Прошло два года, полныхъ разными событіями.
Сильвіо и хозяева Нашей Надежды вернулись вскорѣ къ себѣ. Инженеръ Марини три раза пріѣзжалъ повидаться со своею возлюбленной. Въ послѣдній пріѣздъ онъ возобновилъ брачное предложеніе, торжественно заявивъ, что срокъ испытанія уже истекъ, Анджелѣ исполнилось пятнадцать лѣтъ и она продолжаетъ его любить, желаетъ быть его женой. Пришла и Анджела, и не умерла отъ стыда, какъ предполагала; Сильвіо даже показалось, будто, глядя на него, она съ наивнымъ самодовольствомъ говорила себѣ: "Онъ меня еще любитъ!" Но Сильвіо ее больше не любилъ. Онъ былъ бы не прочь, чтобъ Марини тоже не посчастливилось. Но если они такъ любятъ другъ друга, тѣмъ лучше; онъ готовъ хоть сейчасъ отправить ихъ въ церковь.
Отнявъ у профессора невѣсту, Марини хотѣлъ непремѣнно дать ему что-нибудь въ замѣнъ, кромѣ своей дружбы.
-- Дядя Сильвіо,-- говорилъ онъ ему въ день помолвки.-- Я ничего не значу, но истинный другъ всегда на что-нибудь годится...
Въ увлеченіи дружбы онъ уменьшалъ собственное значеніе. Баинджіо Марини, должно быть, былъ не безъ связей, потому что по его мысли министръ представилъ Сильвіо къ ордену Маврикія и Лазаря. Профессоръ ничего не подозрѣвалъ и, читая королевскій декретъ, нашелъ, что господа министры итальянскаго королевства очень дальнозорки. Но Марини этимъ не удовольствовался. День свадьбы приближался, и онъ чувствовалъ необходимость уплатить еще часть своего долга, -- и задумалъ сдѣлать Сильвіо членомъ парламента. Пользуясь обширнымъ родствомъ и связями, работая перомъ и словомъ, побуждаемый совѣстливостью, Марини такъ направилъ дѣла, что успѣхъ былъ несомнѣненъ. Когда нѣсколько избирателей высказали Сильвіо, что смотрятъ на него, какъ на своего депутата, предназначеннаго имъ судьбою, въ немъ сказался единственный оттѣнокъ честолюбія, который онъ въ себѣ допускалъ,-- желаніе быть по достоинству оцѣненнымъ земляками. Онъ не отказался. Когда отъ него потребовалась программа, онъ отвѣчалъ: "Моя программа не обширна. Вотъ она: быть честнымъ, любить отечество. Я не желалъ идти въ парламентъ, но, если вы пошлете меня, я внесу въ него новую силу: совѣсть".
Прекрасныя, искреннія слова, съ которыми сидѣть бы ему дома, если бы, пересказанныя инженеромъ и его соучастниками, они не были расширены и преувеличены до того, что вмѣстили въ себя всѣ обѣщанія, которыя давалъ другой кандидатъ-соперникъ: обѣщанія мостовъ, гаваней, желѣзныхъ дорогъ, облегченія податей...
Пока шелъ тайный бой между двумя депутатами, въ одинъ прекрасный день, записавшись въ меріи и обвѣнчавшись въ церкви, Марини и Анджела отправились въ свадебное путешествіе на континентъ. Оно длилось не долго. Воротились они влюбленными другъ въ друга сильнѣе прежняго и во время,-- къ открытію желѣзной дороги изъ Сассари въ Порто-Торесъ.
Сассарійцы помнятъ этотъ великій день и теперь. Отовсюду съѣхались верхомъ крестьяне: живописные костюмы такъ и пестрѣли; у моря цѣлый день плясали хороводы. Пастухи разсказывали потомъ дѣтямъ про локомотивъ, какъ про чудовище: у него во внутренности огонь, какъ жаръ въ печи, голосъ точно громъ, а языкъ черный, дымный.
