Все их дни походили один на другой. Чуть свет они вставали вместе. Он нежно целовал ее в лоб. "Доброе утро, женушка!" Сначала он говорил это в шутку, насмешливо пародируя такие же слова, долетавшие до них сквозь тонкие стенки. Потом привык произносить их машинально...
Завтракали вдвоем, торопливо. Трамвай на завод проходил мимо ровно в половине седьмого. Молоко она ставила на спиртовку...
-- Никогда не дуй на огонь -- так можно потерять глаза!
Вдали рожок трамвая стонал в утренней мгле. Они поспешно целовались на прощание. И он опрометью сбегал по крутой лестнице.
Она принималась за домашнюю работу. Потом приходила служанка, и они вместе отправлялись на рынок. Возмущались, что масло подорожало. У обеих на руках висели плетеные корзинки.
Время после полудня проходило за шитьем. Госпожа Вилье, разумеется, шила все свои платья сама. Служанка помогала ей только строчить на машинке.
Вечером он возвращался усталый, весь в пыли. Суп ожидал их в тарелках, украшенных цветочками. Они болтали: недолго, потому что глаза слипались. Порой он вдруг умолкал на середине фразы и пристально смотрел на нее.
-- О чем ты думаешь? -- спрашивала она.
-- Думаю, что если бы ты не встретилась со мной, ты обедала бы сегодня вечером в платье с декольте, между двумя черными фраками...
-- Молчи, глупый!
Она его никогда ни в чем не упрекала и не сожалела ни о чем. Впрочем, их скромная жизнь не была жалкой. В конце каждого месяца, когда он приносил ей свои три сотни франков, у нее оставался еще нетронутый остаток. И каждую треть года купоны их скромной ренты составляли экономию в хозяйстве.
-- Когда ты будешь получать триста пятьдесят франков, -- сказала она однажды, -- мы заведем постоянную прислугу. Тогда, мне кажется, нам всего будет хватать, чтобы чувствовать себя совсем хорошо. -- И она мужественно улыбнулась...