Фавстулѣ было шесть лѣтъ, когда она впервые увидѣла своего отца. До этого времени она положительно не могла припомнить, видѣлъ ли онъ ее когда-нибудь, или нѣтъ. Но онъ умѣлъ истолковать этотъ вопросъ въ свою пользу (что онъ охотно дѣлалъ и относительно другихъ) и рѣшилъ, что онъ ее видѣлъ. Напротивъ, Сабина хорошо помнила, что, вернувшись въ Римъ черезъ день послѣ того, какъ онъ столь вѣжливо вызвался проводить ее, онъ даже и не спросилъ ни разу о дѣвочкѣ.
Вскорѣ послѣ возвращенія въ Римъ онъ писалъ сестрѣ, что собирается путешествовать и уѣзжаетъ немедленно. Онъ не пріѣхалъ проститься съ нею и даже не сообщилъ, куда онъ намѣревался ѣхать. По всей вѣроятности, этого онъ и самъ не зналъ. Большой римскій домъ былъ заколоченъ, и Сабинѣ пришло на умъ, что это даже хорошо: ея братъ не любитъ путешествовать со свитою и, такимъ образомъ, проживетъ меньше денегъ, чѣмъ если бы онъ оставался жить дома и велъ бы тотъ же самый образъ жизни, который онъ велъ со дня свадьбы. Приходило ей на умъ и то, что, благодаря передвиженію съ мѣста на мѣсто и смѣнѣ впечатлѣній, онъ скорѣе избѣжитъ опасности сдѣлаться христіаниномъ.
Фавстула набиралась силъ и здоровья въ свѣжемъ горномъ воздухѣ и незамѣтно изъ хрупкаго ребенка превратилась въ рослую сильную дѣвочку. Сабина относилась къ ней, словно родная мать: она внимательно слѣдила за ея питаніемъ, ію позволяла никому лечить ее, ухаживая за нею сама, и учила ее вести себя, какъ подобало ея имени и высокому положенію.
Клодія была молчалива и покорна -- два. качества, которыя Сабина наиболѣе цѣнила въ рабынѣ. За ней никогда не слѣдили, и если она испортила дѣвочку, то сдѣлала это такъ, что Сабина и не подозрѣвала этого, ей не могло и на умъ прійти, что дѣвочка любитъ свою кормилицу больше, чѣмъ тетку. Клодія была рабыня, и богатая, занятая своими дѣлами Сабина мало обращала на нее вниманія: ея дѣятельный практическій умъ былъ отвлеченъ совсѣмъ другимъ.
Что касается дѣвочки, то она была почтительна и послушна, не любила ни болтать, ни шалить и, повидимому, вполнѣ сознавала высокое положеніе своей тетки. Хотя это была еще маленькая дѣвочка, но ея манеры отличались спокойствіемъ и достоинствомъ, которыя гораздо больше нравились Сабинѣ, чѣмъ шумныя проявленія привязанности. Ея тетка никогда не изливалась передъ ней въ своихъ чувствахъ и не проявляла особой любви къ ея матери, о которой дѣвочка не много знала. Если бъ даже Сабина и замѣтила, что ея племянница болѣе привязана къ Клодіи, чѣмъ къ ней, ея теткѣ, то едва ли она стала бы ревновать ребенка къ рабынѣ, хотя, навѣрно, сочла бы такое положеніе дѣлъ ниже своего достоинства. Но тайный инстинктъ подсказывалъ ребенку, чтобы она удерживалась отъ всякихъ ласкъ своей кормилицѣ, пока онѣ не останутся однѣ.
О своемъ отцѣ Фавстула почти не имѣла никакихъ извѣстій. Ей приходилось слышать о немъ очень рѣдко, а Клодія почти никогда не упоминала о немъ.
Немного зналъ объ отцѣ и Тацій. Какъ большинство маленькихъ мальчиковъ, онъ быль скорѣе некрасивъ и неповоротливъ, слегка заикался и отличался тяжеловѣсными манерами. Казалось, онъ совсѣмъ не наслѣдовалъ отъ отца, его изящества, смѣялся онъ очень рѣдко. Лучше всего онъ чувствовалъ себя тогда, когда на него никто не обращалъ вниманія. Замѣтивъ это, его отецъ съ большимъ удовольствіемъ оставлялъ его не замѣченнымъ. Однако Тацій не былъ глупымъ мальчикомъ. У него было много здраваго смысла, и онъ быстро усваивалъ себѣ нѣкоторыя вещи. Онъ, напримѣръ, подмѣтилъ, что Сабина придаетъ его существованію болѣе важное значеніе, чѣмъ его сестрѣ, потому что онъ былъ мальчикомъ и со временемъ могъ сдѣлаться главою ихъ древняго рода. Противъ этого онъ не имѣлъ ничего и охотно учился, какъ нужно быть важнымъ. Конечно, онъ былъ много старше Фавстулы: ему было девять лѣтъ, когда ей было всего три года. Даже въ свои шесть лѣтъ Фавстула не понимала еще, что значитъ вести свой родъ отъ Ромула. Но Тацію было уже двѣнадцать, и онъ отлично усвоилъ это.
