Выйдя из палатки, вожди несколько минут шли рядом, не обмениваясь ни единым словом; оба казались погружены в глубокие размышления, вызванные, вероятно, предстоящими важными событиями, исход которых решал судьбу индейских племен в этой части американского материка.
Они достигли возвышенного пункта на пригорке, откуда открывался прекрасный вид далеко вокруг.
Ночь была тихая и благоухающая, в воздухе ни малейшего ветерка, ни одной тучки на темно-голубом небе, усеянном блестящими звездами; величественное безмолвие царствовало в прерии, где, однако, в эту минуту скрывались несколько тысяч человек, только и ожидавших слова или знака, чтобы приступить к резне.
Идущие машинально остановились и бросили задумчивый взгляд на величественную картину, расстилавшуюся у их ног.
На расстоянии трех ружейных выстрелов, у берега реки, волны которой казались при лунном свете широкой серебряной лентой, форт Макензи, мрачный и безмолвный, резко выделялся черным силуэтом, и сплошная тень его массивных сооружений простиралась далеко. Легкое дуновение ветра таинственно пробегало по кудрявым верхушкам деревьев и заставляло глухо содрогаться листву, а далее, словно величественная рама этой дивной картины, снежные вершины высоких пиков и зубчатых хребтов окаймляли пейзаж.
-- На рассвете, -- прошептал Серый Медведь, отвечая скорее на собственную мысль, чем обращаясь к спутнику, -- эта гордая крепость будет принадлежать мне! Краснокожие станут властелинами там, где еще владычествуют теперь их жестокие гонители.
-- Да, -- машинально ответил Белый Бизон, -- овладеть фортом ты можешь, но сумеешь ли удержать его в своих руках? Победить ничего не значит. Сколько раз краснокожие побеждали белых, а все же те поработили индейцев, их иго тяготеет над ними; они истребили, они рассеяли индейцев подобно тому, как осенний ветер разметает сухие листья.
-- Правда, -- со вздохом сказал молодой предводитель, -- так было всегда с той минуты, когда белые ступили ногой на эту несчастную землю. Какое таинственное влияние постоянно покровительствовало им против нас?
-- Вы сами, мой милый, -- возразил Белый Бизон, грустно качая головой, -- вы сами себе величайшие краги. Никому кроме себя вы не можете приписывать ваших постоянных поражений. Вечно вы режетесь из-за пустых ссор, вечно воюете друг с другом, а белые не преминули тайно подстрекать наследственную вражду, которой искусно воспользовались, чтобы расправиться с вами по частям.
-- Да, вы говорили мне это не раз, и, как видите, я воспользовался наставлением: теперь все миссурийские индейцы соединились в одно целое, они повинуются одному вождю, идут под одним знаменем. Поверьте, этот союз принесет обильные плоды, мы прогоним этих хищных волков из наших пределов, мы оттесним их назад в их каменные города, и впредь одни мокасины краснокожих будут ступать по этим равнинам и эхо гор на берегу Миссури пробудится только от веселого смеха индейцев или боевого клича черноногих.
-- Никто не обрадуется сильнее меня такому результату, я горячо желаю видеть свободными тех, у кого пользовался братским гостеприимством, но -- увы! -- кто может предвидеть будущее? Вожди, которых тебе удалось стараниями и терпением соединить для великого национального подвига, эти самые вожди интригуют исподтишка, боятся исполнять твою волю и завидуют той власти, которую сами дали тебе над собой. Берегись, чтобы они тебя не бросили!
-- Яне дам им времени на это, уже несколько дней я слежу за всеми их проделками, знаю все их планы. До сих пор я молчал из осторожности, мне не хотелось рисковать успехом предприятия, но как только я овладею вот этой крепостью -- о! поверьте, я заговорю тогда во всеуслышание, мой голос приобретет вес, моя власть -- силу, которую вынуждены будут признавать самые беспокойные умы; победа сделает меня великим и грозным, я раздавлю пятой тех, кто втайне замышляет козни и не колеблясь восстанет против меня, если бы я потерпел поражение. Идите, отец мой, пусть все готовят к приступу при моем первом сигнале; осмотрите посты, наблюдайте за движениями неприятеля, через два часа раздастся мой боевой клич!..
Белый Бизон посмотрел на вождя со странным выражением, где дружба, страх и удивление поочередно одерживали верх, потом положил ему руку на плечо и сказал с глубоким чувством:
-- Дитя, ты безумец, но безумец великодушный; дело перерождения, о котором ты мечтаешь, невозможно, но восторжествуешь ты или падешь, твоя попытка не пройдет бесследно; твой путь оставит на этой земле за собой светлый луч, который когда-нибудь в будущем послужит маяком для тех, кто после тебя примется за дело освобождения родного племени.
