III

МАДЕМУАЗЕЛЬ БЛАНШ ДЕ КАСТЕЛЬНО

Выйдя из трактира "Лисица", граф и его спутники некоторое время шли молча рядом друг с другом.

Каждый из них был слишком занят своими мыслями, чтобы поддерживать какой-нибудь пустой разговор.

Между тем в саду, по которому они шли, начинал собираться народ; в прежние времена так же, как и теперь, сад служил местом свидания для стариков, приходящих туда погреться, и детей, любящих поиграть и порезвиться под тенью больших деревьев.

Граф и его спутники остановились у решетчатых ворот со стороны Тюильри.

-- Ваше преподобие, -- обратился к священнику Оливье,-- мы здесь расстанемся, так как нам теперь уже не по дороге.

-- Очень жалею об этом, граф,-- отвечал пастор.-- Скоро ли я буду иметь счастье снова увидеться с вами?

-- Как знать, отец мой,-- вздохнул Оливье.-- Мы живем в такое время, когда всякий может ручаться только за настоящее. Пример этого вы видели не далее как сегодня.

-- О, не говорите об этом, монсеньор!

-- А почему бы и не говорить? Разве моя жизнь менее безопасна, чем чья-нибудь другая? Разве я придаю ей хоть малейшую цену?

-- Граф,-- прервал его капитан,-- вы выбрали очень неблагоприятное место для такого интимного разговора. Позвольте лучше отцу Грендоржу идти по его делам, а мы пойдем по своим.

-- Вы правы, капитан; мы можем потратить время с большей пользой, чем болтая на таком открытом месте о делах, которые должны оставаться в тайне; идите, отец мой, да хранит вас Бог! Надеюсь скоро с вами увидеться.

-- Я спешу, монсеньор, как можно скорее доставить графине письмо.

-- Конечно; это письмо, должно быть, очень важное.

Он остановился и помолчал с минуту.

-- Метр Роберт Грендорж,-- сказал он, пристально глядя ему в глаза и делая ударение на каждом слове,-- вполне ли вы мне преданы?

-- Монсеньор, клянусь честью вашего дома, что предан вам душой и телом!

-- О, честью моего дома! Теперь я этого не понимаю!

-- Монсеньор, я бывший вассал графов дю Люк. Тот, кто носит это уважаемое имя, каков бы он ни был, имеет право на мою преданность и уважение.

-- Вы справедливо говорите, метр Грендорж. Может быть, скоро настанет день, когда я должен буду обратиться к вашей преданности.

-- Я буду рад этому дню, монсеньор, потому что он даст мне случай доказать вам мою верность.

-- Благодарю вас, отец Грендорж, до скорого свидания! Я не забуду ваших слов.

Пастор с минуту следил глазами за удалявшимся графом; когда тот совершенно скрылся за густой зеленью деревьев, он глубоко вздохнул, покачал головой и, медленно выйдя из сада, направился к улице Сент-Оноре.

Было три часа пополудни, когда он подошел к дому, где жила графиня дю Люк.

-- Вот и вы, ваше преподобие!-- встретил его метр Ресту.-- Я давно уже жду вас, а графиня даже несколько раз о вас спрашивала.

-- Очень жалко, что не мог явиться к графине раньше, но меня задержало важное дело.

-- Я так и говорил хозяйке. Она приказала мне просить вас к ней, как только вы придете.

-- Если так, метр Ресту, то поскорее доложите обо мне.

-- Иду,-- отвечал мажордом,-- пожалуйте!

Они отправились в комнаты графини дю Люк.

Она была не одна. Ее прелестный Жорж ползал по ковру возле нее под надзором верной няньки.

Рядом с графиней сидела восхитительная девушка лет семнадцати, с задумчивыми голубыми глазами и роскошными каштановыми волосами. Это была одна из тех прелестных, идеальных головок, какую мог бы создать только гений Рафаэля и не сумела бы передать кисть ни одного из других художников.

