Еще довольно долго после этого испанцы оставались настороже. Они не могли поверить своему чудесному освобождению и каждую минуту готовились опять увидеть краснокожих. Однако прошла целая ночь, а тишина пустыни нарушалась только дикими криками ягуаров и порывистым тявканьем степных волков -- койотов, вышедших из своих берлог на поиски добычи.
На восходе солнца испанцы увидели, что ущелье было совершенно пустынно и что их свирепые враги окончательно отказались от намерения овладеть ими.
Воздав хвалу богу горячей молитвой, они занялись тогда погребением мертвецов, чтобы скорее сняться и пуститься в путь.
Потери их во время схватки с индейцами были значительны: четверо храбрых солдат графа погибло, двое были ранены, только он сам и канадец случайно уцелели. Охотник принужден был сознаться, что в течение пятнадцатилетнего скитания по лугам он никогда еще не видел со стороны краснокожих такой методичности и упорства.
Испанцы, убедившиеся в неосновательности своих ожиданий, переправились на твердую почву, чтобы выкопать могилы.
Наконец, отдав последний долг своим погибшим товарищам, с трудом положив на их могилу большие камни для защиты от диких зверей, путешественники наскоро закусили, сели на коней и пустились а путь.
Как и накануне, граф и охотник ехали рядом, погруженные в печальные размышления, бросая кругом равнодушные рассеянные взоры.
Наконец канадец повернулся на лошади, покачал головой, как бы желая отогнать от себя докучную мысль, и обратился к графу.
-- Ба! -- сказал он, как бы доканчивая свою мысль. -- Умирать все равно придется, немного раньше или немного позднее.
-- Да, -- отвечал граф с печальной улыбкой. -- Смерть действительно общий удел. Но пасть так, вдали от своих, под ударами недостойных врагов, не доставив своей смертью никакой пользы человечеству -- вот что ужасно и чего бог не должен был допускать.
-- Не ропщите на провидение, сеньор: эти люди пали, правда, но их смерть не была бесполезна, как вы полагаете, так как она позволила вам дождаться помощи.
-- Это правда. Однако, я не могу не жалеть о судьбе преданных людей, в смерти которых я косвенно виноват.
-- Это было хорошее сражение, храбро выдержанное с той и с другой стороны. Однако, вовремя прибыли наши освободители, без них мы, вероятно, лежали бы теперь неподвижными на земле. Но, -- прибавил он после минутного раздумья, -- почему удалились наши спасители? Мне кажется, что они должны были, по крайней мере, подъехать к нам, если не для принятия наших благодарностей, то чтобы посмотреть, в каком мы состоянии.
-- Для чего? Царица Саванн слышала наши выстрелы, этого ей было достаточно для того, чтобы убедиться в нашей способности выдержать борьбу.
-- Возможно, -- возразил канадец с задумчивым видом. -- Но какова бы ни была моя благодарность к этой необычайной женщине, которую вы называете Царицей Саванн, я не буду удовлетворен, пока не увижу ее вблизи.
-- Поверьте мне, сеньор Оливье, не старайтесь разъяснить это дело: здесь скрывается печальная история.
-- Вы ее знаете?
-- Может быть, могу только догадываться, так как особа, прямо заинтересованная в поступках этой женщины, старается хранить об этом самое глубокое молчание.
-- А! Подождите, -- воскликнул канадец, ударяя себя по лбу. -- Я думаю теперь, что дон Орелио Гутиеррец рассказывал нам в гасиенде дель Барио историю, относящуюся к этой женщине.
-- На что вы намекаете, сеньор?
-- Бог мой! Я не придал тогда важности этому сообщению, так что слышанное очень смутно помнится мне. Но все-таки я помню, что дело шло о восстании индейского племени, жившего на земле дона Аннибала де Сальдибара и о жестоком мщении краснокожих, вследствие которого жена хозяина гасиенды потеряла рассудок.
-- Да, все это правда. Когда донна Эмилия выздоровела, она стала питать неумолимую ненависть к индейцам и с этого времени, если говорят правду, преследует их без отдыха, как диких зверей и безжалостно убивает.
-- Действительно, это необыкновенно.
