Рибейроль, по-видимому, очень одобряет Рио за то, что он не расширяется, не обновляется и не прихорашивается на современный лад, как старый Париж, где один за другим бесследно исчезают исторические кварталы, где старый город с каждым годом добавляет себе то сквер, то бульвар.
"Здесь, -- говорит Рибейроль, -- старые улицы в целости сохранили свой характер, свою первобытную физиономию и даже свое профессиональное название.
Это архивы, помнящие старину и повествующие ее внимательному наблюдателю.
Каждый камень здесь рассказывает свою легенду, и все эти легенды по большей части португальские".
Что же говорит нам, например, улица Золотых дел мастеров -- Rua dos Ourives! Она говорит нам, что было время, когда все эти лавки и магазины, по приговору правительства, были закрыты и запечатаны и сами инструменты отобраны и секвестрированы согласно приказу короля, присланному из Лиссабона. Все одинокие мастера, а также помощники их и подмастерья насильно забраны в солдаты, а семейные лишены куска хлеба, причем малейшее сопротивление этому указу наказывалось наравне с чеканкой фальшивой монеты.
Прекрасная правительственная мера для развития колониальной промышленности и производства!
Но что могло вызвать такое дикое распоряжение? Португальские интересы требовали того, португальские мастера не желали иметь конкурентов; они боялись художественных рисунков и отделки в работе некоторых из туземных мастеров, как например, Валентине да Фонсеки. Монополия, как известно, всегда порождает насилие!
В настоящее время улица Ourives пользуется правом беспрепятственно заниматься своим ремеслом, и все витрины блещут серебряными и золотыми раками, ковчежцами, подсвечниками и паникадилами, дарохранительницами и лампадами, словом, всякой церковной утварью. Впрочем, здесь делают даже и браслеты, аграфы [ аграф -- нарядная застежка ], диадемы, но Бенвенуто Челлини [ Бенвенуто Челлини (1500-- 1574) -- итальянский скульптор, ювелир, писатель ] очень редки в Rua dos Ourives. Швейцарцы, французы и немцы поселились здесь вместе с португальцами и бразильцами. Здесь работают с оптовой продукцией, а все изящное постоянно получают из Парижа.
Каково историческое значение улицы d ' Ouvidor ("слушатель") -- название, вполне согласующееся с физиономией, обычаями и нравами этого квартала или улицы?
С двух часов пополудни и до одиннадцати часов вечера, а часто и за полночь улица эта положительно запружена гуляющими негоциантами, артистами, художниками, депутатами, журналистами, словом, людьми, принадлежащими к высшему кругу общества, которые, прислонясь плечом к притолоке какой-нибудь двери или витрины магазина, стоят и разговаривают оживленными группами. Сплетням и переговорам нет конца; никому нет пощады и помилования: все здесь затронуты и задеты. Тут, на этой улице, создаются и гибнут репутации, слагаются самые злостные и меткие анекдоты, узнаются самые сенсационные новости; здесь негоцианты обделывают и решают свои дела, здесь устанавливается курс биржи и совершаются биржевые операции. Дамы, нарядные и кокетливые, прогуливаются между этими деловыми группами, улыбаясь знакомым и лишь изредка обмениваясь с кем-нибудь несколькими словами.
Трудно сказать, почему все проявляют такое пристрастие к этой улице, которая не имеет даже полутора метров в ширину.
В развлечениях тоже нет недостатка в Рио: здесь есть увеселения и развлечения разного рода. Прежде всего, рояли бренчат и дребезжат с самого рассвета и до поздней ночи, без жалости ко многим сотням ушей, которые страдают от этого. Здесь с музыкой не церемонятся: всякий барабанит и бренчит, как умеет, как хочет и как знает.
Затем, идут религиозные торжества и процессии, коим нет числа и предела. В каждом месяце есть одно, два или даже три таких торжества. Процессия Святого Георгия, Тела Христова, Рождества, Страстной недели, Успения и множество других, в числе коих я отмечу, как нечто совершенно необычайное, процессию казни Иуды Искариота. Процессии эти есть на все дни и числа, на все легенды католиков, а одному Богу известно, как богата всякого рода легендами католическая религия.
