(Апрель, 1869, Париж1)
1 Дата этого и следующего отрывка из письма к Салтыкову устанавливается следующим образом. В (письме своем к Некрасову от 5 апреля из Петербурга (оно напечатано нами в No 4 журнала "Печать и Революция" 1928 г.) Салтыков извещает Некрасова о получений на его имя поэмы Жемчужникова; в письме же от 18 апреля (там же) Салтыков спрашивает Некрасова, вышел ли второй том романа Виктора Гюго. В приведенных нами 1-м и 2-м отрывках, как увидит читатель, имеются упоминания о поэме Жемчужникова и о романе Гюго. Эти упоминания являются как бы непосредственным ответом на письма Салтыкова. Отсюда вытекает, что Некрасов принялся писать Салтыкову уже после получения им его второго письма, датированного 18 апреля, т. е. не ранее, как в 20-х числах апреля.
"Что-то у Вас делается, многоуважаемый Михаил Ефремович? Я Вам писал наскоро и думал на другой день писать дальше, да дело затянулось, жизнь в трактире идет так, что коли утром что-нибудь помешало написать письмо, то день и пропал, и так далее. Живу не то, чтобы весело. Я уже живал в Париже -- все одна история -- шляние по гульбищам и ресторанам, но хорошо то, что нервы отдыхают, а мне это было нужно.
Ни папаши, ни мамаши,
Нету дома никого.
Засыпать и просыпаться под впечатлением этих стишков недурно. В Париже мне надоело, в Киссинген еще рано, на-днях уеду куда-нибудь и пришлю Вам адрес, а покуда (Пишите по старому. Я здесь читал No 4 В. Е. Напишу Вам об этом подробно со временем, а теперь лень. Скажу только, что я не исполнил желание Бел[инского] потому, что не мог, зная, что для него из этого ничего не выйдет (ибо он уже дышал на ладан), а себя свяжу. Сколько получил Белинский денег за свое участие в "Современнике", на это есть документы. Из статей, перешедших в "Современник" из предполагающегося сборника {Речь идет о несостоявшемся сборнике "Левиафан", который собирался при содействии Некрасова издать Белинский; с помощью этого (Сборника, материал для которого Белинский начал уже собирать, он надеялся кое-что подработать: в деньгах же он особенно нуждался, так как, разорвав с "Отечественными Записками", остался без всякого заработка.} кроме тех двух, все оплачены были деньгами журнала. Затем никто, кроме Белинского, не был хозяином содержания журнала, дока он {мог заниматься, а хозяином кассы он сам не хотел бы быть. Я имею убеждения и некоторые доказательства, что Белинский сам очень скоро увидел, что его положение, как дольщика (при необходимости брать немедленно довольно большую сумму на прожиток и неимение гарантии за свою долю в случае неудачи дела), было бы фальшиво. Это он мне сам высказал. Наконец, если даже вы остановились на мысли, что я отказал ему по корыстным соображениям, то пусть и так: я вовсе не находился тогда в таком положении, чтобы интересы свои приносить в жертву чьим бы то ни было чужим. Белинский это понимал, иначе не написал бы в том же письме, что все-таки меня высоко ценит. Непременно напишу об этом деле надосуге Вам подробно, а Вы напишите, что Вы об этом думаете {В письмах Салтыкова к Некрасову, относящихся к весне и лету 1869 г., нет ни единого упоминания об этом деле -- лишнее доказательство, что Некрасов так-таки и не отправил ни одного из напечатанных и посвященных данному вопросу писем Салтыкову.}. По-моему эти два отрывка из писем уничтожают друг друга в значительной степени, но все-таки для Антоновича тут нажива хорошая {Некрасов не ошибся: "Воспоминания" Тургенева дали повод к новым нападкам на него со стороны Антоновича (см. приложения к журналу "Космос").}. Да чорт с ним! В конце концов я думаю так: суть вовсе не в копейках, которые я себе отделял, даже не в средствах, при помощи которых делал известное дело,-- а в самом деле. Вот если будет доказано, что дело это я исполнял совсем дурно, что привлекал к нему нечестных и неспособных, обходя способных и честных -- тогда я кругом виноват, но тогда только. Роман Гюго (все четыре части) вышел, что Вы, вероятно, знаете".