Мексика, кажется, единственная страна в мире, где самые алчные стремления увенчиваются успехом. Постоянная анархия сделала то, что здесь все возможно; чем безумнее предприятие, тем более шансов на удачу; с энергией и золотом здесь всего можно добиться, какова бы ни была намеченная цель. Планы дона Мануэля де Линареса, которые во Франции сочли бы чудовищными, и автора их запрятали бы в темницу, в Мексике никого даже не удивляли. Напротив, их находили заманчивыми; у дона Мануэля являлись ревностные сторонники, готовые поддержать и защитить его, рискуя всем.
Какова бы ни была репутация дона Мануэля де Линарес, но это был богач, или, по крайней мере, слыл за такового: золото сыпалось в изобилии из его рук; уже одного этого было достаточно, чтобы он приобрел себе массу друзей. Кроме того, в Соноре и других соседних штатах почти не было войск, а те, которые еще оставались там, легко было купить. В силу всего этого повсеместное восстание произошло без единого выстрела. Довольно было нескольких часов, чтобы все, соединившись, признали власть смелого злоумышленника. Жители по привычке отнеслись к этому факту вполне равнодушно: в общем, им было решительно все равно, будет ли у них губернатором дон Порфирио Сандос или же дон Мануэль Линарес; они знали, что как в том, так и в другом случае, им придется платить громадные налоги. В Мексике, справедливо можно сказать, чем более происходит перемен, тем прочнее старые порядки.
После восстания прошло две недели. Дело было вечером, пробило десять часов. В городе Уресе, расположенном на индейской границе, дул сильный ветер, так называемый кордонасо, которого все страшились вследствие опустошений, производимых им всюду, где он появлялся. Эти кордонасос берут свое начало в Кордильерах и являются настоящим бичом для стран, в которых они свирепствуют.
Дождь лил как из ведра; небо время от времени разрывали зловещие зигзаги молний; раскаты грома раздавались несмолкаемым эхом в пещерах и горах. Город казался вымершим; на улицах не было ни души; все дома заперты и свет всюду загашен; только в одном месте, точно на маяке, виднелся огонек, блестевший из окна дворца, находящегося на главной площади. Это было окно рабочего кабинета, с роскошной обстановкой, в котором сидели два человека; перед ними стоял огромный стол, покрытый зеленой скатертью и заваленный книгами, бумагами и журналами.
То были дон Мануэль и его друг, дон Кристобаль Паломбо. Дон Кристобаль был в дорожном костюме.
Оба друга казались озабоченными и мрачными. Их разговор, без сомнения, весьма интересный, происходил вполголоса, точно они боялись, что чье-либо нескромное ухо подслушает их.
-- Десять часов, а никого еще нет! -- сказал с досадой дон Мануэль.
-- Разве вы кого-нибудь ждете?
-- Конечно, я сижу без известий целых три недели, я ничего не знаю, а потому вынужден бездействовать; с часу на час я ожидаю курьера.
-- Погода скверная; дороги теперь непроходимы. А откуда вы ждете вестника, из Синалоа, или из Аризоны?
-- Нет, не из этих штатов; там у нас верные друзья, на которых можно положиться.
-- Я это знаю, но знаю также и то, что никогда нельзя продавать шкуру медведя раньше, чем убьешь его. Откуда же этот вестник?
-- Из Марфильского ущелья.
-- О-о! Там враг силен, сам дон Порфирио!
-- Это правда; но наши люди испытанные и под командой дона Бальдомеро де Карденаса.
-- Да, такой командир чего-нибудь да стоит: дон Бальдомеро не только храбр, но и хитер, как краснокожий. Но что вы затеяли?
-- Я приказал похитить у дона Порфирио его жену и дочь.
-- От души желаю вам успеха; может быть, вы получите теперь более приятные известия, чем те, которые я вам привез.
-- Да, я просто теряю голову в этом деле. Итак, вы ничего не нашли?
-- Ровно ничего, кроме того куска кружев, о котором я вам говорил.
-- И у вас были верные люди?
-- Десять прекрасных охотников, самых смелых и ловких.
-- И они не могли добраться до трупа?
-- Мы все испробовали, но это оказалось невозможным.
-- Как это странно!
-- Что могло заставить бедную девушку решится на такую ужасную смерть?
Дон Мануэль покачал головой.
-- Вы знаете, почему она покончила самоубийством?
-- Ничего не знаю! -- ответил он сердито.
-- Что же вы качаете головой?
-- Потому что я убежден, что она осталась жива.
-- Кто, донья Санта?
-- Да, я готов поклясться в этом!
-- Вы, кажется, сошли с ума, милый друг, ведь я же видел ее труп!
-- А кто докажет, что это был труп доньи Санты?
