Граф прервал наблюдения охотника.
-- Извините, -- сказал он, -- если мои поступки покажутся вам не совсем вежливыми, но война с минуту на минуту может вспыхнуть между испанским правительством и мексиканскими патриотами, а послы, как вам известно, всегда немного шпионы.
-- Это правда! -- сказал охотник со смехом.
-- Вы понимаете, что я стараюсь дать вам меньше возможности рассмотреть детали укреплений, на которые вы, может быть, через несколько месяцев нападете.
-- Черт возьми, это правда, сеньор. Я не подумал об этом, ваша осторожность оправданна.
-- Впрочем, -- возразил граф, -- кроме запрета насчет укреплений, вы не будете иметь повода жаловаться на все остальное.
-- Я уверен в этом заранее, сеньор.
-- Пойдемте же со мной, я хочу представить вас графине.
-- Разве это необходимо? -- спросил охотник, осматривая свои грязные и ветхие от долгого употребления одежды.
Граф с удивлением взглянул на него.
-- Что вы хотите сказать? -- спросил он.
-- Гм! Вы знаете, сеньор, -- возразил добродушно канадец, -- я только неизвестный охотник, годный, может быть, подать руку помощи товарищу в затруднительном положении, но очень неуместный в салоне, особенно в присутствии важной дамы, каковой должна быть графиня.
-- Ну, вы шутите, друг мой. Такой человек, как вы, везде уместен. Я уверен, что графиня будет рада познакомиться с вами, а мне вы причините своим отказом сильное огорчение.
-- Хорошо, я не буду противиться более, если вы настаиваете.
Он последовал за графом, который, пройдя два широких двора, ввел его в роскошные апартаменты. В их конечной части находился обширный дом, обставленный мебелью с комфортабельной роскошью старой Европы.
В этом салоне на канапе, поставленном перед террасой, откуда открывался великолепный вид, сидела женщина неопределенного возраста, с приятным лицом, очевидно, бывшая красивою в молодости.
Эта дама, одетая в траурный костюм, была графиня Мельгоза.
-- Моя дорогая донна Карменсита, -- сказал граф, -- позволь представить тебе друга, спасшего мне жизнь.
-- Добро пожаловать в этот печальный дом, -- отвечала дама, поднимаясь с грациозной и спокойной улыбкой. -- Мы постараемся достойно принять вас и сделать менее скучным ваше пребывание в этой уединенной гасиенде.
-- Сударыня, -- отвечал канадец, склоняясь с той естественной учтивостью, которая присуща людям, не испорченным воспитанием, -- я только бедный человек, недостойный приема, который вы оказали мне. Если случай дал мне возможность помочь вашему супругу, я более чем вознагражден за это вашими словами. К несчастью, я не могу долго пользоваться вашим милым гостеприимством.
-- По крайней мере, вы останетесь на несколько дней. Отказать в этом -- значит лично обидеть меня.
-- Увы, сударыня, я в отчаянии. Я был бы рад забыть здесь на несколько дней тревоги и опасности пустынной жизни. К несчастью, важные, независящие от меня причины требуют моего скорого прибытия в Леон-Викарио. Граф знает, что завтра на восходе солнца нам надо пуститься в дорогу.
Графиня выказала живое удивление.
-- Возможно ли это, Фадрик? -- спросила она графа, бросая на него вопросительный взгляд.
-- Действительно, -- отвечал он, -- сеньор Клари так торопится в Леон-Викарио, что мы направились бы прямо туда, если бы не твой нарочный.
-- Но это невозможно! -- вскричала графиня, лицо которой ярко зарумянилось.
-- Невозможно? -- возразил он. -- Но почему же?
Графиня глубоко вздохнула.
-- Разве ты забыл, дон Фадрик, -- сказала она, наконец, тихим и дрожащим голосом, -- что завтра годовщина рокового дня?!
Ах! -- воскликнул граф, с горестью ударяя себя по лбу. -- Прости, донна Карменсита. Действительно, я не могу оставить завтра гасиенду. Нет! Хотя бы дело шло о жизни или смерти.
Охотник был смущен этим и слушал разговор, не понимая ни слова и не смея принять в нем участие. Но тут граф вывел его из замешательства, повернувшись к нему и заговорив.