Пришли посмотрѣть на зрѣлище и нѣсколько бандитовъ, посмѣлѣе. Слѣдомъ за толпою спустился и сѣдой бандитъ Лиса. Его увидѣли, узнали, пришлось бѣжать. Но погоня и тутъ воротилась съ пустыми руками.
Много и другихъ событій произошло въ эти два года. И самымъ замѣчательнымъ изъ нихъ по шуму, который оно надѣлало, была борьба при выборѣ новаго депутата.
Несмотря на усилія противной партіи, успѣхъ Сильвіо былъ упроченъ. Марини лично явился приготовить побѣду, сама Анджела не поколебалась пріѣхать. Передъ этимъ Сильвіо не устоялъ и объявилъ, что готовъ сдѣлать все, что угодно инженеру, для блага отечества. Инженеръ разсудилъ, что для блага отечества нужно, прежде всего, ѣхать въ Кастельсардо, гдѣ друзья дадутъ Сильвіо завтракъ, но на этомъ завтракѣ будутъ и власти, и будущій представитель можетъ въ своей рѣчи высказать программу.
Чтобъ приготовить для Сильвіо торжественный пріемъ въ его родномъ городкѣ, Марини употребилъ въ дѣло новую родню, которую пріобрѣлъ, женившись на Анджелѣ. Завтракъ долженъ былъ стоятъ на уровнѣ своего высокаго назначенія и потому инженеръ поручилъ его Джіованни, оторвавъ влюбленнаго повара отъ семейнаго счастья съ Аннетой. Чтобъ вѣсть о политическомъ пиршествѣ разнеслась быстрѣе и дальше, Марини пригласилъ корреспондента Сассарійской Газеты, а самъ подъ псевдонимомъ хотѣлъ послать статью въ большія газеты. Ничто не было забыто, и завтракъ удался даже выше всякихъ ожиданій. Джіованни совершилъ чудеса искусства, политики было допущено на банкетѣ немного, и для этого приглашены были дамы, графиня Беатриче, молодая синьора Марини, супруги мера и совѣтника. Сильвіо сидѣлъ на почетномъ мѣстѣ, окруженный избранной публикой.
До пира Марини предупредилъ его, что за дессертомъ меръ обратится къ нему съ небольшою рѣчью, гдѣ пожелаетъ ему счастливаго возврата на родину, послѣ мера будетъ говорить вотаріусъ, потомъ Секретарь общины...
-- А вы, дядя Сильвіо, отвѣтьте немногими словами благодарности. Потомъ намекните въ неопредѣленныхъ выраженіяхъ, какихъ благъ Сардинія въ правѣ ожидать отъ правительства и отъ "небесъ"... впрочемъ, лучше скажите просто "отъ небесъ"; наканунѣ депутатства не приходится слишкомъ прижимать правительство къ стѣнѣ.
Сильвіо отговаривался, напоминая, что его захватятъ врасплохъ, что слѣдовало немного подготовить импровизацію въ дессерту. Теперь когда же успѣть? Но отговорки были непродолжительны и не убѣдили инженера; онъ не вѣрилъ ихъ искренности. И въ самомъ дѣлѣ: вполнѣ достойный парламентской знаменитости профессоръ еще ночью написалъ и заучилъ наизусть великолѣпный отвѣтъ на ожидаемые тосты и рѣчи:
"Друзья!... позвольте назвать васъ этимъ именемъ... въ настоящую минуту глубокое чувство не можетъ внушить мнѣ иного слова. Друзья, благодарю васъ отъ полноты сердца не за великое доказательство вашей пріязни, но за то, что отъ васъ я услышалъ выраженіе благороднаго сочувствія не мнѣ (я такъ мало значу!), но нашей роднѣ, великой, несмотря на свою нищету!"
