XIII

ПРИДВОРНАЯ ИНТРИГА

Прошло несколько дней без особых событий.

Граф дю Люк вернулся в Париж и почти безвыходно жил в отеле де Лафорса, где находилась главная квартира протестантов.

Партия была в сильной тревоге.

Ходили самые противоречивые и довольно мрачные слухи о намерениях двора.

Аудиенцию несколько раз откладывали. Говорили, что королева нарочно это делала, чтобы вернее нанести решительный удар по протестантским вождям.

По приказанию герцога де Люиня в Париж вошли два полка швейцарцев и стояли в предместьях, готовясь по первому знаку вступить в город.

Людовик XIII, за несколько дней перед тем приехавший из Сен-Жермена, уединенно жил в Лувре, не принимая никого, кроме своего фаворита, герцога де Люаня, и Анжели, придворного шута.

Королева поступила так же. Придворные решительно были сбиты с толку. Но всего серьезнее и страшнее был слух о том, что по особенному приказанию короля парламент готовился судить герцога де Рогана как виновника смут, врага короля и католицизма и изменника.

Но герцог де Роган держался настороже, никто не знал, где он живет, хотя подозревали, что он скрывается где-нибудь в самом Париже.

Бассомпьер был католик и не собирался отставать от партии короля, но, ненавидя герцога де Люиня и будучи в дружбе с некоторыми гугенотскими вождями, особенно с герцогом де Лафорсом, одним из своих самых давнишних друзей, он не мог не предупреждать их обо всем, что против них замышлялось, чтобы они могли вовремя принять меры.

В таком положении находились дела, когда однажды в десятом часу утра в большую гостиную отеля де Лафорса, где собралась большая часть вождей партии, вошел мажордом и доложил о Бассомпьере.

Приезд его в столь ранний час удивил всех.

Бассомпьер был слишком ревностным придворным, чтобы нарушить обязанность присутствовать на утреннем приеме короля и лишиться лишний раз его взгляда или улыбки.

-- Что же сегодня заставило его уехать из Лувра?

Де Лафорс и его друзья терялись в догадках, но удивление их перешло в сильное беспокойство, когда они увидели мрачное, тревожное лицо и сдвинутые брови Бассомпьера.

После первых приветствий он сел на приготовленное ему кресло по правую руку де Лафорса.

-- Признайтесь, господа,-- сказал он,-- что вы меньше всего ожидали меня сегодня?

-- Это правда,-- отвечал герцог,-- но тем не менее очень рады вас видеть, любезный полковник.

-- Благодарю и принимаю комплимент только как дань вежливости. Не правда ли, господа, вам хотелось бы в настоящую минуту послать меня ко всем чертям?

-- Полноте, что вы!

-- Pardieu! Я ведь, словно бомба, влетел к вам посреди ваших совещаний. Но осторожнее, господа заговорщики!-- прибавил он, смеясь.-- Если не ошибаюсь, король собирается славно подрезать вам крылья.

-- Король?

-- Или его фаворит, не все ли равно?

-- Значит, есть что-нибудь новое?

-- И очень много. Иначе разве я стал бы беспокоиться?

-- Так вы для...

-- Постойте, любезный герцог, не торопитесь, пожалуйста,-- перебил он со своей вечной улыбкой.-- Прежде всего я являюсь послом его величества короля Людовика Тринадцатого. Я мог бы для этого приехать к вам и двумя часами позже, но мне хотелось поскорее сообщить вам все. Предупреждаю, я привез нерадостные известия.

-- Этому легко поверить. От кого вы их получили?

-- От лица, которому все очень хорошо известно: от самого короля.

-- От короля?-- с удивлением вскричали все.

-- Ну да! Сегодня я должен был раньше обыкновенного явиться в Лувр по службе; вы знаете, что в предместьях стоят два полка швейцарцев? А сегодня ночью вступили еще три.

-- Три полка швейцарцев!

-- Да; так как я имею честь командовать швейцарцами, я отправился сегодня утром в Лувр спросить короля, где он прикажет расположить эти вновь прибывшие полки. Его величество выбивал на стекле какой-то небывалый марш и спорил с Анжели. Увидев меня, он подбежал с самой приветливой улыбкой. "Ах, Бассомпьер, здравствуйте,-- сказал он,-- я ужасно скучаю, мой друг! Вы ведь знаете, что король всегда и везде скучает. Да,-- продолжал он,-- Анжели сегодня невыносим, мне очень хотелось бы отослать его на конюшни к мсье де Конде". "Зачем же, ваше величество? -- быстро спросил шут.-- Я ведь так же хорошо умею чистить ослов, как и лошадей, а в вашей передней немало и тех, и других". Король рассмеялся. Видя, что он в хорошем расположении духа, я заговорил о швейцарцах.