-- А чей же еще?
-- Вот видите, вы сами не уверены.
-- Однако...
-- Вы не уверены, говорю я! Положим, вы видели туловище, это туловище было одето в платье доньи Санты, я согласен с вами; но рассмотрели ли вы черты лица?
-- Вы сами знаете, как велико расстояние.
-- Но вы сами говорили мне, что вам показалось неестественным, что донья Санта, бросаясь со стены, могла попасть туда, где лежит так сказать, ее труп. Говорили вы это или нет?
-- Я вам еще раз повторяю мои слова, дорогой дон Мануэль: "Почти невозможная вещь". Но все-таки она упала туда.
-- Дон Кристобаль, знаете, что мои предчувствия редко обманывают меня. Я утверждаю, что донья Санта жива и что исклеванный труп, виденный вами, не ее.
-- Положи, что это так, но ради чего такая комедия?
-- Чтобы ввести нас в обман; донья Санта или сама скрылась с асиенды, или же ее похитили.
-- Но кто? Ведь ее никто не мог видеть при той страже, которая ее охраняла. Не через стену же она прошла.
-- Очень может быть.
-- О! Дон Мануэль, вы меня считаете за дурака!
-- Нисколько, мой милый друг; это дело весьма важно, и если хотите знать правду, я боюсь!
-- Боитесь, вы?!
-- Да, мой друг; согласитесь, что тут какая то необъяснимая тайна.
-- Да, действительно.
-- При тех обстоятельствах, в которых мы находимся, меня беспокоит все, что принимает таинственный оборот, я боюсь всего необъяснимого, я дрожу не за одного себя, а за всех нас.
-- Вы начинаете создавать себе химеры; какое особенное значение может для нас иметь исчезновение этой девушки? Чего нам бояться ее, даже если она осталась жива?
Дон Мануэль горько усмехнулся.
-- Вы слепы, дон Кристобаль, или же вы умышленно не понимаете!
-- Я? О! Клянусь вам!
-- В таком случае, вы, значит, не потрудились подумать, какие будут последствия этого невероятного бегства; вы не допускаете, что донья Санта не могла пройти сквозь стены асиенды, а равно не могла сама перепрыгнуть все рвы, опустить подъемные мосты без того, чтобы не увидели сторожа. Но это не все: выйдя с асиенды, она очутилась бы одна, в пустыне, пешком, без денег, вдали от всякого жилища. Не зная дороги и будучи слишком слабой, она не могла бы добраться до первого мексиканского поселка.
-- Все ваши доводы, дон Мануэль, в высшей степени логичны; сознаюсь, я не подумал...
-- Погодите! -- сказал он, презрительно пожав плечами. -- Это еще не все. Предположим, что она вследствие своей энергии решилась пройти одна через громадную пустыню...
-- О! Это немыслимо, дон Мануэль!
-- Значит, она бежала не одна; с ней было несколько сообщников, сильных и храбрых мужчин, опытных и хорошо знающих неизвестные ей дороги, эти секретные ходы и выходы в подземельях, о которых мы сами имеем лишь смутное понятие.
-- О-о! -- проговорил дон Кристобаль, бледнея. -- Вы правы; но тогда, если все действительно так, мы погибли!
-- А! Вы наконец поняли меня! -- сказал дон Мануэль с насмешкой. -- Мой страх и беспокойство больше не удивляют вас?
-- Наша тайна в чужих руках; теперь мы во власти врагов. Но как они могли разузнать все?
-- Вот это-то и требуется выяснить как можно скорее, дон Кристобаль.
-- Есть один человек, которому известны все тайны асиенды; помните, как он необычайно скрылся?
-- Да, это дон Порфирио. Он лучше нас знает все тайные ходы и помещения асиенды; но, не взирая на его ненависть к нам, никому не откроет секрета.
-- Ведь он поклялся отомстить нам?
-- Да, но он также поклялся, что не раскроет тайн асиенды, и даже при исполнении своей мести не нарушит клятвы: это честный человек! -- сказал дон Мануэль странным тоном. -- Если бы он намеревался не сдержать своего обещания, разве он стал бы ждать целых двадцать лет?
-- Какой же черт держать нас в своих лапах?
-- Я сам ищу его! -- проговорил дон Мануэль в раздумье.
-- Но странно, что этот человек, кто бы он ни был, открывши тайны асиенды, до сих пор не проявляет себя, хотя бы нападением на нас!
-- Вот это-то меня и пугает; чтобы так действовать, у этого человека должна быть уверенность в своей необъятной силе; он скрытно подстраивает против нас козни, чтобы доконать нас.
-- Этот человек -- дон Торрибио! При него ходят слухи, что мексиканское правительство поручило ему уничтожить наш союз.
