Не ожидая короля в такой ранний час, принцесса была еще в часовне во время его приезда. По окончании службы, войдя в большую залу в сопровождении своих леди, она нашла его уже завтракающим в обществе своих спутников.
Ричард немедленно поднялся из-за стола и бросился ей навстречу, потом опустился на одно колено и поцеловал ее руку. Когда он выполнил этот долг сыновней почтительности, мать нежно обняла его. После того, когда принцесса выслушала поздравления сэра Симона Бурлея и остальных по случаю благополучно избегнутой опасности, король почтительно повел ее к столу, находившемуся на возвышении в верхнем конце залы.
Принцесса поместилась по правую руку короля; по другую сторону от нее сел сэр Еветахий де Валлетор. Все придворные дамы заняли места за верхним столом. По левую руку короля сидел де Вертэн, а возле него -- сэр Симон Бурлей. Чосера и Бенедетта поместили за нижним столом, а потому они не имели возможности беседовать с королем. По особому распоряжению принцессы Эдита была поставлена позади ее кресла.
Рассказ принцессы об ее встрече с мятежниками выслушан был сэром Симоном Бурлеем и Валлетором с величайшим вниманием и явной тревогой, между тем как Ричарда, казалось, только удивило и даже рассмешило то обстоятельство, что сэру Джону Голланду и молодым вельможам пришлось возвратиться в Кентербери. Вообще он, видимо, не придавал значения восстанию и выразил мнение, что оно тотчас же затихнет.
-- Что могут сделать эти жалкие мужики?! -- воскликнул он. -- Сэр Джон со своим маленьким отрядом, должно быть, уж разбил их, как стадо овец.
-- Сэр Джон думает иначе, -- внушительно заметила принцесса. -- Мятежники упрямы и смелы, к тому же они вооружены гораздо лучше, нежели думает ваше величество. Было бы уместно и благоразумно прийти к соглашению с ними.
-- К соглашению с мятежниками? Ни за что! -- презрительно воскликнул Ричард.
-- Я хочу сказать, что притеснения, на которые они справедливо ропщут, должны быть отменены, -- сказала его мать.
-- Я не знал, что они терпят какие-либо притеснения! -- с беззаботным смехом воскликнул Ричард. -- Наоборот, я склонен думать, что владельцы обращаются с ними даже слишком хорошо.
-- Совершенно верно, государь, -- заметил де Вертэн. -- С ними обращаются гораздо лучше, чем они заслуживают.
-- Нет, милорд! -- сказала принцесса. -- Их жалобы вовсе небезосновательны. Они сильно угнетены, и король последует недобрым советам, если не внемлет их мольбам.
-- Но они должны обращаться со своими жалобами к Совету, а не ко мне, -- сказал Ричард. -- Ведь не я налагаю на них подати!
-- Наоборот, они утверждают, что ваше величество своею расточительностью разорит всю страну, -- заметил де Вертэн.
-- Ого! Неужели они так говорят? В таком случае, клянусь головой моего отца, я не исполню ни одной из их просьб. Неужели же в моих тратах я должен сообразоваться с мнением этих скаредных мерзавцев?
-- Разумеется, нет, государь, -- заметил де Вертэн. -- Это было бы просто смешно.
-- А между тем это может случиться самым печальным образом, -- сказал сэр Симон Бурлей.
-- И это действительно случится, если вы по-прежнему будете оставаться глухими к жалобам своих подданных! -- сказала принцесса. -- Вот эта молодая девушка, -- добавила она, делая знак Эдите выступить вперед, -- которую я привезла из Дартфорда, расскажет вам, какое страшное недовольство господствуете среди крестьян.
-- Но где ей было заметить это! -- воскликнул король.
-- Извините, государь, я имела полную возможность, -- сказала Эдита. -- Я много видела и слышала и осмеливаюсь утверждать в присутствии вашего королевского величества, что у крестьян есть основания для недовольства. Этого злодейского, изменнического бунта никогда не случилось бы, если бы их просьбы были своевременно выслушаны.
-- Это наша матушка приказала вам затвердить такой урок! -- недоверчиво рассмеялся Ричард.
-- Нет, все это я сама узнала от нее! -- заметила принцесса.
-- Вы удивляете меня! -- сказал король. -- Я никогда не предположил бы, что она может интересоваться подобными вещами. Кстати, скажите, пожалуйста, кто эта прекрасная девица и откуда она могла получить столь важные сведения?
-- Она -- дочь главного предводителя мятежников, -- отвечала принцесса.
На всех лицах выразилось недоумение, но более всех удивленным казался сам король.
-- Дочь Уота Тайлера! -- воскликнул он. -- Клянусь св. Эдуардом, не могу этому поверить.
-- Это, должно быть, шутки, государь! -- шепнул де Вертэн.
-- Я вовсе не в таком настроении, чтобы шутить, -- сказала принцесса, расслышавшая это замечание. -- Как я уже заявила, Эдита -- дочь главаря мятежников, но выслушайте до конца. Когда вспыхнуло восстание, она нашла убежище в монастыре св. Марии, настоятельница которого вчера препоручила ее мне, под мою защиту.
-- Надеюсь, она не разделяет убеждений своего отца -- заметил Ричард. -- Нет, я даже уверен, что она -- не мятежница, -- поспешно добавил он, заметив, какое тяжелое впечатление произвели на молодую девушку эти слова.
-- У вашего величества нет более преданной подданной, чем я! -- горячо воскликнула Эдита.
-- Довольно! -- сказал Ричард. -- Если бы было иначе, то мне пришлось бы усомниться в своей собственной способности распознавать людей. Ручаюсь, что никогда ни одна изменническая мысль не прокрадывалась в эту милую головку!
-- Вы воздаете ей только должную справедливость, сын мой, -- заметила принцесса.
-- Позволите ли, государыня, сделать вам один вопрос? -- понижая голос, спросил у принцессы сэр Евстахий де Валлетор. -- Вы говорите, что эта прелестная девица -- дочь Уота Тайлера?
-- По крайней мере считается его дочерью -- отвечала принцесса, также понижая голос и многозначительно. -- Но всякий, кто взглянет на нее, конечно, не усомнится, что она более знатного происхождения. Она выросла в коттедже и считалась дочерью тех, которые пеклись о ней.
-- Но вы упомянули о настоятельнице монастыря св. Марии, -- заметил сэр Евстахий дрожащим от волнения голосом. -- Принимает ли она участие в Эдите... так, кажется, вы назвали эту молодую девушку?
-- Она была ей как бы родною матерью, -- ответила принцесса. Сэр Евстахий не сказал более ни слова и старался только уклониться от устремленного на него взгляда.
Вскоре после того прислужники принесли серебряные рукомойники, наполненные розовой водой, и утиральники. По выходе из-за стола король повел под руку принцессу в парадные покои.