IV

ГРАФ ДЮ ЛЮК ИСПЫТЫВАЕТ СТРАХ

Мы сказали уже, что граф Оливье дю Люк и капитан Ватан оставили отца Грендоржа у решетки сада, а сами скрылись за густой зеленью грабиновых аллей. Там они встретили Клер-де-Люня, который, завидев их, быстро пошел к ним навстречу. Его лицо было бледно и расстроено, он с беспокойством озирался кругом.

Это не скрылось от внимания капитана.

-- Что с вами, мой друг? Уж не встретили ли вы, чего доброго, мессира Дефонкти?

Клер-де-Люнь с минуту не решался отвечать; затем, тщательно осмотрев окружавшие его кусты, очень тихо сказал:

-- Вы ошиблись, капитан, со мной ничего не случилось; к тому же, мне кажется, что тысяча ушей слушают нас в этом месте и что здесь опасно вести разговоры

-- Какой же ты нынче стал осторожный, приятель! Уж не сам ли черт тебе привиделся?

-- Если бы только это!-- вздохнул Клер-де-Люнь. -- Пожалуй, что-нибудь неприятное произошло с нашими товарищами? -- спросил Оливье.

-- Можете быть на сей счет совершенно спокойны, они в безопасности, и никто не заметил их бегства.

-- Значит, все обстоит благополучно,-- заключил капитан.

-- Напротив, как нельзя хуже.

-- Ну, так что же случилось?

-- Я не могу вам здесь этого сказать.

-- Да ведь нужно же нам знать, однако.

-- Если вы мне позволите, я посоветую вам, как поступить.

-- Говори!

-- Вы и граф отправитесь к воротам Сент-Оноре; недалеко от них вас будет ожидать с лошадьми Дубль-Эпе. Я же пойду туда отдельно; нас не должны видеть всех вместе.

-- Когда нужно туда идти?

-- Сию минуту. Я пойду известить о вашем приходе.

-- Ступай.

Клер-де-Люнь поклонился и мигом исчез.

Когда он удалился, наши спутники прошли по главной аллее сада, затем повернули направо и, достигнув ворот Сент-Оноре, благополучно миновали их.

Скоро они заметили перед одним трактиром Макромбиша и Бонкорбо, которые стерегли тройку лошадей.

Граф и капитан сейчас же поняли, что Клер-де-Люнь именно в этом трактире и назначил им свидание.

Действительно, едва они ступили за порог, как увидели Клер-де-Люня и Дубль-Эпе, сидящих за столом в большой зале.

При их приближении Клер-де-Люнь встал и обратился к ним с самой утонченной вежливостью.

-- Господа,-- сказал он,-- извините меня, что я просил вас прийти, но мой друг капитан Клерже, которого имею честь вам представить, не мог явиться в город по случаю своего скорого отъезда.

Граф и капитан едва узнали Дубль-Эпе, так он хорошо был загримирован и до такой степени офицерская форма изменила его.

Капитан Ватан понял, что Клер-де-Люнь играл комедию, чтобы сбить с толку трактирщика и его служителей, вертевшихся рядом.

-- Мне едва удалось уговорить моего друга,-- продолжал Клер-де-Люнь,-- но, поскольку представляется случай к такому выгодному предприятию, мы не будем жалеть, что пришли сюда.

-- Прошу вас немного посидеть, господа,-- предложил Дубль-Эпе,-- пока лошадям, которых вы хотите у меня купить, дают овес. Через минуту мы пойдем их испытать; к тому же, как я слышал, вы оба знатоки в лошадях, и вам понадобится очень немного времени, чтобы оценить их стоимость.

-- Хорошо, мы согласны подождать,-- отвечал граф.

-- Мой друг, лейтенант Кокерель, вероятно, уже передал вам мои условия?

-- Признаюсь, капитан, я совсем забыл переговорить с ним об этом.

-- Б таком случае, если позволите, господа, я сам назову мои условия.

-- Сделайте одолжение, мы вас слушаем,-- в один голос сказали граф и капитан.

-- О, мне не нужно долго распространяться, я прямо приступлю к делу; позвольте вам только заметить, что лошади стали очень дороги из-за этого ужасного восстания гугенотов.

-- Я этого не знал до сих пор,-- заявил граф.

-- Зато теперь будете знать,-- усмехнулся Дубль-Эпе.

Трактирщик и его гарсоны покатились со смеху.

Услыхав последнюю фразу, они больше не сомневались, что капитан Клерже не был какой-нибудь вымышленной личностью, и оставили четверых собеседников спокойно пить и болтать сколько душе угодно.

Но наши знакомцы были слишком хитры, чтобы успокоиться этим внезапным доверием, которое весьма легко могло оказаться искусно расставленной ловушкой, и продолжали играть комедию.

-- Как вам уже говорил мой друг, я должен через час быть в дороге.