Увидев пастора, графиня очень обрадовалась и сейчас же пригласила его сесть.

-- Наконец-то вы пришли, метр Грендорж,-- весело сказала она.-- Знаете, я уже начинала беспокоиться, почему вас так долго нет?

-- Графиня, вероятно, простит меня, когда узнает, что меня задержали очень важные дела, близко ее касающиеся.

-- Что вы хотите сказать, метр Грендорж? Ваши слова пробуждают во мне любопытство.

-- Несколько дней тому назад, графиня, мне дали знать, что сегодня утром придет курьер, посланный к вам с письмом.

-- Вот как!-- заинтересовалась графиня, украдкой переглянувшись с молодой девушкой.-- И этот курьер приехал?

-- Да, графиня: он прибыл в три часа утра,-- отвечал пастор, вздохнув при воспоминании о несчастном сержанте.

-- И это все?

-- Извините, графиня, он привез вам письмо от герцогини де Роган. Вот оно.

С этими, словами пастор почтительно подал его Жанне.

-- Почему же вы так поздно мне его отдаете, если в три часа утра оно уже было в Париже?

-- По совершенно не зависящим от меня обстоятельствам, графиня. Я получил его очень поздно и сейчас же поспешил с ним к вам.

-- Я нисколько не сомневаюсь, метр Грендорж, но признайтесь, что все это, тем не менее, очень неприятно.

-- Действительно, очень неприятно,-- подобно эху, повторил пастор, грустно опустив голову.

Жанна дю Люк была еще очень молода. Она была, в полном смысле слова, совершенно избалованным ребенком. Несмотря на то, что очень любила метра Грендоржа и хорошо знала его беспримерную преданность, она никогда не пропускала случая подразнить его.

-- Да, это очень неприятно,-- продолжала она.-- Так это письмо от моей доброй подруги, герцогини де Роган? Вы не знаете его содержания?

-- Не знаю, графиня. Да и не позволил бы себе никогда его распечатать, но думаю, что содержание должно быть очень важно.

-- В самом деле, оно очень важно. В этом письме герцогиня умоляет меня о приезде мадемуазель Бланш де Кастельно-Шалосс.

-- А!..-- пробомотал в недоумении пастор.-- Мадемуазель Бланш де Кастельно... я... я... Прошу извинить меня, графиня, но я во всем этом ровно ничего не понимаю.

-- Как? Вы не понимаете, что это письмо теперь уже бесполезно?

-- Бесполезно! Но почему?

-- Очень просто: мадемуазель Бланш де Кастельио-Шалосс уже приехала.

-- А! Мадемуазель Бланш де Кастельно приехала?

-- Да, вот она сама перед вами.

Совершенно сконфуженный пастор встал и почтительно поклонился молодой девушке, пробормотав:

-- Ах! Так письмо, значит, в самом деле бесполезно!

Но графиня уже не в состоянии была дольше оставаться серьезной и разразилась громким смехом; ее примеру последовала и молодая девушка.

Веселый смех их еще более усилился при виде жалобного лица пастора.

Графине первой удалось заставить себя перестать смеяться.

-- Успокойтесь, мой милый метр Грендорж,-- ласково сказала она ему,-- ведь я только пошутила.

-- Тем лучше, графиня,-- отвечал он,-- значит, она не приехала.

-- Про кого вы говорите?

-- Про мадемуазель де Кастельно-Шалосс.

-- Да ведь вы сами только что ей поклонились?

-- В таком случае, я ровно ничего не понимаю,-- уныло отвечал он.

При этих словах молодые женщины снова рассмеялись от души, не стараясь больше сдерживаться.

Графине пришлось около часу успокаивать метра Грендоржа, объясняя, в чем дело. Когда это ей удалось, она рассказала ему, почему молодая девушка была поручена ей на некоторое время.

Мы тоже скажем несколько слов о Бланш де Кастельно.