"Хорошо,-- сказал он,-- а где они?" -- "В Пантене и Монмартре".-- "Ну и пусть они там стоят, может быть, они нам и не понадобятся, а кстати..." -- Заметьте, господа, как вставлено было это "кстати"...-- "Кстати, вы ведь по-прежнему в хороших отношениях с гугенотами?" Я хотел ответить, но король перебил меня. "Я вас не обвиняю, Бассомпьер,-- поспешно сказал он,-- я знаю, что вы нам верны, а только говорю то, что есть, поэтому вам незачем оправдываться. Сделайте мне удовольствие, съездите к ним и скажите, что моя мать примет их завтра в восемь часов утра".

-- В восемь часов утра?-- с удивлением вскричал герцог де Лафорс.

-- Я скромно заметил его величеству, что это немножко рано. "Знаю,-- отвечал король,-- но я в девять уезжаю в Сен-Жермен, а мне бы хотелось быть при аудиенции".

-- Не все ли равно, в какое время нас примут?-- сказал граф дю Люк.-- Только бы приняли.

-- Так, любезный граф, но знаете ли вы, кто будет присутствовать на аудиенции, кроме их величеств? Герцог де Люинь и монсеньор епископ Люсонский, то есть два самых ожесточенных врага вашей веры.

-- Ого! Что же это значит? -- сказал герцог.

-- Только то, что вас ожидает серьезная встреча; хорошо еще, если вас не арестуют тут же.

-- Неужели это возможно? Неужели они осмелятся?

-- Как знать! Я не стану ничего утверждать, но только предупреждаю вас, действуйте теперь сообразно с этим. Главное, остерегайтесь епископа Люсонского; боюсь я этого священника. Он необыкновенно быстро начинает входить в милость, поговаривают, что его сделают кардиналом.

-- Кардиналом! Его -- епископа Люсонского!

-- Да, господа! И вспомните мои слова: если когда-нибудь этот человек заменит де Люиня и захватит власть в свои руки, он не расстанется с ней до самой смерти, и, как ни невероятно это вам покажется, вам придется пожалеть о тирании де Люиня.

-- О, вы уж слишком далеко заходите, мсье де Бассомпьер!

-- Нет, клянусь вам! Увидите сами. Может быть, мне придется больше, чем всем вам, пожалеть о бедном коннетабле, а я, Бог свидетель, сильно его ненавижу {Известно, что предсказание это исполнилось: маршал Бассомпьер был заключен Ришелье в Бастилию и вышел оттуда только после смерти кардинала, то есть через 12 лет, в 1643 году.}.-- Теперь скажите, господа, как вы думаете поступить? Со мной, вы знаете, можете говорить смело.

-- Решать не мне, любезный Бассомпьер, а этим господам.

-- Все равно!

-- Наш ответ короток,-- сказал, вставая, дю Люк.-- Вожди наши назначили выборных идти к ее величеству, депутаты приняли на себя священную обязанность, которую честь и совесть заставляют их нести до конца.

-- Хорошо, граф!-- вскричал герцог де Лафорс, пожимая ему руку, остальные депутаты обступили его тесной толпой.-- От такого человека, как вы, нельзя было ожидать менее благородного и гордого ответа.

-- Все это прекрасно, мои почтенные друзья,-- отвечал Бассомпьер, печально качая головой.-- Pardieu! Я предвидел ваш ответ, он меня не удивляет, но я еще не все вам сообщил.

-- Что же еще?

-- Очень серьезные и даже страшные вещи. Право, вы лучше сделаете, подумав, прежде чем решиться на что-нибудь окончательно. Дело идет о герцоге де Рогане!

-- Как!-- вскричали столпившиеся вокруг него протестанты.

В это время тихонько приотворилась секретная дверь, но никто этого не заметил.