Более сотни рабочих дней ежегодно пропадает благодаря этим религиозным празднествам и торжествам.
Негры боготворят зажженные свечи, музыку органа и дым кадильниц, а дети становятся вне себя от восторга при виде сверкающих огней, ракет, римских свечей и петард, а потому и негров, и ребят можно видеть несметными толпами на всех процессиях.
Что же касается организаторов этих процессий, то есть патеров и монахов всех цветов и всех братств, то они отлично понимают, что традиции и привычки живут в народе долго* даже после того, как самая вера вымерла в сердцах. Поэтому-то они и провозят свои золоченые раки и ковчежцы, свои распятия и хоругви по пыльным улицам и дорогам города.
Бразильцы обожают театры и всякого рода зрелища; молодежь собирается по нескольку раз в неделю и устраивает любительские спектакли в частных домашних театрах.
Господин Лиден также имел свою маленькую сцену и залу, которую часто отдавал любителям. Зала была большая, прекрасно обставленная и прекрасно освещенная. Любители нередко исполняли французские водевили, а также и небольшие бразильские вещицы, написанные специально для них или даже ими самими.
Театр--это удовольствие, которое преобладает над всеми остальными, удовольствие, до которого бразильцы положительно ненасытны: все слои общества увлекаются сценой.
Театр Сан-Педру-д'Алькантара на площади Конституции и Оларго-до-Росио не уступают первоклассным театрам Европы, а второстепенные сцены, как, например, Жимназио, Альказар и другие, ничуть не хуже небольших лондонских театров.
Альказар -- это Фоли-Бержер Рио; там пьют, кутят, разгуливают и при этом ухитряются не пропустить ни слова из всей пьесы.
Наиболее посещаем и лучше всех обставлен Большой лирический театр. Его дирекция щедро субсидируется правительством, так что имеет возможность ангажировать первейших знаменитостей Европы.
Бразильцы -- артисты в душе, они любят музыку и понимают в ней толк. Если певица или певец сумеют им понравиться, то они чрезвычайно щедры. Я помню, как при мне из Рио уезжала одна выдающаяся артистка; ее отъезд явился положительно общественным горем, хотя эта излюбленная дива была замужней женщиной и примерной супругой, что, кстати будь сказано, встречается гораздо чаще, чем вообще думают.
В мою бытность в Рио я имел случай слышать не изданную еще оперу "Гуаранис", произведение одного чрезвычайно талантливого бразильского композитора.
Я нашел, что музыка этой оперы превосходна, богата дивными мотивами, а сюжет в высшей степени трогателен. Мне почему-то кажется, что вскоре мы увидим этого маэстро в Париже, и это будет громадным удовольствием для всех истинных любителей музыки.
Из всего вышесказанного мы видим, что Бразилия всячески старается наверстать время, которое она вынуждена была потерять даром в период португальского владычества.
Странный обычай существует в Рио, а именно: в дни первых представлений и бенефисов выдающихся артистов площадь перед подъездами театра и прилегающие к нему улицы усыпают сплошь цветами и листьями. В первый раз, когда мне случилось идти в театр при таких условиях, я чуть не полетел носом вниз, так трудно и так скользко идти по этим цветам.
От театров всего один шаг и до церквей. Так сделаем же этот шаг и перейдем к описанию церквей.
Весь город буквально пестрит колокольнями и куполами: тут есть и оратории, и соборы, и приходские церкви, и часовни, и храмы всевозможных вероисповеданий, не исключая даже масонских лож. Здесь каждому предоставляется служить Богу, как ему хочется и как нравится.
Что касается архитектуры, церкви Рио ничем не замечательны, но внутри они богато разукрашены и сияют золотом, серебром и дорогими тканями; о живописи же можно сказать, что, за весьма немногими исключениями, это все отвратительная мазня, о которой и говорить не стоит.
