Глупость произноситъ рѣчь въ свою похвалу
Глупость рекомендуется.
Что бы тамъ ни толковали обо мнѣ люди мнѣ, вѣдь, не безызвѣстно, на какомъ дурномъ счету глупость даже у глупцовъ чистѣйшей воды, во всякомъ случаѣ я утверждаю, что, именно, во мнѣ -- и во мнѣ одной -- источникъ всяческаго веселья и для боговъ и для людей. И вотъ вамъ разительное тому доказательство. Стоило лишь мнѣ взойти на каѳедру передъ настоящимъ многолюднымъ собраніемъ, какъ въ мигъ всѣ физіономіи озарились веселою улыбкою; въ мигъ всѣ лица подались впередъ; въ мигъ аудиторія огласилась вашимъ веселымъ и сочувственнымъ смѣхомъ. Какъ поглядѣть на васъ, ну, право же, точно вы, на манеръ гомеровскихъ боговъ, вволю хлебнули нектара, настояннаго на непентѣ {Трава, которой древніе греки приписывали веселящее свойство. Настойка на непентѣ упоминается у Гомера.}; а, вѣдь, не далѣе, какъ минуту передъ тѣмъ, сидѣли вы съ кислыми, вытянутыми физіономіями, точно только что вернулись изъ трофоніевой пещеры {Сказочная пещера, въ которой жилъ нѣкій демонъ, изрекавшій предсказанія. Люди, отправлявшіеся къ нему за полученіемъ предсказанія, возвращались изъ пещеры съ удрученными, печальными лицами.}. Знаете, вотъ, какъ у человѣка лицо невольно озаряется радостной улыбкой при видѣ утренняго солнышка, когда оно только что показало изъ-за горизонта свой золотой ликъ, -- или при взглядѣ на обновившуюся послѣ суровой зимы, подъ ласкающее дуновеніе весеннихъ зефировъ, и какъ бы помолодѣвшую природу: такимъ вотъ точно образомъ въ мигъ измѣнилось у всѣхъ васъ выраженіе лица, лишь только я предстала передъ вами. И заправскому ритору дается не безъ труда, да и то не иначе, какъ при помощи длинной и тщательно обработанной рѣчи, -- развеселить печальныхъ, заставить ихъ стряхнуть съ души тяжелыя думы; для того чтобы достигнуть этого результата, мнѣ достаточно было одного мгновенія, -- стоило лишь мнѣ показаться вамъ.
Почему, однако, выступаю я сегодня въ несовсѣмъ обычной для меня роли оратора, объ этомъ вы сейчасъ услышите, если только вамъ угодно будетъ удѣлить моимъ рѣчамъ долю вниманія, -- не того, впрочемъ, вниманія, съ какимъ вы привыкли слушать церковныя поученія, а того, которымъ вы награждаете рыночныхъ скомороховъ шутовъ и фигляровъ; однимъ словомъ, я бы пожелала моимъ слушателямъ тѣхъ самыхъ ушей, которыми, бывало, слушалъ Пана царь Мидасъ {Царь Мидасъ предпочелъ дикое пѣніе лѣсного бога Пана пѣнію Аполлона; разгнѣванный Аполлонъ наградилъ его за это ослиными ушами.}.
И вотъ, вздумалось мнѣ выступить передъ вами въ роли софиста, -- правда, не одного изъ тѣхъ, что набиваютъ головы мальчугановъ разной вздорной чепухой и превращаютъ своихъ питомцевъ въ какихъ-то сварливыхъ и вздорныхъ бабъ; не этихъ я хочу взять себѣ за образецъ, а тѣхъ древнихъ, что, желая избѣжать позорнаго имени мудрецовъ, предпочли называться софистами. Ихъ задачею было славословить боговъ и героевъ. Вамъ предстоитъ сейчасъ выслушать панегирикъ, только не Геркулесу, не Солону, а мнѣ самой, т. е. Глупости.