-- Вы извините меня, не так ли, сеньор Клари? -- сказал он. -- Причины большой важности требуют завтра моего присутствия в доме. Поэтому я не могу сопровождать вас к правителю и представить ему. Но взамен себя я дам вам провожатого, которому вы вполне можете довериться, а послезавтра присоединюсь к вам сам. Произойдет задержка на двадцать четыре часа, что не повредит вам никаким образом.
-- Вы лучше меня знаете, сеньор, что следует делать. Не беспокойтесь обо мне, все будет хорошо, лишь бы завтра я смог продолжить путь.
-- Вы можете на это рассчитывать.
-- Но, -- сказала графиня, ударяя в колокол, -- после двухдневного утомления вы нуждаетесь в отдыхе, сеньор. Извините, что я не подумала об этом раньше. Следуйте за этим пеоном, он проведет вас в особую комнату, где вы можете, если хотите, пробыть до обеда.
Охотник понял, что графиня хотела остаться одна со своим супругом. Поэтому он, хотя и не нуждался в отдыхе, церемонно поклонился старой даме и последовал за слугой, явившемся на зов.
Слуга молча провел его в обширную комнату, объявив, что он может в течение трех часов спать здесь или курить. Действительно, в комнате висел гамак из пальмовой коры, а гора сигар и сигарет была сложена на столе. Слуга предупредил охотника, чтобы он не выходил из комнаты, так как может заблудиться в лабиринте помещений. Это показало канадцу, что он находится в положении пленника, по крайней мере, он так это понял. Он презрительно передернул плечами и сделал знак слуге оставить комнату, что тот и сделал, не заставив повторять два раза.
-- Черт возьми! -- сказал охотник, растянувшись в гамаке и закуривая сигару. -- Надо сознаться, что этот дон Фадрик, этот граф Мельгоза довольно загадочная личность и осторожен так, как будто защищает государство. Но и пусть! По милости бога, я не долго останусь здесь и не имею никакого намерения овладеть его домишком.
Он бросил взгляд кругом и заметил, что ему дали не только сигары, но прибавили еще несколько кружек мецкаля и каталонского вина.
-- Ну! -- сказал он. -- Я не ошибся в графе. Это решительно милейший человек.
Обед был довольно печален. Графини не было, она извинилась перед охотником.
После обеда граф повторил своему гостю, что на следующий день не имеет возможности сопровождать его, а даст вместо себя надежного проводника. Он вручил ему рекомендательное письмо к правителю и, обещав присоединиться к нему через день, простился и ушел.
Прежний молчаливый слуга отвел канадца в его комнату и удалился, пожелав доброй ночи.
Утомленный праздностью, Оливье бросился на деревянную койку, обтянутую воловьей кожей, заменяющую у мексиканцев кровать, закрыл глаза и скоро заснул.
На восходе солнца он проснулся. В ту же минуту слуга вошел к нему в комнату и объявил, что все готово к отъезду, ждут только его.
Оливье хотел проститься с хозяевами дома, но ему отвечали, что они никого не принимают. Тогда он последовал за своим проводником.
Последний, пройдя несколько дворов, повел его не той дорогой, которой охотник прибыл в гасиенду, а вышел на сторону, противоположную той, откуда охотник вошел.
Переправившись через висячий мост, канадец хотел проститься со своим проводником, но тот заявил, что будет сопровождать его до лошадей. Они вместе спустились с холма не менее трудным путем, чем накануне. Эта дорога также вела к парому.
На противоположном берегу реки охотника ждали трое всадников, вооруженных длинными копьями. Один из них держал лошадь.
Во главе их канадец с немалым удовольствием узнал Диего Лопеса, который был для него знакомым.
Диего Лопес приблизился к ним, когда они очутились на берегу реки.
-- Вот он! -- сказал пеон.
-- Хорошо! -- лаконично ответил Диего Лопес.
-- Вы знаете, что надо делать?
-- Знаю.
-- Тогда прощайте!
И повернувшись к охотнику, только что успевшему сесть в седло, он сказал насмешливым тоном, который в высшей степени не понравился канадцу:
-- Добрый путь, сеньор иностранец!
Сделав прощальный жест, пеон вошел на паром и тотчас отчалил.
-- Едем, сеньор? -- спросил Диего Лопес охотника.