-- Так! -- проговорил дон Мануэль. -- Это бахвал и враль, как и все уроженцы Буэнос-Айреса! Он хвастался, что может разбить всех нас в несколько дней. Однако, что же он сделал пока? Вот уже пять месяцев, как он рыщет по Соноре. Чего же он добился? Ничего!
-- Позвольте заметить, дорогой дон Мануэль, что, судя по тому, что вы сами изволили говорить, этот человек не может быть ничтожным противником. Он даже, по вашим же словам, оказывал вам услуги в критических обстоятельствах, из которых вам без его помощи трудно было бы выбраться.
-- Оставим это, мой друг! Допустим, этот человек храбр и умен, но из этого еще не следует, что он обладает какими-то особенными способностями, которые ему приписывают, но которых он до сих пор ничем не проявил. Если бы у него на самом деле была такая сила, то он был бы не человеком, а демоном. Где ему, иностранцу, открыть тайны, которых столько искусных искателей следов не могли понять многие годы? Даже предполагать такую вещь нелепо!
-- Все же не мешает быть осторожнее, дон Мануэль.
-- Нет, он тут не причем, уверяю вас; к тому же, он в моих руках. Мне известен каждый шаг его через старого слугу.
-- Лукаса Мендеса?
-- Да.
-- Вы так уверены в этом человеке, дон Мануэль! Что же касается меня, то, признаюсь вам, его странные манеры, смиренная и в то же время хитрая физиономия внушают мне подозрения; по-моему, это -- несомненный изменник!
-- Вы не в своем уме, дон Кристобаль; право, вам всюду мерещится измена!
-- Потому что она есть в действительности.
-- До известной степени. Но зачем преувеличивать?! Не надо бояться; трусость -- самое ужасное зло. Когда она овладевает человеком, то он не в состоянии здраво рассуждать и правильно поступать; я уверен в Лукасе Мендесе; он доказал мне свою несомненную преданность.
-- Не буду настаивать относительно его, но...
-- Вы все-таки остаетесь при вашем мнении, черт побери?
-- Признаюсь, да!
-- Как вам угодно! Будущее покажет вам, что вы ошибаетесь!
-- От души желаю этого.
-- Возвратимся же к моей воспитаннице. Я сам не знаю почему, но с того дня, как она исчезла, я не имею ни минуты покоя. Как она могла выйти с асиенды? Надо это разузнать во что бы то не стало. Донья Санта скрывается, мы должны разыскать ее. Когда же она будет в наших руках, -- он при этом нахмурил брови, -- мы сумеем выведать от нее, кто тут орудовал.
-- Не поздно ли теперь приниматься за розыски?
-- Напротив, теперь самый удобный момент. Она спрятана, наверное, недалеко от нас; успокоившись, что ее считают умершей, она перестанет быть настороже, будет выходить и в один прекрасный день попадет прямо к нам в руки. Для этого надо усердно следить за ней. Согласны вы взяться за это?
-- Як вашим услугам.
-- Ну, так слушайте: не жалейте золота. Вы знаете, что это -- ключ, отмыкающий все двери. Но будьте осторожны и терпеливы; вы увидите, заблудшая овечка найдется через неделю.
-- Дай Бог! С завтрашнего же дня я принимаюсь.
-- Прекрасно, я уверен, что вы найдете ее.
В эту минуту послышался шум скачущей галопом лошади, затем вопрос караульного: "Кто там"? -- после чего с треском раскрылись и захлопнулись ворота дворца.
-- Вот курьер! -- сказал дон Кристобаль.
-- Что же он медлит? -- сказал дон Мануэль в нетерпении. -- Что он там делает на дворе?
Дверь кабинета открылась, и показался привратник.
-- Курьер к его превосходительству, губернатору! -- доложил он с поклоном.
-- Пусть войдет!
-- Ваше превосходительство, он, бедный, весь измок, с него просто течет вода и грязь!
-- Ничего, пусть входит -- и сию же минуту!
Привратник раскрыл дверь и пропустил человека, который вошел тяжелыми шагами, шатаясь, как пьяный и оставляя позади себя лужи грязи.
Дон Мануэль и дон Кристобаль сразу узнали его. Это был Матадиес, грозный бандит. Но в каком ужасающем виде! Он еле держался на ногах от усталости, одежда на нем висела клочьями; на том месте, где он остановился, тотчас же образовалась громадная лужа грязи.
-- Пить! -- проговорил он хриплым голосом. -- Трое суток у меня ничего не было во рту!
По знаку дона Мануэля, привратник вышел и вскоре вернулся с двумя пеонами, из которых один принес кресло, а другой поднос, заставленный питьем и едой.
