Когда о «новом порядке» Гитлера рассказывают русские, их могут заподозрить в пристрастии. Я предоставляю слово немцам. Говорят обер-ефрейторы 575-го полка 221-й дивизии Вальтер Вирт и Георг Фишер:
«Когда мы вступили в деревню Яшичи, мы увидали на дереве два трупа. Это были русские. Их повесили солдаты из полка „Великая Германия“. Вешать — это специальность эсэсовцев. Мы не вешаем, мы расстреливаем.
В деревне Яшичи наш взвод расположился в школе. Мы там пробыли месяц — в ноябре — декабре 1941 года. Когда мы пришли в Яшичи, лейтенант Хехт приказал старосте собрать все население. Около 20 человек мы расстреляли. У нас была формула: „Идем в комендатуру“ — это мы говорили всякому, чье лицо нам не нравилось. Были тут и женщины, и старики, и дети. Задержанных обычно до комендатуры не доводили, их расстреливали в лесу возле деревни. Всего за месяц мы расстреляли в Яшичах свыше ста человек.
Лейтенант Фриц Гаан убивал, людей хладнокровно. Если он кого-нибудь замечал, бедняге приходилось плохо: „Идем в комендатуру“, выводил за деревню и расстреливал. Он убивал сразу. А вот ефрейтор Ганс Экснер любил издеваться над жертвой. В Рогачеве он избивал людей прикладом карабина, иногда палкой. Люди падали, а Экснер их бил. В Яшичах он расстреливал медленно: сначала прострелит одну руку, потом другую, потом выстрелит в спину и не спешит с последним выстрелом — в голову.
Обер-ефрейтор Ганс Пенкалла рассказывал, что он находит удовлетворение в расстрелах. Он хвастался числом расстрелянных и, возвращаясь после экзекуции, облегченно вздыхал: „Ну, вот, еще одного прикончил“.
Как-то в трех километрах от деревни Яшичи мы зашли в дом. Там была женщина лет тридцати пяти и ее дочка лет пятнадцати. Мы обыскали дом, но ничего не нашли. Однако лейтенант Хехт сказал, что эта русская может быть связана с партизанами. Мы повели женщину и ее дочку к яме, расстреляли и зарыли. В ту же ночь мы убили ещё девять человек.
— Когда мы стояли в районе Стародуба, нам указали на один дом. В доме жила женщина-врач. Ее мы расстреляли.
С июля по октябрь 1942 года мы пробыли в Людинове. Там мы делали то же, что и в Яшичах: придя, собрали всех и стали расстреливать».
Спокойно, обстоятельно созидатели «нового порядка» говорят о своих трудах. Они строго разделяют функции. Вальтер, Вирт и Георг Фишер возмущены мыслью, что они вешали. Нет, вешали эсэсовцы. А солдаты 221-й дивизии только расстреливали. Обер-ефрейторы подчеркивают «гуманизм» лейтенанта Фрица Гаана, который убивал женщин и детей сразу, в то время, как другой носитель «нового порядка», ефрейтор Ганс Экснер, растягивая наслаждение, расстреливал человека в несколько приемов.
Они вешают. Они пытают. Они бьют умирающих детей. Они медленно расстреливают старух. Пытки их пьянят. Ганс Пенкалла еще может обойтись без шнапса. Но он не может обойтись без детской крови. Замучив невинного, он, как выражаются его коллеги, «облегчение вздыхает».
Им мало и этого. Они топчут тела русских. Они хотят вытоптать души. Гнусным колбасникам мало убить — они жаждут унизить. В освобожденном селе Покровское Орловской области найден приказ бургомистра за номером 3 от 23 октября 1942 года:
«Цивильное население обязано приветствовать офицеров и солдат германской армии снятием головного убора и наклонением головы до пояса, произнося при этом приветственные слова на русском языке или с правильным произношением на немецком языке».
Женщины Яшичей, у которых немцы убили дочерей, должны кланяться в пояс своим палачам. Они должны говорить «доброе утро» убийце ведь утром этот немец застрелил десять русских. Старик из Стародуба должен «с правильным произношением» восклицать «хайль Гитлер» — ведь мимо него идет немец, который только что убил женщину. Шапки ломать должны русские люди перед проклятыми колбасниками, сгибаться до земли перед, кровожадными карлушками. Идет «новый порядок», идет ефрейтор с опушки леса, где он пытал невинных, — дорогу ему, кланяйтесь в пояс, приветствуйте палача.
Мы знаем судьбу наших близких, которые попали в лапы немцев. Мы знаем, что пережил Харьков. Мы знаем, что ему еще суждено пережить. День и ночь перед нашими глазами муки невинных. Мы знаем, что значит потерять город. Мы знаем, что значит освободить город. Не о кружке на карте мы думаем — о близких. О ребенке, попавшемся на глаза Гаану. О девушке, которую тащит в лес Экснер. Нет нам отдыха, нет нам сна, нет передышки — пока не скажем: освободили их от немцев, спасли. В нашем сердце незаживающая рана: боль за родину. В нашем сердце негасимый огонь: ненависть. На этом огне сгорели немцы, дошедшие до Сталинграда. Этот огонь не задуют ветры, его не погасят дожди. Он очистит нашу землю.
19 марта 1943 г.