-- Краснокожие считают эту женщину колдуньей, потому что она благополучно избегает их западни и выходит невредимой из всех схваток. Они питают к ней такой суеверный ужас, что достаточно произнести только ее имя, чтобы привести их в бегство, как видели вы это сегодняшней ночью. И как бы воздавая почтение ужасу, наводимому ею, они прозвали ее тем именем, какое вы слышали.
-- Царицей Саванн?
-- Да.
-- Я часто слышал разговоры индейцев об этом странном создании, которое они считают почти что гением зла и о котором рассказывают самые фантастические и неправдоподобные истории, но, признаюсь, теперь почти не сомневаюсь, что донна Эмилия Сальдибар и Царица Саванн одно и то же лицо.
-- Впрочем, я ничего не утверждаю, только повторяю то, что рассказывают.
-- Как может быть, что вы, друг дона Аннибала, не знаете этого достоверно?
-- Повторяю еще раз, что дон Аннибал скрывает роковую тайну и если случайно при нем говорят об этом странном существе, он сейчас же изменяет тему разговора, предоставляя каждому делать более или менее вероятные предположения.
-- Очень хорошо! -- отвечал охотник. -- Благодарю за объяснения, кабальеро, но клянусь, что я сумею узнать правду от дона Аннибала или, в случае его отказа, от самой виновницы.
-- С вашего позволения, кабальеро, я бы не советовал этого. Я не имею права ни останавливать вас, ни подстрекать. Однако, если вы позволите дать вам совет в таком важном деле, я скажу: проникать против желания в тайны, особенно когда они вас не касаются, -- неосторожно.
-- Благодарю за совет, кабальеро. Но, -- сказал он, вдруг меняя тон, остановив лошадь и прикладывая правую руку к глазам, чтобы защитить их от лучей солнца, -- кто там едет внизу?
-- Где? -- спросил граф, останавливая и свою лошадь.
-- Там, против нас, всадник, летящий во весь опор.
-- Действительно, -- сказал граф. -- Теперь я начинаю различать его среди облака пыли. -- Гм! -- пробормотал канадец, заряжая ружье. -- Если он один -- хорошо. Но на всякий случай нужно принять меры предосторожности.
-- Что вы делаете?
-- Видите, я приготовляюсь к визиту.
Между тем, всадник быстро приближался к испанцам. Скоро стало возможным различить по костюму и упряжи, что это мексиканец.
На скаку этот человек делал знаки с целью, по-видимому, привлечь внимание путешественников и заставить их ехать к нему навстречу.
-- Э! -- сказал вдруг граф. -- Я не ошибаюсь. Разрядите ваше ружье, кабальеро, это один из моих пеонов. Какая причина заставила графиню отправить ко мне гонца?
-- Мы ее узнаем, -- отвечал канадец, опуская свое ружье и двигаясь вперед, -- так как через пять минут соединимся с ним.
Действительно, через несколько минут всадник присоединился к ним.
Это был пеон с загорелым лицом и коренастым телом. Он был хорошо вооружен и сидел на степной лошади, с которой не может сравниться европейская.
Подъехав к своему господину, он остановился и, почтительно поклонившись графу, вынул из-за пояса мешочек из кожи опоссума, а из него письмо, которое и подал графу.
Тот взял письмо, но прежде чем его вскрыть, посмотрел с плохо скрытым беспокойством на пеона и сказал ему:
-- Разве в гасиенде произошло что-нибудь новое, Диего Лопес?
-- Ничего, mi amo, по крайней мере, я не знаю!
-- Здорова ли сеньора?
-- Да, но узнав от посла, отправленного вами из Леон-Викарио, что вы. вероятно, не останавливаясь проедете в гасиенду, она дала мне это письмо и приказала спешить.
-- Хорошо! Диего Лопес, ты не обманываешь меня?
-- Клянусь раем, сеньор, я сказал вам правду!
-- Хорошо, подожди.
Затем, повернувшись к канадцу, он спросил:
-- Позволите?
-- Письмо, полученное при таких обстоятельствах, должно быть важным, сеньор. Читайте его без промедления.