Фамилия де Кастельно была одна из самых древних в Пуату; могущественные не только по богатству, но и по громадному влиянию, которым пользовались в провинции, Кастельно были первыми дворянами этой провинции, принявшими протестантскую веру. В 1560 году во время заговора в Амбуазе в числе пятидесяти протестантских вождей в присутствии короля Франциска II, Марии Стюарт и Екатерины Медичи был казнен, между прочим, и Мишель Жан-Луи, барон де Кастельно-Шалосс.

Страшная смерть барона положила начало несчастиям, одно за другим поражавшим злополучное семейство.

Гастон де Кастельно, один из самых блестящих капитанов и самых ревностных слуг Генриха IV, истратил все свое состояние на уплату издержек короля, не получив от него за это ни одного медного гроша.

Он умер в 1612 году, не оставив детям в наследство ничего, кроме своей шпаги и славного имени.

Опекунство над десятилетней дочерью, прелестной белокурой девочкой, он завещал своему близкому другу и родственнику герцогу де Рогану.

Герцог начал с того, что заплатил все долги друга и пристроил на службу его обоих сыновей. Похоронив Гастона, он завернул в плащ маленькую Бланш и, утешая ее всю дорогу конфетами и поцелуями, привез к герцогине де Роган.

-- Вот Бланш де Кастельно,-- сказал он ей только.

-- Благодарю тебя, Генрих,-- отвечала герцогиня,-- теперь у нас будет дочь.

Герцог и герцогиня воспитали Бланш как свое родное дитя. Девочка была так скромна и прекрасна, что не только ее приемные родители были от нее без ума, но и посторонние любили этого ребенка.

Со временем прелестное дитя превратилось в очаровательную девушку. В то время как все восхищались красотой Бланш, она одна, казалось, не замечала ее. Сердце ее, полное благодарности к благодетелям, не открывалось до сих пор ни для какого другого чувства, и слова любви, нередко нашептываемые ей молодыми людьми, посещавшими дом герцогини, не находили в ее душе никакого отголоска.

Благодаря великодушию герцога, братья Бланш были достаточно обеспечены материально; герцог взялся обеспечить и будущность девушки.

Так обстояли дела, когда де Роган уехал из Кастра, оставив там жену.

По всей вероятности, войска неминуемо должны были вступить в город к действовать со всей жестокостью того времени.

Герцогиня, желая защищать Кастр до последней возможности, тем не менее, не хотела подвергать опасностям войны девушку; вот почему, несмотря на нежную привязанность к ней, она решилась отослать ее к кому-нибудь из своих друзей. Первой пришла ей на ум графиня дю Люк.

Герцогиня, недолго думая, послала Жанне письмо с сержантом Ла Прери, предупреждая ее о приезде Бланш де Кастельно, а через два дня сама девушка вся в слезах отправлялась в Париж в сопровождении своих братьев и их друга де Лерана.

Молодые люди нигде долго не останавливались; хотя они ехали только днем, чтобы не утомлять Бланш, но прибыли двумя часами раньше сержанта Ла Прери и входили в дом графини через пять минут после того, как пастор отправлялся от Жанны к Новому Мосту, где его ждал сержант.

Мы должны заметить, что путешествие Бланш не обошлось без приключений: с одним из ее спутников, именно с де Лераном, случилось несчастье.

Молодому человеку понадобилось поправить подкову у своей лошади; чтобы не задерживать товарищей, он так быстро и неловко соскочил с седла, что вывихпул ногу. Несмотря на все усилия продолжать путешествие, ему едва удалось доехать до трактира "Шер-Ликорн", где друзья вынуждены были его оставить.

Жанна дю Люк, не предупрежденная о приезде Бланш, тем не менее встретила ее с распростертыми объятиями, поручив братьям девушки передать герцогине бесконечную благодарность за оказанное доверие и искреннее уверение в дружбе.

Приказав подать вино и фрукты молодым людям, она попросила их подробно рассказать о путешествии. Оба брата исполнили просьбу графини, выражая, однако, свое сожаление, что должны оставить больного де Лерана в незнакомом городе на попечении, может быть, совершенно неискусного врача.