После минутного безмолвия -- более красноречивого, чем любые слова, -- они крепко обнялись. Наконец они расстались, и Серый Медведь остался один.
Молодой вождь вполне понимал трудности своего положения. Он видел, сколь справедливы замечания его приемного отца, но теперь поздно было отступать, следовало идти вперед во что бы то ни стало. Мы объяснили подробно в одной из предыдущих глав те причины, которые, так сказать, вынудили Серого Медведя поспешить с исполнением его замысла, теперь же, когда настала минута открытой борьбы, всякое колебание, всякий страх исчезли из сердца молодого предводителя и заменились холодной, непоколебимой решимостью, при полной свободе мысли, чтобы искусно разыграть решительную партию, от которой зависела судьба его племени.
После ухода Белого Бизона он сел на выступ скалы, облокотился на колени и, подперев руками голову, устремил взгляд на равнину. Вождь впал в глубокую задумчивость.
Уже давно он сидел словно в забытьи, лишь смутно сознавая окружавшую его действительность, когда чья-то рука легко опустилась на его плечо.
Вождь вздрогнул, как от электрического разряда, и быстро поднял голову.
-- О! -- воскликнул он с душевным волнением, которого не мог побороть. -- Цвет Лианы здесь, в такой час!
Девушка кротко улыбнулась.
-- Чему изумляется мой брат? -- возразила она своим нежным мелодичным голосом. -- Он знает, что Цвет Лианы любит бродить ночью, когда дремлет природа и голос Великого Духа слышен явственнее. Мы, молодые девушки, любим мечтать ночью при грустном свете, который тихо проливают звезды в тумане; он иногда точно делает осязаемыми наши мысли.
Вождь молча вздохнул.
-- Вы печальны? -- тихо спросила Цвет Лианы. -- Вы -- главный вождь нашего народа, самый славный воин нашего племени; что может заставить вас вздыхать?
Серый Медведь взял крошечную ручку, которую девушка не отнимала у него, и нежно пожал ее в своих руках.
-- Разве не знает Цвет Лианы, -- сказал он наконец, -- отчего я страдаю, когда нахожусь рядом с ней?
-- Откуда же мне знать? Хотя мои братья назвали меня девой прекрасной любви и предполагают, будто я общаюсь с духами воздуха и вод, увы! -- я просто несведущая девушка. Я хотела бы знать причину вашей печали -- тогда, быть может, мне удалось бы излечить ее.
-- Нет, -- возразил вождь, качая головой, -- это не в твоей власти, дитя, для этого надо, чтобы твое сердце отвечало на биение моего, чтобы птичка, так сладко поющая в груди молодых девушек и нашептывающая им на ухо такие нежные слова, прилетела и к тебе.
Девушка улыбнулась и покраснела; она опустила глаза и сделала усилие, чтобы высвободить руку, которую Серый Медведь все держал в своих руках.
-- Птичка, о которой говорит мой брат, уже прилетела ко мне, я видела ее, я слышала ее пение.
Вождь вскочил, и глаза его сверкнули.
-- Ты любишь? -- вскричал он, сильно взволнованный. -- Кто из молодых воинов нашего племени сумел тронуть твое сердце и внушить тебе любовь?
Цвет Лианы задорно покачала прелестной головкой, улыбка слегка раскрыла ее свежие коралловые губки.
-- Не знаю, то ли вы называете любовью, что чувствую я, -- возразила она.
Серый Медведь помолчал.
-- Почему и не быть этому? -- тихо продолжал он с усилием. -- Законы природы неизменны, никто не в состоянии уклониться от них. И для этого ребенка должен пробить час любви. По какому праву мне восставать против этого? Разве нет у меня в сердце священного чувства, перед которым меркнет всякое другое? Человек в моем положении настолько выше обыкновенных страстей, цель его так велика, что он не может поддаваться чувству любви к женщине. Тот, кто метит в избавители и преобразователи народа, сам уже не принадлежит к человеческому роду. Будем же достойны дела, за которое взялись, и предадим забвению безумную и безнадежную страсть... Эта девушка не может мне принадлежать, все становится между нами; следует быть ей отцом -- и не более!
Он в унынии опустил голову на грудь и в течение нескольких минут оставался погружен в мрачные размышления.