Чтобы перечислить все церкви и часовни Рио, потребовалось бы исписать несколько страниц.
Скажу только, что наиболее выдающейся из всех церквей Рио, по моему мнению, следует назвать Ла-Канделлариа, но, к сожалению, и она, как все церкви в Рио, втиснута в узкий проулок, вследствие чего в ней совершенно темно.
Для красоты внешнего вида храма необходима перспектива, а этого-то мы почти нигде не видим в Рио. Церковь Карла, построенная на дворцовой площади, могла бы похвалиться лучшим местоположением, чем все остальные, но бок о бок с ней построили императорскую часовню, и благодаря этому близкому соседству обеим стало тесно, душно и темно.
В Rua Directo имеются две церкви: церковь Креста и св. Жозе; обе эти базилики ничем не примечательны. Затем следуют церкви св. Себастьяна, Розарио, Санта-Рита, Сан-та-Анна, Сан-Франциско, де-Рауло, Сан-Франциско-д'Ассиз, Глория и около сотни других.
С середины залива, когда минуешь остров d ' As -- Cobras -- Змеиный, -- если взглянуть прямо перед собой, то невольно бросается в глаза громадное неуклюжее здание, напоминающее древний средневековый замок. Это монастырь Сан-Бенто, основанный в очень давние времена. Для страны этот монастырь стал настоящей святыней.
Все монастыри в Бразилии чрезвычайно богаты, особенно же славятся своим благосостоянием бенедиктинцы, которые владеют громадными фазендами, то есть монастырскими вотчинами, богатейшими цветущими фермами, которые обрабатываются сотнями рабов под присмотром и надзором монахов.
По этому поводу интересно вспомнить, что говорил папа Павел III о рабстве туземцев Бразилии в 1537 году.
"Индейцы, равно как и все народы земли, даже и те, которые не приняли крещения, должны быть свободны и наслаждаться обладанием того, что им принадлежит. Все, что не будет согласовываться с этим основным положением -- осуждается и законом Всевышнего, и законом естественным!"
В 1462 году папа Пий II грозил отлучением от таинства святого причастия всем португальцам, отправляющимся на ловлю негров в Гвинею.
В1639 году папа Урбан VIII предавал проклятию рабовладельцев, в 1721 году Бенедикт XIV особым указом порицал и укорял бразильское духовенство и епископов в попустительстве рабовладению и, наконец, в 1839 году папа Григорий VII особой буллой подтвердил все эти порицания и воспрещения своих предшественников.
Но что до всего этого монахам Сан-Бенто или всем остальным? Рим далеко и, главное, совершенно бессилен, а им живется хорошо при этих условиях, и местные законы покровительствуют им.
Они лучше, чем кто-либо другой, могли бы противодействовать этому страшному злу, могли сделать много добра, но вместо того предпочли остаться богатыми фазендерос [ фазендерос -- владельцы фазенд, помещики ] и стараются искупить свои грехи раздачей нескольких мисок супа.
Впоследствии я еще раз вернусь к этому интересному вопросу, а теперь перейдем к другому.
Одним из моих самых больших удовольствий было встать пораньше и пойти на рынок -- преимущественно на портовый рынок. Этого стариннейшего из всех рынков Рио теперь уже больше не существует, но все же я хочу сказать о нем несколько слов.
Каждое утро я встречал здесь одних и тех же торговок, присевших на корточки и неумолчно болтающих, спорящих и ссорящихся между собой, выряженных в лохмотья и кружева, грубых и вместе с тем своеобразно живописных.
Здесь есть и негритянки лавочницы, местные матроны, патрицианки рынка, с ключами от дома на крючке у пояса. Эти бразильские торговки соблюдают своего рода важность; они имеют своих рабов, которые раскладывают товар, предлагают его покупателям и ведут с ними переговоры, между тем как хозяйка лавки весело хохочет и переговаривается с товарками, а затем произносит свое решающее слово, когда торг между ее подручным и покупателем уже почти окончен.