-- Но,-- спросила графиня,-- почему же вы оставили там вашего друга? Вывих еще не так опасен, если его вовремя исправить.

-- Мы были бы очень рады повезти его с нами, но это невозможно.

-- Почему же?

-- Ах, графиня, по очень простой причине,-- объяснил молодой капитан.-- На юге Франции одно за другим разгораются восстания, население поднимает знамя мятежа; несмотря на это, королевской армии, располагающей значительными силами, удалось взять почти все города, и только некоторые из них пытаются сопротивляться. Одним словом, как видите сами, у нас страшная война со всеми ее ужасами и разорением.

-- Господи!-- воскликнула графиня.-- Неужели дела становятся так серьезны?

-- Увы, да, графиня; очень немногие города не сдались еще королевским войскам. Главные из них Сен-Жан-д'Анжели, где командует герцог де Субиз; Кастр, где в настоящее время живет герцогиня де Роган; и Монтобан, находящийся под защитой герцога де Лафорса. Этот последний город герцог де Роган, кажется, хочет сделать главным средоточением протестантской религии, чем-то вроде второй Ла-Рошели.

-- Удастся ли ему это?

-- По крайней мере мы надеемся на успех, графиня; герцог де Лафорс еще помнит Варфоломеевскую ночь. Я забыл вам сказать, что я, мой брат и monsieur де Леран, как самые преданные герцогине люди, тоже принадлежим к гарнизону Кастра, который она защищает в настоящую минуту. Мы считали бы себя бесчестными, если бы после благодеяний, оказанных нам герцогом, хоть на минуту замедлили возвратиться в Кастр и помочь герцогине.

Бланш, до тех пор сидевшая в стороне и молча слушавшая их разговор, при последних словах Филиппа де Кастельно, вскричала с просиявшим лицом:

-- Хорошо сказано, брат! Я уверена, что ты готов пожертвовать жизнью для нашей благодетельницы.

-- Да, мы пожертвуем нашей жизнью, если это понадобится, сестрица,-- отвечал Филипп, обнимая девушку.

-- Разве опасность уже так велика? -- со страхом в голосе спросила графиня дю Люк.

-- В настоящую минуту нет, графиня,-- отвечал, улыбаясь, Филипп де Кастельно,-- но она грозит усилиться, если только королевским войскам удастся войти в город. Вот почему мы должны поскорей вернуться к нашему посту.

-- Я вполне понимаю вас, господа, и не буду удерживать, несмотря на сильное желание провести еще несколько дней в вашем обществе; но мне очень жаль бедного молодого человека, которого вы покидаете.

-- Зачем жалеть его? -- возразил с улыбкой Филипп.-- Граф дворянин и притом очень богат; его положение далеко не неприятно, особенно с тех пор, как вы им интересуетесь.

-- О, будьте уверены, господа, я сочту моим непременным долгом осведомиться о здоровье этого совершенно одинокого молодого человека; не так ли, милочка?

-- Да, конечно, графиня! Бедный молодой человек!-- пробормотала Бланш, причем лицо ее покрылось едва заметной краской.

-- Где, вы сказали, он остановился?

-- На улице Тикетон, в гостинице "Шер-Ликорн", которую содержит какой-то Грипар, насколько я помню.

-- Хорошо, я не забуду,-- сказала графиня.

-- И я также,-- прибавила молодая девушка. Жанна, улыбаясь, посмотрела на Бланш, сконфуженную тем, что ее, по-видимому, так хорошо поняли.

-- Итак, господа,-- продолжала графиня,-- не беспокойтесь об участи вашего друга, я постараюсь, чтобы он был окружен заботой.

-- Благодарим вас тысячу раз, графиня; теперь позвольте нам проститься с вами.

-- Не смею вас удерживать, господа, прощайте и не забудьте поблагодарить от меня герцогиню за ее доверие и память обо мне.

