НОЧЬ НАСЛАЖДЕНИЙ
Клавдия, сама не своя, вернулась в свою девичью спальню. Румянец стыда и неизведанных доселе наслаждений заливал ее лицо. Но обычное спокойствие скоро вернулось к ней.
"Хорошо, нечего сказать, -- подумала со смехом она, -- прошел мой первый дебют в роли натурщицы! Но что с воза упало -- пропало... Есть о чем сожалеть?! Не сейчас, так когда-нибудь надо. А то, пожалуй, дойдешь до такого состояния, что встречному-поперечному отдашься. Он же красив, как изваянье..."
Однако, как ни утешала себя Клавдия, но какая-то тоска наполняла ее существо и какой-то тайный голос осуждал ее внезапное падение, любовь к человеку, которого она почти не знала и который только очаровал ее, как змея, своею необыкновенною красотою... Невольные слезы раскаянья оросили щеки чистой, но изломанной вконец жизнью и воспитанием девушки.
"Пора перестать слезы крокодиловы лить, -- вновь сказала себе Клавдия. -- Будь, что будет, а пока нас ждут наслажденья... Я дала ему обещанье прийти ночью, а не подумала, как это сделать... Сейчас семь часов... Скажу своим, что пойду к подруге для совместных занятий и там переночую. Думаю, что никто не заметит, как я шмыгну в его комнату: она достаточно удалена от "наших". Не будут же они подслушивать у двери. А если и подслушают -- мне-то что?.. Я -- вольный казак! Ему только неловко... Далее же мы устроим "припадок"..."
Когда Клавдия явилась к художнику, он был занят писанием обычного стихотворного фельетона для газеты. Стихотворство ему давалось легко, но сегодня стихи что-то не вытанцовывались. Душа юноши была преисполнена только что случившимся... Он ощущал это впервые в жизни... Стыд, совесть, -- все поглотила эта страшная сила... Перед ним была только Клавдия, ее роскошное тело, ее сладострастный взгляд!.. Последствия любви его не тревожили, а между тем, он был честный человек. И в этот, так сказать, момент вступления в новую жизнь изволь писать стихи о беспорядках и грязной воде бань! Поневоле "творчество" не удавалось. А писать нужно обязательно, иначе потеряешь хороший и сравнительно легкий заработок.
-- Творю различные глупости, -- сказал, обнимая страстно вошедшую Клавдию, Смельский. -- Проклятое ремесло!
-- Покажи! -- воскликнула молодая девушка и сама взяла в руки исписанный стихами длинный листок. -- Фи, какая проза! И не стыдно тебе писать такие глупости! Какой ты, однако! Вместо того, чтобы писать обо мне, пишешь сегодня о каких-то банях!..
-- Я сказал вам... тебе, -- промолвил с горечью юноша, -- проклятое ремесло... в такой момент писать пошлости... -- и он стал страстно целовать девушку.
-- Постой, постой! Ты меня задушишь... Лучше пиши о банях... Я не уйду от тебя... Доканчивай стихи: "Сегодня я про баню в стихах забарабаню"...
-- Нет, я не могу, не в силах, когда ты здесь, писать про пошлости!.. Пусть редактор меня костит! Не могу...
-- А разве твои глупости так нужны для газеты?
-- Стало быть, нужны, если публика требует. Вот, хороших стихов не читают... Пошлости давай...
Мало-помалу Смельский стал горячо говорить о своей борьбе за существование, о тяжелом детстве, о муках злободневного писателя.
Клавдия с интересом слушала эту исповедь талантливого человека, сочувствовала его терзаниям, начиная понимать все мелочи, ужасные мелочи жизни газетных тружеников.
-- У меня был товарищ, -- говорил, между тем, художник, -- милый, способный... Заволокла его журнальная трясина... Он писал уголовные романы и зарабатывал большие деньги, которые сгубили его... И не мудрено: душа алкала настоящего творчества, а он принужден был писать для улицы ерунду! За последнее время жизни он пил... Придет ко мне пьяный и просит: ради Бога, напиши ему продолжение романа для завтрашнего номера газеты! Расскажет героев, на чем он остановился, как продолжать повествование... Ну, я и пишу за него роман...
-- Что ж, он умер теперь? -- перебила его Клавдия.
-- Да, -- грустно сказал Смельский. -- Но будет об этом! Лучше посвящу я своей богине стихи, чтоб доказать, что и я не лишен "искры Божией"... Хочешь?!
И, привлекая к себе девушку, художник начал импровизировать:
Я полюбил тебя всей силой первой страсти...
Ты для меня -- немеркнущий рассвет!..
Ты -- вся порыв, дыханье чудной власти!
Я ждал тебя, страдая столько лет...
Я умереть готов, безумно наслаждаясь
Тобой одной... Казни меня, казни!
От ран твоей любви как бог перерождаясь,
Прошу тебя, зажги священные огни!
Пускай на них сгорит трепещущее тело,
И прах его развеет вихрь любви!
Приди, приди ко мне!.. Замучь, без думы, смело
И кровью ран мне сердце обнови!..
-- Милый, милый! -- прошептала в ответ страстно Клавдия. -- Я твоя, твоя, хороший мой мальчик...
Было довольно поздно... Лампа догорела... Наступившая тьма еле-еле освещала фигуры двух счастливых любовников...