Этих же рабов хозяйка лавки часто отправляет с ручным ларьком, нагруженным товаром, на углы улицы заманивать изнемогающих от жажды или же просто любопытных покупателей.
Но не думайте, что эти черномазые аристократки, лавочницы или торговки, имеют хоть каплю сострадания к своим несчастным сестрам и братьям, к своим одноплеменникам, находящимся в силу сложившихся обстоятельств у них в услужении, -- нет, они крайне безжалостны по отношению к ним, не видя ничего в жизни, кроме денег, и не стремясь ни к чему, кроме скопления грошей. Доказательством служит то, что португальцы, жадность, скупость и алчность которых вошла в поговорку, и те боятся иметь с ними какое-либо дело.
Ко второму разряду рыночных торговок принадлежат те, которые не имеют ларьков или лавчонок, а только лотки под навесом из холста или парусины, под которым они укрываются от солнца и дождя.
Эти последние часто бывают очень привлекательны, кокетливы и грациозны в своем наряде и движениях. У всех ослепительно белые зубы, яркие губы и прекрасные глаза. Стройные и тонкие, с гибкими талиями, с пытливым бегающим взглядом, они производят на путешественника довольно приятное впечатление. Это все дочери Минас-Жерайса или Баии; тип скорее восточный, чем африканский.
"Негритянки из Минаса или Баии, -- говорит Рибейроль, -- это черкешенки старушки Африки". А Рибейроль близко изучил их и знал лучше, чем кто-либо.
В принципе, в Бразилии рабства уже не существует, но это освобождение чисто платоническое, за исключением лишь детей, рожденных после указа об освобождении.
Все рабовладельцы весьма естественно продолжают эксплуатировать их труд и имеют на то полное право. Торг уничтожен, но рабы, как старые так и молодые, будут действительно свободны только по прошествии двадцати восьми лет по обнародовании приказа об освобождении.
Владелец задает своему рабу столько-то той или иной работы на день или на неделю, и тот во чтобы то ни стало должен выполнить заданное.
Они по-своему правы: они купили за наличные деньги это орудие для обработки своих земель; плоть и кровь рабов, их труд и пот, все принадлежит их владельцу. И такого рода убеждение нисколько не мешает хозяевам быть ревностными католиками, членами нескольких религиозных братств, или Irmandadas, следовать за всеми процессиями со взглядом, полным умиления и смиренно потупленным долу, с зажженной свечой в руках. Они усердно посещают церкви и набожно говеют каждый пост.
О праведники!
Свободные мулаты представляют собой в Рио особый класс людей, деятельных и умных, из которых постепенно образовывается, так сказать, своего рода третье, или среднее, сословие. Теперь их уже можно встретить и на высших ступенях административной власти, и в судебных палатах, и в ряду сухопутных и морских офицеров, и в мире художественном и ученом, и в области свободных профессий, словом, всюду. Эти люди принимают самое деятельное участие в судьбах своей родины и во всех делах и явлениях своего времени.
Дело в том, что в Бразилии для всех широко раскрыты двери: для чернокожих и мулатов, для индейцев и для метисов; как только они свободны, им всюду открыта дорога. Здесь закон не исключает никого, и самый характер нации охотно подчиняется этому справедливому требованию закона.
Будущее принадлежит этой смешанной расе, которая с каждым днем становится на нога все тверже и тверже.
Рио освещен газом. Ни один из самых благоустроенных городов Европы не может похвастать таким порядком и безопасностью, как Рио: вы смело можете во всякое время дня и ночи пройти весь город из конца в конец, не рискуя ни малейшей неприятностью.
В Рио мало происходит несчастных случаев, потому что во всем царит образцовый порядок, а относительно пожаров надо сказать, что тамошние пожарные команды далеко оставляют за собой наши европейские команды, что, конечно, совсем не лестно для нас, европейцев.