-- Все это прекрасно,-- возразил капитан,-- но мы не взяли с собой суммы, которую вы у нас требуете.

-- Как же быть в таком случае?

-- Не беспокойтесь, это вовсе не так трудно устроить. Если мы сойдемся в условиях, как я надеюсь, я пошлю за деньгами ваших двух солдат: одного ко мне, на улицу Жилекер, а другого в гостиницу "Марбеф", к моему другу маркизу де Сабрану, которого имею честь вам представить.

Дубль-Эпе и граф дю Люк молча раскланялись.

-- Эти солдаты,-- продолжал капитан,-- возвратятся в сопровождении нашего управляющего, который принесет нужную сумму. Как вам нравится этот план?

-- Он будет превосходен, если внести некоторые изменения.

-- Какие же, например?

-- Я нахожу совершенно излишним их возвращение сюда. Лучше мы сейчас же пойдем посмотрим лошадей, заключим наши условия, а затем немного погуляем.

-- Отлично придумано!-- заметил капитан.

В эту минуту в комнату вошел Бонкорбо и, поклонившись Дубль-Эпе, молча остановился перед ним.

-- Ну что? -- спросил молодой человек.-- Что тебе нужно?

-- Капитан, я уже накормил лошадей.

-- Хорошо, мы сейчас придем, вели оседлать их. Дубль-Эпе заплатил по счету трактирщику, щедро дал на водку гарсону, и они вчетвером вышли из залы. Дубль-Эпе указал графу и капитану лошадей, на которых им нужно было сесть, и они во весь опор пустились по одной из боковых улиц, ведущей к Гулянью Королевы.

Они мчались не переводя дух до самого аббатства Лоншан; там они остановились, сошли с лошадей и, поручив их Макромбишу и Бонкорбо, углубились в чащу леса.

-- Слава Богу!-- произнес Дубль-Эпе с довольной улыбкой, когда, достигнув небольшого холмика, первым опустился на мягкую траву.-- Здесь мы можем говорить, не боясь быть подслушанными.

-- Гм! Мальчуган, ты меня просто пугаешь,-- обратился к нему, смеясь, капитан.-- Corbieux! Неужели мы в такой страшной опасности, что ты счел нужным принять столько предосторожностей? Говори скорей, в чем дело!

-- Сейчас, крестный. Скажите только мне: не были вы вчера удивлены при виде так внезапно явившегося мессира Дефонкти?

-- Признаюсь, я был не только удивлен, но и порядочно испуган.

-- Вот как! Но вы не знаете, крестный, кому были обязаны его приходом?

-- Нет, не знаю, но очень желал бы знать, крестник, какого доброго приятеля я должен благодарить за этот сюрприз.

-- Если хотите, я вам скажу.

-- Ты разве с ним знаком?

-- Да, это один из обычных моих посетителей, прелестный молодой человек, хорошо известный и вам.

-- Верно, граф Жак де Сент-Ирем?

-- Вы сразу угадали. Я вам объясню все в двух словах. Вчера, в седьмом часу вечера, ко мне приехали шесть кавалеров в масках и две дамы, они спросили верхний зал. Я провел их туда. Сначала я не обратил на них большого внимания, но видя, что это люди богатые, приехавшие кутить, подал им меню из самых дорогих и, конечно, самых необыкновенных блюд. Вы знаете, что в этой комнате есть трапы, и стол поднимается сам собой из нижнего этажа, так что гарсонам ие нужно входить прислуживать. Господа и их дамы сидели в масках, выжидая, когда я уйду, чтобы снять их, но вдруг у одной дамы маска упала. Как ни быстро она наклонилась и снова надела ее, я узнал мадемуазель де Сент-Ирем. Около зала есть такой уголок, откуда можно отлично видеть и слышать все, что там делается. Я спрятался и все видел и слышал. Кавалеры были шевалье де Гиз, граф де Суассон, Анжели, королевский шут, епископ Люсонский, граф Жак де Сент-Ирем и отец Жозеф де Трамблэ; а дамы -- мадемуазель Диана и герцогиня де Шеврез.

-- Возможно ли!-- изумился граф.

-- Я их сам видел, господин граф. Монсеньор епископ Люсонский и отец Жозеф вчера утром только приехали в Париж. Дела короля, по-видимому, плохи. В Лангедоке гугеноты возмутились, вооружились и под руководством герцога де Рогана предприняли нападение. Епископ Люсонский, метящий заменить полуумирающего де Люиня, видит, что власть королевы-матери падает и что скоро он лишится этой поддержки; ему, следовательно, надо стать необходимым и спасти монархию. Тут ему отлично помог сатана. Дело вот в чем: вы думаете, что Клер-де-Люню удалось утащить у графа Сент-Према бумаги, которые тот взял у покойного сержанта Ла Прери? Ошибаетесь. Граф и его сообщники сняли копии с этих бумаг, оригинал оставили у себя, а копии положили обратно в пакет, усыпив предварительно глупца Ла Прери.

