Никакое перо не способно описать радость Сакраменты, так неожиданно избавившейся из плена. Избавление казалось ей чудом. В течение длительного времени находившаяся в крайнем нервном напряжении Сакрамента, наконец, расслабилась и потеряла способность управлять собою -- она дрожала от страха и отчаянно рыдала.
-- Бежим! Бежим! -- твердила она и вдруг лишилась чувств -- француз едва успел подхватить ее на руки.
-- Бедное дитя! -- прошептал он, осторожно опуская ее на траву. -- Испытания оказались ей не по силам. -- У нее обморок, -- продолжал француз, -- но радость не убивает, и она скоро придет в себя... Ей, может быть, гораздо лучше оказаться бесчувственным свидетелем того, что произойдет здесь. А теперь посмотрим, кто эти негодяи.
-- По-видимому, краснокожие, -- презрительно проговорил канадец.
-- Не думаю, -- возразил француз. -- Во всяком случае надо внимательно осмотреть их, мне не терпится узнать, с кем мы имели дело.
С этими словами он подошел к негодяям, корчившимся в предсмертных судорогах, и, не давая себе труда нагнуться, толкнул одного за другим ногою.
-- Я в этом был почти уверен, -проговорил он через минуту. -- Это лазутчики дона Рамона и к тому же еще наши старые знакомые... Взгляните-ка на них, Сент-Аманд, это те самые негодяи, которые так подло бежали от нас и которые хотели выдать нас врагам.
-- Клянусь Богом, это действительно они! -- сказал канадец.
-- Да, это бандиты, нанятые доном Мигуэлем. Ценное же он сделал тогда приобретение, ничего не скажешь!.. Таких гадов надо убивать без зазрения совести.
И прежде чем Луи Морэн успел что-нибудь ответить, непреклонный канадец взял ружье и двумя ударами приклада добил злодеев.
-- Что вы сделали, Сент-Аманд? -- укоризненно покачал головой француз.
-- То, чего они заслужили. А, кроме того, я еще вернул им и долг... Эти негодяи продали наши тайны дону Рамону, они -- главные виновники всех несчастий, преследовавших нас с момента отъезда из Гвадалахары... Я нисколько не жалею о том, что сделал, и, если это было бы возможно, то убил бы их еще раз.
-- Впрочем, о чем я толкую, -- сказал француз, пожимая плечами, -- теперь все равно нельзя ничего исправить, значит, не стоит об этом и говорить... Оттащите их в кусты, чтобы они не попались на глаза доне Сакраменте, когда она придет в себя.
Сент-Аманд схватил трупы того и другого за ноги, и, оттащив в сторону, столкнул в яму.
-- Эх, и попируют же здесь коршуны! Луи Морэн не мог удержаться от смеха, услыхав такое необычное надгробное слово.
-- Теперь, -- сказал он, -- займемся собственными делами. Прежде всего нам необходимо, пока дона Сакрамента нас не слышит, решить, как будем действовать дальше... Ну, выскажете ваше мнение?
-- Гм! -- задумчиво проговорил охотник, заряжая ружье. -- Вот заряд пороха, о котором я нисколько не жалею, лучшего предназначения ему просто не придумать. Что же касается ответа на ваш вопрос, господин Луи, то, если бы речь шла только о нас двоих, мы быстро догнали бы наших спутников. Но на наших руках девушка, изнуренная усталостью и страхом, и она, конечно, не в состоянии идти наравне с нами... Да мы и не имеем права обрекать ее на столь длинный пеший переход.
Раскинувшаяся вокруг саванна казалась такой же мирной и пустынной, как и в первый день творения.
Прежде чем что-то ответить своему товарищу, Луи Морэн взглянул на солнце, по-видимому желая определить время по его высоте.
-- Мне пришло в голову, -- сказал он, наконец, -- попробовать добраться до лагеря Красных Бизонов, я знаю, где они должны остановиться на ночлег. В нашем распоряжении целых восемь часов, а это более чем достаточно для того, чтобы нагнать караван, даже если мы будем идти очень медленно. Поэтому нам нет необходимости просить гостеприимства у краснокожих.
-- Но дона Сакрамента, по-моему, не в состоянии идти.
-- А ей и не надо идти, мы понесем ее на носилках.
-- Да, конечно, лучше ничего и не придумать! -- обрадовался канадец. -- Мне почему-то это не пришло в голову, а между тем, решение простое и разом снимает все проблемы. -- И он принялся срезать ветки, из которых затем смастерил великолепные носилки.
Луи подошел к девушке как раз в тот момент, когда она открыла глаза. Грустно улыбаясь, она протянула ему руку.
-- Как вы себя чувствуете, сеньорита? -- спросил Луи Морэн.