-- Сядьте сюда, -- сказал дон Мануэль, -- и закусите: я подожду расспрашивать вас, пока вы не подкрепите свои силы.
Бандит с облегчением опустился в кресло и с жадностью набросился на еду, совершенно забыв, где он и кто перед ним. В каких-нибудь четверть часа с подноса все исчезло.
-- Ну что, вам теперь легче? -- спросил дон Мануэль бандита, утиравшего рот рукавом.
-- Да, ваша милость, я просто умирал с голоду и усталости, но теперь -- alabado sea Dios! [ Слава Богу! -- исп.] -- все кончено; я готов отвечать вам! -- И он, без церемоний взяв со стола папиросу, закурил ее.
-- Откуда вы? -- спросил дон Мануэль, как бы не замечая вольности бандита.
-- Из Марфильского ущелья.
-- Ну? -- разом вскричали оба.
-- Ну, господа! -- грубо ответил он. -- Мы сами попали в западню, которую приготовили для других.
-- Это что значит? -- сердито воскликнул дон Мануэль.
-- На нас напали врасплох; половина товарищей погибла, а другие разбиты. А между тем, клянусь вам, мы дрались, как ягуары.
-- Rayo de Dios! Неужели это правда? -- вскричал дон Мануэль в ярости.
-- Подлецы этакие, они пустились в бегство при первом же выстреле!
-- Нет, ваша милость, -- сказал бандит, -- я говорю вам истинную правду. Только тридцать человек из наших ушли: враги били нас без пощады. Я остался в живых каким-то чудом; мне удалось, с помощью нескольких товарищей, похитить донью Хесус, но...
-- Где же она? Надеюсь, вы ее не убили?
-- Донья Хесус в настоящее время пребывает на асиенде дель-Охо-де-Агуа, со своими родителями и друзьями.
-- Несчастный! Вы подло изменили мне!
-- Я так и знал! -- проговорил дон Кристобаль. Бандит пожал плечами.
-- Я не изменник! -- холодно ответил он, -- донью Хесус отнял у нас проклятый охотник; он же убил моих спутников. Мне же, неизвестно по какой причине, пощадил жизнь.
-- Как, один человек? -- закричал дон Мануэль.
-- Да он издевается над нами! -- сказал дон Кристобаль.
-- Я ни над кем не издеваюсь, -- возразил тот с горечью, -- а говорю правду, что он был один. Но этот человек справится с двадцатью людьми -- это Горячее Сердце.
-- Дон Руис! -- проговорил дон Мануэль.
-- Сын дона Фабиана Торрильяса де Торре Асула, друга дона Порфирио Сандоса! -- сказал дон Кристобаль.
-- А! Это ужасно, сама судьба идет против нас.
-- Ба! -- проговорил дон Кристобаль, напуская на себя спокойствие. -- Постараемся отомстить!
Вдруг показался привратник с докладом:
-- Сеньор Наранха изволили приехать.
-- Наранха! Вот кстати-то. Пусть идет скорей!
Весь измокший от дождя, новоприбывший вошел в комнату и остановился перед своим хозяином.
-- Есть новости? -- спросил дон Мануэль в нетерпении.
-- Только одна! -- лаконически ответил самбо.
-- Важная?
-- Судите сами, ваше превосходительство!
-- Не виляйте, говорите прямо.
-- Дон Порфирио Сандос идет на Урес во главе многочисленного войска.
-- Вы это наверное знаете?
-- Наверное.
-- Значит, все потерянно! -- воскликнул дон Мануэль.
-- Почем знать? -- ответил самбо насмешливо. -- Напротив, может быть, все выиграно.
Дон Мануэль посмотрел на него с изумлением. Наранха ничего не ответил, но только многозначительно взглянул на Матадиеса, который преспокойно курил папиросу.
-- Подойдите сюда! -- сказал губернатор бандиту. Тот встал и подошел к нему.
-- Слушайте, -- сказал ему дон Мануэль, -- пойдите отдохните и выспитесь. Завтра я вам дам инструкции; я вами очень доволен; вот возьмите себе пока.
Он протянул ему кошелек, наполненный золотыми монетами. В глазах бандита сверкнула радость, и он весело ответил губернатору:
-- Сегодня, завтра и всегда я готов служить вашему превосходительству. Как я хорошо сделал, что поступил к вам на службу: вы так щедро оплачиваете услуги!
Затем он повернулся и вышел из комнаты.
-- Теперь нам бояться некого, говорите всю правду! -- сказал дон Мануэль, -- лишь только дверь закрылась за бандитом.
-- С удовольствием! -- ответил Наранха, присаживаясь.
Не станем входить в подробности разговора, последовавшего между ними. Скажем только, что результатом его явились новые ужаснейшие проекты.