Сильвіо былъ увѣренъ, что меръ или школьный учитель неремѣнно произнесутъ какое-нибудь "прочувствованное слово", потому не боялся, что придется измѣнить это вступленіе. Позднѣе, хотя завтракъ шелъ запросто, Сильвіо почувствовалъ упущеніе; ему показалось, что уже настала его очередь говорить, что всѣ глаза устремлены на него, ожидая цѣлаго потока краснорѣчія, а то, что сочинено было ночью, совершенно вылетѣло у него изъ головы. Онъ конфузился, улыбался своимъ сосѣдкамъ. поймалъ было какой то отрывокъ и мысленно повторялъ: "друзья, позвольте назвать васъ этимъ именемъ"... А напротивъ его Анджела, казалось, въ этотъ день еще похорошѣвшая, прятала руку подъ скатерть и все улыбалась супругу; онъ, вѣрно, не выпуская, жалъ эту руку...
Время тостовъ подходило. Меръ, видимо, тревожился и примолкалъ. Рядомъ съ нимъ прелестная Беатриче обращала на Сильвіо свѣтлые, ободряющіе глаза. Секретарь три раза постучалъ въ бокалъ, поднялся шумъ, потомъ водворилось молчаніе. Меръ уже стоялъ и говорилъ.
Онъ обращалъ свое слово прямо къ Сильвіо и назвалъ его ты, какъ было въ обычаѣ въ старыя времена. Сильвіо, тоже стоя и не сводя глазъ съ оратора, волновался при звукахъ его рѣчи, но даже не пытался понять ея смысла. Меръ, наконецъ, сѣлъ. Всталъ нотаріусъ. Сильвіо посмотрѣлъ на Анджелу.
-- Какъ она хороша! Когда-то она хотѣла быть моею. Она тогда спросила у своего сердца и оно отвѣчало ей, что въ любви дяди Сильвіо все ея блаженство. Я былъ для нея, изъ всѣхъ людей на свѣтѣ, самый милый, самый достойный. Такъ она и въ дневникѣ записала. А теперь -- и не взглянетъ.
Нотаріусъ началъ въ эту минуту уже исчислять главныя потребности острова. Необходимо ускорить начатое дѣло! Желѣзная дорога должна соединить Сассари и Кальяри, городъ земледѣльскій и городъ приморскій (рукоплесканія).
Сильвіо слушалъ все это и думалъ о дневникѣ, который онъ такъ часто читалъ вмѣстѣ съ Анджелой. Онъ думалъ, какая судьба постигла этотъ дневникъ, это священное хранилище первыхъ, дѣвственныхъ чувствъ... А какое лицо состроитъ супругъ, если когда-нибудь ему попадутся на глаза эти страницы! Навѣрное, Анджела сожгла эту дорогую тетрадь. Сожгла и письма дяди Сильвіо. Если она не сдѣлала этого до свадьбы, то, конечно, поспѣшила сдѣлать впослѣдствіи, понимая, что мужъ можетъ ревновать и къ прошлому...
Нотаріусъ, между тѣмъ, радостно предсказывалъ. Передъ очами его воображенія рисовался Кастельсардо, какъ крѣпость, оплотъ острова, Порто-Торесъ -- огромная углубленная гавань! Суда стремятся въ "житницу Рима"... "Мы бѣдны,-- повторялъ онъ,-- но намъ остается будущее".
-- Поздно!-- думалъ Сильвіо.-- Тридцать шесть лѣтъ; пора любви миновала... Осталась ли хоть одна утѣха въ жизни? Не честолюбіе ли?
Онъ оглянулся на Беатриче. Она, казалось, читала все, что проходило въ его умѣ, и нѣжно ему улыбнулась.
Нотаріусъ умолкъ. Всѣ глаза обратились на Сильвіо. Теперь его очередь говорить.
Сильвіо вскочилъ и началъ сгоряча:
-- Друзья!
Онъ спохватился, оглянулся, старался сосредоточиться; Беатриче все смотрѣла нашего. Прекрасная измѣнница теперь тоже глядѣла на него, но не вынимая руки изъ-подъ скатерти... Сильвіо началъ среди глубокаго молчанія:
-- Друзья!-- позвольте назвать васъ этимъ именемъ; оно единственное, которое чувство внушаетъ мнѣ въ эту минуту... Друзья... Благодарю васъ отъ всего сердца...
"Русская Мысль", NoNo 8--12, 1884