-- Мне лучше, гораздо лучше, -- отвечала она дрожащим от волнения голосом. -- Я словно заново рождаюсь. Я жестоко наказана за непослушание и, не явись вы на помощь, я, наверное, погибла бы.
-- Об этом не стоит больше говорить, сеньорита, главное, что теперь вы в полной безопасности... Но мы не можем здесь оставаться, нам надо как можно скорее догнать караван и успокоить вашего отца и ваших друзей, которые терзаются в неведении и страхе за вашу жизнь.
-- Я попробую идти, -- отвечала она, делая усилие приподняться.
-- Нет, вы слишком слабы и не в состоянии следовать за нами.
-- О! У меня достанет силы, не беспокойтесь, -- с улыбкою возразила она.
-- Я это знаю, но я не могу допустить, чтобы вы изнуряли себя без крайней необходимости... Для вас приготовлены носилки, и мы понесем вас на них.
-- О! Нет, я никогда не соглашусь на это.
-- Опять бунт! -- сказал француз с нежной улыбкой. -- Имейте в виду, сеньорита, вы должны меня слушаться, потому что ваше спасение зависит от того, будете вы или не будете исполнять то, что я вам советую.
-- Я повинуюсь вам, раз вы этого так настойчиво требуете, -- смиренным тоном сказала Сакрамента.
Охотник приподнял ее и бережно положил на носилки, которые устелил листьями, травой и мхом. Потом мужчины подняли носилки и быстро, словно вовсе не чувствуя тяжести, зашагали по саванне, думая только о том, чтобы как можно скорее добраться до своих.
Шли они довольно долго. Дона Сакрамента время от времени заставляла их останавливаться передохнуть.
Но как ни скоро шли охотники, только перед самым заходом солнца они достигли холма, на вершине которого путешественники разбили свой лагерь, приняв, ставшие теперь уже обычными, меры предосторожности.
Здесь дона Сакрамента, к которой уже полностью вернулись силы, настояла, чтобы ей позволили сойти с носилок.
Луи согласился исполнить ее желание, прекрасно понимая, чем оно продиктовано.
Нет необходимости описывать радость, которую испытали все находившиеся в лагере при виде веселой и улыбающейся доны Сакраменты.
Француз и канадец не находили места от смущения по поводу сыпавшихся на них со всех сторон похвал и благодарностей...
Чтобы прекратить всеобщий ажиотаж, француз потребовал, чтобы ему доложили во всех подробностях, как прошел день, а потом, видя, что восторженные возгласы и похвалы не стихают, сказался уставшим и удалился.
Но не тут-то было. Дон Мигуэль снова и снова благодарил дона Луиса, восхищаясь его прозорливостью, позволившей не только отыскать в бескрайних просторах дону Сакраменту, но и воздать должное похитившим ее бандитам. В конце концов французу все-таки удалось прекратить разговор на эту тему и даже направить его в другое русло.
-- Итак, -- спросил дон Мигуэль, -- у вас нет никаких вестей от наших индейских друзей?
-- Никаких, -- отвечал француз. -- К тому же нам все время приходилось двигаться в совершенно противоположном направлении.
-- Жаль. Как хорошо было бы заручиться их поддержкой на всякий случай.
-- Я с вами совершенно согласен и, более того, убежден, что в минуту опасности они непременно явятся к нам на помощь.
-- Да, но только как найти их теперь?
-- Об этом не беспокойтесь, дон Мигуэль, я знаю, где они находятся. Их лагерь гораздо ближе к нам, чем вы думаете.
-- Дай-то Бог!
Затем они оба разостлали на земле плащи, легли и вскоре заснули глубоким сном.
Ночь близилась к концу. Небо начинало постепенно светлеть; на самом дальнем краю горизонта опаловые отблески зари создавали светящуюся кромку вокруг облаков; на траву и листья деревьев падала обильная роса; прохлада становилась ощутимее; утренний ветерок, шелестя, проносился над верхушками деревьев.
Стоявший на часах канадский охотник Сент-Аманд внимательно всматривался в саванну. Вдруг он вздрогнул.
По саванне катились волны, как если бы высокая густая трава покорно сгибалась, подвластная сильному ветру. Но, как ни странно, волны эти катились в обратном ветру направлении и все ближе подступали к холму, на вершине которого был разбит лагерь.
Сент-Аманд на всякий случай несколько раз протер глаза. Все верно -- волны подкатывают все ближе и ближе к холму, причем теперь он отчетливо видел, что протяженность этих волн относительно невелика и бушуют они на ограниченной части равнины.
Канадец, естественно, решил, что им грозит какая-то новая опасность, и, покинув на минуту свой пост, поспешил разбудить Луи Морэна.