Цвет Лианы смотрела на него с нежным состраданием; она не могла расслышать того, что вождь говорил про себя вполголоса, и ничего не поняла из его слов, но питала к нему горячую дружбу и страдала при виде его страданий. Не зная, чем утешить его, она ожидала с нетерпением, чтобы он наконец вспомнил об ее присутствии и заговорил с ней.
Наконец он поднял голову.
-- Моя дочь не назвала мне того из наших молодых воинов, которого она предпочитает другим.
-- А вождь не угадал? -- робко спросила она.
-- Серый Медведь вождь, он отец своих воинов, но он не подстерегает их поступки и мысли.
-- Тот, о ком я говорю, не каинах, -- возразила девушка.
-- А! -- в изумлении вскричал Серый Медведь, пытливо взглянув ей в лицо. -- Это один из моих гостей?
-- Его пленников, хочет сказать мой брат... -- прошептала девушка.
-- Что это значит, Цвет Лианы? Тебе ли, ребенку, едва родившемуся на свет, судить и объяснять мои действия? Ах! -- прибавил он, нахмурив брови. -- Теперь я понимаю, отчего бледнолицые были вооружены, когда я вошел к ним с час назад; не нужно теперь называть мне того, кто любим моей дочерью, я знаю его.
Девушка зарделась и опустила голову.
-- Хорошо, -- продолжал вождь сурово, -- ты вольна любить, кого хочешь, но любовь не должна побуждать тебя изменять своему народу для бледнолицых. Цвет Лианы -- дочь кайнахов!.. Для этого сообщения она пришла ко мне?
-- Нет, -- боязливо ответила девушка, -- мне приказала прийти особа, которая сама придет, чтобы открыть мне в присутствии вождя важную тайну.
-- Важную тайну? -- повторил Серый Медведь. -- Что это за особа?
-- Ее называют Степной Волчицей, но со мной она всегда была добра, кротка и ласкова, несмотря на свою ненависть к индейцам.
-- Странно!.. -- пробормотал вождь. -- Так ты ждешь ее? -Жду.
-- Она назначила тебе свидание?
-- Да, назначила.
-- Ведь она сумасшедшая! -- вскричал вождь. -- Разве ты не знаешь этого, бедное дитя?
-- К кому милостив Великий Дух, у того он отнимает разум, чтобы тот не чувствовал страдания скорби, -- кротко возразила девушка.
Уже в течение нескольких секунд в листве слышался едва уловимый шелест, но опытное ухо вождя подметило бы его, если бы он не был поглощен разговором с молодой девушкой.
Вдруг ветви мгновенно раздвинулись и несколько человек, приведенных Степной Волчицей, бросились на вождя, опрокинули его на землю, прежде чем он успел опомниться от неожиданного нападения, и крепко скрутили его.
-- Сумасшедшая! -- вскричал Серый Медведь.
-- Да, да, сумасшедшая! -- повторила женщина прерывающимся голосом. -- Наконец-то я дождалась мести! Она в моих руках! Благодарю, -- обратилась она к двум-трем сопровождавшим ее людям, -- теперь я покараулю его; он не уйдет, не бойтесь.
Три человека ушли молча; хотя в одежде индейцев, они скрывали свое лицо под плотными масками из ягуаровой шкуры, и не было никакой возможности узнать их.
На вершине пригорка теперь осталось всего три лица: Цвет Лианы, Маргарет и Серый Медведь, который с глухим стоном силился порвать узы.
Волчица пожирала глазами врага, лежащего у ее ног, и в ее взоре блистала невыразимая радость.
Цвет Лианы стояла неподвижно возле вождя и глядела на него задумчиво и грустно.
-- Да, -- говорила Волчица с выражением удовлетворенной ненависти, -- рычи, пантера, грызи свои узы, которых не перегрызешь, наконец ты в моих руках! Теперь моя очередь терзать тебя, отплатить тебе за те страдания, которые ты причинял мне. О! Никогда я не отомщу тебе сполна, тебе -- палачу всего моего семейства. Бог справедлив! Око за око, зуб за зуб, подлец!
Она подняла с земли упавший кинжал, который лежал у ее ног, и стала колоть его по всему телу.
-- Отвечай, говори, слышишь ты, как холод стали проникает в твое тело? -- продолжала она. -- О! Я хотела бы убить тебя тысячу раз, если бы можно было наносить тысячу смертей в одно и то же время!
Вождь презрительно улыбнулся. В порыве бешенства Волчица занесла над ним кинжал, но Цвет Лианы перехватила ее руку.
Маргарет обернулась, словно тигрица, но, узнав девушку, выронила оружие из трепещущих рук, и в лице ее мгновенно отразились кротость и неизмеримая любовь.