Обменявшись еще несколькими вежливыми словами с графиней и простившись с нежно любимой сестрой, молодые люди поспешно удалились.

Первым делом Жанны, когда они остались одни, было позаботиться о комнате для Бланш.

Она начала с того, что позвала крестницу Клерет, жившую у нее в услужении, и поручила Бланш ее заботам; затем отвела девушке совершенно отдельные комнаты, сообщавшиеся с теми, которые она занимала сама. Словом, графиня окружила свою гостью таким вниманием и заботой, на которые способны только женщины.

Все эти небольшие хлопоты были закончены за несколько часов до прихода почтенного пастора.

Рассказав ему в малейших подробностях то, что мы описали в нескольких строках, графиня прибавила:

-- Итак, метр Грспдорж, что вы думаете обо всем этом?

-- Я должен вам признаться, графиня,-- почтительно отвечал тот,-- что слишком поражен всем случившимся и решительно ничего тут не могу понять.

-- Отличное заключение!-- рассмеялась графиня.-- Какой же вы ужасный мечтатель! Вы никогда не слушаете, что вам рассказывают.

-- Простите, графиня, я вполне заслужил ваши сегодняшние упреки, но что делать после всего перенесенного мною за день? Я чувствую себя точно во сне и делаю все машинально, не отдавая себе отчета в моих действиях. Еще раз, графиня, умоляю вас, простите меня!

-- Вижу, метр Грендорж, что говорить с вами в настоящую минуту было бы совершенно бесполезно. Чувствуете ли вы себя, по крайней мере, в состоянии оказать мне услугу?

-- О графиня, если вы потребуете моей жизни!..

-- Мне нужно совсем другое,-- перебила его, улыбаясь, Жанна.

-- Так приказывайте, графиня!

-- Я хочу просить вас совершить небольшую прогулку.

-- Прогулку! Но я их столько совершил сегодня утром!

-- Что делать, метр Грендорж! В таком случае, окончание вашего дня будет похоже на его начало.

-- А в какую сторону вам будет угодно послать меня, графиня?

-- На улицу Тикетни.

-- Гм! Это одна из самых противных и грязных улиц; там никто не живет, кроме содержателей трактиров,

-- Очень возможно; но один человек, которого я попрошу вас навестить, остановился в гостинице "Шер-Ликорн".

-- Которую содержит метр Грипар?,

-- Вы, значит, ее знаете?

-- Да, немного.

-- Сознайтесь лучше, что вы там бывали?

-- Очень редко, графиня, каких-нибудь два или три раза.

-- Это даже больше, чем нужно, для того чтобы знать ее. Итак, вы сначала войдете в гостиницу...

-- Слушаю, графиня.

-- Затем осведомитесь об одном молодом человеке, приехавшем вчера утром в Париж: его зовут граф Гастон де Леран.

-- Гастон де Леран, очень хорошо.

-- Он ранен.

-- Вероятно, опасно? Бедный молодой человек!

-- Я с ним не знакома; но это ничего не значит. Вы попросите провести вас к нему и передадите ему следующие слова, которые прошу вас хорошенько запомнить.

-- Ничего не забуду, графиня.

-- Хорошо; вы ему скажете следующее: "Графиня дю Люк де Мовер просила меня передать вам поклон; она надеется, что ваша рана не имела серьезных последствий и что вы скоро будете в состоянии к ней прийти". Хорошо ли вы меня поняли?

-- Как нельзя лучше, графиня.

-- Очень рада, метр Грендорж, а теперь...

-- Что теперь?

-- Теперь спешите.

-- Бегу со всех ног, графиня!-- согласился пастор и, поклонившись, почти выбежал из комнаты.

Когда он ушел, Бланш бросилась в объятия графини и спрятала голову на ее груди.

-- О, благодарю вас, графиня!-- прошептала она.-- Благодарю! Как вы добры!

-- Дитя!-- отвечала тронутая Жанна.-- Разве я не женщина, и разве у меня нет сердца?