медведь, усмехнувшись. -- Стоит ли говорить о законности с несчастным индейцем? Ведь вы знаете, что мы этого слова не понимаем.
-- Правда. Продолжайте.
-- Я пришел...
-- Зачем? -- нетерпеливо перебил граф. -- Объяснитесь.
-- Я хочу предложить вам условие.
-- Мне?
-- Да, вам.
-- Гм! Откровенно говоря, ваше обращение со мной не внушает мне большого доверия.
Индеец сделал протестующее движение.
-- Все равно, -- прибавил граф, -- посмотрим, о чем вы говорите.
-- Я не хотел бы связать вас так, как вы были скручены, когда попали в плен.
-- Очень вам признателен.
-- Но в эту минуту мне необходимы все мои воины, и я никого не могу оставить, чтобы караулить вас и вашего товарища.
-- Что же это значит?
-- То, что я требую вашего честного слова не стараться бежать в течение двадцати четырех часов.
-- Какое же тут условие?
-- Позвольте, я сейчас дойду до этого.
-- Хорошо, я жду.
-- Взамен того я обязуюсь...
-- Ага! -- заметил граф. -- Посмотрим, что вы там обязуетесь сделать. Это любопытно!
-- Я обязуюсь, -- продолжал вождь все так же хладнокровно и бесстрастно, -- возвратить вам свободу по истечении этих двадцати четырех часов.
-- И моему товарищу?
Индеец утвердительно кивнул головой. Граф расхохотался во все горло.
-- А если мы не примем этого условия? -- поинтересовался он.
-- Если нет?
-- Ну да.
-- Примете, -- возразил индеец, насмешливо улыбаясь.
-- Положим, но предположите на миг противное.
-- Тогда вас обоих привяжут на рассвете к столбу пыток и будут истязать до заката солнца.
-- Ого! Это ваше последнее слово?
-- Последнее. Через полчаса я приду за вашим ответом. Вождь повернулся, чтобы выйти.
Граф вскочил, как ягуар, и очутился на ногах перед индейцем, держа в одной руке нож, в другой ружье.
-- Минутку! -- вскричал он.
-- О-о-а! -- воскликнул вождь, скрестив руки на широкой груди и глядя на пленников с насмешливым видом. -- По-моему, вы приняли меры.
-- Еще бы не принять, черт побери! -- посмеиваясь, возразил Меткая Пуля. -- Теперь наша очередь предписывать условия, если не ошибаюсь.
-- Быть может, -- холодно ответил Серый Медведь, -- но у меня нет времени на пустую трату слов, пропустите меня, господа.
Меткая Пуля бросился к входу.
-- Полноте, вождь, -- сказал он, -- не может же все это кончиться таким образом; мы не старые бабы, которых легко напугать! Прежде чем нас привяжут к столбу пыток, мы вас убьем.
Вождь презрительно пожал плечами.
-- Вы с ума сошли, -- сказал он, -- пропустите меня, старый охотник, не вынуждайте к насильственным мерам.
-- Нет-нет, вождь, -- посмеиваясь, возразил Меткая Пуля, -- мы не расстанемся таким образом! Тем хуже для вас, -- зачем вы сунулись в волчью пасть?
Серый Медведь сделал нетерпеливое движение.
-- Вы непременно хотите этого, -- произнес он, -- ну, так смотрите.
Он поднес к губам свисток из человеческой голени, который висел у него на шее, и пронзительно свистнул несколько раз.
Мгновенно бока палатки были распороты, и не успели европейцы опомниться и сообразить, что произошло, как чернокожие воины уже ринулись к ним, обезоружили их и связали.
Вождь все стоял со скрещенными на груди руками и бесстрастно взирал на происходящее.
Кайнахи с занесенными топорами как будто ожидали, устремив глаза на своего вождя, последнего приказания, последнего знака.
Это была ужасная минута ожидания; при всей храбрости пленников, нападение, жертвой которого они сделались, было так внезапно, так стремительно, что они чувствовали невольную внутреннюю дрожь.
Вождь наслаждался своим торжеством несколько мгновений, но затем повелительно поднял руку.
-- Ступайте, -- сказал он, -- да возвратите оружие этим воинам, они гости Серого Медведя.
Черноногие скрылись так же быстро, как появились.
-- Ну что? -- спросил вождь слегка насмешливо. -- Поняли вы меня наконец? Полагаете ли вы и теперь, что я в вашей власти?
-- Хорошо, милостивый государь, -- сухо ответил граф еще под живым впечатлением пережитых минут, -- я вынужден признать то преимущество, которое случай дает вам надо мной; всякое сопротивление бесполезно, поэтому я соглашаюсь на этот раз исполнить вашу волю, но не иначе, как с двумя условиями.
-- Принимаю их заранее, граф, -- ответил Серый Медведь с поклоном.
-- Не говорите опрометчиво, милостивый государь, вы даже не знаете, чего я потребую от вас.
-- Я жду вашего объяснения, граф.
-- Раз уж нет иного выхода, я буду во главе вашего войска, но один, без оружия, и в предстоящей мрачной трагедии ни за что не соглашусь на какую-либо другую роль, которую вы вздумали бы навязать мне.
Вождь нахмурил брови.
-- А если я не согласен, граф? -- возразил он глухим голосом.
-- Если не согласны, -- ответил граф с самым спокойным видом и ровным голосом, -- я прибегну к верному и вполне действенному средству, чтобы заставить вас согласиться.
-- К какому, граф?
-- Я пущу себе пулю в лоб на виду у всех ваших воинов. Вождь бросил на него ехидный взгляд.
-- Хорошо, -- сказал он спустя минуту, -- я согласен. Посмотрим теперь, каково ваше второе условие.
-- Будете ли вы победителем или побежденным -- а, надо сказать, я желаю последнего...
-- Благодарю, -- перебил вождь с насмешливым поклоном.
-- Так вот, после сражения, каков бы ни был его исход, -- продолжал граф, -- вы будете честно биться со мной на равном оружии.
-- О! Да вы предлагаете мне то, что у вас, белых, называется поединком, как вижу?
-- Вам это неприятно?
-- Напротив, принимаю это предложение, и очень охотно; у нас, кайнахов, также в традиции решать личные ссоры подобным образом.
-- Стало быть, вы согласны на мои условия?
-- Согласен, граф.
-- Но кто же поручится мне, -- продолжал молодой француз, -- что вы говорите правду, а не обманываете меня?
-- Я тому порука, -- произнес громкий голос.
Все трое обернулись. У входа в палатку стоял неподвижно Белый Бизон.
При неожиданном появлении этого странного человека, черты которого дышали теперь величием, граф подчинился ему почти невольно и молча наклонил голову.
-- Господа, -- продолжал Серый Медведь, -- вы свободны в черте стана.
-- Спасибо, -- ответил Меткая Пуля сердито, -- но я-то ничего вам не обещал.
-- Вы? -- равнодушно переспросил вождь. -- Можете оставаться или уходить, мне все равно.
Отвесив графу де Болье чинный поклон, вожди немедленно вышли.