-- Ты! Ты здесь! -- вскричала она. -- Бедное дитя, ты не забыла о назначенном мной свидании, Бог прислал тебя!
-- Да, -- ответила девушка, -- Великий Дух видит все, моя мать добра, Цвет Лианы любит ее, зачем так терзать человека, который заменил отца безродной сестре? Вождь всегда был добр к Цвету Лианы; простите его.
Маргарет посмотрела на милую девушку с тупым оцепенением, потом вдруг черты ее лица исказились, и она захохотала пронзительным, порывистым смехом.
-- Как! -- вскричала она резким голосом. -- Ты, ты, Цвет Лианы, просишь за этого человека?
-- Он был мне отцом, -- просто ответила девушка.
-- Да ведь ты не знаешь его!
-- Он всегда был добр.
-- Молчи, дитя, не проси Волчицу, -- мрачно сказал вождь. -- Серый Медведь воин, он сумеет умереть.
-- Нет, вождь не должен умереть, -- твердо возразила индианка.
Серый Медведь усмехнулся.
-- Отомщен-то я, -- сказал он.
-- Собака, молчи! -- крикнула на него Волчица и каблуком ткнула ему в лицо. -- Молчи -- или я вырву твой ехидный язык!
Индеец презрительно усмехнулся.
-- Моя мать пойдет со мной, -- сказала девушка, -- я развяжу вождя, чтобы он вернулся к своим воинам, которые идут на бой.
Она подняла с земли кинжал и встала на колени возле пленника.
Теперь Волчица остановила ее руку.
-- Прежде чем освободить его, ты должна выслушать меня, дитя.
-- После выслушаю, -- возразила девушка, -- вождю следует быть со своими воинами во время боя.
-- Умоляю тебя, Цвет Лианы, во имя того, что я сделала для тебя, выслушай меня пять минут, -- настаивала Волчица. -- После, когда я кончу говорить, если ты непременно захочешь освободить этого человека, клянусь, я не буду препятствовать тебе в этом.
Девушка долго смотрела на нее и наконец ответила своим тихим и приятным голосом:
-- Говорите, я слушаю.
Глубокий вздох облегчения вырвался из стесненной груди Волчицы.
Наступила тишина.
Только и было слышно, что глухое мычание пленника.
-- Ты права, -- сказала наконец Волчица грустным голосом, -- этот человек опекал тебя, был добр к тебе и взрастил тебя, -- как видишь, я отдаю ему справедливость... Но рассказывал ли он тебе, как ты попала в его племя?
-- Нет, никогда! --'прошептала девушка с грустью.
-- Тогда я открою тебе тайну, которой он не смел открыть... В такую же ночь, как эта, человек, которого ты называешь отцом, напал во главе шайки свирепых воинов на твоего настоящего отца, захватил его со всем семейством, и пока твои два брата по приказанию этого чудовища жарились живые на костре, с твоего отца, привязанного к соседнему дереву, сдирали кожу живьем!
-- Какой ужас! -- вскричала девушка, мгновенно вскочив.
-- А если ты не веришь мне, -- продолжала Волчица пронзительным голосом, -- сорви со своей шеи мешочек, сделанный из кожи твоего несчастного отца, и ты найдешь в нем то единственное, что сохранилось от него на земле.
Нервным движением девушка сорвала с шеи ладанку и судорожно сжала ее в руке.
-- О! -- воскликнула она. -- Нет, нет, это невозможно, такое зверство немыслимо!
Вдруг она вытерла слезы, пристально посмотрела на Волчицу и вскричала со страшным выражением в голосе:
-- Вы-то, вы откуда знаете об этом? Кто вам сказал, тот солгал!
-- Я сама присутствовала при этом, -- холодно возразила Волчица.
-- Вы присутствовали? Вы?! Вы видели эту ужасную смерть?
-- Видела. Я была при этом.
-- Зачем? -- вскричала девушка вне себя. -- Отвечайте, зачем?
-- Зачем? -- повторила Волчица с невыразимым величием. -- Зачем? Потому что я твоя мать, дитя!
При этом неожиданном открытии девушка мгновенно изменилась в лице, она будто онемела, глаза ее широко раскрылись, она вся затряслась от нервного трепета. С минуту она тщетно силилась вскрикнуть, потом вдруг разразилась рыданиями и упала в объятия Маргарет, вскричав душераздирающим голосом:
-- Моя мать! Моя мать!
-- Наконец! -- исступленно взревела Волчица. -- Наконец ты мне возвращена! Теперь ты моя!