Тацій очень рано свыкся съ мыслью, что на немъ лежитъ долгъ не дать ихъ древнему роду прійти въ забвеніе, что ему слѣдуетъ чѣмъ-нибудь отличиться, для чего лучше всего пойти на службу въ легіоны. Нѣтъ надобности, Думалъ онъ, быть слишкомъ ученымъ, чтобы стать знаменитымъ полководцемъ. Ему неоднократно приходилось слышать отъ Сабины, что въ другихъ областяхъ государственной службы ему, по всей вѣроятности, придется столкнуться съ конкуррсиціей со стороны христіанъ. И, какъ будущій глаза рода Фавстуловъ, мальчикъ крѣпко не любилъ этихъ христіанъ.
Сабина, которая привезла его къ себѣ только на время и увѣряла, что онъ не можетъ долго оставаться у нея, какъ будто совсѣмъ забыла, что мальчику давно было пора возвращаться домой. Она любила его больше, чѣмъ Фавстулу. Такъ какъ его отецъ все еще былъ въ отсутствіи и не было никакой возможности снестись съ нимъ, такъ какъ онъ писалъ откуда-нибудь какъ разъ въ тотъ самый день, когда уѣзжалъ дальше, то время шло, и Тацій продолжалъ оставаться у тетки. Она не баловала его, такъ же, какъ и его сестру, но присматривала за нимъ больше, потому что у него не было няньки. Хотя она и была въ общемъ довольна Фавстулой, но не чувствовала къ ней особенной любви. Она исполняла всѣ обязанности по отношенію къ дѣвочкѣ, та платила ей тѣмъ же, а это было главное. Впрочемъ, она не питала и особенно нѣжныхъ чувствъ къ мальчику: въ ней не было нѣжности ни къ кому, и мальчику не приходилось жаловаться на этотъ недостатокъ. Онъ тоже былъ не изъ нѣжныхъ дѣтей и къ тому же чувствовалъ, что онъ любимчикъ. Отъ матери онъ наслѣдовалъ ревность -- въ ребячествѣ онъ ревновалъ Флавію къ отцу, который больше дразнилъ и игралъ съ нею, и онъ продолжилъ бы ревновать ее я теперь, если бы для него не было ясно, что тетка не давала къ этому никакого повода. Хотя онъ и видѣлъ, что Клодія страстно любила, его сестру, а къ нему относилась равнодушно, но это не волновало его нисколько: Клодія была рабыня, и онъ просто не любилъ ее. Въ рѣдкихъ случаяхъ, когда кормилицѣ доставалось за что-нибудь отъ Сабины, это было дѣломъ навѣтовъ Тація. Фавстула знала это отлично.
По отношенію къ сестрѣ мальчикъ былъ очень милъ и привѣтливъ: онъ старался относиться къ ней точно такъ же, какъ его отецъ относился къ нему самому. Но эти попытки подражать отцу выходили у него довольно неудачно. Тамъ и сямъ онъ открывалъ въ ея рѣчи слѣды сабинскаго діалекта и передразнивалъ ея ошибки.
-- Н-неужел-ли я въ сам-момъ дѣл-лѣ говорю такъ?-- не обижаясь, говорила она. Когда она говорила сама, она не заикалась.
Если бъ онъ зналъ, что Фавстула гораздо красивѣе его, онъ непремѣнно сталъ бы ей завидовать. Но онъ былъ увѣренъ, что онъ очень похожъ на отца, который считался красавцемъ, какъ ему нерѣдко приходилось слышать отъ тетки. Онъ, конечно, не понималъ, что вся прелесть его отца заключалась главнымъ образомъ, въ его живости и любезности. Его прекрасная шевелюра, красивые глаза и лицо, блиставшее своей бѣлизной, его болѣе усиливали благопріятное впечатлѣніе. У Тація же кожа была грубая и темная, глаза слегка черные, напоминавшіе глаза Акціи, и жесткіе прямые волосы, какіе бываютъ у крестьянъ. Фигура у него была тяжелая и неповоротливая.
Фавстула сначала не блистала красотой.
"Нашъ родъ всегда отличался красивой наружностью,-- самодовольно говаривала Сабина, причемъ Тацій сейчасъ же вспоминалъ, что онъ принадлежитъ къ этому роду.-- Но Фавстула какая-то маленькая смѣшная худышка".
Тацій хорошо запомнилъ эти разговоры, и когда Сабина перестала говорить на эту тему, онъ окончательно рѣшилъ, что его сестра не будетъ обладать кра'сивой аристократической внѣшностью.. На самомъ дѣлѣ, она очень рано стала очень миленькой дѣвочкой. Глаза у нея были немного сѣрые, какъ у отца, бронзово-каштановые волосы вились, цвѣтъ лица отличался бѣлизной, тоже какъ у отца, и вообще она была гораздо красивѣе брата. У нея не было той живости и выразительности, какъ у отца, но ея лицо поражало своей осмысленностью, и тотъ отпечатокъ высокаго происхожденія, которымъ такъ гордился Фавстулъ, былъ гораздо сильнѣе выраженъ у его дочери. Если лицо дочери было серьезнѣе, чѣмъ лицо отца, зато оно было у нея благороднѣе, и въ немъ не было ничего, тяжелаго, мрачнаго. Фавстулъ всегда былъ только смазливъ: его дочь обѣщала впослѣдствіи стать красавицей.