-- Как хотите! -- отвечал тот, приблизившись.
Они полетели галопом.
Довольно долго молчание не прерывалось. Наконец, скучавший охотник спросил:
-- Далеко до Леон-Викарио?
-- Нет! -- отвечал Диего Лопес.
-- Гм! Вы не болтун, друг! -- заметил канадец.
-- Для чего болтать, когда не о чем говорить, особенно с еретиком!
-- Еретик?! -- вскричал канадец. -- Черт возьми, если это правда!
-- Разве вы не англичанин?
-- Я? Менее всего на свете.
-- Все иностранцы -- англичане! -- сказал безапелляционно Диего Лопес.
-- Вот, вот, вот! Это довольно любопытно.
-- А все англичане -- еретики! -- продолжал невозмутимо пеон.
-- Ну, друг мой, узнайте, если вам это может быть приятно, что, во-первых, я не англичанин, а канадец -- это не одно и то же, -- во-вторых, я не только не еретик, но, надеюсь, такой же добрый католик, как и вы.
-- Вы правду говорите? -- спросил Диего Лопес, придвигаясь к охотнику.
-- Зачем мне лгать?
-- Ну почему же вы не сказали этого графу?
-- Чего?
-- Что вы католик.
-- По очень простой причине: он меня не спрашивал об этом.
-- Правда, но все равно -- несчастье.
-- Почему же?
-- Потому что вы могли бы присутствовать при годичной службе.
-- Какой годичной службе?
-- Той, которая отправляется в гасиенде в память смерти брата графа, который изменнически был убит краснокожими.
-- Я действительно сожалею, что не знал этого раньше. Я счел бы долгом присутствовать при этой службе. Теперь, чтобы вы не имели задней мысли против меня, -- сказал он, вынимая маленький серебряный крест, который он носил на стальной цепочке на груди, -- посмотрите сюда: еретическая ли это вещь?
-- Хорошо! -- сказал пеон с довольным видом. -- Я вижу, что вы бравый человек, а не собака-англичанин. Любите ли вы англичан?
-- Я их терпеть не могу.
-- Наши священники говорят, что они все будут осуждены.
-- Надеюсь! -- сказал, смеясь, канадец.
-- Так будет хорошо: это -- gringos.
-- Итак, мы друзья?
-- Да! Чтобы доказать это, я, если позволите, дам вам совет.
-- Дайте, совет всегда полезен!
-- Необходимо ли вам сейчас же по приезде представиться правителю?
-- Да.
-- Жаль.
-- Почему?
-- Э! -- сказал Диего Лопес, посмотрев на него с некоторой нерешительностью. -- Вы знаете, каким именем окрестил народ правителя?
-- Честное слово, нет, не знаю. Но все равно, скажите это имя, так приятно будет его узнать.
-- Хорошо! Его называют Людоедом.
-- Гм! Скверное имя, особенно если оно оправдано.
-- О, да! Оно оправдано! -- сказал пеон с невольным содроганием.
Охотник минуту раздумывал.
-- Черт! -- пробормотал он. -- В какую западню я залез!
Потом он сказал громко:
-- Какой же совет хотели вы мне дать?
-- Вы будете молчать?
-- Как рыба!
-- Хорошо! Несмотря на письмо моего господина, подождите представляться правителю, пока граф не присоединится к вам.
-- Черт возьми! Вы, значит, подозреваете, что меня ожидает какая-то опасность?
-- Страшная!
-- Черт возьми, это неутешительно!
-- Я вас провожу к моему кузену, вы скроетесь у него до завтра, когда приедет мой господин.
-- Друг мой, -- серьезно ответил Оливье, -- благодарю за совет, я вижу, что он от чистого сердца. К несчастью, мне невозможно им воспользоваться: мне нужно немедленно видеть правителя, несмотря на опасность. Но как предупрежденный человек я приму свои меры предосторожности, не беспокойтесь... Но вот и город, кажется.
-- Да, -- сказал пеон.
-- Я буду очень обязан, если вы проведете меня прямо ко дворцу правителя! -- сказал канадец.
Диего Лопес с минуту удивленно смотрел на него, потом несколько раз кивнул головой.
-- Хорошо! Если вы хотите, я провожу вас туда, -- сказал он.