Несколько мгновений мать и дочь, поглощенные собственными чувствами, забыли про весь мир.
Серый Медведь хотел воспользоваться этим случаем, чтобы спастись.
Он стал тихо откатываться в сторону, чтобы достигнуть таким способом края склона.
Вдруг девушка увидела его, подняла голову, как бы ужаленная змеей, и подбежала к нему.
-- Стой! -- крикнула она.
Вождь замер в неподвижности; судя по голосу девушки, он счел себя погибшим и покорился своей участи с тем фатализмом, который лежит в основе характера индейцев.
Однако он ошибался.
Цвет Лианы, вся бледная, устремляла горящий взор то на мать, то на человека, лежавшего у ее ног, и спрашивала себя в душе, ей ли, облагодетельствованной вождем, принадлежит право мстить ему за смерть своего отца; она чувствовала, что рука ее не достаточно сильна, сердце не достаточно жестоко для подобного поступка.
В течение нескольких мгновений три действующих лица этой страшной сцены оставались погружены в грозное безмолвие, нарушаемое только глухим и таинственным шепотом ночи.
Серый Медведь не боялся смерти, но он трепетал при мысли, что оставит неоконченной славную задачу, за которую взялся; он стыдился, что попал в ловушку, расставленную ему сумасшедшей. Вытянув шею вперед, он тоскливо следил, нахмурив брови, за теми чувствами, которые попеременно отражались на лице девушки, как в зеркале, чтобы по ним определить, есть ли хоть один шанс на спасение его жизни, драгоценной для тех, кого он хотел освободить.
Хоть он и покорился своей участи, однако надежды не терял; напротив, он усиленно боролся до последней минуты.
Наконец Цвет Лианы подняла голову. Ее прекрасное лицо имело необыкновенное выражение, оно сияло торжеством, ее кроткие голубые глаза точно лучились.
-- Дайте мне пистолеты, которые у вас в руке, -- обратилась она к матери голосом мелодичным и выразительным.
-- Что ты хочешь сделать, дитя? -- спросила Волчица, невольно подчиняясь ее влиянию.
-- Отомстить за отца, -- ведь вы за этим велели мне прийти?
Волчица молча подала ей оружие. Девушка взяла его и движением быстрее мысли швырнула в бездну.
-- Несчастная! -- вскричала миссис Маргарет. -- Что ты сделала?
-- Отомстила за отца! -- ответила девушка с неподражаемым величием.
-- Но ведь это убийца твоего отца, несчастная!
-- Знаю, вы сказали мне; но он был добр ко мне, он лелеял мое детство. Он повиновался ненависти, которую его племя питает к бледнолицым, когда умертвил моего отца, но он заменил его мне по мере сил и переломил свою натуру индейца, чтобы охранять меня и поддерживать. Нас рассудил
Великий Дух -- тот, чье око непрестанно устремлено на землю.
-- Несчастная! Несчастная! -- повторяла Волчица, ломая руки в приступе отчаяния.
Девушка наклонилась к вождю и перерезала узы. Серый Медведь вскочил на ноги, как ягуар.
Волчица сделала движение, как будто хотела броситься на него, но остановилась.
-- Еще не все кончено между нами! -- вскричала она. -- О, во что бы то ни стало я отомщу!
Она бросилась в лес и скрылась там через мгновение.
-- Серый Медведь, -- продолжала девушка, обращаясь к вождю, который стоял возле нее спокойный и бесстрастный, как будто ничего особенного не произошло, -- я предоставляю месть Великому Духу, женщина может только плакать. Прощай, я любила тебя как отца, которого ты отнял у меня, я не в силах ненавидеть тебя, но постараюсь забыть.
-- Бедное дитя! -- ответил вождь, глубоко тронутый. -- Я должен казаться тебе очень виноватым. Увы! Только теперь я понимаю всю гнусность своего поступка, быть может, я когда-нибудь заслужу твое прощение.
Цвет Лианы улыбнулась с грустью.
-- Простить тебя не в моей власти, -- сказала она. -- Один лишь Ваконда имеет на то право.
И, бросив на него последний взгляд, исполненный печали, она медленно удалилась и вошла в лес, погруженная в свои думы.
Серый Медведь долго следил за ней глазами.
-- Не правы ли христиане? -- пробормотал он, когда остался один. -- Неужели на земле действительно существуют ангелы?
Он покачал головой и внимательно всмотрелся в небо, где звезды начинали бледнеть.
-- Час настал! -- тихо сказал он. -- Буду ли я победителем?