Граф Оливье припомнил, что действительно заметил, читая копию, некоторые ошибки, мелкие сами по себе, по которые не мог сделать герцог де Роган, так как он употреблял постоянно одни и те же шифры.

-- Вот каким образом,-- продолжал Дубль-Эпе,-- епископ задумал стать необходимым. В Париже почти нет войска. Протестантов там очень много, и в данную минуту они могут поставить правительство в сильное затруднение. Одним словом, надо возбудить между ними сильное волнение, организовать заговор, который грозил бы городу установлением власти протестантов. Епископ Люсонский, боясь, чтобы шутка не приняла серьезных размеров, так как протестанты хорошо вооружены, придумал следующее: из бумаг, взятых у Ла Прери, он узнал имена всех самых влиятельных протестантов в Париже, и все они будут захвачены; затем католики распределят между собой роли: одни будут протестантами, другие католиками! Вспыхнет заговор. Всех протестантов, которые попадутся на удочку, заберут. Граф де Суассон предупредит епископа Люсонского? они обратятся к верноподданническим чувствам парижапън, монсеньор Люсонский выступит против мятежников, подвергнет опасности свою драгоценную жизнь и подавит мятеж. Его за это сделают кардиналом, граф де Суассон займет прежнее место при дворе; граф де Сент-Ирем, его сестра, герцогиня де Шеврез получат по триста тысяч ливров. Одним словом, комедия разыграется великолепно. Как вам кажется?

-- Но это невозможно!

-- Ошибаетесь, крестный! Поверьте, Дефонкти хитер; так или иначе, а он добьется своего и разузнает все, что ему нужно; тем более что им руководит дьявольский ум Ришелье.

-- Да, Дубль-Эпе,-- сказал граф,-- человек, задумавший такое смелое дело и так хладнокровно изложивший его своим сообщникам, непременно гений! Я не стыжусь сознаться вам, господа, что я боюсь!

-- Вы боитесь!-- с изумлением вскричали авантюристы.

-- Да,-- задумчиво повторил Оливье,-- боюсь, потому что из толпы окружающих нас пигмеев встал гигант, который жаждет только одной власти. Я давно слежу за ним; у него все заранее рассчитано, и всякое человеческое чувство ему чуждо. Им заканчивается средний век и начинается новый. Мы, выросшие в старых законах, инстинктивно становимся его врагами, иначе и быть не может: он всех пас подавит.

-- Полноте, гряф, зы преувеличиваете! Епископ Люсонский далеко не гений. Он просто честолюбивый человек.

-- Да, капитан, но честолюбив не для себя, а для Франции. Взгляните вокруг внимательнее: Генрих Четвертый, Людовик Тринадцатый и Мария Медичи постепенно привели Францию к бездне, в которую она непременно упадет, если ее не спасет железная рука; а этой железной рукой будет Ришелье. После его смерти Франция, не имеющая внутреннего единства, окруженная сильными державами, непременно останется твердой, объединенной, торжествующей.

-- Э, граф!-- отвечал, посмеиваясь, капитан.-- Право, не надо нас изменять ни к лучшему, ни к худшему. Конечно, епископ Люсонский тем опаснее, чем он умнее; но что нам до того, что будет после нас! Сейчас же на первом плане золото и власть; они всем и везде открывают двери. Будем жить настоящим, не станем слепо подставлять голову людям, которые первые над нами посмеются. Мы ведь не знаем, лучше или хуже нам будет после смерти. Будем же держаться земли. Утопии хороши, но ведь все герои и философы плохо кончили.

-- Милый капитан,-- засмеялся Оливье,-- вы рассуждаете по-солдатски.

-- Да я солдат и есть, и горжусь этим. Мой опыт говорит мне, что в жизни всегда надо плутовать, и тогда только будешь иметь успех. Черт меня побери, если я когда-нибудь переменю мнение! Ты все сказал, крестник?

-- Все,-- отвечал Дубль-Эпе,-- и при первом слишком сильном ветре я решил скрыться.

-- И хорошо сделаешь, corbieux! Я и сам не дам себя поймать.

-- Что мы решили? -- спросил граф.

-- Будем действовать крайне осторожно,-- отвечал капитан,-- и внимательно следить за господами католиками. Я беру на себя сообщать все необходимые сведения; недаром же я приятель господина Дефонкти, черт возьми! Увидим, кто из нас двоих хитрее!

-- Так мы возвратимся в Париж?

-- Сейчас же, только четырьмя разными дорогами. Сойдемся все опять в "Шер-Ликорн".

Через пять минут они во весь опор мчались по четырем разным направлениям.