-- Что случилось? -- спросил последний, неторопливо поднявшись на ноги, как если бы он вовсе не спал.
-- Не знаю, господин Луи, но в саванне творится что-то невероятное. Вы знаете, я -- старый лесной бродяга, которого не так-то легко испугать, а тут, даю вам честное слово, мне сделалось страшно.
-- О! О! Видно, и впрямь дело серьезное. Пойдем посмотрим.
-- Пойдемте. Может быть, сообща мы и разберемся, что это такое.
Затем, проведя Луи Морэна к ретраншементам, Сент-Аманд указал ему на странное и противоестественное волнение травы.
-- Да, -- задумчиво произнес дон Луи. -- Это сулит нам серьезные неприятности.
-- Я тоже так считаю.
-- Черт побери! За этим кроется какой-то коварный замысел краснокожих. На нас будет совершено нападение, и не далее, как через полчаса.
-- Я готов держать пари, -- живо подхватил Сент-Аманд, видимо, довольный, что француз подтвердил его предположение. -- Что же нам теперь делать, господин Луи?
-- Потихоньку, не теряя ни минуты, разбудить наших товарищей, потому что время не терпит отлагательства. Главное -- старайтесь не шуметь. Для нас очень важно, чтобы негодяи, которые там шныряют, не заподозрили, что мы готовимся встретить их с оружием в руках.
Сент-Аманд отправился исполнять распоряжение француза. Он переходил от одного пеона к другому, и несколько минут спустя все уже стояли на своих местах у завалов.
По приказанию Луи не будили пока только дона Гутьерре и дона Мигуэля.
Затем француз обошел весь бивуак и, убедившись, что все в порядке и все на своих местах, подозвал Безрассудного.
-- Что вам угодно, господин Луи? -- спросил последний.
-- Возьмите ружье и спуститесь в равнину, разузнайте, что там происходит в зарослях травы...
-- Вы это узнаете не позже, чем через полчаса, господин Луи.
-- Только смотрите в оба и не давайте себя убить.
-- Постараюсь, господин Луи, -- отвечал тот, рассмеявшись. Затем перепрыгнул через завал и скрылся в кустах.
Француз внимательно следил за ним сверху. Канадец вернулся, как обещал, не позднее, чем через полчаса.
Луи Морэн, нетерпеливо и с беспокойством ожидавший его возвращения, тотчас позвал его к себе:
-- Ну, идите скорее и расскажите, что вам удалось узнать?
-- Все, что нужно, господин Луи.
-- Тогда говорите живей.
-- Это краснокожие.
-- Краснокожие? -- удивился Луи Морэн, потому что после разговора с Опоссумом он был уверен, что с их стороны нападение им не грозит.
-- Да, господин Луи, это краснокожие. Они прошли близко от меня, едва не задев меня локтями.
-- Черт возьми! Их много?
-- Насколько я могу судить, около сотни.
-- Так много... -- прошептал француз, обводя взглядом своих немногочисленных товарищей. -- Даже слишком много...
-- Подумаешь! -- беспечно бросил канадец. -- Нам не раз приходилось иметь дело с целыми племенами.
-- Это верно, -- мрачно проговорил Луи. -- Но тогда наш отряд состоял только из охотников, привычных к пустыне. Видели вы, как они разрисованы?
-- Я не мог рассмотреть, к какому племени они принадлежат, но только все они раскрашены так, как красятся индейцы, отправляясь на войну.
-- Есть у них огнестрельное оружие?
-- На это я могу ответить вам с уверенностью -- у них есть ружья.
-- У всех?
-- Да, господин Луи, у всех. По-видимому, все они -- храбрые воины... Я не видел ни одного копья.
-- Странно! -- прошептал француз, словно отвечая собственным мыслям. -- Столько ружей в одном индейском отряде.
В эту минуту внизу, у подножия холма, раздвинулись кусты, и показался индеец, размахивающий шкурой бизона в знак мира.
-- Ага! -- произнес Луи. -- Парламентер! Посмотрим, чего хочет этот негодяй. Странно! Этот индеец кажется мне подозрительным... Смотрите в оба, друзья мои, и прошу вас не стрелять без моего приказания. Безрассудный, -- сказал он затем, обращаясь к одному из канадцев, -- выйдете к ним и узнайте, в чем дело.
Безрассудный взобрался на завал и, обращаясь к неподвижно стоявшему краснокожему, спросил:
-- Что вам нужно, воин? Почему вместо того, чтобы спокойно продолжать свой путь, вы будите нас в столь ранний час?
Все пеоны, находившиеся у ретраншементов, с тревогой прислушивались к разговору Безрассудного с парламентером.