-- Как я вам сейчас говорил, господа,-- продолжал Бассомпьер,-- король, что редко с ним случается, был сегодня в большом ударе. Дав мне поручение, которое вам уже известно, он, не глядя мне прямо в глаза, сказал своим насмешливым тоном с едва заметной улыбкой: "Бастейн {Людовик XIII называл так Бассомпьера в дружеском разговоре.}, друг мой, вы ведь из Лотарингии?" "Да, ваше величество",-- отвечал я, не понимая, к чему он клони г, потому что король, лучше, чем кто-нибудь, знает генеалогию знатных домов Франции. "Ах,-- продолжал он,-- много бедной Франции пришлось потерпеть от лотарингских принцев, начиная с времен Франциска Второго до моего покойного отца Генриха Четвертого!" И он вздохнул. "Великие Генрихи Гизы один за другим доставляли неприятности моим предшественникам. Благодаря Богу, мы с ними теперь покончили. Теперь,-- горько прибавил он, пристально поглядев на меня,-- наступила очередь Бретани выслать нам своего Генриха. Что вы об этом думаете, друг мой, Бассомпьер? Только на этот раз уже не с Генрихом Гизом нам приходится иметь дело, а с Генрихом де Роганом, и этот тоже принц, но происходит, к счастью, не от Карла Великого, его генеалогия яснее; знаешь, по крайней мере, чего держаться. Кроме того, ведь и государством теперь управляет не юбка, не правда ли, Бассомпьер? Екатерина Медичи умерла, у нас есть парламент, выносящий приговоры. Ступайте в парламент, друг мой, ступайте в парламент! Там вы много узнаете о великом Генрихе де Рогане, об этом Маккавее {Маккавей Иуда -- вождь народного восстания во II в. до н. э. в Иудее.} протестантов!" Говоря так, король тихонько толкал меня к двери и, наконец, засмеявшись мне в лицо, повернулся ко мне спиной.

-- И что же? -- тревожно спросили все.

-- Да что, господа? Я был в парламенте... Приговор объявлен.

-- Объявлен!

-- Я пришел как раз в ту минуту, когда президент встал, чтобы прочесть его. Увидав меня, он любезно подождал, пока я сяду, чтобы дать мне возможность хорошенько все выслушать.

-- В чем же состоит приговор?

-- Вы хотите знать?

-- Умоляем вас!

-- Пожалуй! Слушайте внимательно, господа, это стоит того!-- сказал Бассомпьер глухим голосом, в котором слышалось сдержанное волнение.

Все головы повернулись к нему. Наступила напряженная тишина. Из полуоткрытой двери за лотарингским дворянином следил человек с умным, гордым лицом и большими голубыми глазами.

Бассомпьер помолчал с минуту и сказал разбитым от волнения голосом:

-- Герцог Генрих де Роган приговорен к смерти!

-- К смерти!

-- Да, но так как он скрывается, казнь будет совершена сначала над его изображением.

-- О, это ужасно!

-- Но еще не все, господа! Голова герцога де Рогана оценена!

-- Боже мой! Да у кого же хватит совести продать его?

-- Если он не станет остерегаться, господа, такой человек найдется, сумма назначена круглая. Парламент предлагает предателю, от имени короля, полтораста тысяч экю.

-- О!-- вскричали все.

-- Итак, милый Генрих,-- спокойно продолжал Бассомпьер, вдруг обернувшись к секретной двери,-- если верите мне, скрывайтесь лучше, чем теперь; скрывайтесь, иначе вас скоро арестуют, друг мой!

-- Pardieu, милый мой Бассомпьер,-- весело сказал герцог, совсем отворив двери и подходя к нему,-- только вы умеете проникать в тайны...

-- Которых от меня не скрывали, не так ли, Генрих?-- дружески сказал он.

-- Так не вас же мне бояться!

-- Конечно, нет, но других, мой друг. Pardieu! Через две недели мы, без сомнения, начнем перестрелку, но пока я очень рад, что еще раз могу пожать вам руку.

-- И я также, милый Бассомпьер!

-- Ну, довольно об этом! Теперь чувства в сторону. Надо бежать, Генрих!

-- Бежать!-- вскричал герцог, отступая с негодованием.

-- Попросите его об этом вы, господа! Втолкуйте ему, что в нем вся надежда протестантов, может быть, вы убедите его, я отказываюсь.

Все обступили герцога, осыпая его самыми горячими просьбами.

Герцог слушал, улыбаясь, покачивая головой, но ничего не отвечая.

-- Послушайте, с этим надо заканчивать!-- вдруг теряя терпение, произнес Бассомпьер.-- Генрих, или вы, поддаваясь своей гордости некстати, останетесь и будете арестованы, или...