Тогда граф сломал печать и начал читать письмо. Но едва пробежал он глазами несколько строк, брови его нахмурились, а лицо покрылось смертельной бледностью.
-- Что с вами, сеньор? -- спросил его с любопытством охотник. -- Вы чувствуете себя больным, или это письмо принесло дурную новость?
-- Ни то, ни другое, кабальеро, -- отвечал граф, делая усилие вернуть свое хладнокровие, -- благодарю вас. Это письмо напомнило мне число, которое я не забыл, -- увы, -- сказал он, -- это невозможно, -- но которое я, может быть, в данных обстоятельствах пропустил бы. Вместо того, чтобы проводить вас в Леон-Викарио, я должен остановиться в гасиенде. Вы расположены принять мое гостеприимство или желаете в сопровождении Диего Лопеса продолжать свой путь до города?
-- Я в вашем распоряжении, сеньор, и сделаю так, как вам угодно, тем более, что мне некуда торопиться. Решайте сами, как хотите.
-- В таком случае, мы заедем в гасиенду. Диего Лопес, отправляйся к своей госпоже и предупреди ее о нашем скором прибытии.
Пеон молча поклонился, вонзив шпоры в бока лошади, и поехал.
-- Нам некуда торопиться, -- сказал граф, -- отсюда не более двух миль до гасиенды.
-- Я поеду так, как вы хотите, -- отвечал охотник, -- тем более, что солнце еще высоко.
-- Прием, который вы получите, будет печален, сеньор. Семейное горе изгнало, к несчастью, радость из моего дома. Итак, я прошу извинить, если вам покажется суровым прием графини.
Канадец учтиво поклонился, и они продолжили путь.
Приблизительно через час они заметили высокие и крепкие стены обширной гасиенды, выстроенной на вершине холма.
-- О! О! -- воскликнул канадец, удивляясь солидности этой величественной постройки. -- Вот удивительная крепость.
-- Это гасиенда, куда мы, сеньор, направляемся и которой я хозяин.
-- By goud! Жалею, что мои союзники не владеют этой цитаделью.
-- Да, -- с улыбкой промолвил граф, -- ее положение хорошо выбрано.
-- Удивительно: с сильным гарнизоном здесь можно держаться даже против целой армии.
-- Увы! Был несчастный день, когда эти крепкие стены, защищаемые гарнизоном храбрых и преданных людей, не могли противиться осаде и разграблению индейцев команчей.
Граф при этих словах глубоко вздохнул.
Наступило молчание.
Охотник попытался изменить тему разговора.
-- Но, прости господи, -- сказал он, -- я не заметил, что эта гасиенда со всех сторон окружена водой.
-- Да, река опоясала ее. Наши предки, принужденные постоянно вести борьбу с восстаниями древних обитателей, с трудом переносивших иго, строили настоящие цитадели и принимали всевозможные меры предосторожности на случай нападения. Но вот мы и на берегу реки, вам надо слезть с лошади и войти на паром. Это единственное средство переправиться на другой берег.
-- Я подозреваю, -- сказал охотник со смехом, -- что есть и другое, например, брод, но вы не хотите мне его показать.
-- Может быть, -- отвечал с улыбкою граф. -- Если это и так, разве вы обвините меня?
-- Честное слово, нет, -- сказал канадец. -- Война такая же игра, как и другие, где самый хитрый выигрывает.
Разговаривая, они сошли с коней и передали их в руки солдат. В эту минуту перед ними очутился плот, управляемый двумя пеонами. Они взошли на него и через несколько минут очутились на маленькой набережной, не шире десяти метров.
-- Идите! -- сказал граф.
Охотник последовал приглашению и стал подниматься по узкой извилистой дорожке, шедшей вокруг холма.
Наконец, после четверти часа такого пути и после нескольких остановок -- так крут и труден был подъем -- они достигли вершины холма и очутились перед гасиендой, от которой их отделял только ров в шесть метров шириной. Висячий мост, сколоченный из двух досок, позволял перейти пропасть. Наконец, они очутились внутри крепости.
-- Э! Э! -- пробормотал охотник, бросая проницательный взгляд кругом. -- Люди, живущие в этом доме, не надеются, по-видимому, на продолжительный мир.