-- Франсуа,-- перебил герцог,-- если бы это говорил мне кто-то другой, а не вы!

-- Вы бы убили его, конечно! Но меня вы не тронете, Генрих; с вашего позволения, я продолжаю: вы скроетесь, чтобы отомстить, ведь с вашей смертью ваша партия навсегда погибнет. Сохранив же себе жизнь и свободу, вы сможете победить. Неужели вы бросите друзей, которые пожертвовали всем для вас и готовы за вас умереть?

Наступило минутное молчание.

Герцог поднял голову, глаза его были полны слез.

-- Жестоко вы говорили со мной, Франсуа,-- взволнованно сказал он,-- но вы правы, благодарю вас, я не принадлежу себе. Моя смерть погубит мужественных людей, вставших за святое дело веры. Простите мне минутную слабость, мои благородные друзья! Я согласен бежать.

-- О герцог!-- вскричали все, бросившись к нему и целуя ему руки.

-- С вами во главе мы победим!-- с энтузиазмом воскликнул граф дю Люк.

-- Но как бежать? -- тревожно спросил герцог де Лафорс.

-- Любезный герцог,-- сказал Бассомпьер,-- не для одних же рассказов я приехал! Бегство мсье де Рогана уже обдумано. К счастью, я командую швейцарцами, не надо только терять времени. Через час, может быть, будет слишком поздно, о присутствии герцога в Париже и так уже подозревают; если я открыл его убежище, могут открыть и другие.

-- Говорите, Франсуа, что нужно делать?

-- Мой экипаж во дворе, наденьте мундир швейцарского полка, и вот депеша в Корбейль, где стоит несколько батальонов; разумеется, она не имеет никакого значения. Вы поедете за моей коляской верхом, я объезжаю городские караулы. У Сен-Марсельской заставы я дам вам эту депешу, и вы уедете.

-- Отлично!-- одобрил герцог.-- Это совершенно безопасно.

-- А я? -- спросил Лектур.

-- Ты приедешь ко мне после,-- сказал герцог и шепнул ему несколько слов.

-- Хорошо,-- также шепотом отвечал Лектур.

-- А как же с костюмом? -- поинтересовался де Роган.

-- Вот, извольте,-- отвечал герцог де Лафорс, взяв мундир из рук секретаря.

Де Роган прошел за перегородку и стал переодеваться.

-- Лошадь готова,-- прибавил де Лафорс,

-- Все идет как по маслу,-- сказал смеясь Бассомпьер.-- Вот подосадует Люинь! Я заранее наслаждаюсь! Готовы ли, Генрих? Пора!

-- Готов, Франсуа,-- отвечал герцог, выходя из-за перегородки.

Его нельзя было узнать.

-- Отлично! Едем!

-- Сейчас, Франсуа, только два слова скажу этим господам.

-- Скорее!

-- Господа! Отъезд мой не должен мешать вам исполнять принятые на себя обязанности. Позорный приговор, которым хотят меня запятнать, должен служить вам стимулом. Меньше чем через десять дней вы получите от меня известие, может быть, мы опять примемся за прежнее. Но vive-Dieu {Славен Бог!}! Клянусь вам, друзья, если нас вынудят начать войну, мы горячо поведем ее, не с королем, которого любим и уважаем, а с его недостойными фаворитами, которые его обманывают и губят нашу несчастную родину.

-- Аминь!-- весело сказал Бассомпьер.

-- Господа, употребите сегодняшний день на то, чтобы повидаться с друзьями, договориться с ними и узнать общественное мнение. Если народ за нас, мы можем быть уверены в победе, а теперь до свидания! Я не прощаюсь с вами. Через десять дней мы опять увидимся, чтобы больше не разлучаться, а победить или умереть вместе. Обнимите меня все!

Они по очереди обнялись с герцогом, плача и повторяя уверения в полной преданности.

-- Ну, я готов, Бассомпьер!-- сказал герцог.

-- Так едем!

-- До свидания, господа!

-- До свидания!-- крикнули все почти одновременно.

Сделав прощальный жест рукой, Роган вышел вслед за Бассомпьером.

Пять минут спустя застучали колеса отъезжавшего экипажа.

-- Уехал!-- сказал де Лафорс.-- Храни его Бог!

-- Храни его Бог!-- с чувством повторили все.